Стекло

Сентябрь 2025 года.

Тёплый ветер Рима проносился по извилистым улочкам, поднимая в воздух тонкие полоски пыли и запахи пряных трав, каменной сырости и старинных цветов, что цвели у балконов. Высоко, на одной из смотровых площадок, у самой кромки вида на Вечный город, стояла женщина. Её силуэт, строгий и немного хрупкий, выделялся на фоне пастельных оттенков неба, окрашенного в смесь персикового, золотистого и дымчато-серого, пока солнце плавно опускалось за горизонт. Она опиралась на массивную деревянную трость, искусно вырезанную, будто это было произведение искусства, а не необходимость. Одной рукой она обхватывала её рукоять, сжатую настолько крепко, что костяшки едва ли не побелели. Вторая рука, изящная, с тонкими пальцами и украшенная несколькими кольцами, покоилась на перилах из старого кирпича, который успел вобрать в себя тысячи закатов, дождей и прикосновений чужих рук. Её волосы, цвета тёмного шоколада, были слегка взъерошены ветром, но уложены так, будто она не позволила бы себе выглядеть неопрятно даже сейчас. Пряди обрамляли её лицо, в котором читались следы напряжения и усталости, впитавшие годы потерь и поисков. Но в её глазах — глубоких, цвета самой тёмной ночи — ещё теплилось что-то неизменное, почти неуловимое. Тоска. Она была одета в строгий чёрный брючный костюм. Линии пиджака подчёркивали её прямую спину, но лёгкий наклон головы и полуопущенные плечи говорили о внутренней борьбе. Казалось, что каждая деталь её одежды — от безупречно выглаженных складок брюк до блеска кожаных ботинок — была её последним щитом перед миром. Щитом, который скрывал сломленное тело и сердце. Рио смотрела на город. На хаотично разбросанные купола, крыши, на ленту Тибра, что огибал Рим, словно грациозная змея, пронзённая вечерним светом. Её взгляд то и дело цеплялся за мелочи: за парящего голубя, за чью-то небрежно выставленную сушащуюся одежду, за окно, в котором мелькнул силуэт старика. И всё это казалось ей бесконечно далёким. Она смотрела, но не видела. Она думала о другом. О том, чего больше никогда не будет. — Ты опаздываешь, — шёпотом сказала она, хотя никого рядом не было. Звук её голоса утонул в гулком молчании города. Она знала, что говорить было бесполезно. Знала, что не получит ответа. Прошло десять минут. Или двадцать. Может быть, больше. Время для неё потеряло значение, превратившись в некий свинцовый груз, что висел на её душе. Она ждала. Ждала ту, которая никогда не придёт. И всё же она осталась. Каждое мгновение было попыткой удержать себя от того, чтобы отвернуться и уйти. Чтобы признать, что всё кончено. Но пока стояла на этом месте, пока чувствовала под ладонью шероховатую текстуру кирпича, пока слушала шёпот ветра, пробивающийся между колоннами и углами зданий, она могла верить. Или хотя бы делать вид, что верит. Её губы, тонкие и сухие, дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но передумала. Небо над Римом начало темнеть, растворяя последние оттенки золота в густеющей тьме. Где-то внизу засветились первые огоньки фонарей, оживляя город. «Глупо,» — подумала она. — «Это глупо». И всё же её ноги не двигались. Она продолжала стоять, цепляясь за этот момент, как за последнюю ниточку прошлого. Как будто эта площадка могла стать мостом в ту жизнь, где всё было иначе. Где они были вместе. Её взгляд внезапно упал на что-то внизу. На улице, прямо под площадкой, горела одинокая витрина старинного магазина. Там, среди прочего хлама, стояла фигурка из керамики — женщина с маленьким ребёнком на руках. Рио не могла понять, почему её взгляд остановился именно на этом, но в этот момент в её груди что-то кольнуло. Воспоминание. Рио закрыла глаза, стиснув зубы, будто пыталась выбросить этот образ из головы. И всё же он всплыл. Тот день. Та последняя ночь перед всем, что произошло. Она помнила её лицо. Чётко, как будто это было вчера. Она медленно открыла глаза и посмотрела на пустую улицу под собой. Никого. Только керамическая фигурка, освещённая мягким светом, смотрела в её сторону с той же молчаливой тоской. Рио вздохнула и убрала руку с кирпичного перила. Она больше не могла ждать.