Ангел Преисподней

Прошло несколько дней после инцидента в военном городке, и тишина между Дэни и Ханджи стала почти осязаемой. Они вернулись в штаб-квартиру без привычного оживления, молчаливо делая вид, что ничего не произошло. Дэни была напугана, но скрывала это, Ханджи не могла найти грань между своим страхом и безумным воодушевлением, которое испытала, когда из титана вырвались заветные слова. Однако напряжение между ними висело в воздухе, словно невидимая стена, отделившая их двоих от остальных. Дэни никак не могла избавиться от навязчивых мыслей. Она прокручивала в голове события той ночи снова и снова, пытаясь найти услышанному приемлемое логическое объяснение. Титан не мог говорить. Титану не хватило бы мозгов произнести её фамилию. Но вопреки всему голос, грубый, нечеловеческий, всё ещё звучал в ушах. «Риверс». «Почему?» — Дэниель недоразумевала, ломала голову ночи напролёт, пока фокус зрения утопал в темноте. Дэни избегала взгляды других солдат, особенно офицеров и командующего. Она знала, что если расскажет и поделится тем, что терзало её, старшие сочтут её либо сумасшедшей, либо заподозрят в чём-то странном. Она слишком хорошо понимала, как сильно это может подорвать её шаткую репутацию, и доверие, что и без того досталось с большим трудом. Иногда её мысли принимали ещё более мрачный оборот. «Почему именно я? Это ведь не мог быт случайный набор звуков, он знал. Откуда титан мог знать мою фамилию? Что если...» Эти догадки пугали её больше всего. Она чувствовала, как с каждым днём в ней растёт нечеловеческий страх, непонимание и ужас от каждого, мимолетно брошенного на себя в зеркало, взгляда. Для Ханджи, напротив, страх был смешан с безумным любопытством. Она всё ещё лихорадочно записывала свои наблюдения в блокнот, пытаясь найти хоть какое-то логическое объяснение произошедшему. – Это просто физиологическая аномалия, – повторяла она себе, глядя на свои записи. – Это может быть что-то вроде эхолалии... или случайное звуковое совпадение. Но чем больше она убеждала себя, тем сильнее росло внутреннее сомнение. Она видела, как титан смотрел на Дэни. Этот взгляд был осмысленным, наполненным жутким сознанием. Иногда Ханджи пыталась заговорить с Дэни о инциденте недавних дней. – Ты думаешь, это могло быть совпадением? – однажды спросила она, сидя за столом и делая вид, что просматривает отчёты. Дэни подняла на неё взгляд, в котором смешались усталость и раздражение. – Я не знаю, – ответила она холодно, а затем отвернулась. Ханджи понимала, что Дэни не хочет обсуждать это. Но в глубине души обе чувствовали, что это лишь начало загадок. Они негласно старались вести себя так, будто ничего не произошло. Ханджи вернулась к своим исследованиям, но её энтузиазм заметно поугас. Она избегала громких дискуссий, а иногда просто закрывалась в своей лаборатории на долгие часы, что было свойственно ей в моменты большой фокусировки. Дэни всё больше замыкалась в себе. На тренировках она была сосредоточена до изнеможения, но в некоторые моменты внимание уплывало куда-то вдаль. Жан и Конни однажды переглянулись, заметив, как она в упор не услышала команды капитана Захариаса. Раньше такого никогда не случалось. – С ней всё в порядке? – спросил Конни шёпотом. – Может, устала, – пробормотал Жан, но в его голосе звучала неуверенность. Устала Риверс не меньше остальных, но отстаёт заметно больше. Дэни и Ханджи почти не разговаривали. Каждая из них понимала, что рано или поздно придётся рассказать об этом кому-то – Эрвину, Майку или хотя бы Леви. Но страх перед неизвестностью сковывал обеих крепче цепей. «Что, если это всё как-то связано с ней самой?» — изо дня в день думала Ханджи, глядя на Дэни, которая занималась своими рутинными делами, игнорируя внутреннюю тревогу. Дэни же мысленно повторяла себе: «Это просто случайность. Это ничего не значит». То, что они услышали в той палатке, изменило навсегда не только их самих, но и общее восприятие окружающего мира.

***

Вечер в штаб-квартире был тихим, но напряжённым. В лесу было слышно пение ночных птиц, уханье совы и журчание реки, устье которой пролегало не так далеко от крепости. До экспедиции оставались считанные дни, и каждый старался подготовиться на славу. Однако Леви было свойственно обращать внимание на то, что постоянно ускользало от других. За последние дни он заметил, что с Риверс что-то не так. Её сосредоточенность на тренировках выглядела слишком искусственной, а в редкие моменты бездействия она выглядела чересчур погружённой в свои мысли. Что-то болезненное разрывало её изнутри. Ему было странно, что Ханджи, всегда столь болтливая и открытая, не сказала ни слова об этом. Это не походило на неё. То, как они вели себя после возвращения из военного городка было равносильной аномалией по отношению к ним обеим. И Леви это напрягало. Не желая откладывать разговоры на потом, он направился прямиком к комнате Риверс. Скрипучая дверь приоткрылась после его уверенного стука, и он увидел Дэниель, сидящую за столом. Её рыжие волосы были растрёпаны, хотя она неопрятность была совершенно не свойственна её натуре, а взгляд – устремлён в окно. На столе лежали бумаги, но ни одна из них не была исписана. Фитиль в лампе догорел для крайней точки, но её это мало волновало. – Капитан? – когда она повернула к нему голову, её голос прозвучал удивлённо, но без настоящей эмоции. Он закрыл за собой дверь и, сунув руки в карманы, прислонился к стене. – Да. У тебя есть пара минут? Дэни слегка нахмурилась, но кивнула, окончательно отвернувшись от окна. – О чём речь? Леви пристально посмотрел на неё, его глаза словно пронизывали её насквозь, желая узнать всю подноготную. – Что с тобой? Её руки замерли на столе. Вопрос прозвучал слишком прямолинейно, и Дэниель отвела взгляд в сторону. – Всё нормально, – быстро ответила она. – Ханджи ничего не сказала, – продолжил он, чуть приподняв бровь. – Обычно она трещит, как заведённая. Но сейчас молчит. Подозрительно. Дэни слегка напряглась, её пальцы сжались на краю стола. – Если Ханджи вам ничего не сказала, значит, и говорить не о чем, – холодно произнесла она. Леви не сдвинулся с места, продолжая пристально смотреть на неё. – Ты выглядишь, как будто не спала недели две. И ты стала рассеянной. Я это заметил, а значит, заметил кто-то ещё. Дэни выдохнула, её плечи чуть поникли. – Это просто усталость, – ответила она после паузы. – Врёшь, – коротко отрезал Леви. Его слова прозвучали резко, как удар, и Дэни невольно сжала зубы. – Если есть что-то, что может повлиять на тебя в экспедиции, ты должна мне сказать, – продолжил он. – Ты солдат, Риверс. И если что-то отвлекает тебя, это может стоить жизни другим. Его голос был жёстким, но в нём сквозила странная нотка заботы, хотя он сам этого не показывал. Дэниель опустила голову, её волосы упали на лицо, скрывая его выражение. – Капитан, это вряд ли поддаётся логическому объяснению, – тихо произнесла она. – Я не идиот, ты можешь рассказать мне всё как было, выводы сделаю сам, – сказал он, сделав шаг ближе. Дэни замолчала на какое-то время, а затем вдруг подняла на него глаза – Леви успел подойти к ней достаточно близко, поэтому увидел, – в них читался страх. – Иногда вы сталкиваетесь с чем-то, что никак нельзя понять, – с трудом проговорила Дэни. – Что-то, что переворачивает всю вашу картину мира. Вы пытаетесь игнорировать это, но оно никуда не уходит. Оно просто сидит внутри вас, словно вирус и убивает. Леви молчал, слушая её внимательно. – Я не могу объяснить это, – продолжила она. – Не знаю как. Он посмотрел на неё с лёгкой ноткой удивления, но всё же его лицо оставалось хладнокровным. – Быть может, ты и не должна объяснять, – сказал он после короткой паузы. – Но, если это может повлиять на твою работу, лучше разобраться сейчас. Дэни отвернулась, снова уставившись в окно. – Всё будет в порядке, – наконец произнесла она, но в её голосе не было уверенности. — Я вам обещаю, что не подведу. Леви понял, что спрашивать у неё что-то ещё сейчас было бесполезно. Знал, что она помнит о своей давнишней клятве ни в коем случае не лгать ему, но понимал, что попросту не хочет донимать её сейчас. Он был уверен, что Риверс расскажет всё сама когда придет время. Леви направился к двери, но на пороге обернулся. – Если это выйдет из-под контроля, просто скажи мне, – сказал он, прежде чем уйти. — Я решу. Когда дверь закрылась, Дэниель глубоко вдохнула, словно наконец смогла дышать полной грудью. Он произнес «это», сделав на слове особый акцент. Это – общая ситуация или её внутреннее состояние. Она прикрыла болящие глаза и положила голову на руки. Её внутренний хаос не утих, но было приятно осознавать, что капитан о ней беспокоиться. Не просто как о своем солдате, а вне всего этого. Хотя, изначально он ведь беспокоился о том, что её состояние повлияет на выполнение заданий командования, но Дэниель всё равно видела в его стремлении нечто большее. Или лишь хотела видеть. Всё было не так однозначно.

***

Ханджи долго колебалась, прежде чем решиться на разговор с Эрвином. Она понимала, что держать всё в себе дольше невозможно. После той ночи с Сонни и Бином её разум не давал ей покоя, а Дэни, погружённая в молчание и напряжение, только усиливала её беспокойство. Эрвин был человеком, который умел не только хорошо слушать, но и задавать точные вопросы, от которых невозможно было уклониться. Ханджи знала: если кто-то и сможет принять её слова всерьёз, то это он. К тому же ему всегда были интересны исследования титанов, именно поэтому он поощрял все её эксперименты. Узнать о том, что один из испытуемых «заговорил» ему будет очень интересно. От этой беседы Ханджи так долго удерживала только боязнь подставить Дэни. Ханджи вошла в кабинет Эрвина поздно вечером. Он сидел за столом, просматривая какие-то бумаги, но поднял голову, когда она появилась. – Ханджи, – произнёс он спокойно, отложив бумаги. – Что-то случилось? Её неуемная энергия, как правило, наполняла комнату, но сегодня она выглядела иначе. Она постояла у двери, собираясь с мыслями, а затем подошла к его столу и опустилась на стул напротив. – Эрвин, я должна рассказать тебе кое-что странное, – начала она, глядя куда угодно, но только не ему в глаза. Он ничего не ответил, только чуть наклонился вперёд, ожидая продолжения. – Это было несколько дней назад, когда мы с Дэниель Риверс поехали в военный городок, – продолжила Ханджи, пытаясь сохранять ровный голос. – Я хотела провести эксперимент с Сонни и Бином. Проверить их реакцию на отсутствие солнечного света. Моблит был загружен, я предложила Дэни побыть моей ассистенткой на время его отсутствия, Леви не возражал. К тому же Дэни нужно было отправить кое-какие выполненные работы в Академию. Короче говоря. Эрвин слушал её внимательно, не перебивая. – Когда мы зашли к Сонни ночью, – Ханджи сделала паузу, вспоминая тот жуткий момент. – Он увидел нас, и узнал Дэни. Эрвин слегка нахмурился, но не произнёс ни слова. – А затем он заговорил, – продолжила она, её голос слегка дрожал. – Это были странные звуки, больше похожие на бульканье, но среди них я отчётливо услышала одно слово. Ханджи подняла на Эрвина серьёзный взгляд. – Он сказал «Риверс». Эрвин замер. Не сказать, что командующий был очень активным до её слов, но после словно окаменел. – Ты уверена? – спросил он, его голос выдавал искреннее изумление. – Абсолютно, – ответила она. – Дэни тоже это слышала. Она была в шоке не меньше моего, да и до сих пор остается в состоянии абсолютного потрясения. Эрвин на мгновение задумался, подперев подбородок рукой. – И ты думаешь, что это не совпадение? – спросил он. – Не знаю, – честно призналась Ханджи. – Но Сонни смотрел на неё так, будто узнал. И он не хотел нападать на неё, даже не дернулся. Это было пугающе. Эрвин откинулся на спинку стула, его взгляд устремился куда-то вдаль. – Ты говорила с Дэниэль об этом? – Пыталась, – вздохнула Ханджи. – Но она ничего не хочет слышать и обсуждать. Эрвин, она напугана до ужаса, сама не понимает, что происходит, а тут еще я со своими размышлениями. Ей очень страшно, и я понимаю почему. Не знаю, какая бы у меня была реакция, случись со мной нечто подобное. Эрвин кивнул, его лицо оставалось непроницаемым. – Дэниэль Риверс... – медленно произнёс он, словно обдумывая что-то важное. — А много ли мы о ней знаем? Ханджи не понравился его тон. Она ожидала, что он начнёт расспрашивать её о деталях, но вместо этого он вдруг произнёс: – Твоя бывшая воспитанница не так проста, как кажется. Ханджи удивлённо приподняла правую бровь. – Что ты имеешь в виду? Эрвин долго не отвечал, словно взвешивал, стоит ли делиться своими мыслями. – Иногда люди приходят в этот мир с тайнами, о которых даже сами не знают, – наконец сказал он. – Но эти тайны могут быть ключом к чему-то большему, чем просто раскрытие личности. – Ты думаешь, наша Дэни как-то связана с титанами? – осторожно спросила Ханджи. Эрвин не ответил прямо. – Не знаю, – уклончиво произнес он, вставая из-за стола и направляясь к окну. – Сама мысль об этом звучит безумно, но факты указывают на то, что Риверс сама по себе загадка, которую нам ещё предстоит разгадать. Он обернулся к Ханджи, его глаза светились решимостью. – Мы не будем давить на неё. Пока что. Но я хочу, чтобы ты наблюдала за ней. Если что-то изменится – сразу сообщи мне. Ханджи кивнула, хотя её взгляд всё ещё оставался обеспокоенным. – Я понимаю, Эрвин, но я не стану шпионить для тебя. Она будет знать обо всём также, как и ты. Я не собираюсь обманывать её доверие, сам знаешь, какая это ценная штука. – Иного я от тебя не ожидал. И ещё, – добавил он. – Не рассказывай об этом никому кроме неё. Мы не можем позволить себе распространять панику или недоверие среди солдат. Их дух должен оставаться непоколебимым. — А как же Леви? Ханджи много лет ничего от него не скрывала, и сейчас, в такой важный момент сокрыть революционную информацию было высшей степенью предательства. Она ощущала себя виноватой за то, что не рассказывала ему обо всём в первую очередь, но обязательство скрывать всё до последнего было словно ярмо, которое повесили на её шею перед тем как бросить камень на дно озера. — Ты же прекрасно знаешь, что ему можно доверить все государственные тайны мира, — продолжала Ханджи. — Леви сохранит. — Знаю, — коротко ответил Эрвин. — Поэтому сам введу его в курс дела, а пока запрещаю тебе говорить с ним на эту тему. Ханджи вышла из его кабинета с ощущением, что сделала всё правильно, но в то же время её не покидало недоброе предчувствие. А Эрвин остался стоять у окна, глядя на тёмное небо. О случае с говорящим титаном будут знать лишь он, Ханджи, Леви и сама Дэни. В его голове роились мысли, но одна из них становилась всё отчётливее: «Дэниэль Риверс, возможно, твоя судьба намного больше, чем бесславная служба в разведкорпусе. В этом определенно виноват твой отец. Да. Все дороги ведут к нему».

***

Ночь опустилась на окрестности. Большинство солдат уже разошлись по своим койкам в казармах, расположенных на цокольном этаже, остальные, включая боевых офицеров, занимались подготовкой к экспедиции. Ханджи, избегая лишнего шума, наконец решилась поговорить с Дэни. Её беспокоило то, что Риверс может узнать о её разговоре с Эрвином от кого-то другого, а не от неё самой. Ханджи нашла Дэни на тренировочной площадке, где та в одиночестве отрабатывала удары по манекену. Её движения были быстрыми, но механическими, словно она просто пыталась отвлечься от навязчивых мыслей. – Ты ещё не устала? – прозвучал сзади голос Ханджи. Дэни замерла, обернувшись. Её взгляд был спокойным, но в нём сквозила некоторая утомленность. Не физическая, скорее моральная. – Нет, – коротко ответила она. – Что-то случилось? Ханджи сделала пару шагов к ней, вздохнув. – Слушай, я должна тебе кое в чем признаться, – начала она. В её голосе было меньше привычной игривости и больше серьёзности. Дэни слегка нахмурилась, её плечи заметно напряглись. – Что-то случилось? — повторила она. – Нет-нет, ничего такого, – поспешила заверить её Ханджи, подняв руки. – Помнишь, то, что произошло с Сонни? Дэни поморщилась, будто услышала напоминание о запахе разлагающихся трупов. – Да, помню, – медленно ответила она. – Я рассказала об этом Эрвину, – выпалила Ханджи. Слова тяжёлым свинцом повисли в воздухе. Дэни молчала несколько долгих секунд, её лицо оставалось непроницаемым, но Ханджи заметила, как та стиснула зубы. – Почему? – её голос звучал ровно, но в нём явно сквозил упрёк. Неуместный. Дэни понимала серьёзность ситуации, но ей совсем не нравилось, что Ханджи распространялась о её непредвиденном участии в этом инциденте не посоветовавшись с ней заранее. – Потому что я не могла держать это в себе, – честно ответила Ханджи. – Это не просто странное явление, Дэни. Это может быть невероятно важно. Для всех нас. Дэни отвела взгляд, её глаза блестели от напряжения в полумраке холодного тренировочного зала. – И что он сказал? – спросила она. Ханджи сделала ещё шаг навстречу. – Эрвин думает, что не стоит делать поспешных выводов и налетать на тебя с бессмысленными обвинениями, – ответила она осторожно. – Он сказал мне, что нужно просто наблюдать. Дэни коротко хмыкнула, но это больше походило на нервный смешок. – Наблюдать? Прекрасно. Теперь я объект изучения, – произнесла она с горечью, утирая пот со лба. – Это не так, – мягко возразила Ханджи. – Эрвин уважает тебя. Но он хочет убедиться, что ничего не угрожает тебе. Или нам. Всем. Дэни снова погрузилась в молчание. Она понимала, что Ханджи поступила так отнюдь не из злого умысла, но всё равно чувствовала, словно её предали. – Ты могла хотя бы предупредить меня, – тихо сказала она. – Знаю, – вздохнула Ханджи. – И мне жаль, что я этого не сделала. Но я не могла так долго молчать, Дэни. — Что именно ты сказала ему? – Только про Сонни, – ответила Ханджи. – И про то, что он произнёс твою фамилию. Дэни кивнула, словно отметив что-то для себя. – Хорошо, буду знать, – сухо произнесла она. Ханджи выглядела виноватой, но не отступала. – Дэни, – мягко заговорила она, – я знаю, что это может быть страшно. Но если что-то ещё произойдёт... тебе лучше рассказать об этом. Мне. Или ему. Дэни долго смотрела на Ханджи, прежде чем наконец вздохнула. – Скажу, если действительно будет что-то важное, – ответила она. Ханджи слегка улыбнулась, чувствуя облегчение. – Спасибо. Дэни коротко кивнула, а затем вернулась к своим тренировкам. Машинально, будто совершенно не отдавая отчёта своим действия. Теперь её движения стали более жёсткими, словно она пыталась вложить в удары по манекену все эмоции, которые бушевали внутри. Ханджи, наблюдая за ней, снова почувствовала ту странную тревогу, которая поселилась в её душе после роковой ночи с титанами. Ханджи ощущала перемены почти физически. Дэни, казалось, намеренно воздвигала вокруг себя невидимую стену. Она стала говорить ещё короче чем обычно, её взгляд невозможно было уловить, а улыбка – когда появлялась – выглядела как вымученная тень того, что было раньше. Ханджи заметила, что Дэни проводила всё больше времени одна. Она тренировалась как в самые ранние года после исключения из кадетов, почти до изнеможения. Вместо разговоров за ужином или совместной работы над исследованиями, она уходила в свои мысли, не замечая ничего вокруг, а её ответы на вопросы становились всё более формальными. Отношения с Леви тоже претерпели метаморфозу. Если раньше в их взаимодействиях был тонкий баланс взаимоуважения, то теперь эта гармония угрожающе покачнулась. Дэни отвечала на вопросы капитана отрывисто, избегала лишних разговоров. Даже на совместных тренировках она действовала словно заведённая игрушка, выполняя задания идеально, но без огонька, без прежней вовлечённости. Леви замечал её отдалённость, но не пытался выяснить глубинную суть переживаний, что терзали душу Риверс. Он понимал, что она что-то скрывает, но, как и Эрвин, считал, что лучше дать ей время. Однако это отстранение беспокоило его больше, чем он показывал. Ханджи, по натуре более уязвимая, восприняла новое поведение Дэни крайне болезненно. Они всегда находили общий язык – Дэни, хоть и была сдержанной, умела выслушивать, а порой даже поддерживала безумные теории Ханджи. Теперь же казалось, что между ними легла пропасть. Спустя неделю после оповещения в стиле «Эрвин всё знает» Ханджи попыталась вновь завязать диалог. Она застала Дэни в лаборатории, где та ранее помогала Моблиту с отчётами, а после осталась сортировать бумаги и инвентарь. – Мы можем поговорить о том, что с тобой происходит, если хочешь, – произнесла Ханджи, вынимая из её рук папку с бумагами и откладывая в сторону. Дэни даже не подняла глаз. – Нечего обсуждать, я просто устала, – коротко ответила она. – От кого? От нас? – в голосе Ханджи сквозила не нотка обиды, скорее тень непонимания. Дэни остановилась, но всё ещё не смотрела на неё. – Не от вас, – сказала она. – От себя. Эти слова застали Ханджи врасплох. – От себя? Дэни, чтобы не значили те звуки, эхолалия или просто совпадение... Боги милостивые, ты же понимаешь, что ни в чем не виновата! Дэни подняла голову, и Ханджи увидела, как её глаза потемнели от странной смеси эмоций – усталости, гнева и чего-то, что она не могла сразу определить. – Это сложно объяснить, Ханджи. Не требуй от меня однозначных реакций, ладно? Я сама ничего не понимаю. Я должна переварить происшедшее в одиночестве. Дэни отвернулась, продолжая сортировать бумаги. Ханджи почувствовала, как у неё морально опускаются руки. Со стороны Дэни разило не просто усталостью. Что-то внутри неё медленно рушилось, и Ханджи понятия не имела, как предотвратить абсолютное уничтожение, в то время как её саму разъедало множество самых разных мыслей по поводу того, что же всё-таки значили те слова. Титаны имеют свой язык? Общаются звуками? Это удивительно. Но в отношениях с Дэни дальше всё становилось только хуже, Ханджи пыталась подойти, наладить контакт, вернуть ту невидимую связь, которая раньше так крепко связывала их. Но чем больше она пыталась, тем сильнее Дэни отстранялась, в попытках обезопасить крупицы личного пространства. В редкие моменты, когда они оказывались наедине, Ханджи замечала, что Дэни бросает на неё быстрые, виноватые взгляды. Она чувствовала, что своим поведением причиняет боль. Но ничего не могла с собой поделать и уходила в себя всякий раз, когда ощущала, что «не в порядке». Ханджи, сидя за столом в своей лаборатории, глядя на бесконечный поток записей и расчётов, всё чаще ловила себя на мысли: «Что, если я сделала ошибку, рассказав Эрвину? Что, если я её потеряла?» — О чем задумалась? — спросил Моблит, бесшумно подойдя к ней сзади. — О хрупких человеческих взаимоотношениях, — усмехнулась Ханджи, отклоняясь назад и глядя ему в глаза. — Не бери в голову. — Не буду, — сказал Моблит и легко, почти целомудренно поцеловал её в щеку перед тем как удалится в отведённую ему комнату.

***

На следующий день все в штаб-квартире узнали, что Сонни и Бин были убиты прошлой ночью. Поспешив на место трагедии, присутствующие стали свидетелями страшной истерики, что поразила Ханджи, стоило той воочию убедится в правдивости донесения. — Я никогда её такой не видела, — Дэни беспомощно смотрела на Ханджи, не зная, как предугадать последующие действия с её стороны. — Эту бурю нужно только переждать, — заключил Леви, скрестив руки на груди. Ханджи металась от одного разлагающегося трупа ко второму, вскидывала руки к безоблачному небу и голосила так, словно кто-то в одну ночь зарезал не титанов, а её родных детей. Дэни не могла наблюдать за этим зрелищем и не вмешаться. Несмотря на переживания последних дней Дэни любила Ханджи сильнее всех людей на свете и видеть её в таком состоянии – невообразимо больно. А люди, разведчики в том числе, что смотрят на её близкого человека как на психа, вызывали у Дэни только раздражение. Она приблизилась к Ханджи, уворачиваясь от хаотичных махов руками, и умудрилась крепко схватить её за плечи. — Это я, это я! — воскликнула Дэни, когда та стала вырываться. — Спокойно, Ханджи. — Ты не понимаешь, — её голос лихорадочно дрожал и срывался с крика на приглушенный шепот. — Сонни что-то знал. Возможно, был разумным. Иначе как объясненить то, что он заговорил. Бин был просто подопытным. Но они и его не пожалели, убили их двоих. Ханджи перестала дёргаться, стерла слезы рукавом куртки, самообладание взяло верх над истерическим возбуждением. Она выровнялась и осмотрела группы разведчиков, среди которых были и новобранцы, и даже сам командующий. — За последние дни мы сделали много поразительных открытий, о которых год назад даже помыслить не могли, — громко заговорила она, обращаясь ко всем сразу. — Эти титаны могли бы помочь нам приблизится к главной тайне, но кто-то убил их. Целенаправленно. И я заявляю во всеуслышание, что человек, у которого поднялась рука на это преступление предстанет перед Верховным судом. Никто не помешает мне найти ответы на вопросы, особенно, когда я подобралась к ним так близко. Закончив свою тираду, Ханджи развернулась и пошла прочь из ограждённой территории, где содержались титаны. Шагая сквозь толпу, она не стеснялась проталкиваться плечами, если люди не успевали расходится. Дэни шла за ней, попутно извиняясь и кивая пострадавшим в знак своего искреннего сочувствия. Эрвин не стал останавливать Ханджи, хотя мог отдать приказ. Одного слова было бы достаточно, но он позволил ей сначала выговориться, а затем покинуть площадь. Дэни пересеклась с ним взглядом и получила безмолвное указание: проследи за ней. — Кому-то известно явно больше, чем нам всем вместе взятым, — Ханджи гневно сжимала кулаки. — И этот мерзавец точно не ты. Она посмотрела на Дэни, идущую за ней по пятам. — Ты выросла скрытной, хитрой, благородные девицы из высшего общества посчитали бы тебя достойной соперницей, Риверс, но ты бы никогда не стала умалчивать такое. Я уверена в этом, потому что тебя я чувствую. И если бы ты дала хоть малейший повод усомнится в своей честности на этот счет, так и знай, я перерыла бы всю твою родословную в поисках нужной мне информации. Ханджи говорила, и говорила, словно не могла остановиться и успокоится, словно наконец-то нашла, в какое русло выплеснуть свою ярость. Дэни не в первой было выслушивать подобное, поэтому она сделала бесшумный вдох и кивнула. — Если бы в моём детстве было что-то, указывающая на какую-либо связь с титанами, я бы тебе уже поведала, — ровным голосом сказала Дэни. Буря эмоций Ханджи разлетелась вдребезги, как хрусталь, от встречи с ледяным спокойствием Дэниэль. — Последние несколько дней я провела в раздумьях, вспоминала, пыталась соединить воедино обрывки памяти, но тщетно, — продолжила Риверс. — Я чиста, в этом можешь не сомневаться. — Не сомневаюсь, — Ханджи положила широкую ладонь на её плечо. — Прости. За всё. Дэни заметно смягчилась. — И ты меня прости. Из-за всего, что случилось в последние дни мы все немного сошли с ума. — Это точно, — усмехнулась Ханджи.

***

Жан глотнул горячей похлёбки, чувствуя, как желудок скручивается от представления того, что им предстоит завтра пережить. За общим столом царило молчание, нарушаемое лишь звуками посуды и редкими репликами Имир в стиле «Откармливают как на убой». От её слов хотелось выть и лезть на стену от отчаяния, его держали на скамье лишь крупицы собственного достоинства. Имир сидела рядом с ним, настолько близко, что их колени то и дело соприкасались. На расстоянии такой же близости к нему только по другую сторону сидел Конни, перешептываясь с Сашей. Так как Имир то и дело склонялась к Кристе, Жан чувствовал себя немного лишним в их компании. Армин, сидящий прямо напротив между Райнером с одной стороны и Эреном с другой, наверное испытывал те же эмоции. Вдруг двери столовой тяжело скрипнули, и вся компания невольно повернула головы к входу. Вошла Дэниель Риверс в компании Майка Захариаса. Ее походка была уверенной, спина ровной, а выражение лица — привычно спокойным, если не сказать холодным. Она сняла с плеча накидку разведкорпуса, в которой патрулировала окрестности, и перекинула ее через руку, останавливаясь на мгновение, чтобы осмотреть зал. Рыжие волосы были аккуратно стянуты в низкий хвост, подчеркивая овал лица и внимательный взгляд глубоких серых глаз. Даже после месяца тренировок, которые она проводила для новобранцев вместе с капитаном Захариасом, её присутствие по-прежнему действовало на новобранцев подавляюще. Уважение, смешанное с легким трепетом, возникало у них сразу же, стоило этой девушке переступить порог. Жан машинально выпрямился, подавив вздох. Он чувствовал, как его щеки вспыхивают, но постарался сделать вид, будто не заметил её. Однако глаза сами собой возвращались к Риверс. — Эй, сержант, давай к нам сюда! — неожиданно громко окликнула ту Имир, беззаботно размахивая ложкой. Ее голос был громким, и несколько человек за соседними столами тоже обернулись. Дэни посмотрела в их сторону, на мгновение задержав взгляд на честнóй компании. Переглянувшись с Майком, она кивнула в их сторону и проговорила что-то, что никто из новобранцев не смог расслышать из-за расстояния. Получив в конце одобрительный кивок, Дэни направилась к ним с подносом. — Вы слишком громкая, Имир, — заметила она, уверенно проходя между скамьями. — Что есть, то есть, — широко улыбнулась Имир. Жан чувствовал, как его сердце забилось чуть быстрее. Конни, словивший его загнанный взгляд, тихо хмыкнул, бросив что-то невнятное Саше, которая в этот момент сделала вид, будто увлечена последним кусочком мяса. Одолжив стул из ряда у стены, Дэни села во главе стола и разложила около тарелки скудные столовые приборы, постелив салфетку себе на колени. — Вы не против? — спросила она, обведя взглядом новобранцев, которые невольно залюбовались её изысканной привычкой. Если бы Дэни задала им этот же вопрос, подведя курок каждому ко лбу, они бы закивали с той же охотой. Она буквально очаровывала их своим присутствием, каждого особым образом, но всех одинаково сильно. Имир ухмыльнулась, делая широкий жест рукой. — Конечно, нет! Присаживайся, а то наши молчуны совсем заскучали. Микаса едва заметно склонила голову в знак приветствия, что выглядело абсолютно неожиданно. Аккерман редко проявляла подобную учтивость, но с Дэни она, казалось, делала исключение. Жан решил, что виной всему тот решающий бой. Дэни могла впечатлить любого из них, и в случае с Микасой она избрала путь действий. Судя по уважительному поведению Микасы сейчас, путь этот был верным. — Нервничаете из-за завтрашней экспедиции? — спокойно спросила Дэни, помешивая ложкой овощи в похлебке. — Да, — ответил Армин, стараясь сделать все возможное, чтобы его голос звучал ровно. — Мы все немного... на взводе. Риверс бросила взгляд на Армина, а затем перевела его на Жана. Их глаза встретились, и он ощутил новый прилив жара к щекам, но, вопреки всему, сумел ответить ей почти невозмутимым кивком. Имир не могла оставить ситуацию без едкого комментария. — Смотри, Кирштейн, страшная и ужасная Дэниель Риверс не сожрала тебя взглядом, ты до сих пор живой. Успокойся уже, а то я чувствую, как трясутся твои поджилки. От её слов за столом пробежала волна смеха — кто-то тихо хмыкнул, кто-то усмехнулся. Саша и Конни – два сапога пара – хохотали, что было мочи. Друзья, называется. — Следила бы лучше за своей подружкой, — ответил Жан. — Криста, тебе ведь очень нравится пялится на Райнера пока никто не видит? Имир мигом сменила веселье на гнев, но не разобралась на кого его лучше направить. Криста покраснела, а Райнер благодарно подмигнул Жану с другого конца стола. Жан ответил ему тем же. Дэниель учтиво проигнорировала дружескую перепалку, спросив вместо этого: — Все готовы к завтрашней миссии? Проверили снаряжение? Разговор возобновился, и напряжение за столом постепенно стало спадать. Дэни делилась важными и практичными советами, иногда Жан ловил на её лице странные выражения. «Может она вспоминает свою первую миссию?». У него никогда не хватило бы смелости спросить напрямую, но ему интересно было думать об этом. Чувствовала ли она страх? Показывала ли она его? Жан сидел, нервно вертя ложку в руках, и краем глаза поглядывал на Дэни. Она ела спокойно, будто завтрашний день её совсем не волновал. Напряжение, царившее за столом, словно обходило её стороной. Это спокойствие одновременно восхищало и тревожило Жана. Собравшись с духом, он кашлянул, прочищая горло. — Прошу прощения, — голос Жана звучал чуть громче, чем он рассчитывал. Дэни подняла взгляд от своей тарелки. — Что-то случилось? — Нет, ничего, — быстро проговорил Жан, чувствуя, как горит лицо. Он слегка дернул плечами, стараясь создать непринужденный. — Просто хотел спросить. Вы боитесь? Дэни чуть приподняла бровь, её взгляд задержался на Жане дольше, чем было положено по всем законам этикета. — Всегда, — ответила она. Над их столом повисла тишина. Даже Имир, обычно готовая вставить шутку, промолчала. Дэни на секунду отвела взгляд, будто обдумывая ответ заново. — Страх не исчезает, — начала она ровным, отстранённым голосом. — Даже у самых опытных разведчиков. С возрастом он лишь перестаёт быть главным чувством, ты не идешь на поводу его рефлекторным позывам. Ты учишься с ним жить. Жану вдруг подумалось, что её маниакальная тяга к соблюдению порядка во всём – в прическе, в одежде, в расположении тарелки, ножа, ложки, – не что иное как попытка удержать хоть какой-то мало-мальский контроль над собственной жизнью. Не заносчивость, а уязвимость. Скрытая у всех на виду. — Страх — это нормально, он словно мудрость перед лицом опасности. Главное — не позволять ему всецело управлять вами. Жан кивнул, словно соглашаясь, хотя внутри всё ещё бушевала буря. — Так вот почему о вашем появлении в войске ходят легенды. Вы говорите очень подходяще для такого образа, — сказала Саша и тотчас сконфузилась под пристальным взглядом Риверс. — Легенды, говоришь? — с лёгкой улыбкой переспросила та. — Не верь всему, что слышишь. Большая часть из них — чушь. Саша тихо захихикала, но быстро умолкла, поймав тяжёлый взгляд Микасы. Дэниель снова вернулась к своей еде, а Жан тем временем осмысливал её слова. Страх никуда не исчезает, но его можно преодолеть, это понятно. Интересно, вспомнит ли он этот разговор завтра, когда начнет удирать от титана, или тогда его голова будет занята немного другими мыслями? Жан уже собирался сказать что-то ещё, как Эрен внезапно вклинился в разговор, привлекая внимание к себе. — Бояться — это нормально, говоришь? — переспросил он, скрестив руки на груди. В его голосе звучал знакомый вызов. — Тогда как нам это поможет? Завтра всё равно будет полный хаос, и никакие слова не спасут нас от титанов. Дэни закатила глаза, подумав, что будучи послушным подопытным он нравился ей куда больше. Окрепнув, он обрёл строптивость. Микаса, сидевшая рядом с ним, тут же повернулась к нему, слегка нахмурившись. — Эрен, не нужно так говорить, — её голос был мягким, но полным беспокойства. — Мы справимся, ведь будем держаться вместе. Он бросил на неё короткий взгляд, в котором читалось раздражение. — Микаса, хватит! Я могу справиться сам. Тебе не нужно вечно меня опекать. Её глаза на мгновение вспыхнули обидой, но она ничего не сказала, лишь опустила глза на свою нетронутую тарелку с едой. — Эрен, — неожиданно вмешалась Дэни, глядя на него в упор. Её голос звучал спокойно, но в нём слышалась присущая ей твёрдость. — Ты зря так с ней. Эрен слегка растерялся. — Что? — Ты не видишь, как она о тебе заботится? — продолжила Дэни, её взгляд оставался сосредоточенным, но на редкость тёплым. — Это не слабость — ценить тех, кто рядом. Особенно тех, кто готов ради тебя на всё. Эрен замолчал, явно обдумывая её слова. Остальные тоже настороженно наблюдали за развитием разговора. Микаса, не привыкшая к такому вниманию, сидела, не поднимая глаз, но сложно было не заметить, как по её лицу скользнула едва заметная тень благодарной улыбки. — Микаса — не просто твоя подруга, — добавила Дэни, словно подводя итог. — Она твой союзник. Не забывай об этом. Эрен хотел что-то ответить, но вдруг замер, словно осознав правоту её слов. Он лишь кивнул, тихо пробормотав: — Ладно, я понял. Тишина, которая ненадолго воцарилась за столом, вскоре была нарушена голосом Райнера. — Эрен, сержант Риверс права, — спокойно сказал он, отложив ложку. Его тон был таким, будто он говорил очевидную истину. — Если бы не люди, которым мы можем доверять, мы бы не сидели здесь. Особенно ты. Эрен нахмурился, явно собираясь возразить, но Райнер опередил его, не позволив вставить слово. — Держаться вместе — это не просто красивые слова. Это то, что позволяет разведчикам по сей день противостоять титанам. Бертольд, до этого тихо сидевший и внимательно слушавший, чуть наклонился вперёд, поддержав друга. — Да, ты, наверное, даже не представляешь, насколько тебе повезло, что у тебя есть такой преданный друг, как Микаса, — он говорил осторожно, но в его голосе звучала искренняя убеждённость. — Она всегда рядом, всегда готова помочь. Цени её. Большинство людей сталкиваются с настоящими личностями тех, кого знали много лет, и оказываются очень неприятно удивлены. Но от Микасы ты никогда не получишь нож в спину. Поэтому, повторюсь. Цени её. — Я знаю, — пробормотал Эрен, было видно, что слова Райнера и Бертольда не только задели его, но и смутили до покраснения. — Знаешь-то знаешь, но ведёшь себя так, будто это само собой разумеется, — Райнер слегка прищурился, и в его голосе послышалась укоризна. — Ты как птица-говорун, твердишь одно и тоже, а на деле до сих пор до конца не осознаешь глубину своего счастья. Слова Райнера повисли в воздухе, и на мгновение за столом стало совсем тихо. Микаса украдкой взглянула на Эрена. Жан не удержался от ехидной усмешки. — Ну-ну, смертника уже и Райнер поучает, что дальше? Райнер бросил на него усталый взгляд. — А ты, Жан, лучше бы запомнил, что люди вокруг — отныне не твои конкуренты, а товарищи, — спокойно сказал он. — Мы больше не кадеты, и сражаться будем за жизни сослуживцев, а не за баллы на экзамене. И не друг с другом, а с титанами. Иногда стоит задуматься, кто останется с тобой, в случае если всё пойдёт не так. Жан никак не ожидал, что спровоцирует Райнера на очередную речь уже в свой адрес. Соорудив сендвич из хлеба, мяса и сыра, он деловито откусил его и прожевал. Конкуренты не конкуренты, а привычка соперничать у него правда осталась, причем сильная. Много понадобится времени, чтобы её искоренить. А получится ли вообще? Жан надеялся, что да. Дэниель, всё это время наблюдавшая за диалогом, улыбнулась. — Вы умеете говорить правильные вещи, рядовой Браун, — заметила она. Райнер серьезно кивнул в ответ, а Эрен погрузился в размышления, чуть напряжённо поглядывая на Микасу. За столом стало чуть спокойнее, а в атмосфере ощущалось что-то похожее на теплоту, пусть и с явным оттенком неловкости. Пока напряжение за столом вновь не начало нарастать из-за обмена колкостями, Криста вздохнула и решила вмешаться. — Знаете, — начала она, её мягкий голос был тихим, но уверенным. Все повернули к ней головы, разом замолчав. Спокойствие юной красавицы было заразительным. — Мне кажется, мы все сейчас слишком много думаем о том, что может пойти не так. Да, завтра будет сложно. Да, будет страшно. Но... мы ведь всё равно справимся, правда? Как справлялись всегда. Она посмотрела на каждого за столом, на Бертольда, на Райнера, чьи кончики ушей сразу запылали, на Армина, Эрена и Микасу. Остановив свой взгляд на Дэниель, она продолжила. — Пока мы держимся друг за друга, у нас есть шанс на выживание. Разве не в этом смысл всего, чему нас учили? Её слова прозвучали настолько искренне и обнадёживающе, что даже Жан, обычно склонный к скептицизму, промолчал, глядя на неё с легким удивлением. Эрен чуть приподнял брови, а Микаса кивнула, словно соглашаясь. — Вот видите, — продолжила Криста с лёгкой улыбкой. — Мы не должны забывать, ради чего всё это. Ради наших близких, ради будущего. И, может быть, ради того, чтобы вновь вернуться сюда, за этот стол. Кто знает, может в следующий раз нам приготовят что-то получше этой похлебки. Конни прыснул, и смех волной сотряс воздух над столом новобранцев. Даже Дэни не удержалась от ухмылки, скосившись на густой суп сомнительного жёлтого цвета. Имир, разумеется, не удержалась от комментария. — Конечно, моя Криста всё уладит, — ухмыльнулась она, облокачиваясь на стол и подперев рукой веснушчатый подбородок. — Ты как наша личная святая: скажешь пару слов — и сразу всем легче. Только нимба над макушкой не хватает. Криста слегка покраснела, её голубые глаза смущённо метнулись к подруге. — Имир, не начинай, — мягко пожурила она ту, хотя уголки её розовых губ дрогнули в лёгкой улыбке. — Что? — Имир развела руками, притворно защищаясь. — Я просто восхищаюсь твоим талантом. Если выживем, ты точно станешь популярной священнослужительницей — все будут за тобой ходить, слушать твои проповеди. О, у меня есть идея! Откроем церковь в твою честь, Жан нарисует много экземпляров твоих портретов, обвесим ими всю округу. Я уверена, послушников соберется больше чем у этих олухов в подрясниках, что поклоняются кускам камня. Я про культ стен, если кто не понял. Отвечаю, люди быстрее поведутся на твое милое личико, Криста, чем на слова о том, что нужно соблюдать строгий пост и не мочится на стены. Реплика Имир вызвала смешки за столом. Даже напряжённый Эрен едва заметно усмехнулся, а Саша без стеснения рассмеялась в голос. — Да хватит тебе, — пробормотала Криста, её голос звучал смущённо, но она выглядела довольной тем, что смогла немного разрядить обстановку. Имир, ухмыльнувшись, похлопала её по плечу. — Вот так-то лучше. Держи нас в тонусе, ангелочек, с тобой-то мы точно не пропадем. Криста покачала головой, но её улыбка никуда не исчезла. Атмосфера за столом заметно улучшилась, все невольно воспрянули духом, и разговоры перешли на менее напряжённые темы. Почувствовав, что напряжение вовсе сошло на нет, Саша решила внести свою долю оживления в разговор. Прожевав кусок хлеба, она выпрямилась и, торжественно обведя взглядом стол, заявила: — Кстати! Я однажды встретила стаю волков, и, как видите, они меня не съели. Дэниель подняла бровь, заинтересованно глядя на Сашу. — Волков? — переспросила она. — В ваших краях их много? — Ну, не сказать, что прям часто встречаются, — отозвалась Саша, подбадриваемая вниманием старшего солдата. — Но однажды, когда я охотилась с отцом, они появились прямо передо мной. Большая стая, пока находилась в оцепенении насчитала целых двенадцать штук, под предводительством красивой белой волчицы. — И что ты сделала? — спросила Микаса, которая, хоть и редко проявляла интерес к подобным историям, всё же внимательно смотрела на Сашу. — Да ничего! — Саша покачала головой, широко улыбаясь. — Я замерла, держу лук, думаю: ну всё, это конец. Стрелять по такому количеству хищников – заведомо проигрышная идея, да и мне не хотелось, на самом-то деле. Просто я должна была обезопасить себя в случае нападения, но вот загвоздка, они не нападали. Вся стая разрозненно стояла на опушке леса, чья-то серая шерсть мелькала среди кустов, кто-то сверкал глазами из-за стволов деревьев. Это длилось довольно долго, мои пальцы, держащие тетиву затекли и онемели. Я всё ждала, пока кто-то из них нападет первым, нарушит наш негласный договор, дав мне тем самым законное основание для выстрела, но они не двигались. Вожатая стаи была ко мне ближе остальных, но всё, что она делала – это щурила красные глаза и принюхивалась. Ветер периодически дул мне в спину, захлестывая волков запахом свежей человечины, но в один момент они развернулись, и ушли. Представляете? Даже не попытались напасть! — Может, они тебя за свою приняли, — усмехнулся Конни, но тут же получил от Саши локтем в бок. — Я серьёзно, — продолжила она. — Словно поняли, что я не враг. Не знаю, почему, но после этого мне стало спокойнее охотиться. Отец говорил, что это был знак. — Знак чего? — спросила Дэниель, чуть склонив голову вбок. Саша пожала плечами, немного смутившись. Жан понял, подруга боится, что молодая леди воспримет её слова несерьёзно и поднимет на смех. Неужели раньше с ней уже такое случалось? Может быть в этом кроется причина её своёобразной нелюдимости, в боязни быть отвергнутой. — Не знаю... Может, что я должна защищать лес? Или что природа меня приняла. Отец не уточнял. Дэни задумчиво постучала пальцами по столу, её взгляд приобрел отстранённое выражение, словно она что-то вспоминала. — Эта история напоминает мне одну старую балладу, — кивнула Дэни. — Балладу? — переспросила Саша. — Да, — Дэниель промакнула губы салфеткой и осмотрела присутствующих. — История народная, и хоть ключевая ветка сюжета одна, далее ответвление уходят в совершенно разные стороны. Будучи маленькой девочкой, только получившей доступ к книгам, я прочла залпом все сказания, которые только можно было найти. Эта баллада повествует о девушке, что сбежала в лес, спасаясь от тирана-отца. Она узнала, что мифические существа, на которых сталкивали убийства женщин в селении, на самом деле не имели к реальности никакого отношения. Её отец насиловал и разрубывал топором тела своих жертв, скармливая их лесным падальщикам. Дикие звери подбирались прямо к человеческим домам, нападая на других людей и помогая убийце скрыть свои преступления. Узнав такое, героиня истории не могла вынести правды. Она убежала в лес, в самую чащу, и ещё дальше, только бы подальше от отца. Её не страшили дикие звери, ибо даже страх смерти не мог пересилить в ней ужас перед собственным родителем. Дэни слегка повела плечами, выдавая внутреннее волнение. От Саши, которая слушала её с широко раскрытыми глазами, не ускользнул этот рефлекс, но она не придала ему значения. — Предание говорит, что девочку нашла стая волков, они выкормили её, научили охотиться, и сосредотачивая внимание на звериных вещах, та стала забывать о своём человеческом облике. — Стала оборотнем? — предположил Конни. — Батя всегда нас в детстве пугал, что если мы не будем вести себя тихо, в полнолуние волкулаки растаскают нас по лесу и съедят. — Я не думаю, что конкретно в этой истории имелось в виду именно это понятие метаморфозы, — мягко возразила Дэни. — В моём представлении, девочка сохранила человеческое подобие, но душой соединилась с волками. В одной из интерпретации было сказано, что повзрослев, она вернулась в селение со своими братьями-волками и растерзала убивца. В другой же подчёркивалось, что героиня напротив более никогда не возвращалась к отчиму дому, отрёкшись от своего прошлого. — Мне импонирует первый вариант, — сказала Микаса. — Каждый, кто совершил преступление, заслуживает наказания. — Согласна, — решительно проговорила Криста. — Я тоже, — кивнула Имир. — И я, — присоединилась Саша. Девушки дружно посмотрели на Дэни, выжидая от неё ответа, который окончательно утвердит их общее женское мнение. Дэни задумалась. Зная о всём плохом, не разумнее ли было оставить всё как есть, и двигаться дальше, без оглядки на прошлое? Но с другой стороны, разве можно позволить чистому, сознательному злу оставаться безнаказанным? — Не всё так однозначно, — усмехнулась Дэни. — Но суть баллады сохранилась – девушка с волками. — Звучит... волшебно, — тихо проговорила Саша. — В тебе тоже есть что-то от леса, — добавила Микаса, внезапно улыбнувшись краешком губ. — Или от волков, — с усмешкой вставил Жан. — Судя по твоим зубам, я больше склоняюсь к своему предположению, не в обиду Микасе. Саша лишь рассмеялась, вдохновлённая услышанной историей, а Дэниель тихо добавила: — Лес — странное и прекрасное место. Иногда кажется, что он может видеть нас и понимать больше, чем мы думаем. Ты, рядовой Браус, его точно не боишься. Возможно, тебя благословили боги. В любом случае, нам это только на пользу. Саша покраснела от гордости. Ужин, который начался с напряжённого молчания и угрюмых мыслей, завершился совершенно иначе, не так, как все ожидали. За один вечер Дэни Риверс, которая ещё недавно казалась новобранцам далёкой, недосягаемой фигурой, смогла стать для них чем-то более близким, но при этом не утратила своего величия. Тембр её низкого голоса, тихое умиротворение и умение слушать каждого создали вокруг неё атмосферу, в которой всем стало легче дышать, легче верить, что завтра всё закончиться не так уж плохо. Сначала они просто внимали её историям и словам, но постепенно что-то изменилось. Жан, Саша, Армин, даже Микаса и Эрен — все они начали чувствовать, что Риверс, о которой в корпусе и за его пределами ходили разного рода слухи, человек совсем иного склада. В её словах была искренность, во взгляде — непоказная забота, в нарочито идеальных манерах — теплая человечность, которой так не хватало в этот вечер. Не девушка, а сплошные противоречия. Казалось, это сроднило её со всем отрядом крепче участия в завтрашней миссии. — Спасибо, сержант, — тихо произнёс Армин, когда тарелки опустели, а люди из-за соседних столов начали вставать. Его голос был едва слышен из-за грохота жестяной посуды, но он был наполнен неподдельной благодарностью, которую разделяли остальные члены отряда. Дэни посмотрела на него с лёгкой улыбкой, но ничего не сказала, лишь коротко кивнула, мол, это её задача — не принимать похвалу, а быть рядом. Она бы не подсела к ним за ужином, если бы не чувствовала, что всем остальным состояние новобранцев безразлично. Старшие слишком заняты подготовкой, средние поглядывают на новеньких с презрением к желторотикам, что передаётся из поколения в поколение, и уже стало почти естественной частью адаптации в войске. Дэни видела, как новобранцы почти везде собираются в одну и ту же компанию, словно потерянные дети, что пытаются сохранить остатки самообладания, держась вместе. Ей было их искренне жаль, в ней на миг проснулось желание позаботиться о них, но она умело подавила его. — Вы не представляете, насколько это важно для нас, — продолжил Армин, его взгляд, полный признания, встретился с её глазами. — Многие сочтут подобное сентиментами, но я считаю, что это лишь проявление человечности. Спасибо, что снова вселили в нас надежду и помогли принять свои чувства. Дэни оглядела всех за столом — замерших, задумавшихся, но, главное, и правда чуть более спокойных. — Прожить их вам предстоит самостоятельно, но пообещайте, что отложите это занятие в долгий ящик. Вам предстоит хорошенько поспать. Мы прибудем в Карнес завтра к обеду, а это тоже путь не близкий. Вы сильные, но кадетской выдержки недостаточно. Завтра вы начнете продолжите получать тот боевой опыт, который начали в Тросте. Посему повторюсь, ложитесь спать немедленно. Кто знает, когда ещё выпадет такая возможность. Её слова вызвали невольное оживление за столом: Микаса едва заметно выпрямилась, Саша заулыбалась, Конни кивнул, а Жан задумчиво нахмурился, словно услышал нечто важное для себя. — Ступайте сейчас же по койкам, о лошадях и снаряжении позаботитесь завтра утром, — сказала Дэни уже привычным командным тоном. Дружной гурьбой новобранцы отнесли грязную посуду на кухню и сгрузили в специальный отсек. — Ты всегда так делаешь? — с ухмылкой спросила Имир, когда они вышли из столовой. — Что именно? — поинтересовалась Дэни, глядя ей прямо в глаза. — Заставляешь людей думать, что они способны свернуть горы? — Имир усмехнулась, но в её словах звучала признательность. — Они способны, — утвердительно кивнула Дэни, и добавила с легкой улыбкой: — При правильной мотивации, разумеется. Штаб-квартира опустела, оставшиеся несколько мгновений тишины перед сном показались почти священными. Каждый заполнил их своим особым ритуалом, навязчивыми мыслями, несбыточными надеждами. Благодаря Риверс новобранцы чувствовали, что теперь обладают силой — и она не только в мечах, но и в тех, кто находится рядом.

***

Дэниель поднялась на свой этаж, едва волоча ноги от усталости. Она хотела спать и не ждала гостей. — Извини за взлом и несанкционированное проникновение, — поспешно сказала Ханджи. Она была не одна. Увидев фигуру капитана у окна, Дэниель захотела взвыть, а потом выйти и запереть комнату с той стороны. Она итак сегодня слишком много разговаривала, была любезной и понимающей. В последние полчаса перед сном ей хотелось побыть угрюмой самой собой, но, видимо, судьба снова распорядилась иначе. Бессердечная тварь. Хоть когда-нибудь она сжалится надо мной? Следственно, у Дэни возникал следующий вопрос – имеет ли высшее провидение хоть каплю сострадания, или эту машину двигают механизмы Вселенной, которым чужда человеческая эмпатия? — По какому поводу сбор? — поинтересовалась Дэниель, собирая волю в кулак и прикрывая за собой дверь. — Садись, Риверс. Ох, как Дэниель не любила этот тон. Обычно им сопровождались все моменты, когда Леви собирался читать мораль. И глядя на виноватое лицо Ханджи, ей ничего не стоило предугадать тему беседы. «Ты всё рассказала ему?» — мысленно спросила Дэниель, бросая на Ханджи быстрый взгляд. Ханджи сокрушенно покачала головой. «Не я». Тогда всё куда хуже, чем можно было себе это представить. — Я не собираюсь устраивать истерики, — сразу сказал Леви, — но просто скажите мне, почему о случившемся с моей подчинённой, я, как её непосредственный командир, узнаю в последнюю очередь. Причём, не от неё, и не от тебя, Ханджи, а от Смита. Вы всё умолчивали, и это огромная глупость с вашей стороны, потому что из ваших бестолковых голов постоянно вылетает понимание того, с кем вы имеете дело. Теперь его мрачный взгляд не отрывались от Дэни, а стройный силуэт вырисовывался на фоне ночного неба. Леви был неподвижен, словно каменное изваяние, и это напрягало больше, чем если бы он расхаживал по комнате, активно жестикулируя и высказывая своё недовольство. — Я пожалел тебя, не стал давить, когда мог выжать информацию, и зря. В следующий раз, если почувствую нечто подобное с твоей стороны, буду душить, пока не признаешься сама. — Как скажете, капитан, — Дэниель обессилено прикрыла глаза, мечтая только о мягкой подушке и десяти часах крепкого сна. — Не вижу ни капли раскаяния на ваших лицах, — сказал Леви. — Возможно потому что раскаяние вытеснила усталость, — предположила Дэни. — Могу я уже сказать? — Ханджи беспокойно ерзнула на своем месте. — Говори, — коротко кивнул Леви. — Хвала богам, а то у меня уже создалось впечатление, что я немая, — выдохнула Ханджи. — К сожалению, боги не настолько милосердны, — сказал Леви. — Не бурчи, карлик, — осадила его Ханджи, и вернулась к главной теме. — Мы не сказали тебе обо всём в первую очередь, потому что сами были в замешательстве. Такие экстраординарныя явления никогда не случались на памяти человечества, нам с Дэни понадобилось несколько дней чтобы осмыслить происшедшее. Потом только я решилась рассказать Эрвину. Не смотри на меня с таким осуждением, будь ты на моем месте, поступил бы также. Леви промолчал. Видимо, ему нечего было возразить на этот счёт. — Завтра сложный день, я буду вам очень признательна, если вы покинете моё скромное жилище и отправитесь на покой, — вздохнула Дэниель, вставая, чтобы провести гостей. Ханджи и Леви посмотрели на неё с одинаковыми недоуменными выражениями на лицах. Право слово, они будто забывают, что ей уже не четырнадцать, но доходить до грубостей тоже не стоит. — Нам всем не помешает отдых, — добавила Дэниель, надеясь скрасить предыдущую реплику. Леви не заставил себя упрашивать. — Спокойной ночи, — сказал он, направляясь к выходу. Он обернулся, чтобы проверить, следует ли за ним Ханджи, и увидел, что та поцеловала Дэни в лоб перед тем, как пожелать ей «сладких снов». «Мне могут снится только приторные кошмары» — усмехнулась Дэни, запирая комнату на ночь. Она была рада, что смогла избежать более подробной беседы с капитаном.

***

План Эрвина Смита, как и он сам, был одновременно простым и глубоко многослойным — как лезвие обоюдоострого клинка, заточенного до такой степени специально для того, чтобы прорезать темную завесу неизвестности, которая целое столетие окутывала мир. Когда Эрвин вышел перед новобранцами через несколько дней после битвы в Тросте, его голос, как гром, раскатился по строю молодых бойцов. Он видел, как вздрагивают их юношеские плечи, чувствовал, как замирают сердца. Люди, закалённые страхом перед чудовищной неизвестностью, слушали командира, затаив дыхание. Но теперь слова были наполнены реальным смыслом, осуществимой целью, подобно стрелам, что летят прямиком в цель. Сигансина. Одно это слово зазвучало, как проклятие и обет, как обещание вернуться туда, где всё началось пять лет назад. Там, среди разрушенных домов и тысяч испепелённых жизней, стоял старый дом семьи Йегер — и в его подвале, согласно словам Эрена, таилось нечто гораздо большее, чем просто воспоминания о детстве. Это было место, где собирались клочки правды о мире, скрытом за стенами, о титанах, о самой сути их существования. План Эрвина заключался в следующем: приоткрыть социуму завесу правды, сделать знания разведкорпуса достоянием общественности. Вернуться в Сигансину, отбить район у титанов, добраться до подвала и получить ответы на вопросы, терзающие человечество. Эрвин ничего не делал просто так. Жизнь научила. Но за его словами скрывался и другой смысл — менее очевидный, но куда более трагичный. Эрвин не просто знал, что новая губительная операция будет стоить им крови и жизней; он предвидел, что люди, которых он ведёт за собой, станут лишь пешками в его жестокой, но необходимой игре. Ведь каждый шаг разведкорпуса — это жертва. Но если результатом их похода станет правда, свет, что разорвёт мрак и невежество, то их жертвы обретут смысл. И будут увековечены светлой памятью потомков. И когда Эрвин, в своём неизменном величии, говорил перед новобранцами, в его глазах горел тот самый огонь — искренняя вера в миссию, которая выше страха, выше сомнений, выше жизней тех, кто стоял перед ним. Он говорил не о возвращении в Сигансину — он говорил о том, как человечество пойдет вперёд, через боль и смерть, к свободе. Эрвин не сомневался, что ради правды будет готов первым расстаться с жизнью. План Эрвина Смита был гениально прост и коварен: он использовал информацию о подвале в доме Эрена как приманку, чтобы выманить и разоблачить скрывающихся среди людей предателей — тех, кто мог подобно Йегеру оборачиваться в титанов. На тот момент Эрвин уже понимал, что среди новобранцев есть шпионы, связанные с тайнами, что тщательно скрываются. Только кем? Королём? Теневым культом? Подставные лица были слишком хорошо организованы, их атаки не могли быть хаотичными — кто-то изнутри раскрывал важные секреты и подрывал шансы разведкорпуса на успех. Но кто именно? Ответа не было. Единственным выходом стало создание ловушки. Эрвин заявил во всеуслышание, что цель разведкорпуса — добраться до подвала в Сигансине, где якобы хранятся тайны о титанах и мире за стенами. Это была важная информация, но сама по себе она выглядела как обычная стратегическая цель. Поскольку те, кто сотрудничал с организаторами заговора, заинтересованы в сокрытии правды о своём существовании и происхождении титанов, они должны немедленно среагировать на такую новость. Подвал представлял для них угрозу — возможно, именно там хранилось знание, которое могло разоблачить их или тех, кто ими командует. После объявления Эрвин приказал приближённым офицерам внимательно наблюдать за новобранцами. Захариас и Риверс проводили тренировки, но ничего подозрительного не заметили. К Риверс он в последнее время тоже стал присматриваться с особым вниманием, но если опустить недавний инцидент, горизонт становился чист. Даже в докладах своих офицеров Эрвин не видел ничего, что можно было бы интерпретировать как своеобразный тревожный сигнал. Эрвин точно знал, что шпионы в их рядах проявят себя — они начнут действовать, чтобы сорвать план добраться до подвала первыми. Их нервы, действия, ошибки сами выдадут их истинную сущность. Именно поэтому разведкорпус неоднократно подвергал новых солдат испытаниям — в бою, в условиях стресса, где предателям приходилось раскрывать часть своих способностей или намерений. Ничего такого в их отряде замечено не было. Но Эрвин Смит не торопился. Время работало на него. Эрвин создал ситуацию, где каждый шаг предателей становился шагом в ловушку. Он не знал, кто именно является шпионом — но был уверен, что страх разоблачения и стремление помешать миссии в Сигансине рано или поздно приведут к их раскрытию. В представлении Эрвина, завтрашняя экспедиция была не просто частью масштабной операции по возвращению Сигансины. Это была шахматная партия, в которой Эрвин поставил своих врагов перед выбором: либо оставаться в тени и позволить людям добраться до правды, либо действовать и выдать себя. Глядя на полную Луну он гадал, когда же предатели проявят себя. Времени у них осталось в обрез, зато у него хоть отбавляй. Да и терпением Эрвин обладал феноменальным. Ждать умел. Победа будет на его стороне.

***

Капитан думал о Дэниель. За последние годы это занятие стало таким обыденным, что он не отдавал себе отчета и редко замечал, когда именно его мысли сворачивали в её сторону. Не сказать, что у его помыслов были какие-то мотивы или цели, они вспыхивали в ночи, подобно цветам лилий на водной глади. «Сегодня Риверс особенно хорошо продемонстрировала косой срез перед новобранцами». «Она сказала, что хотела бы завтра съесть на ужин мясо с овощами». «Риверс закончила писать свой проект по астрономии?». Закрывая глаза, он видел её лицо. Даже представлять особо не нужно было, память сама составляла все черты воедино, создавая нечто уникальное. Неповторимое. Дэниель. Глаза лисьи, продолговатые, в ореоле темно-рыжих ресниц. Ровный, слегка вздёрнутый на кончике нос был однажды сломан, после сростания хряща на нём появилась горбинка. «Когда потеряешь зрение, тебе будет удобно носить очки» — сказала ей Ханджи после снятия повязки, чтобы утешить. Но Дэниель не расстроилась переменам во внешности. Леви как сейчас помнил, она улыбнулась своему отражению, проведя длинным пальцем от переносицы до кончика. Осталась довольна. За два года изменилось не только её лицо, она выросла настоящей молодой леди. Такой, какой он себе её представлял, глядя на угловатого подростка, что корпел над учебниками, готовясь к вступительному экзамену в Высшей Академии. Тренировки с Майком пошли на пользу её мускулатуре. Фигура была словно выточена из полупрозрачного мрамора, изгибы не следовали законам природной пропорциональности, а создавали их. Плечи — ровные, широкие и выразительные — переходили жилистые руки. Там, где сгиб локтя плавно перетекал в предплечье, можно было заметить рисунок мышц — намёк на силу, сдержанную и спокойную, как затишье перед оглушительным взрывом. Грудь у неё высокая, естественно округлая, а линии ключиц образовали собой треугольник, из которого свет и тень лились водопадом вниз, к плоскому животу, где проступали мышцы пресса. Сужающаяся талия подчеркивала контраст между крепкими плечами и округлыми бёдрами. Каждая клетка её тела говорила о полноте жизни, которая никак не вязалась со страшным диагнозом, что навис над ней смертельной угрозой. Дэниель вся была будто создана для движения — мощного, естественного, но и неторопливого, словно у хищника, застывшего за миг до прыжка. У неё были длинные ноги: мышцы бёдер постепенно переходили в колени, а затем в крепкие икры. Кожа её — гладкая и матовая, гематомы от множественных ранений расцветали лиловыми цветками на молочно-белом полотне. Целый космос в миниатюре. Каждая деталь её тела — от изящных лодыжек до лёгкого напряжения в нижней части живота — словно вплетена в канву единого замысла, где нет ни случайности, ни излишеств. Фигура Дэниель — как художественный этюд: совершенство в сдержанных пропорциях, собранность формы и ощущение внутренней целостности, её тело находило равновесие в самом факте своего существования. По мнению Леви она была красива не в беззащитности, а в своём гордом достоинстве и силе, в той спокойной уверенности, с которой существовала в пространстве — законченная и живая форма. Женщина, которую ему никогда не удастся постичь. В последние дни между ними накопилось слишком мало сказанного, а недосказанное наоборот умножалось в геометрической прогрессии. Доверие? Смешная шутка. О каком чертовом доверии может идти речь, когда единственные моменты откровенности между ними возникали в критические моменты на поле боя. Тогда она открывалась ему, в криках, в ярости, окропленная кровью, как святой водой, она была настоящей. В безопасности видеть её такой ему не удавалось, она умело выстраивала камуфляж, уходя своей сущностью в глубь сознания. Взаимодействия с манерным симулятором той Риверс, которую он знал, сводили Леви с ума. Он знал, что сам был лишь функцией – капитаном, военным званием. Холодным, уверенным, тем, кто отдаёт приказы, не зная страха, неуверенности. С другими он таким и оставался, но Дэниель не давала ему покоя. Она отлично выполняла указания, была послушным солдатом, но Леви все равно не отпускало ощущение, что он не может её контролировать. Не может подчинить своей воле, не может предугадать. Сколько бы не пытался пробить её притворную учтивость, у него не получалось. А она знала, чего он хочет. Леви был уверен, Дэниель читала его глаза также легко, как свои академические книги, извлекая все нужные смыслы, истолковывая скрытые значения. Он хотел быть честным с ней, она же неспроста видела в нём угрозу. Леви перевернулся набок, закрывая ладонью глаза. Бесполезно. Всё это не имеет смысла. Риверс намного умнее его, если так упорно создаёт видимость нейтральности во всех отношениях. Леви порой беспокоило только одно – возможно, ей не нужно притворяться. Возможно, Дэниель действительно ничего не чувствует, и пустота в её глазах самое естественное выражение, на которое она способна. Леви тяжело вздохнул, опуская руку на подбородок и вперивая взгляд в потолок. Он слишком много думал о Дэниель. Это стало плохой привычкой.