Напарники поневоле, союзники по ошибке

"Когда ивы опускают свои ветви к земле, они несут наши слёзы. Но они не знают, каково это — потерять целый мир в одном человеке."

      Джинне двадцать шесть.       Её пальцы скользят по грубой коре, цепляясь за каждую трещинку, каждый неровный узор древесины. Тупое лезвие в руке цепляется за волокна дерева, неохотно поддаётся, оставляя после себя неровные, косые буквы. Упрямство ивы словно бросает ей вызов, но Джинна продолжает. Она сжимает челюсти, игнорируя сопротивление, будто пытается высечь в дереве не просто эпитафию, а свою собственную боль.       Под массивной кроной дерева всё ещё витает запах пепла. Здесь, у могучих корней древней ивы, развеяли прах её сына. Сын, который был её миром, её смыслом, теперь стал частью земли, частью дерева, которое она ненавидела и почитала одновременно.       "Gar'riduur darasuum."       Эти слова выжигали её изнутри, но она знала, что обязана их вырезать. Тело Сэма сожгли, как того требовал древний мандалорский обычай, и весь клан стоял в молчаливом почтении. А она стояла чуть поодаль, пытаясь не рухнуть, не потерять контроль перед всеми. Теперь же, оставшись одна, Джинна позволила себе ослабить защиту, но не до конца. Глаза щипало от непролитых слёз, руки дрожали, но она всё равно продолжала: если остановится, просто перестанет быть собой.       Лезвие ножа сорвалось, впившись в её ладонь. Острая боль пронзила пальцы, и кровь густыми каплями упала на ствол, смешалась с тем, что Джинна уже успела вырезать. Кровь потекла тонкими дорожками, срываясь на сложенные рядом перчатки и темнеющую землю. Боль была яркой, почти очищающей, но недостаточной, чтобы заглушить ту, что рвала сердце.       Она вытерла ладонь о запылённый комбинезон, игнорируя рану, и продолжила. Её израненная рука ненароком коснулась узловатого корня, и из памяти всплыли отрывки рассказов отца. Он говорил, что ивы всегда оплакивают умерших. Они склоняют ветви в память об ушедших, несут их скорбь, оставляя живым возможность идти дальше.       Какой же это был бред.       Джинна стиснула зубы так сильно, что они заныли. Она не понимала, как деревья могут помнить, когда даже люди забывают. Как можно забыть Сэма? Забвение — это просто ещё одна смерть. Она подняла голову, взглянув на огромную крону дерева, на ветви, будто бы тянущиеся к земле. Её глаза встретились с небом, таким же безразличным, как и это дерево.       Ночь была пугающе безоблачной. Полная луна высвечивала лагерь неподалёку. Едва заметное движение сбоку заставило её обернуться. Блики костра выхватили из тьмы массивную фигуру в броне. Огненные отблески ползли по наплечникам и наручам, отражаясь на бескаровой стали. Джинна узнала его сразу.       — Ты сняла шлем, — произнёс мандалорец.       — Я знаю, — ответила она, не оборачиваясь.       Джинна сняла шлем, когда Сэм умирал на её руках. Его кровь текла у неё сквозь пальцы, а он всё ещё пытался удержать рану на животе своей маленькой рукой. Шестилетний мальчик, нашедший дом в клане, истекал кровью, пока она смотрела ему в глаза и вытирала слёзы, которых он стеснялся.       — Ты нарушила Кодекс, — его голос был ровным, почти безэмоциональным.       Джинна прикрыла глаза, выдыхая сквозь боль:       — Где был этот Кодекс, когда умирал Сэм?       Мандалорец помолчал.       — Он пал, как настоящий воин.       — Ему было шесть лет, — прошептала она, но это прозвучало как крик.       Сэм был найденышем. Он воспитывался в клане, носил броню, учился сражаться. Он был надеждой. А теперь остались только изуродованные буквы на стволе и нескончаемая пустота.       — Таков путь, — произнёс он, но эти слова звучали пусто.       — Таков путь, — эхом отозвалась она, глядя на вырезанные слова, смазанные кровью.       — Ты помнишь Кодекс. Завтра будет вынесено решение.       Джинна знала, какое. Её выгонят. Её вычеркнут из клана, как вычеркнули уже немало тех, кто нарушил Кодекс.       — Я знаю.       Мандалорец молча ушёл. Она осталась одна под этим огромным равнодушным деревом.       — Однажды мы снова будем вместе, — прошептала она, пряча медальон под корнем. — Здесь, в этом месте, где всё начинается заново.       Подняв шлем, Джинна прикоснулась к вырезанным буквам губами, будто прощалась с Сэмом ещё раз. Потом надела перчатки, подошла к краю обрыва и прыгнула вниз.       Пламя «Восходящего феникса» разорвалось в ночи, как падающая звезда, освещая всё вокруг ярким светом.