праздничное

Когда Локи говорит, что «никогда не любил Рождество», он, конечно, немного лукавит. Пока Локи был маленький, суета окончания года ему очень нравилась. Это было время, когда мама оставляла следы игрушечных эльфов перед камином, работники подкидывали под ёлку немного настоящего снега, пока шёл праздничный ужин, и подарки были чем-то, что просто обязательно есть, а не наградами за заслуги.У них с Тором стояла в комнате собственная маленькая ёлка, и украшать они её могли как угодно — ну, или почти. Она никогда не была аккуратной, как огромная ель в зале, никогда не следовала модным тенденциям и иногда с неё забывали убирать тягучие смоляные капли, но Локи она всегда нравилась больше. А потом Локи вырос, и праздник медленно превратился в обязанность. Сначала их стали выводить на малые приёмы (надо было заучивать огромное количество имён и лиц, правильно держать ложки, и молчать, часами сидя на одном месте — никакой шестилетке подобное не понравится), потом подарки превратились в форму поощрений и наказаний, потом в их комнаты перестали ставить ель, а лет с пятнадцати Локи и сам начал участвовать в праздничной подготовке. Сначала — с матерью, а после её смерти — один. Его Рождеством стали десятки вручную подписанных открыток и приглашений, списки продуктов и подарков, гостей, схемы рассадок и винные карты, и ничто из этого не поспособствовало приязни к окончанию года. — Нашёл! — кричит Эн, и через несколько мгновений его сияющее лицо показывается в арке проёма. — Она, эм, немного потрепанная, но, ну, я перепаивал в том году. Эн, в своём красном свитере с зайцами и узких джинсах вообще не производит впечатления человека, который умеет держать в руках паяльник и хоть что-то смыслит в проводах. С Эн Дви, впрочем, всегда так: каждое впечатление о нём обманчиво, и каждое содержит немного истины. Эн подключает гирлянду, и она переливается десятками цветных лампочек в его смуглых пальцах. Локи улыбается. Наклоняется к нему с приставленной к ели лестнице, и оставляет на его губах медленный поцелуй, прежде чем выпутать гирлянду из чужих рук. — Спасибо. Когда Локи говорит, что «никогда не любил Рождество», все обычно выдают что-то нейтральное и оставляют его в покое. Некоторые восклицают «как можно!», и говорят-говорят о самих себе. Но в целом, никто никогда переубеждать его не пытается. Когда Локи сказал это Эну, он притащил в дом самое пушистое и раскидистое дерево, вытащил из каких-то своих закромов все украшения, собранные им за все года, и теперь, пожалуйста, ему и Локи срочно надо куда-то это развесить. Локи ворчит на него, но они оба знают, что это не серьёзно. Их ёлка — сплошная эклектика. Никакой тщательно продуманной схемы, единой цветовой гаммы и идейной наполненности, только чистое вдохновение и истории. Эн рассказывает Локи истории об игрушках и странах, предаётся детским воспоминаниям и с восторгом предлагает «поохотиться» на ближайшей рождественской ярмарке за чем-нибудь новым. — Хочу космонавта, знаешь? Или, ну, о, пряничного человечка. Вы, вы устраивали состязание в пряничных домиках? — Что? Локи не всегда успевает следить за тем, что Эн говорит. Его мысли скачут, хаотичные, как россыпь шаров на их ёлке или смешение цветов в повседневных нарядах, но Локи это нравится. Это так отличается от сдержанных, продуманных формулировок его старого мира, и Локи заворачивается в них, как одеяло и доспех. — Эм, пряничные домики. Когда, ну, знаешь, ты печёшь, м, пряники, а потом украшаешь их. И, ну, делаешь из них домик. Каждый свой, а потом вы решаете, у кого, ну, лучше. Тиви всегда, всегда давал мне первенство, м. У Локи на выбор — несколько звёзд на макушку. У одной отломана часть завитушек, другая, судя по всему, работает от батареек и тоже светится (у них остались батарейки? Локи не уверен), и ещё одна — золотая, щедро осыпающая дешёвый крупный глиттер ему на пальцы. Раньше Локи не подумал бы ни об одной из них как о достойном украшении, но сейчас они наполняют его странной ностальгической радостью, хотя они совсем не его. — У нас такого не было. Эн издаёт высокий удивлённый звук, и принимается болтать с удвоенным энтузиазмом. — Тогда, эм, может, может, твой брат ведь придёт к нам, да? И я позову своего, и, м, у Тора же кто-то есть? Этот его учёный, честное слово, я бы, знаешь, никогда не подумал… — Предлагаешь превратить праздничный ужин в месиво из пряников и глазури? Локи, конечно, перебивает, но Эн не выглядит уязвлённым. Наоборот — расцветает. Эн Дви сказал как-то, что когда Локи говорит за него, это ощущается «новым, эм, уровнем связи». Локи не уверен до конца, что он хочет этим сказать, но запоминает и откладывает, как сокровище. — Ну да. Будет, знаешь, весело. Локи фыркает. Ёлка пахнет смолой и дурманящей свежестью, и этот запах заползает ему под широкие полы штанов и оседает на коже. Локи берёт золотую звезду. Обводит грани пальцами — там, где глиттер осыпался сильнее всего проглядывает лимонный пластик. — Не уверен что Тор сможет заставить свой домик стоять. — Эм, и что? Это пряник! — Эн фыркает. — И глазурь. Кто, ну, не любит пряники с глазурью? Локи пробует дотянуться, но приставная лестница маленькая, и ему не хватает нескольких сантиметров, чтобы верхушка села уверенно. Эн замечает. Эн всегда замечает, и, конечно, тут же спешит помочь. Он забирается рядом, подхватывает звезду нежно, и прикосновение его пальцев осторожное и тёплое, как всегда. Эн Дви пахнет какими-то новыми сладкими духами, средством для стирки и совсем немного самим собой. Локи хочется прижаться к нему носом, но если они упадут, они собьют ёлку, и Локи просто смотрит, стоя плечом к плечу, не подумав слезть с лестницы. Золотая звезда смотрится на вершине удивительно хорошо. — Я не умею печь пряники. Эн улыбается ему и отряхивает пальцы от глиттера об штаны. — И, и что? Я умею. И Локи чувствует, что у Эн Дви выйдут отличные пряники, и все они весело проведут время, хотя у них не будет идеальной ёлки с обложки интерьерных журналов в зале, и реплик шедевров мировой архитектуры из глазури на кухне. Но зато они сделают это вместе, и они будут для них. Но зато они им понравятся — снова, как нравились праздники в детстве.