Кто не видит зла, тот не убоится зла

Человек... Живой человек в передвижном ящике. Шэнь Цзю борется с собой, чтобы не расхохотаться во всю глотку. Обрюзглый и с подсеченными, как у раба, волосами. Внутри ящика такой возничий смотрится дико. Железной махине больше подобает господин в дорогих доспехах, а не мелкорослый служка. Да ещё и с проседью. Но Шэнь Цзю не брезгует. Ему бы всего-навсего увериться, что они оба — выживший заклинатель и старый невольник — одного поля ягоды. Не-мёр-твы-е. Рука сама рубит по прозрачному экрану. Поглядим, сможет ли старец его увидеть.

***

Служка накинулся на Цзю слишком резво для старца. Не будь меж ними прозрачной завеси, кто знает, чем бы это кончилось. Но вместо гнева в груди Шэнь Цзю затеплилось облегчение. Стало быть, он не почивший дух и не призрак. Теперь Шэнь Цинцю это известно наверняка. Кривая ухмылка врастает в его щеки, как влитая. От этой ухмылки старик только крепче сжимает кулаки.

***

Упорству служки можно было позавидовать. С таким телосложением угрожать кому-либо — словно стать посмешищем для десяти старших поколений. И всё-таки человек ему угрожал. Оружием? Темной печатью? Бывший мастер сощурился: он ничего не знал об этом предмете — раздвижной, будто футляр с тайником, но с клавишами и странным голубоватым свечением. Старик настойчиво заговаривал этот артефакт. Если намеревался призвать им подмогу или наложить проклятие, то дело принимало дурной оборот. Требовалось помешать его планам, какова бы ни была цена. От этого зависело все: жизнь, свобода, будущее. Кисть чужого тела все еще ныла от удара, но Шэнь Цзю замахнулся на ящик вновь. И еще. И еще раз. Руками — и камнями, подобранными на дороге, он молотил по прозрачной материи экрана, словно умалишенный. Пока бесцветную пластину не покрыли зазубрены и тонкие нити — и она не осыпалась на возничего.

***

Служка не прекращал шептать что-то в свой артефакт до самого конца, уже пряча голову от обломков — когда прозрачный осколок, отколотый Цзю от стеклянного экрана, упёрся в жилу под его ухом. А сам Цзю вырвал у него светящийся артефакт и отбросил далеко от себя. Каждое мгновение было на вес золота. — Говори, где в этом царстве берут на воспитание сирот? Храм или орден? — прошипел Шэнь Цзю. Голосовые связки, как и тело ребенка, ему не принадлежали. Служка, с выпученными от испуга глазами, едва ли сознавая, о чем его спрашивают — повиновался. Но грубые согласные и интонация резали слух так, что Шэнь Цзю хотелось оглохнуть. — Вернулся... Скоро... Помогут... Удалось разгадать меньше четверти. Диюева бессмыслица. Без местного языка ему никогда было не вызнать то, что нужно. — Почтенный, — нетерпеливо повторил Шэнь Цзю, теперь четко проговаривая слоги. — Мне нужно попасть в обитель. Отвезёшь меня? Служка посмотрел на него и качнул головой. — Хорошо, — этот ответ Шэнь Цзю устроил. Он сделал шаг назад и опустил свой осколок. В этот миг его ноги почему-то подкосились, а макушку прострелила боль. Шэнь Цзю не понял, что произошло, но старик внезапно стал выше — и на его лбу выступила угольная чернота. Совсем как плесень на тюремных стенах. Пальцы подростка ослабли. — Вот так служка... Удивил так удивил, — подумал Цзю, но его мысль оборвалась на середине. На асфальт выпал кусочек стекла из его ладони, и мальчик провалился в забытье.