Омут

      Грязные стены окружали со всех сторон. И глядя на эту грязь, Мише вспоминались те деньки, когда они с родителями жили в деревянном доме. Засаленная плита, рваный линолеум и старые обои... Когда-то они были такими родными, а сейчас грязь считается первым признаком бедности. В глубине души Миша желал вернуться в прошлое и жить как раньше. Тогда, только тогда родители любили друг друга или делали вид, что любят. Не было ни ссор, ни разногласий. Только тепло и любовь…       Дверца скрипнула, когда юноша подался вперёд и осмотрелся по сторонам. Глубины темноты не позволяли заглянуть вглубь коридора. Оставалось только полагаться на слух. Не хотелось бы повстречать кого-то...       Скрестив руки на груди, он прижал их так сильно, что стук сердца ударялся о плоть и возвращался обратно вглубь его тела. Сердце забилось ещё быстрее, когда в конце коридора сверкнул огонёк. Челюсть бросилась в пляс. Снова! Снова! Это то отражение? Нет, это водитель! Или ещё хуже — голодная собака!       Миша сжался, как новорождённый котёнок. Он больше не бросался в бегство, предпочитая обратиться каменной статуей.       Он зажмурился так сильно, что в глазах засверкали искры, а боль легонько давила в виски.       — Эй, пацан, ты что тут стоишь? — до ненависти знакомый голос резал слух. Миша распахнул глаза, перед ним стоял Иннокентий. — Э… ты чего? — попятился назад юноша, а когда заглянул в глаза этого мальчика: они покрылись красной паутиной. Заметив это, Кеша промолчал.       — Я… в туалет ходил.       — Ясно. Ты всё? Твоя комната та, что напротив? Давай я тебе посвечу фонариком. — Иннокентий направил луч света на дверь, но Миша не шелохнулся. — Что такое? Это не твоя комната?       — Я не хочу туда идти… — только и сказал юнец.       Иннокентий опустил взгляд на его одежду, словно бы она была ему знакома. Он вздохнул и предложил отойти, Миша легонько кивнул.       Молчание разрывало мысли, оно напомнило Мише, как в классе пятом-шестом из-за одного инцидента отношения с одноклассниками стремительно поплыли вниз. Он бы не воспринял это так серьёзно, если над ним подшучивали, или искрили подколками про его внешность. Вместо этого они молчали, всегда молчали. «Призрак» — так себя назвал Миша. В чём радость в жизни? Встать утром, отправиться в школу, просидеть молча, боясь проронить хоть слово? Затем вернуться домой, закрыться в своей комнате, в своём мирке? Разве Миша был счастлив? Сейчас он счастлив?       — Кеша, — сглотнув ком в горле, вымолвил юноша. То, что он обратился к нему так неофициально, заставило Мишу вздрогнуть. — Помнишь, ты говорил, если я замечу что-то… — он прикусил губу, стараясь правильно подобрать слова. — Необычное...       — Что случилось?       — Я видел… — Миша не успел закончить фразу, только сейчас задумавшись о том, что не сочтёт ли Кеша его чокнутым? Вздохнув, Миша поджал губы.       — Ты можешь мне сказать. Или помолчать. Решать тебе.       Горбунов покосился на парня, стараясь понять, что же у того на уме, но так не нашёл ответа. Что будет, если он скажет? Этого Миша не знал, но знал, что долго молчать не выйдет, он взорвется и выдаст всё, что у него на душе. Кто же попадёт под горячую руку? Не хотелось бы, чтобы это был Стасик или Коля. Они не так поймут… И если не поймут, что будет? Они будут его избегать? Нет, только не они, с ними ещё учиться и учиться. А если они расскажут всем? Этого только не хватало.       Миша тяжело вздохнул, когда Кеша предложил ему зайти в его комнату. Юноша тихо согласился.       Оказывается, Кеша тоже поселился на втором этаже. А именно — в левой части здания. На двери не было номера, а какая это по счету комната, Миша не запомнил.       — Что ты хотел сказать? — спросил Кеша. Прикрывая за собой дверь, он включил свет.       В комнате находились только одна кровать и шкаф у окна.       — Я… В последнее время со мной происходят всякие странности, — сказал Миша, обнимая себя крепче.       — Какие странности? — Кеша плюхнулся на кровать, постукивая ладонью по покрывалу.       Миша принял предложение. Он опустил взгляд, пытаясь правильно сформулировать слова. Да к чёрту.       — Сегодня мы сбежали с ребятами, пока учителя в отъезде. Мы… короче, гуляли, и бабка, мешок, шла. Она попросила помочь. Дома у неё Дима и Женя рыли яму. Она говорила о собаке, леснике … Ме-меня собака укусила, там котёнок бежал. Он забрался на меня. Мы пошли обратно, котёнок шёл за нами… Я видел тебя, ты с кем-то болтал… — Миша резко замолк, понимая, что запинается, путает слова и меняет события местами. Что это с ним?       «Что со мной?»       Кеша открыл рот, чтобы переспросить: «Ты меня видел?», но Миша его опередил:       — Мне кажется, я вижу призраков, может, монстров тоже. Такого раньше не было, — юноша заглянул в глубокие тёмные глаза, которые печально смотрели на него. В ответ они получили то, что ещё никогда не видели. Миша смотрел на Кешу так, словно мысленно молил: «Спаси меня...»       — Ты считаешь меня сумасшедшим?       — Я такого не говорил.       — Но ты подумал…       И снова их окутала тишина. На этот раз она стала спасением. Многие говорят, что если излить перед кем-то душу, то станет легче. Но легче не стало. Теперь молодую душу терзали сомнения. Вот сейчас Кеша попросит его уйти, и он уйдёт...       — Ты, если не хочешь возвращаться в свою комнату, можешь переночевать в моей. Не ссы, всё оплачено, но мне надо сходить кое-куда. Думаю, это займёт всю ночь.       — Куда ты пойдёшь?       — Ты забыл, что я журналист. Пойду нарушать закон, чтобы найти горячую новость, — шутя, сказал Кеша.       Но не нужно больше слов, Миша понял, куда это он собрался.       — Ты пошёл искать место раскопок?       — Так хочется взглянуть на них. Пара горячих фотографий мне бы не помешали.       — Ладно, — это был ответ на всё. Всё.

***

      Это утро не было самым приятным.       Вернулись учителя. Оставалось только гадать, уведомили ли их о вчерашнем инциденте одноклассники или повариха. Было бы довольно странно, если бы они все промолчали. Хоть это было маловероятно, Миша надеялся. Кажись, зря. Попытка спрятаться в пустоватой комнатке не увенчалась успехом. Кто-то доложил обо всем Елене Георгиевне, и она мигом примчалась к Мише.       Честно признать, Миша ожидал, что на него обрушатся лютые крики. Когда в комнату зашла учительница, он сгорбился, неотрывно смотря в пол.       Каково было его удивление, когда вместо криков он услышал: «Миша, тебя кто-то заставил это сделать?» Нет, это иллюзия! Она не могла это сказать! Просто не могла! Но она сказала.       Юноша опустил плечи ещё ниже, не раскрывая рта.       Тогда Елена Георгиевна вздохнула, присела рядышком и опустила ладонь на колено ученика. Теплота от её рук погрузила Мишу давно потерянные воспоминания. В детстве мать частенько заходила в комнату сына перед сном. Она укрывала его вторым одеялом, чтобы он не замёрз и поглаживала по темно-коричневым волоса. Они долго болтали, пока в комнате не появлялся отец, уволакивая мать за собой в спальню. Может, не столь ещё потеряны эти воспоминания?       — Миша, — женщина вздохнула. — Скажи, кто заставил тебя это делать. Я их накажу.       Но Миша её не слушал. Погруженный в свои мысли, он уставился в одну точку. Едва шевеля губами, он словно что-то шептал.       «Мам, я так по тебе скучаю. Прости меня. Я так хочу домой…»       После не сложившегося диалога Елена Георгиевна сопроводила ученика до отведённой ему комнаты, а потом позвала остальных ребят спуститься в холл.       Оставшись наедине со своими мыслями, Миша стянул со своей постели покрывало и захватил подушку. Расположившись на подоконнике, юноша прислонил лоб к холодному окну. В гостинице в последнее время стало прохладнее. Из-за приближения зимы или потому что котёл в подвале стали реже разжигать? Помимо этого вопроса, Миша ещё многое успел обдумать, начиная с вчерашнего позора и того, что с ним происходит, и заканчивая всемирными заговорами.       На подоконник по ту сторону окна прыгнул пушистый комочек. Стукнув лапкой по стеклу он принялся, не умолкая, мяукать. Миша распахнул глаза, редко моргая. Это котёнок! Тот самый!       Юноша с трудом открыл окно, приманивая к себе зверька. Холод ударил в грудь, пробирая до костей. Прикусив губу, Миша закрыл окно, но холод не уходил. Такое чувство, словно он будет теперь всегда. Странно это.       Котёнок поднял желтоватые глаза на человека, заводя песню. Его хвост подрагивал, а шерсть встала дыбом.       — Маленький замёрз, — юноша притянул к себе зверька. — Ты хочешь кушать?       В ответ котёнок выдал слабое «мяу-мур». Должно быть, знак согласия.       Миша потянулся к шифоньеру, там за стопкой своей одежды он спрятал кошачий корм, что отдал ему Кеша.       — Вот, кушай! — вытянул он, протягивая котёнку горстку кошачьего корма. — Завтра мы возвращаемся домой...