Омут

День седьмой Пора домой.       Утро было особенно суетливым, ребята собирали вещи, ведь через шесть часов они должны уехать. Елена Георгиевна закрылась в своей комнате после подъёма учеников. Должно быть, она была очень опечалена тем, что они провели с археологами так мало времени. Всё же, когда ещё представится такая возможность.       Андрей Шумов и Тёма старались не смотреть на Мишу. После инцидента они ни разу не бросили ни слова в адрес юноши. К лучшему это или к худшему, оставалось только гадать. Но пока ребята игнорировали существование Миши, Стасик изредка поглядывал на одноклассника, в особенности на плюшевого медведя, которого крепко сжимал в руках Горбунов. Где он его раздобыл? Миша и сам не знал ответа на этот вопрос. Просто появился. А в чём проблема? Сейчас Мишу охватило ощущение пустоты. Мысли то исчезали, то возвращались с новой силой. Его сердце билось так быстро, когда он вспоминал свой позор, и замирало, когда пустота настигала его вновь. Он уже ничего не хотел: не находиться в этой гостинице, не видеть одноклассников, не возвращаться домой. От осознания того, что он способен дышать, становилось только хуже. Возможно ли это исправить?       Опустив голову на холодное стекло, Миша поджал под себя ноги, чтобы чувствовать себя более защищённо. Он задвинул тёмно-синие шторы, так чтобы они скрывали его от мира. Затем прижал к себе плюшевого медведя, чувствуя, как сквозь сердце проходит игла.

***

      Стас бегло посмотрел на шторы. Он давно собрал вещи, да и что там собирать, он брал с собой немного. Стас искренне понимал нынешнее состояние Миши. Сейчас, после такого позора, мальчонка, должно быть, не хочет жить. Он бы смог понять и, возможно, принять тот факт, что одноклассник захочет свести счёты с жизнью. Кто он ему? Друг? Миша не давал повода так думать. Разве? Но всё же… Что-то в груди сдавливало от мыслей о худшем.       «Только не снова, только не ещё один один человек!» - молил Стас.       «Может, стоит подсесть к нему в школьном автобусе? Поболтать о чём-то, это его отвлечёт», --- уже прокрутив в голове план действий, Стас осмотрел комнату, ища взглядом острые предметы. Ничего не обнаружив, он выдохнул, прикусывая язык. Как же ему хотелось сказать хоть слово, но что-то подсказывало: это будет лишним.       Из раздумий юношу вывел громкий хлопок, словно кто-то с бешеной злостью хлопнул дверью на первом этаже.       — Миша, — бросил он. — Я пойду, проверю, что там, может, пора чемоданы нести к автобусу… Я скоро приду…       Услышав слабое «угу», Стас подумал, что не всё потеряно. Юноша шустро спустился в холл, придерживаясь за перила.       Елена Георгиевна только переступила порог холла, направляясь к Виктору Викторовичу — второму главному археологу, коллеге Марины Михайловны. При виде мужчины, учительница встряхнулась. Её уныние сменилось тёплой улыбкой.       Застыв на лестнице, Стас вслушался в их диалог.       — Виктор Викторович, какое везение, что вы пришли навестить нас. Мы скоро уедем, не желаете напоследок пообщаться с детьми? Уверена, вам есть, что им рассказать…       — Я не люблю детей… — Виктор Викторович опустил взгляд. Даже с такого расстояния Стас заметил синяки у него под глазами. Должно быть, он плохо спит ночью. — Марина Михайловна прислала меня, чтобы предупредить, что дорогу из-за дождей размыло… — больше Виктор Викторович ничего не сказал. Он только глядел на широко раскрытый рот женщины. Между ее зубов виднелись хлебные крошки.       — Как же мы тогда уедем? — она прикрыла рот ладонью, сжимая свободной рукой край юбки.       Этого Стасу вполне было достаточно, он развернулся на сто восемьдесят градусов и уже вскочил на следующую ступеньку. Он чуть было не столкнулся с Мишей. Зачем тот вышел из комнаты?       — Стой, ты куда?       На что Стас рассчитывал? Что тот возьмёт и ответит ему? Как бы не так. Миша продолжил спускаться, его глаза прикрывала волнистая чёлка, а плечи были высоко подняты. Он словно знал, что делает, был в себе уверен. Куда это он собрался?       Елена Георгиевна и слова не успела сказать, как ученик обхватил её талию.       — Можно я позвоню маме? — жалостливы голос задрожал, а вслед за ним и всё тело. Миша поднял голову так, чтобы Елена Георгиевна могла заглянуть ему в глаза, в которых жирным штифтом читалось «помогите».       — Миша, попроси кого-то другого, мне сейчас некогда! — мольба ученика её совсем не впечатлила.       Миша улыбнулся и проронил тихое «нет». Что это означало, оставалось только гадать. Миша переключил своё жалкое внимание на Виктора Викторовича, и его зрачки расширились, как зарождающаяся планета. Он метался между учительницей и археологом. Когда Елена Геогриевна попыталась его оттолкнуть, он прижался к ней сильнее.       — Не уезжайте, не уезжайте с ним! — охриплость в горле вызывала у Миши мурашки.       Стас пришёл в себя первым, он подбежал к однокласснику, неуверенно взявшись за его оранжевую футболку, и постарался оттащить Мишу от взрослых.       — Простите-простите, он это не со зла, мы пойдём.       Миша оказался куда легче, чем представлял себе Стас. Оттянув его от учителя, Стас рано выдохнул и расслабил хватку. Почувствовав это, Горбунов прыгнул под ноги Елены Георгиевны, схватившись за её лодыжку. Та едва устояла на ногах.       Вой сирены поднял на уши всю гостиницу. Это был ее вопль. В холле мигом показались Андрей Юрьевич и одноклассники.       Стас, остолбенев, наблюдал за тем, как Миша, вцепившись в Елену Георгиевну, визжал и дёргал ногами. Это напомнило Стасу, как он иногда ходил после школы в магазин за хлебом по просьбе матери. Между его домом и школой был всего один магазин с высокими ценами и постоянными клиентами в виде молодых мамочек, которые старались, как могли, угождать своим чадам. Стас часто становился свидетелем сцен, когда маленькие дети катались по полу, моля купить очередной хлам. Но увиденное сейчас повергло его в ужас. Он никак не ожидал такого от Миши.       Андрей Юрьевич будто почувствовал, как Елена Георгиевна в немом ужасе вопрошает: «Убери его от меня». Он тут же поднял ученика. Тот отчаянно вырывался, но хватка физрука становилась всё сильнее. Мужчина рывком стянул Мишу и подхватил, как куклу. Мальчонка выдохнул и потерял сознание. Но, кажется, учителям на это было без разницы. Возможно, они растолковали внезапный обморок ученика за способ уйти от наказания.       Стасик терялся в произошедших событиях. Буйство одноклассника сменилось потерей сознания. Он был таким бледным, что, казалось, его кожа сейчас треснет, как лёд под снегом, и обнажатся мышцы и кровоподтеки. Неужели учителям безразлично? Даже археологу? Чего уж ожидать от тех, кто работает за гроши, при этом ненавидя своё дело и детей.       Виктор Викторович поспешил удалиться. Елена Георгиевна уселась в кресло, хватаясь за сердце и пытаясь отдышаться. Одноклассники окружили её, задавая навязчивые вопросы. Когда Андрей Юрьевич понёс Мишу в комнату, Стасик последовал за ними. Он винил во всём происходящем себя. Если бы он тогда не ушёл, не покинул Мишу, остался бы с ним — этого бы не случилось? Что могло так его напугать? Что заставило пойти на это? Стас и предположить боялся. Может, причиной всему был тот укус?        Следуя за учителем, Стас однозначно решил, что когда одноклассник очнётся, то он обязательно проверит его раны.       Когда Андрей Юрьевич опустил мальчонку на кровать, то покосился на Стасика и скомандовал:       — Сторожи!       В принципе, Стас и так никуда не собирался отходить от Миши.

***

      Очнулся Миша почти сразу после того, как учителя покинули гостиницу. Он перевёл взгляд на Стаса. Юноша, уткнувшись носом в его подушку, сидел на полу, тихо посапывая. Больше в комнате никого не было.       Миша вскочил, и раны тут же дали о себе знать. Болезненно промычав, он обвёл взглядом комнату. Честно, он ожидал, что Стасик тут же проснётся, но тот продолжал грезить.       «Удивительно», — пронеслось в мыслях Миши. Почему этот рыжик продолжает помогать ему? Даже после позора, после всего того, что он видел? Миша никогда не поймёт, что творится в голове у Стасика. Стоит только представить, как бы мир был прост, если бы люди научились понимать, что же творится в головах у других только по одному взгляду. Мише бы пригодилась такая способность, хотя он категорически был бы против, чтобы в голову лезли ему. Все его мысли, все его запутанные мысли... Их не должен кто-то узнать. А если узнают? Тогда его точно упекут в жёлтый дом.       Тихонько приоткрыв дверцу шкафа, он потянулся под свою стопку вещей. Он всё собирался собрать вещи, ведь скоро домой, но постоянно откладывал это дело, пока и вовсе не позабыл. Нащупав остатки кошачьего корма, юноша поморщился, но руку не оттянул, а наоборот, придвинул глубже.       Когда он нащупал баночку, то медленно потянул ее на себя, попутно бросая беглый взгляд на Стасика. Он ещё спит - вот и хорошо.       Высыпав в рот две таблетки, он закрыл баночку, засовывая её обратно под одежду.       Во рту всё свело, но выплёвывать таблетки нельзя. Не после того, как он узнал, сколько они стоят. Врач выписал «лекарство», ещё очень, очень давно. Сколько ему тогда было? Впрочем, какая теперь разница? Всё идёт так хорошо ~~~       Плюхнувшись на соседнюю кровать, Миша ссутулился, прикрывая лицо. Сколько это будет ещё продолжаться? Сколько потребуется времени, чтобы всё забыть? Как только они вернутся домой, он попросит маму перевести его в другую школу.       («А если она не согласится?»)       «Я попрошу посадить меня на домашнее обучение. Я согласен на что угодно, лишь бы не видеть их лица! Как же я их всех ненавижу!»       («Прям всех?»)       От этого вопроса Миша вздрогнул. Он действительно ненавидит всех? Даже Стаса?       От навязчивых мыслей и голосов к горлу подступил ком. Воздуха стало в разы меньше.       Он не понял, как спустился в пустой холл, и, распахнув двери, погрузился в морозную свежесть. На улице уже стемнело. Стоп, стемнело? Но в три часа дня они должны были уехать… (Нет! Этого не может быть! Почему они ещё здесь? Почему?)       («Чёртова поездка… И почему Миша на это согласился?... А ты не знаешь? Разве?»)       («Получилось убежать от проблем?»)       («Какая разница, где, там или здесь? Он одинок в любом случае. Как брошенный всеми младенец. Не понравилось?»)       ( «Отвратительно!..»)       Слёзы стекали по подбородку. И всё же поехать с классом было его осознанным решением. Так стоит ли теперь об этом жалеть? Птичка там, птичка здесь… Бежать? Он же бежит…       Ноги насквозь промокли. Вчерашний дождь оставил после себя множество луж. Кровавых луж…       Зубы Миши застучали, когда он наступил в очередную лужу, в отражении которой читался оскал и улыбка. Отражение вернулось, а оскал принадлежал какому-то животному. Кто это голодная псина? Или чёрный кот?       Миша не стал думать об этом вопросе, он бросился в бегство, так, словно его дом был совсем рядом, его укрытие… А тени всё плясали в осколках дождя, кажется, они сразили не только ноги, волосы Миши насквозь промокли.       Споткнувшись о корень дерева, юноша свалился на землю. Хвойные иголки оцарапали его щёку. Но это незначительное увечье было крупицей грязи в стакане молока. Укусы загорелись адским пламенем, словно по ним проводили раскалённым металлом. Стало холодно, очень холодно. И от чего он только бежал? А главное, кудаА зачем?       Превозмогая боль и страх, Миша приподнялся, но не успел он сказать «больно», как гримаса ужаса застыла на его лице.       Это никакой не корень.       Из-под земли торчала рука, точнее только, кости. Как несчастный, что угодил в болото и тянулся к свободе, так же и она молила о помощи. Если не считать того, что кость было чутка наклонена, то можно было подумать, что это зомби пытается выбраться наружу. Она неплохо сохранилась, учитывая то, что Миша об неё споткнулся.       Минуту-другую юноша не мог пошевелиться. До момента, пока кончик указательного пальца не дрогнул.       Он дрожал бы дальше, если бы Миша, не срывая голос, не заорал на весь лес так, что некоторые птицы поднялись в небеса.       Пар сочился из-зо рта , а слёзы текли ручьём. Отчего же он плачет?       Вдалеке, меж деревьями, блеснул огонёк. Яркий свет слепил в глаза. Миша прикрыл их рукой. Теперь ему оставалось глухо надеяться, что это не водитель Толя. Последняя их встреча прошла не лучшим образом. Впрочем было ли это реальностью или жестокой иллюзией? После всего, что с ним произошло, он разучился отличать вымысел от правды. И вот сейчас Миша был не в состоянии понять — этот огонёк настоящий? Он даже не до конца понял, как стройная девушка уселась перед ним на корточки, схватила его за плечи и потрясла. Это была Марина Михайловна — один из главных археологов.       И только когда Миша заглянул в её карие глаза, то все понял. Это — реальность.       — Боже, — сказала Марина Михайловна, осматривая юнца. — Ты как здесь оказался?       Миша раскрыл рот, чтобы ответить, но не смог подобрать слов. А что же он мог сказать в своё оправдание? Правду? Но поймут ли его? Но ещё есть ложь. К сожалению, она застряла в горле.       — Что вы здесь делаете? — ответил вопросом на вопрос Миша.       Марина Михайловна замялась, осматриваясь по сторонам, а её взгляд уткнулся в торчащую из-под земли руку.       Неужели она её тоже видит? Она её видит! Хоть это обнадёживало. Миша ещё не сошёл с ума, и это не мираж, а жуткая реальность, от которой уже не убежать.       Марина Михайловна достала из заднего кармана джинс что-то похожее на рацию. Она зажала самую большую кнопку, и послышались гудки, а после девушка описала ситуацию и назвала какие-то цифры. Кажется, координаты.       Прошло пару минут, как археологи (может, и не только они) оккупировали «место преступления». Почти каждый косился на Мишу, но молчал. Они появились так быстро… словно ждали за кустами подходящего момента, чтобы вылезти. Как на секретных съёмках, когда ГГ не знает, что это шоу, с ним происходит полная дичь, а потом просачивается правда…       — Я не смогла связаться с твоим классным руководителем… Может, она спит и отключила телефон? Или она дала мне неправильный номер?.. А разве вы не должны были сегодня уехать? — спросила Марина. Она стянула с себя зелёную куртку, и без дозволения накинула её на плечи юноши. Миша не стал спорить, сейчас ему было безумно холодно. Уж лучше затолкать приличие и неловкость куда подальше. Впрочем, он так и сделал.       — Ваш коллега приходил в гостиницу, он сказал учителям, что дорогу затопило и, кажется, они уехали…       — Точно… Затопило. В любом случае, тебя надо вернуть в гостиницу. — больше Марина ничего не сказала.       Какой-то мужчина вызвался проводить Мишу. Они вместе дошли до дома на холме. Если честно, Миша боялся, что он с ним зайдёт внутрь, разыщет кого-то и сообщит обо всём, и тогда-то юнцу уж точно влетит. Но вместо этого мужчина попрощался с ним у главной двери и, как тень в темноте, растворился во мраке.       Дверь была не заперта, что очень насторожило Мишу, ведь уже ночь. Должны же быть какие-то меры предосторожности? Хотя, когда он бегал из гостиницы, его это не особо волновало. В последнее время его действия и мысли были настолько спонтанными, что он начал побаиваться сам себя.       Холл был пуст, а тёмный коридор на первом этаже омрачал и без того паршивое настроение Миши.       Когда дверца скрипнула, Стас обернулся. Больше в комнате никого не было. Это слегка напугало Мишу, ему было страшно даже представлять, что класс мог уже уехать и, как тогда, на раскопках, позабыть о них.       — Где ты был? — спросил Стас.       — Можно я завтра расскажу. — это был вовсе не вопрос. Миша стянул с себя куртку и небрежно швырнул её на пол. Он присел рядом со сверстником. Как хорошо, что в лунном свете, который сочился сквозь незадернутые шторы, можно было хоть что-то разглядеть. — А где они? — спросил Миша, когда Стасик распахнул рот, чтобы снова задать банальный вопрос или потребовать объяснений.       — Андрей и Тема… Они сказали, что здесь воняет, и ушли ночевать к этим... Ну, кудрявому и борзому.       — К Жене и Ярославу? — с ноткой упрёка выдал Миша. Он не понимал, как можно не запомнить такую элементарную вещь, как имя. А в их классе столько одинаковых имён. Что в этом сложного?       — Да, к ним… У меня плохая память на имена… — только и ответил Стас.       — Они твои одноклассники, вообще-то.       — Ну я не запоминаю…       — Но моё же имя ты запомнил как-то.       Даже при холодном свете луны можно было заметить лёгкий румянец на щеках Стасика.       — Ну, это другое… У меня дядю так зовут, вот и запомнилось хорошо.       Оправдание Стаса не особо впечатлило. Мише казалось, что рыжий не помнит, как зовут собственную мать, а иногда даже думалось, что одноклассник теряется, когда нужно назвать и собственное имя.       — Стас, у тебя есть телефон?       — Хочешь позвонить маме?       «Вот это рыжий чёрт запомнил, а имена не помнит...»       — Да…       После Стас протянул телефон, который покрывала тонкая паутинка. Оказывается, он все время был в кармане у рыжего. Миша провёл по экрану, удивляясь, ведь пароля не было. Он набрал знакомый номер, а когда гудки стихли, он слабо произнёс:       — Мама?