Метаморфоза

Ветер лениво скользил по окнам, роняя тени деревьев на занавески. В гостиной дома Мори царил мягкий полумрак — единственным источником света была настольная лампа с тёплым янтарным сиянием. На низком столике перед диваном стоял заварочный чайник, источавший аромат жасмина и меда, а рядом лежали две фарфоровые чашки, от которых поднимался тонкий пар. Йосано сидела, закинув ногу на ногу, и с ленивой улыбкой наблюдала, как Коë возится с пледом, устраиваясь удобнее. Её рыжие волосы были чуть растрёпаны, а глаза лукаво сверкали. — И снова ты пациент. — с усмешкой заметила Йосано, подавая подруге чашку чая. Озаки закатила глаза, но всё же приняла чашку. — Ты так заботишься обо мне, что я уже начинаю чувствовать себя больной. Акико только хмыкнула, делая глоток. Её строгий взгляд немного смягчился. В больнице ей приходилось держать маску серьёзности, но здесь, в этом доме, где было тепло и пахло книгами, она позволяла себе расслабиться. Коë опустила взгляд на свою чашку. — Знаешь… Я всё ещё не до конца осознаю, что это всё произошло. — её голос звучал тихо, но в нём не было ни страха, ни отчаяния — только усталость. Йосано положила руку на её ладонь. — Это уже позади. Коë усмехнулась: — Ты же знаешь, что это не так. Девушка вздохнула, но спорить не стала. Они обе понимали, что эта передышка временная. Но сейчас, в этот момент, им не хотелось говорить о будущем. За окном прошелестел ветер, и тишину нарушил мягкий звук дождя, стучащего по карнизу. — Зато у нас есть чай, — пожала плечами Акико. — И твой брат, который, наверное, скоро вломится сюда, если я не заставлю тебя съесть что-нибудь. Озаки рассмеялась, облокотившись на подлокотник дивана. — Он такой… Ты же знаешь, какой он. Йосано улыбнулась: — Заботливый? — Упрямый, — поправила её подруга. Они переглянулись и обе рассмеялись. Дом Мори на мгновение наполнился уютным, лёгким смехом, который заглушил звук дождя за окном. Йосано, всё ещё усмехаясь, поставила чашку на стол и, не спрашивая, пододвинула к Коë маленькую тарелку с нарезанными фруктами. — Давай. Не хочу потом слушать от твоего брата, что я тебя плохо кормлю. Девушка закатила глаза, но всё же взяла кусочек яблока. — Ты тоже упрямая. — Конечно. Это часть моего обаяния. Озаки снова рассмеялась, но на этот раз мягче. Тепло. Именно такие вечера заставляли её забывать о страхах и беспокойстве. Когда рядом был человек, который понимал тебя с полуслова, который не давил расспросами, а просто был рядом. Акико немного подалась вперёд, сложив руки на коленях. — Ты ведь не только из-за брата решила остаться здесь, верно? Коë задумалась. В этом доме было спокойно. Уютно. Несмотря на ворчливость Дазая, несмотря на тихое, но всё же чувствующееся присутствие Мори, несмотря на Чую, который не отходил от неё, но и сам явно не знал, как справляться со своими эмоциями. Здесь было тепло. Впервые за долгое время. — Наверное, мне просто нравится чувствовать, что я не одна, — призналась она. Подруга кивнула, не отводя взгляда. — Тогда оставайся столько, сколько нужно. Честно говоря, я давно хотела, чтобы у нас было больше таких вечеров. — Разве ты не слишком занята для этого? — с усмешкой спросила Озаки. — Всегда можно выкроить время. Тем более, когда речь о подруге, — Йосано взяла чашку и сделала ещё один глоток чая. — Ты же не думаешь, что я буду оставлять тебя одну с этим зоопарком? Коë усмехнулась: — Ты про Дазая? — Про всех сразу. И вновь смех, тихий, но искренний. За окном дождь усилился, но в гостиной было уютно. Коë вдруг подумала, что, возможно, в этой тишине и был настоящий покой. Не в полном одиночестве, не в попытке убежать от всего — а в простых, тёплых моментах с теми, кто рядом. Шум дождя едва доносился до верхнего этажа дома, где в одной из комнат разгорался другой шторм — не из-за природы, а из-за двух упрямцев, волею случая оказавшихся соседями. Дазай сидел на кровати, лениво откинувшись на спинку и с хитрой улыбкой наблюдая, как Чуя рыщет по шкафчикам в поисках зарядного устройства. Комната была аккуратной, но разделение территории ощущалось явственно — с одной стороны хаотичные стопки книг и записи шатена, с другой — идеально сложенные вещи рыжего. — Я точно знаю, что оставлял его здесь! — проворчал Накахара, заглядывая под стол. Осаму, сложив руки за головой, хмыкнул: — Может, он сбежал? Не выдержал твоего вечного недовольства. Чуя резко обернулся, буравя его взглядом. — Ты бы лучше помог, а не язвил, — отрезал он. Дазай прищурился, притворно задумавшись: — Помочь? А что я за это получу? — Пару ударов, если не заткнёшься, — проворчал Чуя, но в его голосе уже не было былой злости, скорее, усталое раздражение. Шатен, всё ещё улыбаясь, наконец поднялся и подошёл к своему столу, где, среди прочих мелочей, лежало искомое зарядное устройство. — О, смотри-ка, нашёлся беглец, — произнёс он, протягивая шнур Накахаре. Рыжий схватил его, пробормотав что-то себе под нос. Но стоило Дазаю вернуться на своё место, как Чуя неожиданно сказал: — Слушай... Спасибо. Дазай удивлённо вскинул брови, но промолчал. Он привык к колким замечаниям и язвительным уколам, но эта благодарность, хоть и едва слышная, прозвучала как-то... Иначе. — Ты ведь знаешь, что это место жительства временное, — продолжил Чуя, избегая его взгляда. — Когда Коë поправится и всё уладится, мы уйдём. Осаму задумчиво посмотрел в окно, где дождевые капли стекали по стеклу, оставляя причудливые узоры. — Ну, значит, надо использовать время с умом, да? — его голос был мягким, но в глазах сверкнула привычная лукавинка. — Может, научу тебя не быть таким занудой. Юноша усмехнулся: — А я тебя — не быть идиотом. Кареглазый рассмеялся, и этот звук, несмотря на всю свою легкомысленность, прозвучал неожиданно тепло. — Договорились. Чуя лишь покачал головой, но лёгкая улыбка на его лице не исчезала. В комнате снова воцарилась тишина, но она уже не была напряжённой или неловкой. Дождь снаружи лил, словно подтверждая, что даже самые сильные бури когда-нибудь утихают, оставляя после себя свежий воздух и чистое небо. Через полчаса оба парня улеглись под одеяло и замолчали. — Дазай, ты спишь? — Разумеется. Чуя раздражённо скрестил руки на груди. — Если ты отвечаешь, значит, не спишь, кретин. — Может, я лунатик? — шатен, полулёжа на своей кровати, с ленивой ухмылкой взглянул на Чую, который возился с телефоном, прислонившись к подушке. — Ты не знал, что мне свойственно гулять во сне? Может, ночью я встану и… — Иди к чёрту. — Вот грубиян. Я, может, хотел предложить принести тебе одеяло или коктейль… Чуя прищурился: — Ты. Добровольно. Предложил. Помощь? Дазай широко улыбнулся: — Конечно нет. — Вот и закрой рот. Осаму рассмеялся, но вскоре тишина вновь окутала комнату. Дождь за окном немного стих, капли размеренно стучали по стеклу, создавая странно уютную атмосферу. Чуя, наконец, подключил телефон к зарядке и с облегчением откинулся на подушку. — Чуя. — Что? — Ты ведь не будешь возражать, если я возьму у тебя ещё одну толстовку? Рыжий резко повернул голову: — Что?! — Ну, ты же знаешь, как я люблю просторные вещи. Мои мне впритык, в скинни не удобно. — У тебя и так гардероб больше половины шкафа занимает, куда тебе ещё моя одежда?! — Но твои толстовки мягкие, мне нравятся. — Тебе что, своих мало?! Дазай театрально вздохнул: — Я мог бы сказать, что мне просто хочется чувствовать частичку тебя. Однако это ведь не трогает, да? Накахара открыл рот, но затем замер, вдруг осознав, как это звучит. Лёгкий румянец пробежал по его скулам. — Ты...! Осаму внимательно наблюдал за ним, уголки его губ дрогнули. — Я что? Голубоглазый прищурился, покраснев ещё сильнее: — Ты специально, да?! — О чём ты? — Тебе просто нравится доводить меня! — Ну-у... — Дазай задумчиво покачал головой. — Ты такой забавный, когда злишься. — Я тебя убью. — И оставишь Коë одну в этом доме, полном психов? Чуя сжал кулаки, затем резко схватил подушку и запустил её в соседа. Тот успел увернуться, но посмеивался даже сильнее. — Честное слово, Дазай, если ты ещё раз влезешь в мои вещи— — То что? — юноша чуть подался вперёд, пересекая невидимую грань их дистанции. Чуя машинально тоже подался ближе, и только спустя пару секунд понял, насколько небольшое расстояние теперь их разделяет. Шатен смотрел прямо на него, и в его взгляде не было ни насмешки, ни издёвки — только изучающий интерес. Рыжий почувствовал, как жар поднимается к ушам. — Убью, клянусь. Дазай медленно усмехнулся, словно заметил этот едва заметный румянец. — Ты так мило краснеешь. Накахара вскочил: — Вон из комнаты! — Это и моя комната, Чуя. — Тогда я вон! Он резко развернулся и направился к двери, но Дазай, уже не сдерживаясь, засмеялся вслух. — Ну и куда ты ночью? К Коë с Йосано? Или к моему отцу? Чуя замер. Он действительно не подумал, что уйти просто некуда. Коë уже спит, Йосано, скорее всего, тоже, а идти в кабинет Мори... Осаму поднялся с кровати и мягко, но настойчиво подтолкнул его обратно к койке. — Ладно-ладно, не буду я трогать твои вещи. Шучу же просто. Чуя с подозрением покосился на него. — Клянешься? — Клянусь. Несколько секунд он не двигался, однако потом нехотя вздохнул и вернулся на своё место. — Лучше бы ты лунатиком оказался. — Тогда я мог бы прийти к тебе во сне. — Да завались ты уже! Дазай снова рассмеялся, но больше не дразнил его — по крайней мере, сегодня.

***

В ту ночь Мори Огай даже не думал о сне. Глубокий вдох, глухой стук чашки о стол — он лениво жевал бутерброд, который давно потерял вкус, механически перелистывая страницы очередного отчёта. Свет настольной лампы отбрасывал тёплый ореол на стопку бумаг, но едва ли делал работу приятнее. Глаза слезились от перенапряжения, плечи ныл от усталости, но в его графике не существовало таких понятий, как «отдых» или «перекур». В больнице завал, отчёт о прибытии и убытии пациентов надо сдать к утру. Он снова сделал глоток остывшего кофе и уже собирался перейти к следующему листу, когда по коридору пронеслось: — Да завались ты уже! Мори замер, а потом чуть наклонил голову, прислушиваясь. …Сначала тишина. Потом короткий смешок. Шорохи. Ещё одна приглушённая перепалка, на этот раз неразборчивая, но явно наполненная эмоциями. Мужчина тяжело вздохнул, отложив бумаги, и устало потер переносицу. — Детский сад, ей-богу… Он и так подозревал, что идея поселить этих двоих под одной крышей — чистое безумие. Но в то же время, в глубине души он знал, что иначе нельзя. Чуя без своей сестры места себе не найдёт, а Коë после случившегося точно лучше находиться рядом с близкими. Пусть и с таким раздражающим, но заботливым братцем. А Дазай… Его сын вечно вляпывается в неприятности. Поэтому ему бы тоже не помешал лишний контроль. Огай посмотрел на фото, стоявшее в рамке на его столе — старая фотография, сделанная ещё до того, как всё стало… Таким сложным. Тёплая усмешка тронула его губы. Даже если Чуя и Дазай ведут себя, как два взъерошенных воробья, бросающие друг в друга перья, он видел, что их вечные стычки перестали быть враждебными. Это хорошо. Пока они ругаются о ерунде, пока спорят об одежде, соседстве и личных границах — они живут. А значит, всё ещё остаются детьми, даже если каждый из них вынужден слишком рано взрослеть. Мори взглянул на часы. Почти три ночи. — Придётся добавить ещё пункт к утренней лекции… Он потянулся за ручкой и записал в углу документа: «Проверить звукоизоляцию».