Ни стыда, ни совести у этих четверых

«Блядский блять!» — матерился про себя Позов. Узел не давался ему вновь и вновь, и Дима уже начинал нервничать. Внешне же он оставался спокоен: лицо расслаблено, дыхание ровное и никаких лишних звуков. Арсений не подозревал, что у Димы что-то не получается, ведь вслух тот говорил: — Не, некрасиво выходит, неэстетично, тебе не понравится на фотке. Будто для Арса самое главное в этом действе было получение прикольных фотографий, которые он всё равно не мог никуда выложить. Нет, ему правда хотелось быть связанным. А если копнуть ещё глубже, то хотелось быть подчинённым, хотелось отдать контроль такому, как Дима. Такому, кто будет с ним действительно аккуратен, кто будет следить за каждым его вздохом, но при этом не слепо обожать, как это делали фанатки. Кто-то взвешенный, от кого дрожал уже сам Арсений. Пусть Дима думает, что это от лёгкого волнения или от прохлады. — Блин, а сейчас как-то подмышками сильно пережимает, я переделаю, — Позов ослабил узел и начал поправлять чёрную хлопковую верёвку, примериваясь, чтобы новый узел был более удачным. И Арс терпеливо ждал, когда Дима сделает идеально, но на самом деле хотел, чтобы было не идеально, а хоть как-то. Позов ведь не занимался обвязками до этого, лишь на школьных турслётах вязал морские узлы. Сейчас же от него требовалась более тонкая работа — он полностью отвечал за Попова. Дима согласился на необычное предложение лишь из-за того, что в вузе изучал анатомию. Решил, что как минимум покалечить и повредить Арсу сухожилия, пережать сосуды он не должен. Прошерстил интернет, потренировался, но вживую было сложнее. Но доверившегося ему Арсения, Дима подвести никак не мог. И он продолжил. Арсений прикрыл глаза и будто улетел. Его сознание медленно уплывало в невесомость. Он слышал Димины тихие комментарии самому себе, чувствовал нежные касания его пальцев будто из-под толщи воды или из-за какой-то странной преграды. Пальцы уже чуть покалывало из-за того, что руки долго находились в одном положении за спиной, а колени ныли — Арс давно столько на них не сидел. Но и эти неприятные ощущения были где-то на фоне, где-то на границе сознания. Как бы это ни было парадоксально, после такого отчуждения от реальности всё резко поменялось. Чувствительность была на пределе — Арсений словно ощущал каждую петлю, что овивала его грудь, плечи, предплечья, запястья. Чувствовалось Димино дыхание совсем рядом с ключицей, его неземные пальцы, что проверяли сейчас каждый узел напоследок. Арс понял, что Дима в каком-то охватившем его порыве не просто проверяет верёвки, но ещё и нежно проходит ладонями по его плечам. Это было последней каплей. Чувства, острые ощущения всего вокруг, так резко накатили на Арсения, который был не готов к подобному. Слезы потекли сами собой. Дима среагировал мгновенно. Он с тревогой в голосе начал звать Арсения, спрашивать, не сделал ли он больно, срезать верёвки предусмотрительно подготовленным ножом, укладывать Попова на постель, растирать его затёкшие конечности. Бесконечно нежно и трепетно. Но Арсений лишь улыбался сквозь слёзы, впитывая в себя новый опыт по полной. — Дим, Дим, — шептал он, нашёл в себе силы на это, — всё хорошо. Из этого гостиничного номера оба мужчины выйдут уже завтра и они никогда не будут прежними. Эта странная для обоих практика открыла много нового и в Диме, и в Арсении, и им нужно это переварить. Лучше всего это делать в объятиях друг друга. Самых нужных. Самых желанных.