Ангел Преисподней

Жан неудачно приземлился на мостовую, лодыжка взорвалась острой болью, он чуть не упал, но сохранил равновесие, и хромая на ходу побежал к Армину. — Что у вас здесь происхо... Прямо рядом с ним на улицу плашмя грохнулось тело солдата, судя по эмблеме на куртке, одного из гарнизона. Он был мертв, под расквашенной головой медленно расплылась внушительная лужица крови. Продолговатое лицо Жана исказила жуткая гримаса. Сдержав рвотный позыв, он рванул дальше. Дэниель уводила Женскую особь в одну сторону, используя себя в качестве приманки, Жан бежал в противоположную, где Эрен до сих пор не мог прийти в себя. — Армин, боги милостивые, почему он не превращается?! — вскричал Жан, схватив друга за плечи и хорошенько встряхнув. — У него нет воли к сражению, — твердо проговорил Армин. — Он не может обратится в титана, потому что растерян и разбит. Подозрения подтвердились, Энни и есть Женская особь. Эта новость его подкосила. — А тебя что нет, скажешь?! — Жан агрессивно оттолкнул Армина и направился через обломки к полумёртвому Эрену. — Мы все в ужасе от того, что в наших рядах свободно перемещался титан, но несмотря на это мы сражаемся. А ты, Йегер, убедил нас в своей исключительности и обещал не подвести! Мы поставили на кон свои жизни, потому что поверили, что ты сможешь привести нас к победе, а вместо этого ты лежишь здесь и расслабляешься, пока умирают наши товарищи! Вставай, Йегер! Насчёт «лежишь и расслабляешься» Жан бессовестно преувеличил. Эрен был придавлен обломками мостовой, над ним ядовитым туманом клубилась густая серая пыль. В плече Йегера торчала арматура, глаза, невидящие, запыленные, подернулись дыханием смерти. «Нет, нет, нет, не умирай. Черт возьми, Йегер, возьми себя в руки! Сейчас не за что нельзя умирать! На что тебе сила титана, обращайся, используй её! Живи!» — Подонок, дерьма кусок, не смей подыхать, — Жан спрыгнул в яму к распластаному под плитой Эрену. — Железяка в плече это не повод для уклонения от приказа. Слабый аргумент. «Этим Эрена ни за что не поднять. Фу, черт! Я ведь не нанимался в няньки для смертника, но... От него зависит наше будущее. Моё будущее». — Ему раздавило легкие, — сообщил Армин, оказавшись рядом с Жаном. Тот взглянул на лицо Эрена как раз в тот момент, когда тот вдруг сплюнул кровь на камни и словно опять провалился в небытье. — Эрен! — воскликнул Жан, опускаюсь рядом с ним на колени, хватая за раненное плечо. Нахмурившись, Жан что было силы вдавил пальцы в кровавую кашу. Боль должна была поспособствовать пробуждению сознания. — Энни правда титан. Не наша подруга. Никогда ею не была. И сейчас она убивает нас снова, как сделала это уже однажды за стенами. Выходя против неё ты не нарушишь ни один из своих сраных моральных убеждений, ты сразишься со своим врагом и спасёшь людей. Нас в том числе. Разве не этого ты хотел всегда? Быть сильным, защищать слабых. Сейчас самый подходящий для этого момент. Мимолетное движение, слабый проблеск сознания, Эрен вслушивался. Жан впервые обратился к нему по имени, впервые заговорил как с другом, непосредственно, прямо и с надеждой. Жан надеялся на него, Армин тоже. И тысячи людей, что прямо сейчас рискуют в бою против Энни, все они полагаются на него. — Не забывай про Микасу, — донесся до него голос Армина. — Она защищает тебя пока есть силы, но она человек, причем далеко не бессмертный. Встань и сразись с Женской особью. Отринь сомнения. Враг сейчас здесь, в этом городе, а у тебя есть все возможности, чтобы положить конец беззаконию. Поэтому вставай и борись! «Пустые слова» — думал Эрен, и понимал, что ошибается. Новость о предательстве Энни, подтверждение теории разведчиков били ножом по сердцу, но слова друзей вселяли настоящую жажду к правде, справедливости, пониманию. Где-то за этими величественными постулатами стоит колос под названием – свобода, – но до него Эрен ещё успеет дойти. Сейчас важно иное. На периферии сознания блеснула мысль: «Тяжёлый мне выпал крест». Её тотчас перебила другая: «Но он мой. А значит только мне под силу его вынести». Его тело практически не ощущалось. Глаза повредились при обвале, глазые яблоки жгло, словно от ожога. Эрен ничего не видел, но чувствовал, что Жан и Армин все ещё рядом с ним. — Назад... Уход... — Что он там бормочет? — нахмурился Жан. — Эй, мы идиотский язык ещё не освоили, изволь объяснятся на человеческом! — Уходить, надо уходить, — догадался Армин, схватил Жана за руку и потянул подальше от обломков. Не успели они толком отбежать на безопасное расстояние, как за спинами раздался мощнейший треск, небеса рассекла жёлтая молния и ударная волна отбросила их на площадь, силой инерции протащив по брусчатке.

***

По словам очевидцев, в тот момент Микаса спасла Дэниель жизнь. Риверс с этим изречением впринципе была согласна, но в глубине души ей казалось, что заслуга девушки слегка преувеличена. Самоуверенность взыграла тогда, когда наступило время для проявления благодарности, но всё это было потом. А когда обе разведчицы рухнули на крышу, пребольно ударившись о черепицу, им было не до этого. Они приподнялись на локтях, превозмогая боль от ушибов, и взглянули на улицу, где теперь развернулось главное сражение. — Эй, вы как там?! — завопил с крыши напротив Моблит. — Живы! — Дэниель махнула рукой, и тотчас скривилась. Бедро болело словно от смещения, которого там и в помине не было. Обернувшись на Микасу, Дэниель опустила тон. — Ты в порядке? — спросила она, касаясь плеча девушки нежно, успокаивающе. Та кивнула. — Нормально. Хотя состояние Микасы было очень далеко от нормального. Она была первой, кто вступил в поединок с Женской особью, и ей посчастливилось не умереть. Энни отбросила её как можно дальше, но лишь с желанием обезвредить. Захотела бы убить Микасу, сделала бы это без каких-либо промедлений, как во все прошлые разы. Шесть разведчиков, два солдата гарнизона и один полицейский – это только те погибшие, которых Микаса успела сосчитать. Сколько погибло с тех пор, как она лежала без сознания, Микаса не подозревала, а считать ей было некогда. Она вовремя подоспела на помощь к Дэниель, успела спасти её от беспощадной давки, а теперь полулежала вместе с ней на крыше, пытаясь отдышаться. Эрен в обличье титана пронёсся мимо со скоростью ветра в вышине. Она проводила его грустным взглядом и нехотя взглянула на Дэниель. — Вы не ранены? — в ответ поинтересовалась Микаса. — Нет, — Дэниель отрицательно покачала головой. — Встать можешь? — Да, пожалуй, — Микаса положила руку на лоб. Голова трещала от боли, горло пересохло. Зря Аккерманов называют сверхлюдьми, она себя таковой совсем не ощущала. Превосходя многих по части физической силы, Микаса искренне ненавидела это своё преимущество. Ощущала невероятное давление, ответственность, нести которую ей часто становилось невмоготу. В пору было заплакать, но Микаса направила эмоции в другую сторону. Злость давала ей энергию продолжать сражение. Дэниель заметила возникшую в девушке перемену. — Готова? — Готова.

***

Документально арест Эрвина Смита подтвержден не был, но по приказу Найла Дока его взяли под стражу за организацию преступления против мирного населения в районе Стохес. Леви Аккерман, как нижестоящих по чину офицер под арест не попадал, но это не мешало ему сопровождать командующего, пока полицейские вели того в кандалах к месту задержания. — Твоя помощь в ближайшее время мне не пригодится, но пока меня путём экзекуции не сместили с должности, будь добр, исполни приказ и проконтролируй текущую ситуацию, — сказал Эрвин, прежде чем покинуть капитана. Леви кивнул, мол, будет сделано. Его с двух сторон обступили разведчики. Бросив на них быстрый взгляд, он потребовал командным тоном: — Принесите мне снаряжение.

***

Священнослужители в районах стены Роза и окрестностях довольствовались малым. В глушь их ссылали для просвещения умов и душ простых работяг, которые не могли дать пасторам взамен ровно ничего кроме своей безусловной веры. У большинства приходов даже не было приличного помещения для проведения богослужений, чаще всего храмами становились пыльные темные комнатушки, а алтарём служил простой грубо сколоченный стол. Никаких излишеств, никакой роскоши. Но не все проповедники единственной сохранившейся в стенах религии были столь чисты помыслами и намерениями. Среди безропотных праведников нередко находились те, чьи амбиции не скрывала монашеская ряса. Она скорее направляла их в определённое, благоприятное русло, из которого те медленно, но уверенно извлекали пользу. На пожертвования богатых господ в районах стены Сина были выстроены величественные храмы, а податей простых горожан хватало, чтобы вне зависимости от поры года обеспечивать комфортные условия служения не только для верующих, но и для священников. Среди ушлой, безбожной стороны народа ходили слухи, что главный эпископ Стохеса отнюдь не святоша. Восседая на бархатных диванах он круглосуточно вкушает столичные яства и совсем не заботится о спасении своей бессмертной души, развращая бренную плоть. Причём, довольствовался он отнюдь не только чревоугодием. По словам одной из низших проституток, главную куртизанку их борделя нередко вызывает к себе таинственный клиент. Не час, и даже не на два, а на целую ночь. Не у всех приличных купцов в этом городе хватит денег, чтобы оплатить себе настолько дорогое удовольствие. Притом что утром на её бедрах то и дело виднеются странные маленькие следы, синяки, подозрительно напоминающие отпечаток священно-помазанного перстня. Но, разумеется, это всего лишь слухи, и, естественно, стоит не забывать, что их распускают воистину бесчестные люди, желающие оклеветать честь святой эпархии. Так или иначе, храм поклонения великим стенам в Стохесе был достойным внимания. Чтобы окупить щедрые пожертвования, священники практически каждое воскресенье устраивали зрелищные представления, которые умело вуалировали и называли «службами». Наивные люди стояли, одурманенные благовониями и смотрели как полуденный свет отражается в вышине купола, создавая диковинную паутину, сплетенную из солнечных лучей. Их сердца пели вместе с хором на клиросе, думы уносились на высоту птичьего полета, окрылённый и одновременно с этим ослепленные своей безусловной верой. Это было похоже на своеобразную форму гипноза, от которой они никогда не хотели просыпаться. И неведомо было им, что за стенами храма разворачивается жестокая битва, колокола, звенящие об эвакуации, остались неуслышанными. Крики людей, вопли титанов, – эти звуки дошли до молящихся слишком поздно, рухнули на склоненные праведные головы вместе со стенами храма, похоронив под собой в вечной тишине, которая, наступив однажды, заглушила всё вокруг, включая их собственные мысли. Спина Женской особи проломила храмовые стены, но Эрен не остановился. Удар за ударом, он вбивал в Энни свою ярость. Та в ответ саданула ему коленом в брюхо, на что получила ответ кулаком по лицу. У неё получилось вырваться, и она рванула к главной городской площади, расположившейся в центре перед правительственными учреждениями. За недолгие сроки службы Энни досконально изучила Стохес, но даже без этого знания нетрудно было понять, что сражаться с достойным противником в довольно узком проходе между домами – плохая идея. Она вывела битву на открытое пространство, заняла боевую стойку, как делала всегда на каждой тренировке, нося смешное звание кадета. Эрен, напротив неё, повторил её движения. Энни усмехнулась, хоть чему-то она смогла научить этого простофилю. Но мозгов, чтобы одолеть её у него всё равно не хватит. — Порой мне кажется, что он никого не боится, — проронила Микаса, когда они с Дэниель остановились на крыше здания, напротив которого разворачивалось сражение. — А надо бы, — назидательно сказала Дэни. Страх охраняет человека в этом мире, не даёт утонуть в пучине обмана и предательства. Только Эрен сейчас не человек. Величественная сущность, овладевшая им, вряд ли когда-нибудь разделяла чувства человеческие. Низменные страхи были ей чужды. Со свирепым воплем титан Эрена бросился в атаку, бой набирал обороты. Любой удар Энни возвращался ей сполна, она была искусной воительницей, но даже ей было сложно совладать с напором той непредсказуемой грубой силы, которой обладал Эрен. — Пока сражаются великаны, нам, карликам, лучше держатся в стороне, — Ханджи потерла переносицу под кожаной оправой очков. — Капитану Аккерману понравилась бы твоя речь, — промолвила Дени, скосив на Ханджи быстрый взгляд. Они друг друга поняли. Ханджи назвала карликами всех, а не его обособленно – это было весьма приятно. И необычно. Жаль, сам Леви этого не услышал, и никогда в дальнейшем не узнал об этом разговоре. Движения Энни становились всё яростнее, всё отчаяннее. — Она сдаётся, Женская Особь слабеет,— поражённо воскликнула Дэниель и оказалась права. Энни Леонхарт была совсем не настроена выходить из боя победительницей, теперь, столкнувшись с реальной угрозой для своей жизни она просто хотела сбежать, но перед ней возникла серьезная проблема в виде разъяренного соперника. Эрен обосновался в теле титана достаточно, чтобы представлять настоящую опасность и Энни, упиваясь своим эгоизмом, осознала это чересчур поздно. Сделав несколько ударов наотмашь, она сбила Эрена с ног, заставив его грохнутся на здание и принялась вбивать его лицо в массив строения. Один удар, под головой Эрена проломился пятый этаж. За вторым последовал четвёртый, третий, в конце концов разлом достиг фундамента, а череп Йегера под ударами озлобленной Леонхарт трещал с тошнотворным звуком. — Нельзя стоять на месте, она же его убьет! — забила тревогу Микаса, но всё было и без того очевидно. Энни знала, куда нужно бить, чтобы дискредитировать своего соперника и бессовестно пользовалась своими знаниями на поле боя. Она посвятила укрощению себя всю свою жизнь, была лучшей среди юных воинов своего отряда, и не собиралась сдаваться на милость победителей. Хотя и умирать сейчас ей тоже не хотелось. Девочка, рожденная, чтобы героически погибнуть на поле боя, прославив свою Родину, внезапно ощутила приступ мерзкого, скользкого чувства. Паники при мысли о своей близкой кончине. В те мгновения, когда битва была в самом разгаре, она вдруг осознала, что сделает всё, чтобы выжить. Найдет миллионы причин задержатся в этом дрянном мире подольше. В конце концов, ей ещё предстояло попрощаться со своим отцом. Бросив бездыханное испаряющаяся тело титана на милость случая, Энни выровнялась и сломя голову рванула к южной стене. Спастись бегством не постыдно, когда это единственный способ сохранить рассудок и не попасть в плен к дьяволам. Она мчалась, из-за последствий тяжёлого сражения её слегка заносило на поворотах, она сбивала углы зданий, ощущая предательскую боль во всем своём огромном теле, но скорость её перемещения оставалась прежней. Сила, выносливость, интеллект. Вот основные козыри, которые выделили командиры в её досье. Она могла растерять всё, но эти три столпа всегда оставались незыблемыми, священными. «Энни Леонхарт лучшая из возможных кандидаток в процедуре наследования». Ей с детства приходилось из кожи вон лезть, чтобы хотя бы на миллиметр приблизить себя к величию идеалов, что всегда стояли у неё перед глазами. Маленькая девочка так много смотрела на них, возвышенных, безупречных, что в скором времени прониклась лютой безудержной ненавистью, которая питала её пламенем, пылающем в израненной душе. Бездушные. Ко всему холодные. Она собиралась превзойти их, стать лучшей версией уже существующих божеств. Она хотела, чтобы на неё молились, чтобы ей поклонялись, в этом заключалось её жалкое рвение компенсировать отсутствие какого-либо тепла со стороны единственного близкого человека. И всё равно, даже после того, как изначальная её цель была достигнута, упреки Энни слышать не перестала. «Не настолько хороша, как она. Никогда не сможет её заменить, чужая кровь». Отец с детства внушал Энни, что нельзя говорить плохо о мёртвых, но эту женщину, растворившуюся во чреве и подарившую ей свою силу, она проклинала самым недостойным образом. И собиралась делать это до тех пор, пока не испустит последний вздох. Металлические тросы свистели в воздухе по обе стороны от неё. «Ничему этих придурков жизнь не учит!» – с этими мыслями Энни развернулась на бегу и вдруг ощутила сокрушительный в грудь. Микаса. У Энни захватило дыхание, она сделала два шага назад, на повороте врезаясь в здание и разбивая своё лицо об острый кирпич. Нос, перегоняющий кубометры воздуха через громадные легкий, вдруг захлебнулся кровищей, сплющиваясь на манер поросячего пятака. Кирпич расцарапал кожу, обнажил челюсти, два ряда мощных зубов, распахнул правое глазное яблоко до того, что оно едва держалось в своей орбите, грозясь выпасть. Её загнали в ловушку. Она слаба. Она уязвима. И они про это знают, но не продолжают нападать. Почему? Неужели... «Нет! Йегер не мог так быстро восстановиться! После таким травм даже опытные воины нуждаются в нескольких минутах для восстановления, а ему и подавно не собраться с силами настолько скоро». Но времени терять зря было никак нельзя. Припадая на раненную лодыжку, Энни побежала к стене.

***

— У неё нет сил, чтобы проломить ворота, а сквозь них она не пролезет, — сказала Ханджи, наблюдая за стремительными, зигзагообразными перемещениями Женской Особи. — Значит будет карабкаться на стену. Рядом с Ханджи на крыше крайнего дома перед внушительной зелёной полосой, служившей цивилизованным горожанам парком стояли почти все задействованные в операции разведчики. Почти все, потому что некоторые были ранены, некоторые погибли, но по сравнению с остальными миссиями сегодняшние потери среди разведчиков были ничтожно малы. Чего нельзя сказать про солдат гарнизона, полицейских и мирных жителей. Силы Энни были на исходе. Она вгрызалась закостеневшими пальцами в удивительно хрупкий камень стены и пыталась ползти вверх. Сначала неуверенно, а потом очень даже проворно. — Гадина, она же такими темпами запросто улизнет от нас, черт возьми! — выругалась Ханджи. Отдать приказ к действию не имела права, нельзя было подвергать разведчиков риску в том случае, где шансы изменить ситуацию равняются нулю. — Я могу остановить её, — вызвалась Дэниель, делая шаг вперед. — Не обсуждается, я запрещаю! — рявкнула Ханджи, оборачиваясь к Дэниель. И почему ей не сидится на месте? Угловатым подростком она была куда сговорчивее. — Я пойду с сержантом, — вызвалась Микаса, доставая клинки из ножен с тем металлическим звоном, от которого кожа из раза в раз покрывалась мурашками. — Нас двое, командир, — ввернула Дэниель, возвращая Ханджи прямой холодный взгляд. — Мы справимся. — Это чистой воды безумие, я... Но они уже не слушали её. Время было на исходе, Женская особь, несмотря на всю свою неуклюжесть поднималась достаточно быстро и умело, что вынуждало их действовать на опережение. Дэниель и Микаса разделились, первая держалась левой стороны, вторая правой. Их пути шли параллельно, ни разу не пересекаясь, они то взмывали выше верхушек деревьев, то опускались, скользя по воздуху над самой землёй. Обе знали, что нужно делать, и спешили, чтобы не упустить момент, когда Женской особи ещё можно будет помешать. Боль и усталость отошли на второй план, кровь кипела в жилах от выброса адреналина, тело словно обрело второе дыхание. Не прошло и минуты, как девушек накрыла массивная тень стены. Они влетели под неё, тотчас запустив крюки, чтобы те врезались в стену. Механизм снаряжения незамедлительно дернул девушек вверх, по очереди, сначала Микасу, затем Дэниель. Такой резкий вертикальный подъем чреват многим, но на кону стояло успешное завершение миссии, поэтому все что делали разведчицы это устремлялись в высоту. То, чему Дэни научилась у Леви – на поле боя вести себя не как добыча. В этом кроется слабость поражения. Нужно ставить себя охотником, бить на опережение, несмотря на страх. И вот, момент истины. Две молнии – красная и чёрная – взвились в воздух, на миг оторвавшись и пребывая в свободном полёте в десятке метров над зависшей в невыгодном положении Энни Леонхарт. Ещё мгновение и обе девушки, развернувшись винтом, рубанули по рукам Женской особи. Взревев от боли, она вдруг стала слишком похожей на человека. Испуганная, с поломанным телом и лицом, для разведчиц она была лишь солдатом, потерпевшим поражение. Но сама Энни знала, что её проступок в этот момент увенчался совсем иной трагедией. Песней павшей воительницы, крахом рухнувших чужих надежд. Клинки Микасы Аккерман отрубили все пять фаланг её левой руки, мечи Дэниель Риверс лишили её запястья правой. Девушки использовали двойную тактику нападения, ударив по Энни наискось, до того быстро, что она даже не успела заметить их движения. Очнулась только тогда, когда глаза заволокло кровавой пеленой боли. Пятнадцати метровое тело, которым она прижималась к стене, лелея надежду перелезть через стену и сбежать в степи за восточным районом, медленно начало отходить, потеряв точку опоры. Пальцы ног соскользнули и Женская особь стала падать вниз. Высота приличная, будет больно. Больнее, чем от отрубленных рук. Матерь Вселенная, хоть бы они успели отрасти, хоть бы... Энни вдруг почувствовала новый приступ злобы, энергия, которая подстегивала её двигаться дальше в абсолютно любом случае, когда опускались руки. Одним уцелевшим взглядом она уловила над собой стройную фигуру сержанта Дэниель Риверс и ненависть, чистая, без примеси зависти и восхищения, расцвела алой розой в её груди. «Ты смотришь на меня так же как она. Ты не чувствуешь. Не живешь. Это презрительное снисхождение, всё, на что ты способна. Пустышка». Энни с удовольствием выговорила бы этой заносчивой рыжей дряни всё в лицо, но судьба распорядилась иначе. Энни упустила свой шанс на откровенность ещё очень давно, и, к сожалению, навсегда. Дальнейшие события, последующие за падением Женской особи, не ускользнули от внимания Дэниель, но помнила она их нечётко. Они с Микасой, сначала повисшие на снаряжении и наблюдавшие за драматичной сценой поражения, спустились достаточно быстро. Пикируя вниз в свободном падении и отдавая себя на милость прочной экипировки, девушки в конце концов ступили на землю. Как раз в тот момент, когда на горизонте показался силуэт другого титана. Эрена. Он был весь залит полуденным солнцем, чёрные волосы колыхались на ветру, а на лице лежала тень. И из этой тени диким огнём сверкали изумруды его безумных глаз. Конец последней схватки титанов предсказать было не сложно, особенно если учитывать предельное истощение Энни и бешеное рвение Эрена. Повалив её на земь после недолгого сопротивления, Эрен вознамерился перегрызть сопернице затылок, но его вовремя остановило лезвие, прорезавшее уже его самого. — Приказа «сожрать свидетеля» тебе никто не давал, Йегер, а самовольное поведение у разведки не в почёте, — спокойно заявил Леви Аккерман, пряча мечи в ножны. Стоит упомянуть, что до вмешательства капитана Эрен хорошенько потрепал Энни, если это слово вообще применимо к тому кровавому месиву, что осталось после боя. Он оторвал её руку, запустив на огромное расстояние так, что она влетела в один из мостов, а пальцы с отрубленными ранее фалангами механически сомкнулись вокруг архитектурного строения. Он вернулся к её телу и вырвал из бочины зубами громадный шмат мяса. Лишь после этого обратил внимание на затылок. Когда Дэниель и Микаса подоспели к месту проишествия, где уже не продохнуть было от горячего пара, бой давно завершился. Но как только Энни попробовали достать из паутины иссохшихся мышц, поверхность её кожи стала покрываться узорами, отдалённо напоминающими дыхание мороза. Пространство в радиусе метра вокруг неё в одно мгновение обернулось непробиваемой кристаллической бронёй, вроде тех окаменелостей, которые являла Женская особь во время самоотверженных битв. Даже потерпев поражение, Энни сделала все, чтобы разведчики не смогли использовать её в своих целях. Микаса бросилась к Эрену, Дэниель поспешила поклонится капитану. — Вы всё же присоединились к нам, — промолвила она, скрывая в голосе облегчение, которое всегда сопутствовало появлению Леви. — Вы чуть не позволили врагу улизнуть, — холодно отреагировал тот. — Чем лишний раз подтверлили, что без меня ни черта не можете. — Не гневайтесь почем зря, капитан, всё могло закончится в разы хуже, — миролюбиво сказала Дэниель. — То ли ещё будет, — хмыкнул Леви, скрещивая руки на груди. Он перенёс центр тяжести на здоровую ногу, чтобы не давить на травмированную и наблюдал, как около двух разлагающихся громадных тел потихоньку собираются разведчики. Ему, как действующей силе делать было нечего, вся дальнейшая работа переходила в руки исследовательского отряда. Естественно, Эрвин Смит хотел получить информацию от предательницы, но извлечь что-то определенное из куска кристалла даже в теории будет крайне затруднительно. Леви предстояло увидеть своими глазами, какое разочарование испытает командующий, узнав о насущном расположении дел, но также он весьма обоснованно предполагал, что Эрвин никак не выдаст своих эмоций. Никогда не выдает. Сегодняшний день не станет исключением. Леви задумчиво обвёл взглядом поляну, на которой завершился бой и остановился взглядом на кристалле с миниатюрной девушкой внутри. Зрелище было воистину необычным, но привлекло его не это. — Черт возьми, Риверс, твой придурошный подчинённый совсем кони двинул, — покачал головой он, указывая в сторону Жана. Дэниель, отвлекшаяся на свои мысли, резко вскинула голову, с застывшим на лице вопросительным выражением и узрела весьма интересную картину. Стоя около овального кристалла, Жан с остервенением бил заострённым наконечником клинка по гладкой поверхности. Удары сопровождались не стеклянным звоном, а неприятным скрежетом, от которого сводило зубы. Покачав головой, Дэни быстрым шагом пересекла поляну и решительно отодвинула парня подальше от кристалла. — Битва закончилась, но нет смысла портить свои клинки просто так, рядовой, — строгим голосом проговорила она, глядя на Жана снизу вверх с таким нажимом, что тот невольно попятился сам. — Она... — Жан запнулся, вдруг покраснев от её пристального взгляда. — Что «она»? — После всех совершенных преступлений, эта... особа не понесет никаких наказаний? «Как же вы старательно избегаете произношения её имени, солдат» — мысленно усмехнулась Дэниель. — Если ваш гениальный мозг найдет способ, как извлечь Энни Леонхарт из кристалла, то может быть мы дружно и подумаем, какая из статей повлечёт за собой длительные пытки, а не быструю смертную казнь. Предупреждаю сразу, вариант «расколоть боевыми мечами» не подходит. Взгляните на кристалл, он снова цел и невредим, на нём ни одной царапинки. Защита питается изнутри. — Так и запишите, «защита питается изнутри»! — громогласно произнесла рядом Ханджи, обращаясь к своим секретарям. — Это всего лишь предположение, — возразила Дэниель. — Всё в нашем мире «всего лишь предположения», не вижу ничего плохого в том, чтобы создавать новые. Моблит, сделай как можно больше набросков, пока тела остаточно не разложились, нам нужно выжать из сегодняшнего дня максимально много информации! Эрен медленно приходил в себя в окружении друзей. Кристалл с девушкой внутри погрузили на телегу, перевязали верёвками для прочности. Дэниель смотрела, как причудливо искривляется профиль Энни, как солнечные блики играют на гранях окаменелостей и думала, почему в момент падения в глазах Женской особи пылала такая ненависть. Они не были знакомы, Дэниель готова была поклясться, что эту девушку видела впервые, если не считать портрета, а то чувство, которое так явно отразилось на лице титана было направлено именно на неё. Уж кто-то, а Дэниель точно знала, как выглядит ненависть, обращённая исключительно в твой адрес. И это была она. Такую злобу нельзя спутать ни с чем иным. Лошади брыкались, напуганные длительным грохотом, поэтому запрячь их удалось нескоро. Когда же телега с внушительным вооружённым сопровождением двинулась вглубь Стохеса, Ханджи обратилась к Леви. — Где Эрвин? — Под конвоем Найла, — ответил тот. — Его собираются отправить в столицу и судить, как военного преступника. — Весьма справедливо, но всё равно обидно. К тому же в такой момент разведкорпусу без руководителя будет крайне тяжело. — Разведкорпусу всегда тяжело, и не с таким справлялись, — сказал Леви. — Я что-то слышу, — встревоженно заговорила Дэниель, прерывая их беседу. Леви и Ханджи быстро переглянулись. Не к добру это. Слух у Дэниель исключительный, и когда она слышит нечто подозрительное, это всегда выходит боком. На сегодняшний день выпало достаточно много потрясений, было бы прекрасно завершить его относительно спокойным, умиротворенным вечером. Разумеется, в мечтах. Дэниель резко обернулась к стене, глубинная вибрация, какое-то жуткое шевеление шло именно оттуда. Ветер ударил ей в лицо, взметнув волосы, она прислушалась и вдруг отшатнулась, ударив Ханджи плечом. — Да что с тобой, Дэни? — Там, — она протянула дрожащую руку, указывая на внушительную трещину, что поползла вверх по стене. Свидетели этого зрелища замерли, парализованные давно забытым первобытным ужасом. Из стены на них смотрело лицо титана.