Фанфик года

От входной двери дома Рейха до своей кровати Ягер кое-как доковылял сам и, прям как его горячо любимый Ивушкин, почти сразу провалился в крепкий сон. Время на часах показывало 19:32. Стране-арийцу совершенно не хотелось спать, как будто и не было тех двух бессонных ночей. Он полез в карман формы за сигаретами, но вместе с ними достал ещё и какой-то микроскопический кругляшок. Думая, что это просто какая-то странная пылинка попала в сВяЩеНнЫй карман, Третий уже собирался смахнуть её на пол, но вспомнил об истинной сущности этого предмета. Со всеми этими довольно неожиданными событиями Рейх совершенно забыл о "жучке", отданном ему агентом-безлицаем. Страна-нацист хмыкнул, разглядывая "пылинку" и размышляя, как в ней могла поместиться прослушка и камера одновременно. Так как Союз сегодня уже вряд ли назначит встречу, а делать больше нечего, Рейх решил самостоятельно начать просматривать запись. Ариец долго разбирался, как же засунуть эту штуку в компьютер и сделать так, чтобы вся информация с неё передавалась на экран. Спустя пятнадцать минут мучений в Проводнике всё же появилась папка "Y@a€%(j3;u9√•×b". Если вы ничего не поняли, к вашему сведению, я и Рейх такие же. В этой папке было одно-единственное видео продолжительностью в 12 часов 5 минут 17 секунд. Довольный собой страна-ариец пошёл заварить себе кофе и сделать пару бутербродов, а то не дело это – так мало за день есть. Они хоть и страны, которые в еде нуждаются не так сильно, как люди, но принимать пищу им всё равно надо. Со всем своим великолепным ужином Рейх направился обратно к монитору. Он нацепил на голову чёрные проводные наушники, подключённые к блоку компьютера, и клацнул два раза мышкой на запись. – Вроде работает, – голосом абсолютного пофигиста сказал появившийся в кадре ООН. Картинка была хорошего качества, что очень радовало Рейха. – Если ещё хоть какой-нибудь компонент пропадёт из лаборатории, то тебя уже не спасёт никакое "агенство", – всё таким же равнодушным голосом предупредил организация и, не дожидаясь ответа, развернулся и ушёл. Макс пару минут пытался нормально прикрепить "жучка" к своей чёрной ручке дрожащими от радости ладонями. Он жив. Не знает, каким чудом, но он смог выжить после пропажи важной улики, при чём частично в этом есть и его вина, ведь он тогда правда как-то странно заснул и ничего не помнил. А также он смог выжить после встречи с двумя великими, пусть сейчас и не существующими, странами. А особенно с Третьим Рейхом. После встречи с ним обычно не выживал никто – так гласили слухи среди этих белолицых существ. Что бы не говорили другие безлицаи, Макс считал, что Третий Рейх тоже можно отнести к великим странам, но с не самой наилучшей славой. Он ни в коем случае не восхищался нацистом, нет! Просто, в то время как другие безлицаи при первой же возможности показывают своё недовольство и ненависть к арийцу, Макс не считает нужным лезть на рожон – ему пока не очень хочется расставаться с жизнью. Когда безлицай-агент, наконец, нормально смог прицепить "жучка" к ручке, он сразу отправился обратно в лабораторию, в нужный кабинет – как ни в чём не бывало заниматься исследованиями. Охранники-безлицаи и некоторые учёные, которые шли навстречу по коридору, кидали на Макса удивлённые взгляды. Естественно, ведь его уже давно должны были убить. Остальных виновных постигла именно эта участь. Во время исследований учёный по большей части молчал. Очень часто он доставал свою ручку и начинал ей что-то писать в журнале для наблюдений. Тогда было хорошо видно его сосредоточенное выражение лица и ложащиеся на лоб короткие белые кудри. Лицо было обращено только на бумагу, куда всё записывалось. «Я сейчас должен поверить, что вот этот вот.. как его там.. – думал Рейх, попивая кофе. – Похуй. Что он просто совершенно "случайно" заснул во время этих исследований? По его лицу же ясно видно, что не могло этого быть. Не тот тип безлицаев.» К слову, все исследования страна-ариец просматривал на скорости х3, всё равно внимательно поглядывая, чем занимается агент. А вот когда наступил небольшой перерыв, Рейх сразу вернул изначальную скорость. Макс выходил из кабинета, мысленно готовый ко всему миллиону вопросов, которые ему зададут "ему подобные", но так и не придумав, как на них отвечать. Ладно, можно выдумать что угодно, главное – не дать даже что-то похожее на намёк, иначе ему конец. И от своих – за сотрудничество с Третьим Рейхом (на СССР даже не посмотрят), и от стран-детективов – за то, что провалил всё их задание. – Как?! – тут же подлетел к Максу один знакомый, как только он вышел в белый узкий коридор. – Как ты смог выжить?! Возле безлицая-агента образовался тесный полукруг, не дававший ему уйти никуда, кроме кабинета, из которого он только вышел. Отовсюду летели вопросы и восклицания "Как?!". Ни единого поздравления, что он выжил. Макса это совершенно не колебало. Это самое обычное поведение безлицаев. В детстве он считал это наплевательское отношение к остальным (и к себе, кстати, тоже), даже похожим на себя, ненормальным, но со временем привыкаешь ко всему. – Понятия не имею, – честно ответил безлицай. Он правда до сих пор не знал, как ему удалось выжить. – Да у него ни единой царапины нет! – недовольно воскликнули из толпы. – Почему это остальных убили, а его оставили? – подхватил кто-то. Макс мысленно вздохнул и приготовился выслушивать всё, что скажут в его адрес. Безлицаи не пользовались именами даже среди своих. Проще говоря, у них их не было. Если вдруг надо было кого-то обозначить, то брались такие слова, как: "он", "она", "ты", "они". Никаких имён. Даже не номера. А самое главное, что самих безлицаев это полностью устраивало! Безлицай-агент взял себе имя из какой-то случайно попавшей ему в руки книжки – так звали его любимого персонажа, которого он считал очень похожим на себя. Максу нравилось мысленно называть самого себя по имени. Кто бы мог подумать, что обладать именем – это так... Приятно? Хорошо? Безлицай не мог подобрать правильное слово, которое бы полностью описывало этот спектр чувств. Единственное, что он мог сказать – это лучшее ощущение, что он испытывал за всю свою жизнь. – Я правда не знаю, как смог выжить, – чуть приподняв руки в жесте "сдаюсь", сказал Макс, сопровождая это тихим вдохом. Повисла гробовая тишина. Никто из безлицаев не ожидал, что виновник торжества посмеет что-то там возразить. Макс, воспользовавшись всеобщим замешательством, быстро проскочил туда, куда ему нужно было изначально – в самую обычную столовую. Так как времени на перерыв оставалось довольно мало, безлицаю пришлось есть очень быстро, толком и не разбирая настоящего вкуса еды. «Как правдоподобно, – язвительно прокомментировал Рейх, допивая кофе. – Вы немного перестарались в воссоздании враждебной обстановки к этому шнырю. Абсолютно каждому понятно, что это всё наигранно!» Закончив приём пищи, Макс снова вернулся к исследованиям, но уже какого-то другого вещества. В общем-то, действия его оставались такими же: молчание, полная погружённость в работу. Рейх снова изменил скорость на х3. Позже, на небольшом перерыве, устроенном специально для проверки, на месте ли все компоненты – мало ли, ещё чего украсть захотят – безлицая позвали на улицу к Рейху и Союзу. Получив задание, он сразу проследовал выполнять его. Турцию даже убеждать не пришлось: страна сразу поверил, что это простая формальность. Как оказалось, он на протяжении всей ночи находился в каком-то клубе с Болгарией, Венгрией, причём, последний притащил ещё и брата (Австрию), с которым у Турции отношения были такие себе, но оба решили не портить тусовку. Там же они встретили Эстонию с Финляндией. Все страны, находившиеся там, могут это подтвердить, так что алиби Турции обеспечено. После выполнения задания учёный вернулся обратно в лабораторию и приступил к работе. До конца сократившегося в честь "праздника" рабочего дня ничего интересного не происходило. Зато потом Макс вышел из здания лаборатории и торопливо, стараясь никому не попасться на глаза, направился в сторону лазарета. Его младшая сестра работала там медсестрой, он старался навещать её как можно чаще. Проходя по коридору между дверьми в больничные палаты, Макс не без удивления заметил на одном из металлических подносов очень знакомый нож – любимое оружие Третьего Рейха. Безлицай-агент спросил у невозмутимого врача, который катил все эти подносы на небольшой подставке на колёсиках, откуда тут взялся этот предмет. К счастью для Макса, его слава пока что не распространилась за пределы лаборатории, поэтому незнакомый врач преспокойно ответил: – Этот радужный сюда припёрся с ножом в глазу. Мы у него спрашивали, чей этот нож, но он упорно не хотел отвечать. Странные эти организации: вроде мгновенная регенерация есть, а всё равно сюда приходят... – видимо, тот был не против пообщаться. – Можно мне его забрать? – попросил Макс. – Вы знаете, чьё это оружие? – Да.. Это.. – безлицай старательно пытался что-то придумать за долю секунды. Так как пауза становилась подозрительной, Макс ляпнул первое, что пришло в голову. – Нож НКВД. На этом моменте Рейху очень повезло, что он уже допил кофе. Иначе вся комната была бы в брызгах, которые появились бы в результате смеха на весь дом. Он долго колотил кулаком по столу, пытаясь успокоиться, но от этого только сильнее начинал ржать. Страна-ариец успел поставить запись на паузу прежде, чем грохнулся на пол и продолжал заливаться смехом уже там. НКВД никогда не было, нет и вряд ли уже будет в Кантрихуманс. Рейх даже позволил себе мысленно одобрить безлицая – это и правда была идеальная отмазка. Когда ариец всё же заполз обратно на сидение, он сразу посерьёзнел и нажал на кнопку "воспроизвести". – НКВД? – удивлённо переспросил врач. – Никогда не слышал, но, кажется, что-то знакомое, – он махнул рукой. – Они так быстро появляются, за всеми и не уследишь. Макс вежливо и утвердительно покивал головой. В конце концов, он всё-таки добился того, чтобы нож отдали ему. После чего, наконец, отправился в помещение, выделенное для сестры. Безлицай-агент зашёл в небольшую комнатку с белыми стенами, где стоял рабочий стол и один стул со спинкой. Из освещения была только настольная лампа, но, к счастью, светила она достаточно ярко и запросто освещала всю небольшую территорию закрытого пространства. Я только что осознал, что ни разу не видел безлицая, но женщину. Выглядела сестра Макса, как самая обычная мужская особь данных существ. Даже волос не было. Выдавал её принадлежность к женскому полу чуть бо́льший размер груди и мягкий женский, но слегка визгливый голос. – Ты жив?! – удивлённо спросила сестра, подбегая к Максу и обнимая его. – Мне сказали, что тебя сегодня должны были убить. – Как видишь, жив, – безлицай даже немного приподнял уголки губ, обнимая сестру в ответ. – Только не спрашивай, как я выжил. Всё равно я сам толком этого не знаю. – Как скажешь, – ответила сестра, отстраняясь от объятий. – Тебя ведь теперь не убьют? – она вдруг резко схватилась за руку брата, снова поворачиваясь к нему лицом. Её белое лицо, хоть оно и было без глаз, выражало надежду и мольбу. Макс попытался беспечно улыбнуться, как будто он не воспринимает ситуацию всерьёз. – Может, убьют, а может, не убьют, – весело ответил он. Лишь бы сестра не заподозрила чего. – Как получится. Ты же сама знаешь, что всегда надо быть готовым к смерти. – Всё равно, будь осторожен, – вздохнула сестра, садясь обратно на единственный в комнате стул. «Да, да, очень мило, – закатив глаза, подумал Рейх. Дружественное общение с родными плохо было знакомо ему. – Может, Союз и поддастся на эту явно видную провокацию, но точно не я. Пф, они серьёзно думают, что нам станет их жаль, если показать семейные отношения?» Дальше, пока Макс возвращался из лазарета, пошёл дождь, он встретил Третьего Рейха и отдал ему устройство. Все следующие полтора часа записи состояли из плотной чёрной ткани кармана. «За день у безлицаев ничего необычного не произошло, – размышлял Рейх, с задумчивым видом откинувшись на стуле. – Возможно, именно этот к заговору никак не причастен... Стоп, я противоречу сам себе. Если он был не причастен, то как тогда пропало кольцо? Может, он как-то успел предупредить своих, чтобы устроили что-нибудь не привлекающее внимания? Когда бы он успел? Мы сами следили, чтобы ООН выдал ему эту штуку. Запись ни разу не прерывалась, даже на увеличенной скорости. Или... именно этот безлицай не причастен к заговору. У убийц есть какие-то странные чёрные перчатки, так почему бы у них не должно быть какого-нибудь безобидного способа усыпления? Ну, как сказать, "безобидного". В конце концов, всех всё равно убили, ну и фиг с ними. Так.. но убийцей тогда может быть и страна, точнее, страны... Стоп. В этой лаборатории ведь наверняка натыкано кучу камер на каждом шагу. В чём была проблема всё это время просто посмотреть запись с них и понять, какой долбоёб спёр кольцо?» После этого небольшого озарения Рейх сразу позвонил ООН. И какая разница, что время на часах 3:17. – Я разве не сказал, что все записи с камер стёрты? – устало спросил ООН, выслушав просьбу Рейха. Кто бы сомневался. Преступники не настолько тупые, чтобы попасться на таком элементарном моменте. Рейх с организацией попрощались, и ариец пошёл спать, надеясь, что за эту ночь никого не убьют. Подведём итоги. Из сверхзащищённой лаборатории украли кольцо, являющееся важной уликой; безлицай стал агентом Рейха с Союзом; Ягер с Ивушкиным встретили ЛГБТ, а последнего из-за неудачного издевательства избили их опекуны; на стран-детективов совершили покушение, в результате которого они устроили "небольшую" перестрелку; встреча с ООН и прекрасные извинения перед ЛГБТ; Рейх пересёкся с ЯИ и ФИ, которые теперь считают, что у него есть какая-то девушка; Ивушкин, Ягер и остальной экипаж побывали на Эйфелевой башне; поцелуй пьяных в стельку штандартенфюрера и командира; просмотр записи от агента и осознание, что версия с заговором может быть не такой уж и верной. У меня всего один вопрос. Почему у них за один день происходит больше, чем за всю мою короткую тридцатитысячелетнюю жизнь духа?