Горизонт Событий

      — Маленькая мышка думает, что поймала в ловушку кота?       Война смеялся, брызжа слюной. Снова и снова натягивал цепь, обвивающую руки. Та то исчезала из виду, оставляя лишь жжение в запястьях — немое напоминание о кандалах при мнимой свободе движений — то снова появлялась, становилась видимой и осязаемой. Всадник догадывался, на что способно подобное заклятье. Скованный обречён исполнять волю заклинателя без возможности протеста.       Но Война не верил, что у чертовки Латри хватило бы сил и мозгов подчинить его подобным образом. Такие фокусы работают, когда воля пленника слабее воли пленителя. Если же всё наоборот…       Война кровожадно оскалился, не сводя с неё пристального взгляда, который обещал все пытки мира.       — Ты же знаешь, что с тобой будет, если цепочка вдруг порвётся?       Она медленно, шаг за шагом, подходила к нему, уверенная, что сидящий напротив дикий зверь не причинит ей вреда. Играла с огнём… смелая… безрассудная. Но, услышав его вопрос, остановилась, вскинула ниточки-брови на маленький гладкий лоб и, в притворном удивлении округлив и без того огромные глаза, спросила:       — М-м-м нет. И что же будет?       — Подойди ближе и узнаешь.       Война без труда подхватил её игривую манеру. Опустил взгляд на цепь, решив, что не проверить на прочность уже не её, а заклятье, а заодно и девчонку на блеф — глупо. А со стороны Латри и Нефилима — наивно.       Она накрутила на указательный палец с длинным острым ноготком фиолетовую прядь волос, мечтательно надула губы и сделала отважный шаг.       И тут-то Война вскочил, рванул на неё, активируя все свои силы, но Латри отреагировала мгновенно: выставила перед собой раскрытую ладонь и приказала:       — Сидеть.       Всадника будто резко ударили в солнечное сплетение. Сталь в голосе и взгляде этой хрупкой на вид девчонки обескуражила его, сломала пополам, подавила.       — Мелкая сучка! Ты пожалеешь! Я убью тебя! Я сдеру с тебя живьем кожу! С тебя и твоего дружка-ублюдка! Я буду трахать тебя во время этого! Буду пихать член во все твои открытые раны и слушать, как ты орёшь и умоляешь о смерти!       Он орал, прыскал ядом и ненавистью, дёргался и снова орал, прожигал её взглядом, скрежетал зубами. Если бы для убийства хватало одного желания, Война обыграл бы сам себя, просто прибив девку силой мысли.       Но дрянь только смеялась, словно он ей анекдот рассказывал. Да так искренне и заразительно, чем бесила ещё больше, буквально сжигала изнутри.       — Да что ты? Прямо так всё и будет? — она хитро взглянула, скептически прикусив внутреннюю сторону щеки. И, похоже, серьёзно ждала ответа.       — А ещё я разрежу тебя на кусочки и трахну все части по очереди! — подтвердил Война, дрожа от злости.       Латри на это разочарованно хмыкнула, подошла вплотную, пнула его по щиколоткам, заставив широко развести ноги. Поставила носок кожаного сапога на стул промеж в опасной близости от его яиц. Скрестила руки на своей плоской груди. Сколько бы Война отдал, чтобы прямо сейчас оторвать этой наглой бестии голову, ободрать её черепушку, сделать из неё себе чашу и пить вино.       Где-то в доме раздался грохот, будто что-то взорвалось, но Всаднику и его «хозяйке» было не до того.       Она подняла руку и небрежным жестом отбросила прилипшую прядь волос с его лба, покрытого потом и вздувшимися от бешенства венами. И сделала это настолько беззаботно, что Война на миг опешил. Задумался, что вообще знает об этой сумасшедшей? Не может Мышка быть настолько отбитой, чтобы надругаться над ним.       «Эх, если бы я разглядел тебя раньше…», — подумал он с сожалением, откровенно оглядев её тонкую и стройную фигурку, так смело и безрассудно властвующую над ним.       — Хочешь поиграть? — оскалился Война, потянувшись, чтобы укусить её за палец. Его руки были прижаты к стулу её мысленным приказом, и сколько бы он ни старался, поднять их не мог.       Но девчонка, смотря на него с обескураживающей серьёзностью, вдруг задала вопрос, который словно пробил грудь Войны раскалённым кулаком, сжавшим сердце.       — Ты ведь любишь другую. Почему же ей неверен?       Кулак сжался, раздавив орган, будто спелый апельсин, и терпкий сок брызнул во все стороны, потёк по рёбрам и костям, обжигая холодом, разъедая кислотой.       — Ар-р-р-р-р-р, — он рванулся, мечтая придушить гадину цепью, обвить вокруг тонкой шейки и наслаждаться зрелищем посиневшего бледного личика и предсмертными хрипами. Хотел плюнуть, да и это не удалось. А дрянь продолжала издеваться, задумчиво водя острым ногтем указательного пальца по его шее и груди.       — Царице бы мог такое сказать?       — Не смей упоминать её, падаль! Такие самки, как ты, никогда не будут стоить даже её мизинца, — прорычал Война в лицо Латри, но та только закатила глаза.       — Да… я сполна насмотрелась на то, как ты поступаешь с… «самками». Большинство из которых, к слову, Её создания. И могли бы исполнить куда более существенную роль, чем стать твоими игрушками.       — От них никакого толку, — выплюнул Война. — Я отбирал самых хорошеньких, но слабых. Их силы Ей бы ничем не помогли.       Поняв, что оправдывается, он прикусил язык, всё ещё проклиная Латри взглядом. Предполагал, она станет пытать его. Отрежет член, к примеру. Или, того хуже, вставит что-нибудь длинное и раскаленное в задницу. Сглотнув, он скосил взгляд к камину, пламя в котором застыло и походило на нарисованное. Но Война не обратил на эту странность должного внимания, нашёл глазами кочергу, и его передёрнуло.       Он сам, к примеру, точно бы ей воспользовался не по назначению.       Ирония судьбы.       Но Латри всё так же неподвижно и в задумчивости стояла перед ним, подпирая пальчиками ног, спрятанных под плотную кожаную набойку сапога, его член. И Война воспользовался своими ограниченными возможностями. Вскинул бёдра, прижавшись к ней пахом. Латри встрепенулась, снова сфокусировала на нём пристальный взгляд. А он злобно улыбнулся.       — Раз уж мы в доме Голода, рискну предположить, что вы с Мальбонте так осмелели с подачи гадёныша… Но зачем я тебе понадобился, м? Намерена натравить меня на моих братьев и сестру? Использовать в качестве прикрытия? Или просто отыграться? Надеюсь, вы с Нефилимом хорошо продумали план, потому что иначе это… — он снисходительно приподнял брови, медленно облизнул губы, красноречиво обведя взглядом её милую мордашку и произнёс по буквам, чтобы уж точно дошло: — С. А. М. О. У. Б. И. Й. С. Т. В. О.       Война хотел насладиться сомнениями, упиться мимолетной растерянностью и последующим за ними страхом, но их не последовало. Латри лишь скучающе вздохнула, отошла от него, будто утратив интерес и азарт, раздраженно почесала затылок.       — О, если бы я только могла покончить с собой… — протянула она тихо и с ненавистью, но осеклась, пожала плечами. — Боюсь, что самоубийство, как и прочие виды убийств, без Смерти совершить никому не удастся…       — Что ты сказала?!       До Войны не сразу дошёл смысл фразы. Хрупкая мышка Латри меж тем стояла к нему спиной, продолжая рассуждать вслух.       — Что слышал: Смерти больше с нами нет.       — Как это? — искренне не понял Война. Его настиг такой мощный шок, обрушился снежным комом на голову, что он даже не знал, что чувствует: облегчение или смятение. Но их сменил новый приступ ярости, когда ответа не последовало:       — Оглохла что ли?! Как тебе удалось убить моего брата?!       Плечи Латри опустились, спина выпрямилась. Она повернула голову так, что Всадник мог видеть только профиль. Ярость и адреналин ослепляли настолько, что он даже не сразу заметил перемены: девчонка ростом не больше полутора метра, вдруг вытянулась, и мальчишеская её фигура обрела женственные формы. Короткие чёрно-фиолетовые волосы, разбросанные по макушке пучками сорной травы, удлинились, окрепли и рассыпались по спине мягкими волнами цвета вороньего крыла.       Сердце Войны, до этого галопом налетающее на рёбра, замедлилось, пропустило удар, а рот чуть приоткрылся от ничем не прикрытого изумления. Из легких будто вышибли весь воздух, а мутная пелена легла на глаза, размывая представший перед ними образ.       «Быть не может! Враньё! Долбанная иллюзия!»       «Чем ты опоила меня, сука?!»       Но Всадник сдержал рвущиеся из истыканного любовью и кровоточащего сердца слова, посадил на цепь, как бешеных голодных псов. Крохотная надежда, сомнения и ярость боролись в его черепе.       Монрейн развернулась к нему всем своим обольстительно-прекрасным телом, таким желанным для него. Но в чёрных её глазах не было ни капли тепла или нежности. Только вечная мерзлота Космоса, сталь и непоколебимая решимость.       — Я скучала по твоему идиотизму, Война, — сказала она устало. Её голос — низкий и мелодичный — он тоже изменился. — Но пора заканчивать. Время для забав прошло.

***

      Мальбонте без труда нашёл спальню, в которой ночевал в доме Голода. Постель свежая, пьёны успели её убрать. В шкафу висели подготовленные для него комплекты одежды. Едва оставшись один, он с силой ударил кулаком косяк так, что по всей стене пошли трещины. Грохот сменил безмятежную тишину дома, покинутого даже слугами. При Царице Нефилим старался держать ярость в узде, но та требовала выхода, жалила руки, бесновалась и бурлила в жилах.       Голод провёл его! Мальбонте проиграл. Хотелось крушить всё кругом, отыграться на жилище Всадника. Пусть, Смерть заточён, а Война пойман — этого мало. Это не заслуга Нефилима, а значит, его месть останется неудовлетворенной.       К тому же этот гад забрал с собой Вики.       — Вики… — выдохнул он, сорвав с себя одежду и направившись в душ, чтобы смыть грязь и кровь. Вода холодила кожу, успокаивала силу под нею, но не остужала злости.       Она клялась в верности, слова приторным мёдом падали с губ, посмела поцеловать его… а после подставила. Сделала это, чтобы выиграть для Голода время.       Предательница.       Отголоски мрачного прошлого вились в сознании губительным вихрем, скрежетали ржавыми механизмами и орали стаей голодных ворон. Мальбонте испытывал дежавю, снова и снова проигрывал в голове один и тот же сценарий. Боролся с собственной жаждой обладать ею, захватить её, подчинить…       Сам виноват. Поддался на провокацию, пошёл на поводу у инородных чувств, пожирающих нутро.       Уперевшись вытянутой рукой в покрытую паром, влажную плитку душа, он наклонил голову, позволяя струям биться в затылок.       Зачем ему эта девка? От неё одни проблемы. Она его разрушала, заставляла отвлечься от целей, делала слабым… неуверенным.       Стоило только подумать о ней, вспомнить её лицо, взгляд, губы и фигуру. Она, словно была выжжена клеймом у него на сердце, отныне лишенном светлых чувств. Там осталась лишь тьма, лишь злость, страсть и невыносимое влечение.       Мальбонте глубоко задышал, почувствовав внезапное возбуждение. Его орган напрягся, по телу прошла приятная дрожь. Он крепко зажмурился, силясь вытравить из себя эту жажду, поставив цель сделать это. И если для достижения желаемого нужно будет убить девчонку, он без сомнений это сделает.       А пока…       Стиснув зубы, он обхватил рукой вздыбленный член, приносящий тянущий дискомфорт. Провёл вниз, потом вверх, рвано выдохнул. Рефлексии, ничего больше. Ему была необходима разрядка. Нужда выплеснуть не только гнев, но и похоть.       Мальбонте уткнулся лбом в прохладную плитку, закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях.       За пределами дома над озером неподвижно висел туман, стояла мёртвая тишина, нарушаемая лишь падающими каплями воды и хлюпающими звуками, создаваемыми трением ладоней о нежную плоть.       Разум затуманился, мысли стрелой понеслись сквозь мглу. Он видел перед собой Вики с её чистыми и наивными голубыми глазами, смутно помнил, как она стонала и извивалась под ним… Её мягкую кожу под его грубыми руками..       Поджал губы, ускорив темп. Почувствовал, как пот выступил на лбу и спине, потёк тонкими струйками по позвоночнику.       Видения мелькали, становились всё развязнее, развратнее. В некоторых в его объятиях оказывалась Царица, и Мальбонте позволял себе представлять, каково это: быть в ней, доставлять ей удовольствие. Не давать сделать из себя игрушку, а властвовать над ней самому.       Но то мимолётные вспышки безумия. Он отгонял от себя помутнение, яростно душил любые проявления связи и отголоски силы, что всегда тянется к своему источнику.       К Вики его тянуло куда сильнее и что-то другое, необъяснимое, будто это она забрала его светлую часть. Красивая, нежная, такая хрупкая. Он бы мог переломить её одним нажатием, наказать за предательство, сломать, заставить принадлежать только ему душой и телом. Он убьёт её… уничтожит… испепелит, не пожалеет…       Яркое наслаждение ослепило на миг, Мальбонте затрясло, он почувствовал тёплые капли, струёй ударившие в руку.       — Мм, — коротко застонал, выпрямился, снова резко ударился лбом о кафель, постарался отдышаться.       Где-то в глубине пропасти души поселилась уверенность, что Вики сейчас в безопасности. И он пришёл к выводу, что должен при следующей встрече убить её, выдавить из себя, перешагнуть и забыть всю эту слабость, эту бурю, бушующую в нём. Эту язву, мешающую, путающуюся под ногами, вечно вставляющую палки в колёса.       Казалось, он ненавидел Вики столь же сильно, как и желал. И эти противоречия сводили с ума.

***

      — Ты всё время была в моём доме… — Война сверлил взглядом пол между своими ботинками, в который раз перекручивая в мыслях события последних времён. Как вообще Латри оказалась у него? Когда это было? Он теперь сомневался во всём, чувствовал себя дураком, обведённым вокруг пальца, но в то же время восхищался. Лучшей из женщин.       — Да, это было удобно, — Монрейн невозмутимо пожала плечами, презрительно скривив губы, подведенные вишнёвой помадой, похожие на сочные сладкие ягоды. Война сморгнул с ресниц острое желание впиться в них поцелуем, стиснул зубы, чувствуя, как при одной мысли твердеет член в штанах.       — Твои привычки позволили мне затеряться.       — А если бы я… — он вскинул голову, виновато посмотрев ей в лицо.       — Что? — усмехнулась Царица.       — Обидел тебя, — проскрежетал Всадник, презирая себя за беспечность. Он ведь мог… причинить боль единственной, кого хотел защитить даже ценой собственной жизни.       Монрейн ещё с мгновение глядела на него в немом изумлении, и выражение её лица походило на милую карикатуру. Но после она прыснула, рассмеялась так громко и заразительно, что Война и сам невольно улыбнулся, вздохнул с облегчением, словно уронив с плеч тяжелый груз вины.       — Тогда бы мне пришлось тебя наказать.       Не переставая смеяться, она развела руками. Война кивнул, он и сам верил, что сказал глупость. Царица — не хрупкий цветок. Её лепестки выкованы из металла, а шипы колют не хуже копий. Но в фантазиях Всадника она часто представала слабой, сломленной, нуждающейся в нём. Как тогда… в тот единственный миг, когда он ощутил себя героем, истинным рыцарем из сказок, пришедшим на помощь возлюбленной.       — Мон, я всегда был за тебя, — признался он тихо. Голос назло дрогнул. Руки затекли от долгой неподвижности.       — И поэтому разодрал моё лицо на портрете? — подколола она, широкими шагами пройдя по комнате, и остановилась у окна. Дёрнула пальцами занавеску, осторожно выглянула на улицу, словно ожидая и опасаясь чего-то.       — Это… — попытался оправдаться Война, но она выставила руку с поднятым указательным пальцем в его направлении, и выдохнула:       — Не продолжай. Я и так знаю. Достаточно за тобой наблюдала.       Он устыдился, поджал губы, вновь осмотрев свои скованные руки. Цепь проявилась, и Всадник снова ощущал её тяжесть и холод звеньев. Обида безжалостно опаляла грудную клетку, подбиралась к глазам, давила на веки.       — Я понял, что вдвоём нам не сбежать… я вернулся, чтобы знать все планы Саншайра.       Её голос хлестнул плетью с круглыми железными шариками на концах тонких кожаных ремешков.       — Замолчи. Я не хочу слушать оправдания. Ты жалок.       Война покорно умолк, прикусил до крови щёку, часто заморгал.       — Зачем тогда эти цепи? Ты мне не доверяешь?       — Не доверяю, — ответила Монрейн до боли честно, даже не повернув головы. Её больше занимал пейзаж за окном, чем преданный ей бесконечно и уничтоженный её недоверием брат.       — А Нефилиму, значит, веришь?! — выплюнул Война с горечью, затопившей рот и язык.       Она не ответила, только хмуро уставилась в дверной проём за мгновение до того, как дверь открылась, и Мальбонте вошёл в комнату.       Ублюдок. Одного взгляда на него хватило, чтобы Война вспыхнул, взорвался, захлебнулся безумной, пожирающей ревностью. То, как на гостя смотрела Монрейн, он сразу приметил: то не был ледяной взор Создателя, вдруг заметившего блоху. Напротив, сдержанный интерес… Что под ним скрывалось? Война бы руку дал на отсечение, лишь бы узнать, а не пустила ли Царица этого уродца в свою постель? Как давно они на одной стороне? Что между ними? Что скрывается за поединками взглядов?       — Значит, ты её всё-таки нашёл, — зашипел Всадник, прожигая плотоядной ненавистью Мальбонте. — Как давно?! Говори! Я хочу знать!       Но проклятый Нефилим его вниманием не удостоил. А Монрейн скосила проницательный взор на брата, затем вновь обратилась к своему созданию, и в чёрных безднах её глаз вспыхнуло нетерпение.       — Какой план? — сухо спросил Мальбонте, глядя ей в лицо. Они, казалось, понимали друг друга без слов, и Война заёрзал на стуле, будто сидел на раскаленных иглах. Невыносимо, мучительно, худшая пытка. Он был готов целовать Монрейн ноги, но она никогда не любила раболепие. Млела от силы, от гордости, от твёрдого стержня и трагичных историй. И этим изволила Войну, каждый раз напоминая, насколько он не достоин.       «Неужели этот ушлёпок достойнее?»       Он смел держаться с нею так, будто они равны. Хотя на самом деле он — лишь червь, которого Царица может легко раздавить.       «Не могла же она допустить этого уродца к себе… Как близко?»       Война взвыл, с трудом удержав рвущийся из гортани вопль. Испепелял Мальбонте взглядом, но ничего не мог, повинуясь немому приказу тёмной госпожи, не трогать его.       Уголок губ Монрейн скривился, исказив её лицо злобной гримасой. Но полуулыбка не коснулась холодных серьёзных глаз, не отразилась в них искорками смешинок.       — Мой план выполнен. Осталось только пойти к Властелину и призвать к ответу.

***

      Кратко обозначив дальнейшие действия, Царица быстро покинула их, сославшись на то, что хочет побыть одна. Она нервничала, Мальбонте сразу это понял, но о причинах мог лишь догадываться. Что её гложило? Нехватка сил? Или нечто иное?       Он станет запасным вариантом. Подпиткой, если что-то пойдёт не так… поэтому она держит его живым? Чтобы исполнял грязную работу и в случае чего добавил сил? Не плевать ли? Главное, что жив… пока что.       Мальбонте перевёл взгляд на плененного Всадника, убийственно глядящего на него.       — Если ты посмел к ней прикоснуться… — прорычал Война, скрипя зубами. Зрачки пылали огнём. Мальбонте оскалился в ответ, злорадно рассмеявшись.       — Я смотрю, при ней ты не особо смелый.       — Я тебя разорву, — заорал Война, на что все черти в грудине Мальбонте подпрыгнули и загалдели, готовые к пирушке. Но он избрал иную тактику: глумления. Хорошо изучил Третьего Всадника, чтобы знать: честь — одно из его слабых мест.       — Ты проиграл турнир и должен был сдохнуть.       Вены на лбу и висках Всадника налились кровью, как и белки глаз. Он стиснул зубы и задышал носом так, что казалось, пар вот-вот повалит из ноздрей.       — Но ты не сдох, — с брезгливостью обозначил Нефилим, сканируя его уничижительным надменным взглядом. — О чём вскоре пожалеешь. Я уничтожу тебя. А теперь будь хорошим псом и сиди здесь.       — Пошёл ты нахуй! — взорвался Война, но так и не смог встать со стула, сколько бы ни рвался. — Недоносок! Ушлёпок! Выродок!       Мальбонте сполна насладился истерикой, выходя следом за Монрейн.       Он нашёл её на одном из балконов, выходящих на озеро. Туман по-прежнему клубился над застывшей водой, словно весь мир превратился в масляную картину. Ни ветерка, ни птичьего крика.       Царица смотрела то на небо, с которого лились потоки холодного света, то на озеро. О чем-то думала, ёжилась. Чёрные вьющиеся волосы облегали её плечи и спину до самых ягодиц. Она носила лёгкую чёрную блузку, штаны из мягкой коричневой кожи и высокие сапоги на плоской подошве.       Сейчас, в своём истинном облике, Монрейн поистине внушала благоговение. Величественная и грациозная. Хотя черты её лица не были идеальными, но улыбка возмещала любые недостатки. Она даже красивее, чем на портрете. И теперь не скрывала свою энергию: та сочилась вязкой смолой, текла и расползалась теневыми щупальцами, затапливала всё кругом, угрожая утопить во мраке весь мир. Но для него не была враждебна, как прирученный зверь.       Прислонившись плечом к дверному косяку, Мальбонте тоже посмотрел на небо. Чёрную дыру скрывало светлое марево, но он был уверен, что та стала больше. Но не чувствовал по этому поводу ничего особенного. Только жажду мщения.       — Ты что-то хотел? — спросила Царица отстранённо. Где-то внизу, на первом этаже дома, раздался яростный рёв Войны, от которого задребезжали окна. Мальбонте едко усмехнулся, а Монрейн закатила глаза. Она оставила это без комментариев.       — Когда мы выступаем? Или ждём, что враг сам нападёт? Она хмыкнула, повернувшись к нему лицом. Глаза отражали печаль и космическую пустоту.       — Я думала, что он нападёт, верно. Легче встретить врага на своей территории, заманить в ловушку, но нет… — Царица отвернулась, принявшись раздраженно заламывать пальцы рук. — Больше ждать нельзя: надо идти, пока он достаточно не подготовился и не заманил в ловушку нас.       — А если всё же заманит? — поджал губы Мальбонте, на что она с помощью их ментальной связи напомнила ему, как Нефилим сам шёл в бой в подобных условиях. Он понял и усмехнулся:       — Всё или ничего? Монрейн кивнула, охотно повторив:       — Всё или ничего.       Она выпрямилась, черты лица ужесточились, во взгляде сверкнула сталь. Широкими шагами Царица прошла мимо него, едва задев плечом. В облике Латри разница их роста казалась разительной, сейчас же почти на равных. Кивнула, жестом позвала следовать за ней.       Сперва они спустились к Войне, проклинающему всех и вся, а потом… Мальбонте не понял, как, но в глазах на мгновение потемнело, и перед ним вдруг выросли знакомые бронзовые врата, ведущие в зал Света… и Тьмы.        Когда Нефилим вошёл в них в прошлый раз, ничем хорошим это не закончилось.       Но он не нервничал, ему было всё равно, в отличии от Войны, что постоянно пытался шепнуть что-то Царице, так, чтобы Мальбонте не услышал. Привлекал её внимание.       — Сними с меня цепь, позволь доказать свою преданность.       — Докажешь, если будет такая возможность, — отрезала Царица и нетерпеливо пинком распахнула врата. Древние створки со скрежетом разъехались в стороны.       — Саншайр, дорогой, я дома! — провозгласила она с притворной, пропитанной сарказмом торжественностью.       Зал был погружен во мрак. Чёрная дыра, нависающая некогда над шпилем, уже поглотила башню и разбирала дворец камень за камнем. Неотвратимо ужасное, но в то же время завораживающее зрелище, которое никто не мог по достоинству оценить.       «Где же Властелин? Ставлю, что его здесь нет. Этот трус, наверняка, скрылся», — подумал Мальбонте, осмотревшись, но сразу понял, что ошибся.       Бесчисленные ступени по-прежнему тянулись к одинокому золотому трону. Где ещё сохранялось слабое сияние, будто на коленях у сидящего мужчины, стоял светильник. Монрейн замерла, увидев соперника, но взор её переместился куда-то левее него, к обломкам обсидианового постамента. Она брезгливо сморщилась, пнув один из осколков чёрного камня, и тот рассыпался в пыль.       Мальбонте и Война остановились позади неё. Всадник буравил глазами гордо прямую спину Царицы. Мальбонте же наблюдал за неподвижным Властелином, ожидая подвоха. Он готовился к броску, к атаке или обороне, к чему угодно. Ожидал, что это иллюзия, и враг набросится на них сзади и сразу испепелит чистым светом. Потому нападать желательно первыми, уйти в оборону не получится. Властелин невероятно силён.       Но вдруг в мёртвой тишине раздались громкие хлопки ладоней, медленные и издевательские.       — Вот ты и дома, Мон, — его голос прозвучал с укором, словно он в поздний час не ложился спать, дожидаясь возвращения жены. Из-за сияния тяжело было разглядеть его лицо, лишь очертания фигуры.       — Зачем привела с собой этих двух? Это твоя группа поддержки?       Монрейн опешила, Мальбонте заметил мелькнувшую на её лице растерянность, но отбросила эмоции, сделав несколько решительных шагов к ступеням.       — Не смей делать вид, что не знаешь, зачем я вернулась! — крикнула она, с вызовом.       — А зачем обычно возвращаются домой? — встречный вопрос совершенно спокойным, даже отстраненным тоном. — Проводи гостей, и мы поговорим.       Властелин не соизволил встать, даже потянулся, словно ему ничего не угрожало. Замок был пуст, больше никого. Мальбонте незаметно сместился в сторону и напряг все свои чувства в попытках уловить любое движение. Война выглядел, словно побитый щенок. Он знал, что будет дальше?       — Не будь трусом, Саншайр! — не выдержала Царица. — Ты прекрасно знаешь, что я пришла убить тебя! Встань и сразись со мной!       — Я не буду с тобой сражаться, — вздохнул он, от чего она вскипела только больше. Губительная аура тьмы заполнила чертог, просачиваясь через пол, паром поднимаясь к потолку.       — Значит, готов сдаться? — Монрейн надменно вздёрнула подбородок, но было ясно, что такая победа ей омерзительна. Властелин подпёр висок согнутой в локте рукой и снисходительно взглянул на неё.       — Ты не наигралась? Тебе не кажется, что мы сейчас похожи на актёров какого-то дешевого боевика? Я должен сейчас вынуть откуда-нибудь золотой меч, верно?       — Какой же ты кретин! — Царица метнула в него сгусток тьмы, но Властелин легко уклонился, покачав головой.       — Ведёшь себя, как ребёнок. Я ждал, что остынешь и вернёшься. Заметь, не побежал утолять тоску с кем-то другим. А ты разломала наше имущество, заточила Смерть, запугала Голода… Притащила с собой… этого…       Его голубые глаза метнулись к Всаднику и прошлись по нему с таким отвращением, что Войну затрясло. Но он молчал.       — Ты окончательно определился, на чьей стороне? Или опять потом прибежишь со слезами: «Она меня заставила! Я не виноват, простите-извините!»       Саншайр скорчил жалостливую гримасу, чего Всадник не выдержал и ринулся следом за Царицей. Пощёчина, хуже, полное пренебрежение.       — Ты её никогда не ценил, равнодушная, самовлюбленная тварь! Ты её не стоишь!       — Хмм, да ну? — Властелин сперва откинулся на спинку трона. — А я всё ждал, когда же ты тявкнешь, а ты только сидел с поджатым хвостом в своей будке.       Война кинулся на него. По приказу ли Царицы или по своей воле, Мальбонте не понял, но Саншайр попросту медленно поднял руку, щёлкнул пальцами, и Всадник взорвался. Попросту разлетелся на атомы, забрызгав кровью и внутренностями до блеска натёртый пол. Цепь, сковываюшая его руки, со звоном упала на камень. Монрейн вздрогнула, с ненавистью глядя на лужу, что осталась от брата. Саншайр невозмутимо пожал плечами:       — Ты не представляешь, как давно я хотел это сделать. Терпеть эту псину неподалеку… нужно много терпения. Я не верил Смерти. Не верил, что ты способна опуститься настолько, чтобы лечь под это насекомое. А ты в самом деле меня на него променяла? Что ж… я разочарован. Посмотрим, останется ли он тебе верен, когда… соберётся обратно.       Царица атаковала первой, собрав всю свою силу, накачанную ненавистью и обидой.       — Сдохни, сдохни, сдохни! — она встала в боевую стойку, выставила вперёд обе ладони, закричала так, словно выплескивала всё накопившееся. Мальбонте наклонился, закрылся локтем. Сквозь пелену и буйство силы видел лишь развалившийся на части золотой трон, у которого уже не было Властелина. Поток света обрушился откуда-то сбоку, и Монрейн отбросило в стену, посыпались камни, зашуршали падающие гобелены.       «Это было легко…» — вспомнил Мальбонте собственные слова и тут же добавил с долей обреченности и ехидства: «Легко, потому что Властелин буквально ничего не делал».       Как же он в этом походил на Шепфа, при воспоминании о котором кровь и тьма вскипели в жилах Нефилима. Вскочив, Мальбонте почти вслепую нанёс удар, но тот, что слону дробина.       Однако Властелин обратил на него внимание, заинтересовался, сплюнул себе под ноги.       — А его ты разве не убила? Понравился? — скептически спросил он. Затем в его руке материализовался заряженный светом кнут. Мальбонте отпрыгнул от первого удара, кнут щёлкнул у самого лица. От второго. Но третий всё же достал. Рассек грудь, сжег ткань рубашки. Опалило так, будто само сердце расплавилось, боль ослепила, он не мог вздохнуть. Поморщился, с трудом поднялся.       — Тебе-то это зачем, мальчик? Знаешь, что случится, если меня не станет? Нет? Хотя в таком виде тебе должно быть до лампочки, — Властелин усмехнулся, снова парировав удар жены. Ему ещё удавалось сдерживать напирающую со всех сторон тьму. Хотя и дышал тяжело, запыхался, вспотел.       — Или тобой тоже движут извращенные чувства к ней, как всеми этими отбросами-всадниками? Хотя погоди, — он задумался и подмигнул, как обычно делают взрослые, когда дают детям понять, что знают их секреты.       — Хочешь вернуть свой свет? Зачем он тебе? Светлые чувства причиняют боль, в в тебе столько боли… столько сожалений, столько переживаний… Не проще ли жить без них? С камнем вместо сердца? Поверь, я знаю, о чем говорю.       «Вернуть свет…»       Уловка, продиктованная агонией. Крючок. Мальбонте был кем угодно, но уж точно не идиотом, чтобы купиться на подобный трюк. Он злился, что у него отняли нечто важное, но не помнил ценность этого. А потому желал лишь отомстить. Отобрать своё силой, а потом уже решить, что с этим делать.       Где-то рядом послышался противный хлюпающий звук, и Война с рёвом раненого зверя восстановился из ничего. Цепь на его запястьях — тоже, хоть и стала заметно тоньше. Монрейн почти растворилась в окружающей мгле, утратила оболочку, стала воплощением собственных сил. Первозданной разрушительной мощью, хаоса.       Но стены замка, видимо, способны вмещать в себя две подобные противоборствующие энергии, потому выдерживали. Были выстроены специально, чтобы не разваливаться всякий раз, когда Властелин и Царица ссорились.       — А вот и пёсик, — Властелин больше не обращал на Мальбонте внимания, отвлекшись на Войну. — Мон, ты настолько меня ненавидишь, что он воскрес так быстро?       Он разочарованно покачал головой. Словно играл, выяснял, как далеко она готова зайти. И Мальбонте, пристально наблюдая за этим, впервые усомнился в твёрдости намерений Царицы. Способна ли она отступить, дать слабину? Или всё же пойдёт до конца? Что их связывало до?.. Насколько глубоко они проросли друг в друга?       Он мог бы задуматься, что в самом деле случится, если у них получится победить? С этим миром? Со всеми прочими?       Но жажда мстить и ярость затмевали доводы разума. Он поливал Светлого Создателя сгустками дымящейся черноты, видел перед собой Шепфа, до которого так и не добрался, впал в неистовство.       Война достал меч и напал с другой стороны, замахнулся, но не смог пробить световой щит, которым закрылся Властелин.       Создатель уставал, но всё ещё был сильнее. Снова щёлкнул пальцами, и Война опять распался на куски, благодаря чему Мальбонте удалось подобраться ближе. Словно мотыльку, летящему прямиком в пламя. Близость Саншайра безжалостно жгла, ослепляла, заставляла плавиться и пузыриться кожу, но Мальбонте упрямо двигался вперёд, крича от невыносимой боли. Властелин будто не бил его всерьёз, не хотел марать руки или воспринимал не опаснее комара.       — А твоя тёмная часть ещё упрямее светлой, — сказал Создатель и небрежным движением руки отбросил его от себя. Мальбонте понял, что подняться не может, но и не стал терять времени на оценку ущерба, он попросту пополз в атаку. Война сумел к тому времени материализоваться, цепь стала похожа на ювелирное украшение. Ещё один удар, и заклятье Монрейн падёт, и как тогда поведет себя этот двуличный гад?       Тьма теснила Свет к дальней стене, над которой уже нависала чёрная дыра. Ещё немного, и он пересечёт Горизонт Событий, после чего всё будет кончено.       — Знаешь, Мон! Я тебе даже благодарен! — крикнул Властелин в пустоту, стараясь перекричать жужжание и вибрации тёмной силы. — Ты сделала за меня всю работу, ты уничтожила этих мерзких Всадников. Они не часть нашей семьи! Они нам не нужны, нам никто не нужен… Мне никто не нужен.       Мальбонте понял, что не чувствует ног, а рот полон крови. Война умер уже в третий раз, а когда восстал, цепи на его руках не оказалось. Всадник остановился, харкая кровью, с сомнением взглянул на свои запястья.       — Ты ведь знаешь, пёс, что стоит Монрейн меня победить, и тебе придёт конец? — подначил его Саншайр. Мальбонте видел, что Война удивился, ещё больше замешкался. — Тебя породило мощнейшее противостояние в нашей истории, а его окончание тебя погубит. Что же ты выберешь? Женщину, которая никогда не будет твоей, или свою жалкую жизнь? Ну же, покажи свою верность во всей красе!       — Я больше никогда не предам её! Лучше сдохну свободным, чем стану дальше служить тебе!       На глазах Всадника заблестели слёзы, горькие и солёные, он с боевым кличем замахнулся мечом. Мальбонте был приятно удивлён, хоть и не утратил своего презрения к Третьему. Война и Тьма всё больше теснили Властелина к краю чёрной дыры, жадно пожирающей пространство. Но он всё ещё сопротивлялся.       Рядом с Мальбонте что-то упало — копьё, длинное, гладкое с острым обсидиановым наконечником. Будто Монрейн предоставила ему право решающего удара, чем он и воспользовался. Пальцы Нефилима обхватили древко, он приподнялся на колени, вытянулся, насколько мог, и метнул. Вжих.       Копьё с глухим свистом разрезало воздух, пробило броню Властелина, вонзилось ему прямо в грудь.       — Ах! — Монрейн внезапно вскрикнула, её сила загудела вокруг, будто желая раздавить всех присутствующих. Саншайр в недоумении опустил глаза на торчащее из его рёбер древко, словно не понимая, как оно там оказалось. Свет померк, хлынул из его тела вместо крови, по коже шеи и лица поползли чёрные вены быстро распространяющейся отравы. Он пошатнулся. Свет отпугивал тьму, не давая подступить ближе, он лился и лился. Мальбонте сделал рывок, чтобы приблизиться, потянулся рукой к обжигающим потокам, чтобы забрать своё по праву. Война прикрывал собой вернувшую женский облик Царицу, не позволяя исторгаемому Властелином сиянию ранить её. Она же закрыла рот ладонями, смотря на своего близнеца с ужасом и… сожалением? Саншайр пошатнулся, выдернул копьё, и силы хлынули из него ещё мощнее прежнего. Он шатался, пятился, ещё немного, и чёрная дыра затянет его в свои сети.       Мальбонте полз по окровавленному полу, с отчаянной злобой протягивая руку, свет обжигал его пальцы, но был инородным, враждебным, не принадлежал ему.       Но тут случилось то, чего никто не ожидал. Рядом с Властелином вдруг возникла белоголовая девушка. Чума. Она схватила Саншайра за руку и отдёрнула от края неминуемой гибели.       — Убей её! Сейчас же! — приказала Войне Монрейн. Мальбонте чувствовал её смятение, неуверенность и глухое отчаяние, но те мигом испарились, стоило Царице увидеть сестру и понять, что её план под угрозой провала. Война безропотно рванул к Чуме, но та бросила склянку с каким-то зельем в сторону, и там возник портал, в который Всадница ловко впихнула Властелина, а после скрылась сама.