Навстречу запаху граната

Свистящий ветерок витал между разбитыми окнами, потёртыми сидениями, пробираясь под одежду и обдавая тело пробуждающим холодком. За гранью рассудка скрипели ржавые двери вагона. — Что произошло? — донёсся хриплый голос Олега где-то снизу. — Авария? — Похоже на то, — неуверенно ответил Сергей, сидя на полу и расчесывая пальцами длинные волосы. — но я ничего не помню. Последним было ваше возвращение в вагон. Мы тогда сели и просто ехали, а дальше темнота. — Добавить нечего. Со стороны дверей за остатками окон виднелись лишь зеленые ветви деревьев, тычущие листьями к пошарпанным стенкам и потолку. На полу громоздились оторванные сидения, на которых ещё мгновения назад сидели люди. В их обивке нашлись осколки стекла. А самих людей нет. — А вы, ничего необычного в поезде не припомните? Может с вами случилось что-то из ряда вон? — осторожно поинтересовался Сергей, заведя руки за спину. — Дайте подумать, — Волков начал мысленно прокручивать кадры воспоминаний: вот он входит в следующий вагон, знакомится с Дмитрием, а после и возвращается на место к Разумовскому. — Нет, ничего не припоминаю. А по какой причине вас это интересует? Тот протяжно потер шею и пробубнил: — Вдруг это поможет нам объяснить всё происходящее сейчас? — Если подумать чисто логически, в случае аварии нас бы обязательно вспомнили и отправились искать. В противном случае искать нас осталось некому, и нам остается только самим выбираться отсюда. — рассуждал Олег, выбираясь из-под завалившегося кресла. — Пойдёмте посмотрим, где мы сейчас хоть. — Да-да, конечно, — Сергей торопливо выбрался из душного помещения и, чуть не упав, спустился на землю. — Что за... Исцарапанный сверху донизу, измазанный в текучей бордовой жидкости, на заросших рельсах стоял только один отцепленный вагон, из которого мужчины только что выбрались. Пахло, на удивление, сладко, но немного с кислинкой. Выглядел он так, будто его славно поваляли и переворачивали с десяток раз. Помятые грязные колеса непонятно сколько проколесили по единственной дороге среди макового поля, через толстые дубы и тонкие берёзы, топкие болотца и птичьи трупы. — А где наши вещи? — невпопад спросил Сергей. — Отлично, ещё и вещей нет, — выругался Олег, разводя руки и отходя от проклятого вагона подальше. — Мы посреди незнакомой местности без каких-либо ориентиров, снаряжения и шансов на выживание. Просто замечательно! — А вы разве не бывший военный? Вам должны быть известны способы выживания в диких условиях, полагаю? — вкрадчиво поинтересовался Разумовский. — Хотя если вы уже отчаялись, то возьму роль мудреца на себя я. Затем он встал перед Волковым так, чтобы напротив было только его лицо, и... Стукнул по лбу. — Простите, вы что себе позволяете?! — терпеть этого петуха Олегу становится всё сложнее. — Нечего нам тут стоять, всё равно в вагоне ничего нет, я его осмотрел ещё до вашего пробуждения. — крикнул тот через плечо, медленно бредя в сторону макового поля. — Те деревья — это всего лишь небольшой перелесок, полезного там не будет ничего. Максимум, что мы найдем, так это пару сгнивших грибов. Но в подобных местах обычно есть хотя бы маленькие деревеньки, раз имеется железная дорога. Значит нам остаётся только идти по ее направлению. Делать нечего. Олег тяжело вздохнул, но всё равно последовал за мужчиной. — А откуда вы узнали, что я бывший военный? Мужчина резко остановился, медленно обернулся и, улыбаясь, протянул: — Просто предположил. — Петушара... — прошептал себе под нос Волков. — Что же вы такой грубый, господин Волков. Мне намного привычнее моё настоящее имя. Пусть мне частенько приходится сталкиваться с такими личностями как вы, но я отрастил такой панцирь, что вы себе даже представить не можете. Ваши слова и выражение лица меня только веселят. Спасибо, что разбавляете эту нудную дорогу. Мне повезло, что именно вы со мной. — Разумовский опять заложил руки за спину и как важнейшая персона шагал всё дальше, рассекая острым носом холодный воздух. — Какими же такими личностями? — держать себя в руках становится только сложнее, чтобы не схватить этого занозу за горло и не придушить на месте. — Чудными, конечно! Большего и сказать не могу. Притягательными и обворожительными, хах, — мужчина встрепенулся и повернул голову к Олегу. — Знаете, редко у меня бывает такое хорошее настроение. До встречи с вами только неудачи одни на пути и попадались, и я как слепой на грабли ступал на каждый провал. Особенно неприятно выдался вчерашний вечер. Пренеприятно. Ох, что-то я разговорился, и сам не заметил вашего молчания. Не хотите ничего узнать обо мне? Что-то мне подсказывает, что наше с вами "путешествие" нескоро кончится. — Нет. — Просто "нет"? — Просто нет. — Тогда я ещё вас немного потревожу. Заранее простите уж моё просторечие. Возможно мой вопрос будет очень неприличным с моей стороны, но ещё с момента нашей встречи меня мучает одно: почему у вас ухо погрызенное? — Разумовский смотрел на него огромными глазами непонятного цвета и указывал на левое ухо. — Издержки профессии? Волков тяжело вздохнул: — Давайте пойдем в тишине, прошу вас. — Ладушки! Всё для вашего комфорта от прекрасного милорда. — Разумовский опять хитро улыбнулся, прищурив глаза, а затем обратно повернулся прямо. Без голоса Сергея в поле оказалось очень тихо. Ни шелеста деревьев, ни пения птиц, хотя свист ветра был хорошо слышен. В глазах уже начинало рябить от постоянного красного цвета. Яркие маки вырастали один за другим, заполняя собой всё пространство, что даже не было места для шага. Но бедным цветам было суждено прогнуться и сломаться под тяжёлой ногой, пролив свежий сок на землю. Небо расстилалось абсолютно серым полотном без проблеска солнечных лучей или голубого пятнышка. Они шли уже слишком долго, чтобы на пути не встретилось разочаровывающее ничего, а железная дорога всё не кончалась... — Это что речка там? — Сергей бодро воскликнул и указал на углубление справа от дороги. — Я же говорил, если будем идти подобным образом, то обязательно что-нибудь да встретим! — Да, просто замечательно. Чуть спустившись, мужчины и вправду обнаружили за сухими зарослями осоки неглубокий ручей с серой водой. Редко по течению проплывали тоненькие ветки и листья, маленькие кусочки мха и черные перья. На противоположном берегу за жилистыми деревьями просвечивала лишь тьма. — Мы туда не пойдем, — серьезно сказал Сергей, улавливая направление взгляда Олега и параллельно пробираясь к ручью. — Мы скорее заблудимся или нас съедят заживо, чем куда-либо придём. Слышали про теорию тихого места? — Нет. — Ой, в жизни не поверю, что действительно не слышали. Наверное, вы просто не знаете, что это так называется. — Разумовский махнул головой и принялся набирать в руки воду, что сделал и Волков. — Так вот, теория состоит в том, что если на природе, и даже не важно, в лесу или где ещё, звуки неожиданно стихли, стоит убираться оттуда как можно дальше. Обычно если животные замечают на своей территории хищника, то стараются стать тихими и незаметными, чтоб не стать его жертвами. Сейчас, как вы наверняка, пусть и хуже меня, слышите, на протяжении всего нашего нахождения здесь не было никаких звуков животных. Как вы думаете, что это может значить? Олег прекратил хлебать воду с привкусом земли и нервно уставился на спокойное с призрачной улыбкой лицо Разумовского. Внезапно он подумал, что их эмоции всё время действовали в противовес: тихий или злой Олег и тревожный или безмятежный Сергей. Мужчина, как зачарованный, впивался взглядом как ножом в черты чужого лица. Вот длинный нос, изогнутый рот. За длинными рыжими всполохами волос виднелись мочки ушей. Странной формы, но обыкновенные человеческие брови. Мутные, расплывающиеся глаза. Они скашивались, приближались и отдалялись друг от друга. Красные тонкие сосуды расплывались в белке глазного яблока, пробираясь к самому зрачку. Пусть Волков и смотрел совершенно неотрывно и внимательно, не дёргая головой, он не смог заметить, как моргает его собеседник. Веки начинали смыкаться, а глаза колоть, но Олег только щурился, лишь бы самому не закрывать глаза. Вода с ладоней начала стекать по рукавам, проливаясь на брюки. Взгляд Сергея делался всё стекляннее, что становилось жутко не по себе. Тишина леса давила ещё больше. — Ой, голубчики, а вы что это тут делаете? — раздался насмешливый, будто старушечий голос. Из воды на обернувшихся от неожиданного вопроса мужчин, показывались две деревянные фигурки женщин. — Что за… — тревожность медленно отходила на второй план, отдавая место недоумению. — Не что, милок, а кто. Идолы мы, по-вашему. — протянула одна из фигурок. Вода стекала в прожилках мокрой древесины, обнажая два узеньких лица с ехидной улыбкой. Маленькие глаза выглядывали из тени нависших бровей. У одной женщины тянулись длинные, искусно вырезанные волосы с повязанной лентой на лбу. За спиной другой плелась толстая коса, а сверху венок. На выступах изредка зеленел мох. — Славянские идолы? — удивленно спросил Разумовский, но в лице совершенно не изменился. — Именно! Лет так семьсот назад, ужо когда разуверился народ, а остатки стали называться «погаными», то и нас оставили без дела. Отпустило, вот теперь шатаемся где попадется. Зато живем сейчас в спокойствии и благодетели. — отвечала фигурка с длинными волосами, бодро качаясь из стороны в сторону. — Ладой зовут меня, а подружку мою — Рада. — Рада богиня радуги и искусства, а Лада — любви, красоты и процветания… — бормотал Сергей, потирая подбородок. — Вы знаете языческих богов? — спросил Олег. Разумовский хитро обернулся на деревянных женщин и ответил: — Бабка в седьмом поколении начала собирать все книги, которые ей только попадутся. Потомки решили не рушить устой. Так и появилась крупная библиотека, которая перешла мне. Медицина, история, ведение хозяйства, художественная литература — чего там только нет. Если поискать глубже, то можно и не такое найти, если понимаете, о чем я. А мне же просто было очень скучно. — Только что такой бравый голубчик в этом захолустье забыл? — голос Рады на этот раз был не насмешливым, а более серьезным. — Попал я в сложную ситуацию с моим другом. Теперь не знаем, как выбраться отсюда. — жалостливо отвечал Сергей, гипнотизируя стеклянным взглядом Волкова. Мужчина же молчал, упорно не понимая, как тот может так невозмутимо разговаривать с деревянными женщинами. Ну где это видано, чтоб идолы прямо с людьми общались. Он переводил взгляд с абсолютно спокойного Сергея на качающихся в воде деревяшек. Это же всё полный бред? Сон? Кома? — Ох, милочки, поможем мы вам. — Лада медленно кивнула, будто вздохнув. — Значит слухайте. В лес далеко не заходите, в беду попадёте. Нечисто там. Вглубь макового поля тоже не идите. Как очутитесь — вовек конца его не отыщите. Сколько там таких ужо пропало. Путь свой продолжайте по дороге, там спасение сыщите. — Да-да, а вообще есть у нас тут бобыль один добрый. Сам он сюда нечасто заходит, так девчушку малюсенькую отправляет. Она у него в церкви сподручница— помощница. Вы его отыщите, он ож вас в крайнем случае на службу-то устроит. — Рада ещё раз качнулась, только в правую сторону, и начала погружаться под воду. — Вы то нас, голубчики, не забывайте, увидимся ещё! — Эгей, увидимся так увидимся, — Лада ехидно засмеялась, потом и вовсе скрылась в ручье. И что это сейчас было? — Всё понял? — резко спросил Разумовский, поднимаясь с земли. — Дальше идём. — А-ага...

***

Дорога казалась бесконечной, пока на горизонте не замаячил маленький золотой крест, а после и небольшая деревянная церковь. Перед кривым заборчиком на траве лежало несколько ковров. Потрёпанные, с протертыми дырами они уже втоптались в землю, покрывшись грязью и темными пятнами. Дорожка из этих ковров вела до самого входа церковь. Сама она стояла посреди заросших трав и кустов так, будто сейчас рухнет набок, подняв тучи пыли и сора. Обветшалые стены, некогда покрытые яркой краской, теперь облупились и потемнели, обнажая голое дерево. Крыша, когда-то гордая и высоко поднятая к небу, теперь провисла и покрылась мхом, словно старая шляпа. В некоторых местах черепица обрушилась, и через дыры в крыше стали видны серые обрывки неба. Где-то далеко спереди послышался тоненький девчачий голосок: — У батюшки гости?