Петрикор

      Папирус несколько раз моргнул, приподняв одну бровь, выражая явное недовольство таким грубым вопросом от брата. Гено под укоризненным взглядом родственника виновато опустил голову. Он, конечно, был рад видеть Папса, — всегда рад, — но именно сейчас было не очень удачное время ввиду всех… обстоятельств.       Спустя долгую минуту молчания, сопровождаемую негромким постукиванием каблука сапога, младший Риос отодвинул каменное изваяние брата с порога и, не дожидаясь приглашения, прошел в квартиру. Следом за ним влетел довольно крупный чемодан, окутанный голубоватым свечением. Гено ничего не оставалось, как закрыть за братом дверь и постараться унять нарастающую с каждой секундой панику.       — Папс, — следователь повернулся лицом к начавшему разуваться гостю, — сейчас не самое лучшее время для визита… Ты же слышал, что в городе-              — Да-да, маньяк, — Папирус справился с одним сапогом и переключился на другой. — Все только об этом и говорят. Но, — оба сапога были аккуратно передвинуты к стене, а из открывшегося чемодана появились розовые пушистые тапочки, — я не позволю какому-то там маньяку испортить мой сюрприз для брата, — Гено вопросительно склонил голову. Папирус развел руки в сторону и лучезарно улыбнулся. — Сююююрприз! — следователь, глядя на светящегося брата, не смог не улыбнуться в ответ, хоть вышло и несколько натянуто.       Папс после окончания школы поступил в театральное училище в другой город, где и проживал уже два года. Братья часто созванивались и переписывались, но из-за загруженного графика Гено и не менее плотного расписания занятий Папируса видеться им удавалось нечасто, и это событие всегда обсуждалось и оговаривалось заранее. Это был первый раз, когда брат приехал без предупреждения.       — Бро, а у тебя разве нет занятий? — Гено спрятал руки в карманы широких спортивных штанов, навалившись спиной на дверцу прихожей. Папирус обул тапочки и с прищуром посмотрел на хозяина квартиры, уткнув руки в бока.       — Ты что, не рад меня видеть? — озадаченно спросил гость, и уголки его губ опустились вниз. Старший Риос мысленно дал себе подзатыльник.       — Конечно рад, — подняв руки в сдающемся жесте и снова натянув театральную улыбочку, быстро ответил Гено. — Просто это как-то… неожиданно.       — Ну, разумеется неожиданно, — Папирус сделал шаг к брату и положил ему руку на плечо, слегка сжав пальцы. — Разве сюрпризы должны быть ожидаемыми?! — с новой порцией веселости воскликнул младший, притянув родственника в теплые крепкие объятия. Гено усмехнулся, обняв брата в ответ.       Они постояли так еще с полминуты, а затем Папирус резко отпрянул и, крутанувшись на носках, развернулся в сторону кухни.       — Ты еще не завтракал? Я жуть какой голодный! Эта долгая дорога меня так утомила, еще и соседи оказались вредными, представляешь, я хотел попрактиковаться в- — брат продолжал что-то увлеченно рассказывать, активно жестикулируя и направляясь прямиком на кухню, хлопок двери которой заглушил его звонкий голос, оставляя Гено в привычной тишине.       Гено сделал глубокий вдох. «Надо вести себя как обычно, чтобы он ничего не заподозрил», — мрачно подумал следователь, будто на эшафот, отправляясь за братом. Папирус уже вовсю готовил завтрак из того, что осталось в холодильнике — разнообразием продуктовый набор не отличался, а пополнить Гено его так и не успел. В миске оказались смешаны молоко, яйца и специи, а брат нарезал одной рукой перец, а второй натирал сыр — вернее, это делали левитирующие нож и терка, а он, как дирижер, лишь руководил процессом. Гено неосознанно закусил губу, видя, как Папс легко и непринужденно использует магию.       — Поставь чай, — не оборачиваясь, попросил младший.       Гено подошел к чайнику, взял его в руки, в раковине наполнил водой и, поставив обратно, нажал на кнопку включения — казалось бы, самое обычное действие, вот только не для тех, кто владеет силами и может сделать все перечисленное, не вставая с места. Папирус слегка прищуренными глазами наблюдал за братом, — Гено раньше постоянно ленился и практически любое поручение выполнял, минимизируя энергозатраты в виде передвижений по комнате, — а потому действия старшего немного озадачили Папса. Но парень промолчал, возвращаясь к приготовлению омлета.       — Так, — старший Риос сел за стол, опершись локтями на мраморную поверхность и уронив подбородок на собранные замком фаланги, — на сколько дней ты приехал?       — Из-за того, что наш главный режиссер заболел, несколько постановок пришлось отметить, так что у меня появилось свободное вре-е-емя, — последнее слово Папирус намеренно протянул, попутно доставая сковородку и наливая в нее оливковое масло. За его спиной доска с порезанным перцем медленно приблизилась к миске, высыпая содержимое, туда же отправился и натертый сыр, венчик бодро стал перемешивать массу, которая через полминуты оказалась на сковороде, — до следующего понедельника! Правда здорово? — Папирус обернулся к брату с лучезарной улыбкой.       — Ого, целая неделя?! — Гено резко выпрямился, попытавшись сдержать истеричные нотки в голосе. Ладони легли на колени, а пальцы нервно сжали ткань штанов. — И правда здорово. Только вот мне отпуск никто не давал, так что-       — Не переживай, я найду чем себя занять, пока ты будешь на работе, — махнул рукой Папирус, накрывая булькающую яичную смесь крышкой и уменьшая степень нагрева конфорки.       Чайник забурлил и щелкнул, оповещая о завершении своей задачи.       Пока брат отвернулся, Гено быстро вскочил, достав из ящика две чашки. Вскоре они наполнились ароматным зеленым чаем — одна осталась без сахара, а во вторую аккуратно опустили два кубика рафинада. Осталось только дождаться готовности омлета, от запаха которого у следователя началось обильное слюновыделение. Папирус снова повернулся лицом к Гено, предварительно посмотрев на наручные часы. Брат окинул взглядом кухню, будто первый раз ее видел, и одобрительно покачал головой.       — А ты явно делаешь успехи с поддержанием порядка, — похвалил Папс следователя, припоминания, что в свой прошлый визит потратил несколько часов только на то, чтобы привести помещение в приемлемое для готовки место. Гено хмыкнул.       Его и правда раньше не особо заботили чистота и порядок — зачем расставлять банки с приправами в аккуратные ряды, а тарелки убирать высокими стопками в шкаф, если по одному щелчку пальцев можно было достать все, что необходимо, даже не зная, где оно находится. Но после того, как он, не имея возможности воспользоваться магией, полчаса искал на своей собственной кухне соль, — за это время макароны в кастрюле превратились в непонятное месиво, которое пришлось утилизировать и начинать все по новой, — решил, что пора менять подход. Сейчас же Гено стал образцовой домохозяйкой — вся его квартира выглядела как до блеска начищенные апартаменты дорогого отеля, а сама уборка даже стала приносить душевное равновесие. «Я же вчера хотел помыть полы», — вдруг пронеслось в голове, и Гено силой заставил себя сидеть на месте, чтобы не побежать за шваброй.       — Порядок поддерживать гораздо проще, когда от тебя его не требуют каждую секунду, — посмеялся следователь, чувствуя, как липкое ощущение тревоги и страха из-за неизбежного разговора с братом о своей проблеме, отходит на второй план, и он правда начинает наслаждаться временем с близким родственником. Папирус в ответ беззлобно фыркнул и, отвернувшись к плите, принялся накладывать готовый омлет в тарелки.       Вскоре братья сидели друг напротив друга и с упоением вкушали результаты трудов младшего. Расплавленный сыр тянулся и таял во рту, сладкий болгарский перец органично сочетался с итальянскими травами, которыми Папс щедро посыпал яично-молочную смесь. Идеально по соли и специям. «Моя школа», — с гордостью подумал Гено, про себя усмехнувшись. После нескольких минут в тишине, когда экстаз от первой за сегодняшний день еды прошел, а на тарелке осталось меньше половины от внушительной порции, братья разговорились.       Папс рассказывал о своей учебе, о выступлениях, о друзьях, о жизни в общежитии. Несмотря на то, что они болтали по телефону всего пару дней назад, новых впечатлений у парня было полно, и он непременно хотел поделиться всем с любимым братом. Гено внимательно слушал, задавая уточняющие вопросы и шутя к месту и не очень. После некоторых подколов со стороны брата Папирус смешно надувал губы и делал намеренно долгий и громкий глоток сладкого зеленого чая, из-за ободка чашки осуждающе смотря, что только больше смешило Гено.       — А как там та девушка, — следователь поднял глаза к потолку, вспоминая имя, — Фриск, кажется.       — Хорошо, — Гено различил появившийся румянец на щеках брата. — Мы часто гуляем, недавно ходили на концерт, она была на нашем последнем спектакле, подарила мне- — старший вдруг радостно хлопнул в ладоши, аки маленькая девочка, которой подарили щеночка.       — Я так рад за вас! — намеренно растянув слова, сложив руки лодочкой и прислонив их к щеке, умилился следователь, заставляя Папируса смущенно отвести взгляд.       — Да-а, у нас, вроде, все прекрасно, но рано пока говорить о-       — Как же быстро растут дети, эх, — Гено показательно смахнул несуществующую слезу, Папирус, глядя на этот театр одного актера, засмеялся, сложил шарик из салфетки и кинул его в брата.       — Перестань!       Гено отпустил еще несколько искрометных, по его скромному мнению, шуток, их тарелки наконец опустели, а животы, наоборот, наполнились, даруя приятное ощущение сытости. Но братья не спешили вставать из-за стола, продолжая потягивать уже почти остывший чай и вести непринужденную беседу.       — Ну, я все о себе, да о себе, — Папирус склонил голову, внимательно глядя на заметно развеселившегося брата. — Ты-то как? Что нового на работе? В целом, в жизни?       — Да все как обычно, — пожал плечами Гено. — Работа на комитет скучная и монотонная, куча отчетов, протоколов, муторных процедур, расследований… Словом, ничего интересного, — попытался отмахнуться от расспросов Гено, но брат так просто сдаваться не собирался.       Гено практически никогда не рассказывал ему о своей жизни, о буднях, о работе. Хотя Папс каждый раз при разговоре интересовался делами брата, получая в ответ стандартные, уже до скрежета в зубах раздражающие формулировки. Ему пришлось применить весь свой дар убеждения и даже немного театральной обидчивости, чтобы Гено поделился новостью о новом напарнике. Это было, пожалуй, последней значимой информацией о жизни родственника. В остальном у него все всегда просто «нормально».       — А что насчет твоего расследования про маньяка? — решил глубже копнуть Папс. На секунду расслабленная улыбка на лице брата вытянулась в тонкую линию, но затем уголки губ вновь подскочили вверх. — В новостях говорилось, что комитет скрывал правду, выдавая убийства за несчастные случаи на протяжении всего времени. Ты об этом знал, раз вел это дело? — под конец голос Папируса стал более строгим, а взгляд лазурных глаз будто заострился. Гено глубоко вздохнул.       — Бро, ты же знаешь, что такое «конфиденциальная информация»? — следователь нахмурился, сейчас он стал больше похож на того человека, кого видят все его коллеги каждый день. — Я не могу обсуждать с тобой внутренние расследования комитета.       Папирус закатил глаза. Ну почему Гено всегда такой упрямый, когда речь заходит о его работе. Неужели он не доверяет собственному родному брату, который, к тому же, живет в другом городе и абсолютно никак не взаимодействует с комитетом. Во рту появился соленый привкус обиды, но младший Риос попытался ее проглотить.       — Конечно, — придав голосу максимально возможную светлость, ответил Папс, — я все понимаю, — Гено на это удовлетворенно кивнул, и Папирусу показалось, будто он даже облегченно выдохнул. Но расслабляться следователю было явно рано. — Если не хочешь говорить о работе, тогда давай поговорим о тебе. Что с тобой случилось на том задании?       Гено сжал зубы до скрежета. А Папирус, казалось, пытался просверлить в нем дыру своим прищуренным взглядом. В кухне, в которой буквально несколькими минутами ранее витала радостная и счастливая атмосфера, повисло такое напряжение, будто сам воздух наэлектризовался.       — Я же уже говорил тебе, Папс, — Гено поднялся со стула, а в его голосе отчетливо слышалось раздражение, — ничего серьезного, просто небольшая производственная трав-       — Из-за небольших травм не лежат несколько недель в больнице! — вдруг выкрикнул Папс, так же вскакивая со своего места. «Откуда он… Фреш, чтоб тебя!».       — Нужно было удостовериться, что- — начал было объясняться Гено, но брат его резко перебил, ударив по столу кулаком, от чего стоящие на нем пустые чашки с тарелками издали звон и слегка подпрыгнули. Следователь тоже вздрогнул.       — Брат, перестань мне лгать! Я же вижу, что с тобой что-то не так, — Папирус повысил и так звонкий голос, от чего Гено непроизвольно поморщился. — С того самого дня ты ни разу не говорил со мной о том, что случилось. Ты постоянно переводишь тему, вечно уходишь от ответа, нелепо отшучиваешься, — каждое слово брата будто острым лезвием вонзалось в сердце Гено, заставляя несчастный орган сжиматься под натиском чувства вины. «Я просто не хотел, чтобы ты переживал за меня», — попытался сам перед собой оправдаться следователь. — «Но, видимо, сделал только хуже». Папирус глубоко вдохнул и уже тише продолжил: — У тебя рядом с кофе стоит банка сильнодействующих антидепрессантов, холодильник забит алкоголем, вся квартира провоняла табачным дымом, а, когда ты мне открыл дверь, выглядел так, будто полночи не спал. Что бы тогда не случилось, ты явно не в порядке. Я просто хочу, чтобы ты со мной поговорил. Я хочу тебе помочь, — голос Папируса стал совсем тихим, а его плечи вздрогнули в беззвучном всхлипе.       Гено с несколько секунд обдумывал сказанные братом слова, а затем едва смог подавить истерический смех, с силой закусив губу. «Он думает, что у меня депрессия или ПТСР или что-то в этом роде. Хах, Папс, было бы все так просто». Младший продолжал в упор смотреть на старшего, ожидая реакции на свою тираду, и Гено решил воспользоваться ситуацией, чтобы сохранить свою тайну.       — С такой наблюдательностью тебе надо было идти в следователи, — угрюмо усмехнулся светловолосый. Папс очередную колкость брата пропустил мимо ушей. — Ладно, ты меня раскусил, бро. У меня и правда появились некоторые проблемы, — родственник медленно кивнул, побуждая Гено продолжить свой рассказ. Тот вновь сел за стол, опершись на него локтями.       Следующие полчаса следователь старательно и очень искренне пересказывал то, что обычно чувствуют травмированные на опасной работе люди, вспоминая сцены из книг и фильмов, благо, такой троп был довольно распространенным явлением. Папирус внимательно слушал, успокаивал, убеждал, а главное, верил каждому слову брата. Конечно, не все, из того, что говорил Гено, было абсолютной ложью: он и правда часто рисковал своей жизнью на заданиях комитета, а его работа действительно была связана с определенными рисками, вот только он уже давно с этим смирился и относился к возможной смерти, как к само себе разумеющейся вещи. А с появлением Эррора, пожалуй, самого сильного из всех владельцев магии, которых ему доводилось знать, он и вовсе перестал опасаться, что может пойти что-то не так. Хотя, возможно, и зря, ведь на том задании и правда кое-что пошло не так. «Это была случайность», — тут же поспешил напомнить себе внутренний голос.       Что же касается его «депрессии» и всех перечисленных атрибутов: на сигареты он и правда подсел, чтобы справиться с осознанием собственной ущербности и неполноценности, но сейчас это уже стало обыкновенной привычкой; вино было лишь стратегическим запасом, Гено позволял себе иногда пару бокалов за ужином да бутылку на праздник; спал он обычно прекрасно, только прошлая ночь разворошила старые раны, про которые Папирус даже не знал, вернее, не помнил — с этим он разберется позже; а коробка антидепрессантов с весьма удобным дозатором служила хранилищем для горошин черного перца, ее ему отдал один из коллег (имя которого он, как обычно, не запомнил), уже пустую. Так что вся эта ситуация казалась настолько нелепой, насколько была, но, если Папс поверит в надуманную проблему, то не станет больше лезть с вопросами, и настоящая останется в тайне. И когда Гено уже радовался своей «победе», Папс вдруг спросил:       — Из-за этого ты не используешь свою магию? — следователя будто окатило ледяной водой, а затем сразу же бросило в жар. Но брат вдруг ответил за него: — Побочные эффекты от таблеток.       Гено еле сдержал вздох облегчения, кивнув. Папирус участливо покачал головой. Следователь слегка приподнял уголок губ. Он смог обмануть брата. «И чем ты гордишься, идиот?!», — мрачным тромбоном протянулось в голове. Будущий актер выглядел подавленно, но в его глазах искрилась искренняя благодарность, которая слепила Гено, заставляя морщить нос. Папс наконец закончил свой допрос, оставшись удовлетворенным результатом, Гено же обматерил про себя всеми словами, какими его порою (в основном, за дело) называл Эррор. Внезапная мысль о напарнике тут же напомнила о том, что завтра утром ему придется стоять в кабинете Бэйла, выслушивая далеко не радостный монолог начальника. Следом в голову вновь начали заползать теории о том, кто мог слить информацию и что хотели этим добиться, но начавшиеся размышления прервал привычный громкий голос брата.       — Может, посмотрим что-нибудь? — Папирус уже стоял рядом с ним, кивком головы указывая на телевизор.       — Конечно, бро, — тут же согласился Гено.       Оставшаяся часть воскресенья прошла без каких-либо новых потрясений, братья посмотрели пару фильмов, — сюжет которых не особо зацепил следователя, но Папирусу они явно пришлись по душе, — поиграли в приставку, сходили в магазин за продуктами на неделю, вместе приготовили ужин (кажется, в этой семье намеренно всегда пропускали обед), младший еще немного рассказал об их отношениях с Фриск, заставляя Гено умильно улыбаться как умалишенный, и, когда на небе уже загорелись звезды, легли отдыхать. Следователь постелил родственнику в его бывшей комнате, которая сейчас была, скорее, гостевой, — хотя гостей, остающихся на ночь, у Риоса было не так много, так что правильнее было бы назвать ее Фрешевой, — выпил на ночь лекарство под неодобрительный взгляд брата и, наконец, лег спать.

***

      Этой ночью Гено снилось что-то приятное, потому что светловолосый во сне улыбался, а проснулся в отличном настроении, что сразу же омрачилось после того, как следователь взглянул на экран телефона. Сообщение было от шефа. Утром жду у себя.       Голубые зрачки тут же закатились под верхние веки, а в комнате раздался протяжный вздох. Однако Гено не мог сказать, что это было неожиданно. Конечно, Бэйл первым делом захотел поговорить именно с ними, — в том, что Эррор получил такое же «доброе утро» от начальника, он не сомневался. Убедившись, что Папирус все еще спит, Гено быстро позавтракал, выпил чашку крепкого кофе, собрался и без особого желания отправился в офис, оставив дополнительную связку ключей на кухонном столе, на случай, если брат захочет прогуляться.       Около входа в офис Риоса встретила толпа, скандирующая лозунги по типу «Долой комитет», «Они нам врали», «Город в опасности» и прочее. Что ж, граждан понять можно, в конце концов комитет и правда скрывал от них шесть убийств, совершенных с помощью магии. Гено протиснулся сквозь толпу, уловив нелестные высказывания и в свой адрес.       Оказавшись в офисе, следователь тут же заприметил Эррора, стоящего около окна и внимательно разглядывающего митингующих. Напарник выглядел сонным и потрепанным, будто добирался на работу сквозь полосу препятствий. Его губы были сжаты в тонкую линию, а пальцы, облаченные в кожаные перчатки, отбивали ритм по подоконнику. Гено подошел к другу.       — Видишь того блондина в круглых темных очках, который стоит с плакатом «Требуем правды»? — не поворачиваясь в сторону напарника, спросил Кларк. Голубоглазый перевел взгляд на того человека, о ком говорил Эррор.       — Да, — подтвердил Гено, слегка прищурившись, чтобы разглядеть митингующего получше.       — Это Киллер Блэк, муж убитой в пятницу Донны Блэк, — Эррор повернулся к Гено. — Как оказалось, он известный бизнесмен, владеющий оружейным холдингом «Блэкилл», — Риос вопросительно склонил голову. — И ему очень не понравилось, что тело его жены отправили в Душу без его согласия. Вся эта манифестация — его рук дело.       — Откуда ты это знаешь? — удивленно спросил Гено, продолжая наблюдать за мужчиной.       — О смерти жены сообщил ему я, — Эррор вздохнул и отошел от окна.       Гено последний раз бросил взгляд на Киллера и поспешил за напарником, который направлялся в самую дальнюю дверь коридора, на которой висела аккуратная табличка с позолоченной рамкой: «Дрим Бэйл, директор комитета».       — Ну что, напарник, готовим булки, — усмехнулся Эррор, потянувшись к ручке. Гено натянуто улыбнулся.