Омут

      Когда ученики проснулись, учителя уже находились в гостинице. Должно быть, они вернулись ещё ночью или ранним утром.       Миша едва смог уговорить себя сходить в столовую, всё-таки ему не хотелось видеть одноклассников после своих выходок, теперь они, уж точно не будут воспринимать его за нормального человека.        Как же Мишу напрягали их косые взгляды, их усмешки и шуточки. Нет, он точно переведётся в другую школу! Миша даже обдумывал вариант с домашним обучением, и плевать, что так он не сможет убежать от матери, да и бежать ему уже не хотелось. Спустя долгое время разлуки он научился скучать по ней.       Когда в столовой собралось достаточное количество людей, глаза поварихи нервно заметались по школьникам. Она выразила своё недовольство, предупреждая, что не может больше выдавать им еду, готовить им, и тому подобное. «Названный срок пребывания в гостинице истёк. И либо идите к хозяйке дома и предупреждайте, что вы задерживаетесь, или доплачивайте, либо покидайте помещение», — заявила повариха.       В разговор вмешалась Елена Георгиевна, она пыталась уговорить женщину сделать для них исключение и выдать из продуктов хоть что-то на перекус, всё-таки дети голодны… Но женщина только развела руками и заявила: «Мне за это не доплатят, хотят есть — пусть сами готовят, не настолько маленькие! На кухне в углу от шкафа есть мешок картошки, можете отварить. А я без доплаты ничего делать не буду!» — отрезала она. И как бы Елена Георгиевна ни уговаривала её, всё было безуспешно.       — Ладно, приготовим мы что-нибудь, если, конечно, как вы говорите, мы имеем на это право, — Елена Георгиевна быстро пробежалась взглядом по ученикам. Её внимание зацепили девочки. — Вот мои дорогие барышни, давайте сварим картошку!       Но от девочек тут же посыпалась волна возмущений: чего это они будут готовить, а мальчики, получается, — ничего делать не будут? Но когда Андрей Юрьевич выкрикнул: «Всем, кто будет участвовать в готовке, я поставлю три за год и освобожу от занятий!» — возражения прекратились.       Миша подошёл к Стасику и шёпотом что-то произнёс. Но, увы, тот не разобрал его слов и громко ахнул. Это слегка взбесило Мишу, он осмотрелся по сторонам: одноклассники по-прежнему косились на него и шептались.       — Тебе не кажется странным, что нам отказались выдавать еду, но из гостиницы не выгнали? — произнёс он чуть громче.       — Ну, думаю, она понимает, что нам некуда идти и что, возможно, учителя продлят снятые комнаты. Хотя это вряд ли, откуда они возьмут деньги тогда? Хотя они могут позвонить наши родителем, чтобы они скинули необходимую сумму денег, но в этой деревушке вряд ли принимают по карте или переводом. Мне вот кажется, что они позвонят родителям, руководству, сообщат о проблеме, и за нами либо приедут сами родаки, либо отправят сюда автобус… Ну а если хорошенько так подумать, то даже если за нами кто-то приедет, то как доберётся до нас? Дорогу же затопило… Мда, это феерический писец, — наконец закончил Стас.       — А тебе не кажется странным, что эта женщина ещё здесь, если она не знала, что мы не уехали, почему тогда она пришла суда?       — Ну, тут пара вариантов: она единственный работник гостиницы и пришла чтобы прибрать в комнатах после нас, ведь мы должны были уехать. Или она откуда-то узнала, что мы не съехали, и пришла проконтролировать, ничего ли мы не украли, а может, просто предупредить, чтобы продлили снятые комнаты. И не забывай самое главное — мы здесь не единственные посетители. Ещё есть Кеша, если он, конечно, ещё не съехал.       Вполне себе логичные ответы на вопросы должны были успокоить Мишу, но вместо этого он кипел как раскалённый утюг. Он даже не мог понять, что так сильно его бесит.       — Помнишь, я предложил вчера прогуляться? — напомнил он.       Стас раскрыл рот не в силах подобрать слов, немного опустив голову, тем самым застыв в этой позе на пару минут. И только когда Миша повторил свой вопрос, он ответил:       — Я думал, ты шутишь… Может, отойдём? На нас все пялятся.       И действительно, чего это они застыли посреди столовой?       Когда они вышли в холл, Стас плюхнулся на диван.       — И куда ты хочешь сходить?       — Понимаешь, Стас, я… после того, как я нашёл ту тетрадь, со мной то-то происходит. Это не объяснить, и мне кажется, что это в целом что-то необъяснимое. А когда мы с пацанами сбежали из гостиницы, мы, в общем, наткнулись на бабку, и хочешь верь, хочешь не верь, но она знала тех тварей, что есть в тетради, она рассказывала о них так, словно они настоящие и словно… Короче, я не умею красиво объяснять, но ты меня понял. Понял?       Стас откинулся на спинку дивана, приподняв одну бровь.       — Ну так и что ты напрягаешься? Если твари в тетради совпадают с теми, о которых она рассказывала, то это деревенская легенда. Скорее всего, какой-то ребёнок услышал об этом, вбил себе в голову и нарисовал это всё. Это и объясняет неразборчивый почерк.       Эта гипотеза ещё больше вывела Мишу из себя, он даже не заметил, как повысил голос:       — Ты ничего не понимаешь! — каждое его слово сочилось из уст как шипение гадюки. Да что он может понять? Он не видел того, что видел Миша, не чувствовал запаха разорванной плоти и привкуса крови во рту. Может, рассказать обо всём ему было ошибкой? — Я сойду с ума, если не найду ответы на свои вопросы. И поверь… я не хочу слышать логичные ответы, потому что это будет означать, что я действительно сошёл с уму…       — Ну если для тебя это так важно…       Не смотря на своё предложение, Миша не ожидал услышать настолько простые слова. Они означали, что Стасик согласился?       — Ты пойдёшь со мной?Так просто? Не боишься, что нас накажут?       — Ну я вообще люблю искать приключения на пятую точку. Да и знаешь, наше отсутствие не заметили на раскопках и в пути, когда мы потерялись в лесу, может, и сейчас не заметят. Нет, лгу, когда мы добрались до гостиницы, Елена Георгиевна уже спохватилась нас. Так как мы свалим?       Миша мгновенно обвёл взглядом холл.       «Вчера, когда я уходил ночью из гостиницы, дверь была открыта, может и сейчас?»       — Да легко, мы выйдем через парадную дверь, — сказал он и через полсекунды уже держал холодную ручку двери. Повернул её, замок щёлкнул, дверь подалась.       Стасик успел только удивлённо промычать, как Миша уже переступил через порог.        Как и вчера, холод обжигал кожу, мгновенно вызывая дрожь в зубах.       — Надо было потеплее одеться, — Миша уже подумывал всё бросить и вернуться в тёплое помещения, как Стас, заприметив школьный автобус, указал на него левой рукой и, ничего не объясняя, двинулся к нему. Кажется, рыжему было не так холодно. Он с лёгкостью забрался на крышу автобуса по железным ступенькам, расположенным сзади. Немного осмотревшись, он подхватил чёрный пакет, при этом выкрикнув: «Твоя куртка в каком пакете?»       Потупив минуту другую, Миша наконец понял, что пришло в голову Стасику.       Запинаясь от холода, он указал на пакет методом «тыка пальцем». Стасик сбросил и его.       — Ну вот, теперь нам не придётся мёрзнуть, — выдал он, а Миша тем временем подхватил пакет и обошёл автобус. Встав на ту сторону, на которую не выходят окна гостиницы. Мало ли, может, кто-то из ребят их заметит.       Кода Горбунов надел куртку, то от этого тепла не ощутил, наоборот, его плечи сковал холод. Шапку Миша с собой не взял, поэтому пришлось натянуть капюшон, и только после его осенило. Они не забирали куртки в гостиницу…       — Стас, почему куртки сухие, если ранее шёл дождь?       — Ну так в день, когда был ливень, автобус здесь не стоял, может, водитель его куда-то загнал? Поэтому куртки не промокли?       «Может», — только и подумал Миша. Он дождался, когда Стас, наконец, будет готов к их маленькой прогулке. Но тот, видимо, никуда не торопился, он всё делал так медленно, что начал напоминать ленивца, и только после того, как Миша рявкнул на него, он поторопился.       Пришлось хорошенько постараться, чтобы вспомнить дорогу до той бабульки, но с горем пополам Мише это удалось. Он вспомнил не только дорогу, но и тот инцидент с собакой. Не хотелось бы это повторить.       Только проходя мимо поваленного забора, Миша, краснея, вспомнил крики возмущения мужчины в их адрес. Боже, как неловко и стыдно. Так хотелось скомкать эти воспоминания, как лист дневника с двойкой, и жечь дотла. Жаль, это невозможно. Миша ещё не скоро забудет всё то, что он успел пережить за время их пребывания в деревушке.       У Стаса началась аллергия на тишину, и он завалил Мишу ненужной информацией, сменяя темы как музыку в плейлисте. Миша умел слушать людей, но благодаря Стасу он научился отключаться от внешнего мира, только изредка кивая и поддакивая — так он делал вид, что слушает.       Завидев знакомый забор, Миша не смог сделать ни шагу больше. Он честно надеялся, что сможет, сможет пройти. Но, увы, ноги его не двигались. И всё-таки теперь он будет бояться собак до конца жизни.       Стас, заподозрив неладное, произнёс:       — Это здесь тебя собака укусила? Если боишься, зачем мы тогда туда идём?       Но Миша не отвечал, он не моргая смотрел в пустоту, поглощённый ненавистным воспоминание и страхом. Укусы на ноге тут же заныли, а в горле пересохло. Он вздрогнул, когда Стас щёлкнул пальцами перед его носом.       — Мы обойдём, — он осмотрелся. — Вон там есть поход. Мы обойдём, — повторил Миша и двинулся с места, как заворожённый, или безумный… Стасу оставалось только следовать за ним.       Проулок между домами был такой узкий, что пришлось идти паровозиком. Развилок не было, проулок вёл только влево, тогда как дом старушки находился по правую сторону. Не долго думая, Миша свернул. Почем бы не вернутся на прежнюю дорогу? Миша бы определённо мог так сделать, но это означало бы принять свою ошибку, что весьма недопустимо. Признать свою вину, слабость, неверный ход — было равносильно для него удару молотком по паху. Больно и унизительно, почти недосягаемо. К тому же страх перед той псиной по-прежнему бушевал в его груди. Почему бы тогда не развернутся и не вернутся в гостиницу? Это предложение крутилось безостановочно в голове юноши, так, словно у него в разуме заела пластика. Но даже с этой навязчивой мыслью он имел возможность думать о чём-то ещё, так, слово весь его внутренний мир раздваивался и в голове прижился чужак. Он часто слышал в детстве крики и мольбы о помощи в своей голове, но они были так редки, что он не придавал этому столь значимого внимания. А надо было. Сейчас он думал о том, какую ошибку совершил, сбежав из гостиницы во второй раз, и что к тому же на этот раз он захватил Стасика. Мысли плавно перешли на давно интересующие его вопросы. Елена Георгиевна давненько упоминала о том, что этот рыжий мальчик числился когда-то в детской комнате милиции. Интересно почему? И главное — за что? В конечном итоге мысли запутались, как клубок плохо намотанной пряжи. Безнадёжно запутались.       — Миша? — послышался до чёртиков реальный голос. Он был настолько взволнованным, что вызывал в юноши дрожь. Хм, интересно к чему это? — Миша? — болотные глаза Стасика неотрывно глядели на юношу.       «Это реальность?» — подумал последний, но робко спросил:       — Что случилось?       Стас ещё долго не мог оторвать от него взгляд, при этом смотрел он на Мишу как на дурачка.       — Это тебя надо об этом спросить! Ты-то заводишь нас в какой-то мрачный переулок, затем идёшь так быстро, словно хочешь от меня убежать, я кричу тебе остановиться, а ты игноришь. Затем ты ещё в лес попёрся? Я кое-как тебя догнал, — Стас выдержал долгую паузу, которая Мише показалось мгновенной. — Знаешь, я уже давно замечал твою отстранённость… Ты постоянно меня игноришь…       — В каком смысле? — это всё, что мог сказать Миша в своё оправдание. Голос его был хриплым, но в то же время тихим. Он действительно не понимал, что Стас имеет в виду.       — Когда мы прибирались на чердаке, ты каждый раз, бросая на меня взгляд, закатывал глаза. Когда мы в холле договорились сыграть в морской бой, ты свалил с этими придурками. Мог хотя бы предупредить, чтобы я, как дурак, не искал этот сраный листок и ручки, после тебя… — эти слова дались Стасу значительно тяжелее, всё-таки он знал, что Миша последнее время пережил много стресса, но всё-таки… Он опустил плечи и, как только мог, серьёзно продолжил: — Ты не заинтересован в общение со мной?       Челюсть Миши отвисла. Как всё привело к этому? Нет, он не отрицал, что в некоторые моменты вёл себя как дебил, но он совершенно не был настроен принизить Стаса или как-то задеть. Просто всё так сложилось…       Осмотревшись по сторонам, Миша пришёл к следующему заключению: он действительно не заметил, как из проулка они вышли в небольшой лесок и даже слегка в него углубились. А ещё Стас был очень опечален, и нужно было с этим что-то делать.       Стас не тот человек, друг, который после ссоры с кем-то и нецензурной брани, мог на следующий день вести себя так, словно никаких разногласий и не было. Ему нужно было чётко понять, в чём кроется проблема, даже если это что-то несерьёзное.       — Стас, я не могу сейчас ничего тебе сказать, я и сам не знаю, что со мной, если ты об этом. Не принимай всё близко к сердцу.       Стас успел только кивнуть, как соседние кусты затрепетали.       Юноши, заметив это, устремили свои взоры на беспокоящий их объект. В это же мгновение солнце скрылось за облаками, а тень окутала всю деревню.       Миша и сам не заметил, как встал чуть позади Стаса, схватив его за локоть. Стас же этого не заметил, или он предпочёл сосредоточить всё своё внимание на кусте.              «Что это?» — шептал ему на ухо Миша, но увы губы Стаса не дрогнули для ответа. Он застыл как статуя, не в силах отвести глаз. [Иллюстрация 2]       Всего на четверть секунды движение в кустах стихло, и из них выпрыгнуло-то серенькое, пушистое.       Это был заяц! Лохматый пушистик, завидев ребят, снова запрыгнул в кусты и, кажется, ускакал.       — Эм, ты держишь меня за локоть?       Какой позор! Миша покраснел, как помидор, нет, ну это же надо было — испугаться зайца! Видел бы это его отец, то спустил бы с ней три шкуры! Тот вечно пытался воспитать из сына мужчину. Спустя какое-то время, Миша смог спокойно выдохнуть, мысленно радуясь тому, что этот позор никто больше не видел, ну кроме Стасика.       — Не говори никому!       — Ладно, так мы идём к той старушки или, может, вернёмся в гостиницу, пока нас не спохватились?