Девочка и смерть

Брэндол расстарался на славу — свадьба вышла по-настоящему помпезной. Это не оправдывало его равнодушия к переживаниям невесты из-за трагедии, случившейся с ее подругой накануне торжества, но мужчину можно было понять — он вложил в организацию не только приличную сумму денег, но и душу. Церковь Святой Этельдреды не уступала по красоте Вестминстерскому аббатству, где сочетались браком члены королевской семьи и высшая аристократия страны, так что и Рей почувствовала себя немного принцессой. Для нее, девочки из глуши, не видавшей ничего, кроме скромного сельского прихода, этот собор был настоящим дворцом. Вернее — она будто смотрела со стороны на хрупкую, потерянную девушку, окруженную великолепием, свечами, белыми лилиями и восторженными гостями; в платье, достойном принцессы. Эта девушка чувствовала себя здесь чужой. Прячась под саваном кружевной фаты, она украдкой разглядывала убранство церкви и наблюдала, как пылинки кружатся в воздухе, разноцветном от дневного света, льющегося в огромное витражное окно. Звуки органа тонули в высоких каменных сводах, а пение хора невольно наводило на мысли о заупокойных мессах. Отец говорил, что свадьба — своеобразный обряд инициации, проходя который умирает прежняя женская ипостась и рождается другая. Но в Рей ничего не проклевывалось, не рождалось. Она чувствовала себя бесплодной землей. И ее это устраивало. Ей было куда комфортнее среди мертвецов. Когда Армитаж дрожащими от волнения пальцами откинул фату с лица невесты, чтобы завершить обряд поцелуем, Рей вдруг осознала, что впервые целуется с живым человеком. Контакт длился не дольше мгновения, но она успела безрадостно заключить, что он кажется ей донельзя странным и почти противоестественным. Губы ее — теперь уже мужа — были сухими и теплыми, в дыхание примешались нотки освежителя и виски, принятого для храбрости. Мозг закоротило от количества информации. Рей куда милее была стерильная, холодная пустота, сопровождавшая поцелуи с ее вампирским избранником, словно поцелуи с мраморной статуей. Тепло и запах кожи Армитажа, близкий звук его сердцебиения и прочие детали лишь сбивали ее с толку. С церемонии миновало уже несколько часов, но, сидя в салоне самолета, Рей все еще задумчиво ощупывала собственные губы, стирая с них след чужого прикосновения. Собственные холодные пальцы немного успокаивали фантомное жжение. Она утешала себя, что игра на публику осталась позади, и им с Армитажем больше не нужно изображать настоящих влюбленных. Муж поддержал ее предложение провести медовый месяц за океаном — они летели в Нью-Йорк. В Америке они будут свободны, им ни перед кем не придется притворяться. Каждый из них будет предоставлен сам себе. Рей рассчитывала заняться поисками Луизы Ришар, а что до ее новоиспеченного супруга… у него, кажется, были свои планы. И главная часть этих планов вбежала в самолет за минуту до отправления, чтобы занять пустующее место рядом с молодоженами. Рей давно не видела Майлза. Он появлялся в отчем доме только в ее отсутствие и бесцеремонно проигнорировал приглашение на свадьбу кузины, оставив почетную должность сопроводить девушку к алтарю Брэндолу Хаксу. Но теперь он был здесь — и Рей с интересом разглядывала брата, сильно изменившегося за минувшее время. Заносчивый юноша превратился в молодого мужчину. Он перестал носить спортивную одежду, сменив ее на классический костюм, скорее в стиле своего покойного близнеца. Отпустил волосы и бороду. Синяки под глазами и первые морщины выдавали усталость и хронический недосып. Но кое-что осталось неизменным — не успев поздороваться, он сразу же выудил из кармана смятую пачку и вставил в рот сигарету. — Поздравляю, — отчеканил он. Армитаж дождался, пока бортпроводница даст Майлзу прикурить и отойдет подальше, прежде чем засыпать приятеля вопросами: — Где ты был? Почему не пришел? Отец был очень недоволен. — Потому что не хотел, — просто ответил Майлз, будто это было некой очевидной истиной, вовсе не нуждавшейся в пояснении. Армитаж вздохнул и положил руку на колено друга, но тот стряхнул ее резко, почти брезгливо. — А тебе понравилась свадьба? — Рей не сразу поняла, что кузен обращается к ней. Он поймал ее с поличным, пока она с любопытством изучала трансформации в его облике. — Сестрица, — добавил Майлз после паузы. Рей все ждала какого-нибудь оскорбительного продолжения, но его так и не последовало. Она перегнулась через Армитажа, ловко выхватила сигарету из пальцев кузена и затянулась сама. — Я просто в восторге, — заявила Рей.

***

Первое время они только и делали, что гуляли по Нью-Йорку и смотрели достопримечательности. Рей любила ходить пешком, но даже для нее программа оказалась слишком насыщенной, и к исходу очередного активного дня она почувствовала боль в ногах и заперлась в номере, чтобы принять горячую ванну. В тот вечер Армитаж и Майлз отправились на вечернюю прогулку без нее и, кажется, повздорили. На утро муж явился к ней один, без своего вездесущего компаньона, и заявил, что сегодня он планирует отправиться за город и нанести кое-какой визит вежливости. Рей была счастлива, что ей не придется напрягать ноги, и продремала всю дорогу в арендованном автомобиле. Как выяснилось, его понятие «за город» подразумевало весьма длительную поездку — они покинули Нью-Йорк, миновали Бостон, но вместо того, чтобы свернуть на запад в какой-нибудь национальный парк, остановились в небольшом городке на побережье. Армитаж припарковал автомобиль на тихой, живописной улочке и галантно открыл дверцу перед супругой. Оглядевшись по сторонам, Рей увидела большой, красивый, старинный дом, тонущий в насыщенной зелени плодовых деревьев и многоцветии ухоженного сада. Белый, увенчанный монументальными колоннами, он возвышался на небольшом холме, словно античный храм. Чуть поодаль змеилась голубая лента реки, проглядывающаяся за кронами деревьев. Дверь им открыла хмурая, немногословная экономка. Спросив имена гостей и цель их визита, она кивнула и без лишних предисловий провела молодоженов через лабиринты комнат с изысканными интерьерами к распахнутым настежь французским дверям. Хозяйка дома поджидала их в саду. Она восседала в белоснежном кованом кресле, окруженная пышными бутонами алых азалий, одетая в кимоно с цветочным узором, словно пыталась спрятаться среди цветов, слиться с ними. Короткое каре с ровной челкой и острые стрелки, подчеркивающие кошачью форму желтых глаз, делали ее похожей на древнеегипетскую царицу. Молодая женщина грациозно поднялась навстречу гостям и, обдав их ароматом тяжелого, восточного парфюма, заключила Армитажа в объятия. Расцеловав его в обе щеки, как очень близкого друга, женщина обратила свое внимание и на Рей. — Лорейн Рэдгрейв, — почтительно кивнула она и сжала кисть засмущавшейся девушки в своих длинных пальцах с ярко-красными ногтями. — Я наслышана о тебе. — Теперь уже Лорейн Хакс, — встрял Армитаж. — Пруденс, обойдемся без официоза. Хозяйка дома дернула плечом, соглашаясь. Рей опешила: так это и есть та самая Пруденс... Пруденс Уокер, несостоявшаяся партия Армитажа, заокеанская колдунья! Но, если Рей не изменяла память, ее тогда еще жених отзывался об этой особе не лучшим образом. А теперь был с ней предельно мил. В любом случае цель их визита в этот дом становилась еще загадочнее. Изучая записи отца, Рей привыкла подмечать любые мелочи и искать в них скрытый смысл. Оттого она была уверена, что Армитаж привез ее не просто так. Возможно, она ошибалась, и за этой поездкой не таилось никакого хитрого заговора. Лишь… дела сердечные. — Ларри еще работает на тебя? — чуть понизив голос, спросил Армитаж, будто так Рей не могла его услышать, что было невозможно, ведь она стояла совсем рядом. — Да, он где-то в саду, — Пруденс неопределенно махнула рукой себе за спину. — Он собирался посадить какой-то новый сорт яблонь, так что, как и всегда, по локти в грязи. — Я… — Армитаж осекся. — Да иди уже, — благословила Пруденс. Она вернулась на свое место и, заложив бисерной закладкой, несомненно, ручной работы, страницу, отложила книгу, которую читала до их прихода. Толстый фолиант лежал вниз обложкой, так что Рей не могла утолить свое любопытство. Она не знала, что ей делать — идти за супругом к какому-то Ларри или продолжать неловко топтаться на месте. К ее огромному везению, Пруденс разрешила внутренний спор гостьи и, пододвинув еще одно кресло поближе к своему, похлопала по гобеленовой подушке. — Надеюсь, ты не влюблена в него, — снисходительно проговорила Пруденс, чуть прищурив золотые глаза, — ведь, если ты не знаешь способа отрастить себе член, то тебе ничего не светит. — Нет, — спокойно ответила Рей и парировала. — А ты пробовала, но потерпела фиаско? Выходит, ведьмы Нового света не так могущественны, как о вас говорят? Пруденс не оскорбилась, а лишь наградила гостью снисходительной улыбкой. — Ведьмы Нового света прекрасно справляются и без надоедливых отростков между ног, — с ядовитым смешком заявила Пруденс. — Как и без тех, кто считает, что это — главный показатель силы и власти. Ты мне нравишься, потому я считаю себя обязанной предостеречь: у тебя на родине от острого языка могут быть проблемы. Впрочем, если тебе надоест отыгрывать покорную овечку, милости прошу к нам. — Спасибо, но, боюсь, я не впишусь в ваш клуб по интересам. Я не ведьма. А охотников на нечисть, как мне говорили, вы не сильно жалуете, — заметила Рей. Щедрое предложение Пруденс, как и ее внезапная благосклонность, заставили ее насторожиться. Рей чувствовала, что женщина перед ней опасна, хотя пока не осознавала, какую именно угрозу она представляет. Охотничьи инстинкты пробуждались рядом с ней точно так же, как с Маз, Кайло или любым другим магическим созданием. Это невольно заставило Рей задуматься, а считаются ли вообще ведьмы людьми? Или, вопреки схожей внешности и повадкам, они все же представляли собой какой-то другой вид? Отец мало что о них знал. В Европе ведьм почти не осталось — все сбежали сюда еще в семнадцатом веке. Однако, сосредоточившись, Рей поняла, что именно она ощущает рядом с Пруденс Уокер — магию. — Кто это сказал? — Пруденс вмиг посерьезнела. — Брэндол Хакс? Он, поди, только и делает, что плачется всем, что мы вышвырнули его отсюда, как бедного беззащитного щеночка? Это наглая ложь. Нам пришлось объединить усилия с Югом, чтобы избавиться от этого паразита. Ноги его здесь больше не будет. — Но против Армитажа ты ничего не имеешь? — полюбопытствовала Рей. Она побоялась спрашивать, что именно случилось между ее свекром и местными колдуньями. Судя по бурной реакции Пруденс, достаточно серьезный конфликт. Тогда ей, лишь начинавшей вникать в сложности взаимоотношений обитателей мира, скрытого от глаз простых людей, точно не безопасно было лезть во все это. — Против Армитажа — нет, — кивнула Пруденс, — но что-то подсказывает мне, что он не ради бывшего любовника сюда приехал. Он собирается смыться от папаши? — Он не обсуждал это со мной, — призналась Рей, нахмурившись. Предположение собеседницы ей страшно не понравилось. Армитаж и правда подозрительно воодушевился ее предложением поехать в Америку. Не планировал ли он остаться здесь навсегда? — Армитажу… — Пруденс задумчиво побарабанила ногтями по столешнице, — чуждо коварство, но его импульсивность может наделать массу проблем. Он, как и все мужчины, думает тем самым органом. Я вынужденно расторгла нашу помолвку, просто потому, что он не мог удержать член в штанах! Их потрахушки с Ларри чуть не стоили мне репутации. Я тысячу раз предупреждала его, что свои… увлечения нужно держать при себе. — Зачем ты говоришь мне это? — насторожилась Рей. — С чего вдруг такая забота? Ты видишь меня впервые в жизни. Ты не знаешь меня. — Я доверяю своей интуиции, — сказала Пруденс. — Она меня никогда не обманывала. К тому же я считаю, что выгоднее заводить союзников, а не врагов. Ты могла бы принести моему Ковену пользу. Рей почувствовала прикосновение прохладных пальцев к своему колену — легкое, но властное, и отодвинулась на сидении подальше. — Какую пользу? — пробормотала она. Кошачьи глаза Пруденс пригвоздили ее к месту, как бабочку, насаженную на булавку. — Не волнуйся, малышка, — голос ведьмы стал мягким и нежным, словно шелк. — Мне есть что тебе предложить. Ты ведь еще не вступила в их хваленый Орден? Тебе там точно не понравится. Есть другой путь. В Новом Свете никто не указывал бы тебе, как жить и что делать. Здесь мы сами пишем свою судьбу. — А взамен? Чего ты хочешь взамен? — Сущая мелочь, — Пруденс хищно улыбнулась и взглядом указала на медальон на груди Рей, который та тут же спрятала за ворот платья. — Это ведь не просто красивая безделушка, а древний магический артефакт. Я хотела бы изучить его, узнать, как его можно использовать. Такие вещицы встречаются крайне редко. Это огромное везение. Рей похолодела внутри: велеречивой колдунье не удалось усыпить ее бдительность. Она почему-то подумала, что Пруденс досконально известно, что из себя представляет ее амулет, и для чего он нужен. Рей могла списать это на беспочвенную паранойю, но ей также показалось, что ведьма знает о Кайло. Она, скорее всего, наводила справки и загорелась идеей обдурить наивную неопытную девчонку, чтобы подчинить себе ручного демона Рэдгрейвов. Разговоры об Армитаже и его похождениях были лишь маневром для отвлечения внимания, даже если в предостережениях Пруденс имелось небольшое зерно истины. Рей засобиралась уйти, но у дверей, ведущих в дом, колдунья преградила ей дорогу. Девушку снова окутал душный аромат благовоний, по пятам преследующий Пруденс, а ее глаза — жуткие, будто нечеловеческие, стали еще ярче и словно вводили в транс. Она провела кончиками пальцев по ключице гостьи и, подцепив цепочку амулета, высвободила его наружу. Рей предвосхитила ее намерение и шлепнула ведьму по руке. В следующее мгновение она горько пожалела о своей бесстрашной выходке. Пруденс тут же изменилась в лице — из ее черт пропала размеренная кошачья ленца, все мышцы напряглись, а наигранная доброжелательность сменилось хищным оскалом. Одной рукой она схватила Рей за горло, сжав с поистине сверхъестественной силой, а другой натянула волосы, не позволяя ей увернуться, спрятавшись от прожигающего душу взгляда. — Назови причину, по которой мне не стоит убивать тебя, — прошипела колдунья. — Это? Воспользовавшись тем, что ее руки свободны, Рей незаметно вытащила из сумочки дамский револьвер и прижимала его дуло к тонкому шелку на боку Пруденс. Увы, она недооценила ведьму и не успела спустить курок. Неведомая сила оттащила Рей, проволокла по полу, сметая на своем пути кресла и предметы со столика. Рей ощутимо ударилась спиной о каменную вазу с азалиями, но не позволила боли ослепить себя и шатко поднялась, опираясь на исцарапанные ладони. Пруданс с торжествующим видом стояла среди воцарившегося в патио беспорядка. Она медленно опустила вниз руку и сжала пальцы в кулак, явно довольная произведенным эффектом. Рей никогда прежде не сталкивалась с ведьмами, потому понятия не имела, на что они способны. Ей не понравилось. — Вон! — рявкнула колдунья. — Забирай это ничтожество и убирайся. И больше не попадайтесь мне на глаза. Дважды предлагать дружбу не в моих правилах. Ты еще пожалеешь, что отвергла ее. — Не думаю, — пробормотала Рей под нос. И сдалась мне твоя «дружба», — закончила она про себя, но тут же пожалела. Кто знает, вдруг эти несносные колдуньи умеют читать мысли?

***

Рей краем глаза видела, как Армитаж прощается с садовником, и ей показалось, что и для него поездка в особняк Уокеров стала полным разочарованием. Вернувшись в отель, муж заперся в номере, безапелляционно заявив, что ему «нужно побыть наедине с собой». Рей выждала несколько часов, маясь от скуки, и снова постучалась к Армитажу, придумав отличный предлог — поболтать с Майлзом. Каково же было ее удивление, когда она услышала, что кузен живет отдельно, а не греет ее супругу постель. Майлз точно не ждал кузину в гости. Он открыл ей заспанный, босиком, в одних брюках, линялой нательной майке и старомодных подтяжках. — Вы уже вернулись? — спросил он. — Как прошло? Рей прошмыгнула мимо него в комнату, бегло оценив царящий там хаос, и, плюхнувшись в кресло, завладела сигаретами брата. — Отлично, — выдавила она, затягиваясь дымом. — Вот только… Армитаж не в духе. Может, ты знаешь, как ему помочь? — На что это ты намекаешь? — насторожился Майлз. Рей пожала плечами. Она сомневалась, что стоит посвящать нынешнего возлюбленного мужа в подробности его безрадостной встречи с бывшим, но и не знала, как помягче на это намекнуть. Черствость Майлза ставила ее в тупик — по ее представлениям, он должен был, как благородный рыцарь, ринуться спасать своего ненаглядного друга, а не стоять тут, пальцами расчесывая бардак на голове. Она вынужденно заключила, что забота Кайло ее разбаловала. А ведь они не состояли в отношениях, кроме, конечно, отношений хозяйки и ее покорного слуги. У людей, судя по всему, даже влюбленных друг в друга, все выходило по иному сценарию. Знаться с нечистью, как выяснилось, было куда приятнее. Во всех смыслах. — Пойдем куда-нибудь? — предложила Рей. — Развеемся, потанцуем… — С каких пор ты любишь танцевать? — хмыкнул Майлз. — Не придирайся к словам! — вспыхнула Рей и сложила руки в молитвенном жесте. — Пожалуйста, Майло. Меня он слушать не будет. — А… — растерянно протянул кузен. — Ты имеешь в виду втроем. Хорошо. Рей убежала к себе собираться, а времени ей теперь на это требовалось куда больше, чем прежде. Она по-прежнему была равнодушна ко всем женским глупостям, как она называла их про себя, но старалась соответствовать новому статусу и выглядеть поприличнее. Особенно здесь, в Нью-Йорке, где по улицам знатно вышагивали толпы красивых, разряженных людей, ей не хотелось обличать, что она, в сущности, деревенщина из британской глуши. Рей успела разжиться кое-какими вещами и косметикой, хоть и пользовалась ей крайне неумело. К приходу Майлза и мрачного, словно грозовая туча, Армитажа, она успела несколько раз нанести и смыть помаду и силилась застегнуть молнию платья на спине. Муж равнодушно пронаблюдал за ее мучениями, а руку помощи внезапно протянул кузен. После длительной одиссеи по барам и вечеринкам города настроение Армитажа значительно улучшилось. К моменту возвращения в отель вся троица была порядочно пьяна. Вместо того, чтобы разойтись по комнатам, они вместе завалились в номер Армитажа — самый просторный, чтобы продолжать веселье там. Армитаж включил радиоприемник и увлек жену на середину комнаты. Майлз, обнявшись с бутылкой виски, плюхнулся в кресло в углу, наблюдая за ними из-под полуопущенных век пустым, остекленевшим взглядом. Рей так и не научилась танцевать, но на местных вечеринках ей худо-бедно удавалось дрыгать конечностями в такт энергичной музыке. Мелодия, что лилась из приемника в номере, была медленной и тягучей, оттого подстроиться под нее никак не выходило. В конце-концов она сдалась и, положив голову на плечо супругу, позволила ему вести себя по комнате в жалкой пародии на вальс. Эта песня — меланхоличная, похожая на колыбельную, невольно навевала на нее тоску. Эффект новизны схлынул, и на Рей мягким облаком опустилась печаль. Ей понравился Нью-Йорк, как некий другой мир, так непохожий на все, что она знала. Но ей хотелось домой. Она скучала. Чтобы отвлечься, она решилась заговорить с Армитажем, который, казалось, засыпал на ходу. — Что тебя так расстроило? — тихо спросила она. — Ну… когда мы были у Уокеров. — А, пустое, — отмахнулся Армитаж. — Это… из-за того парня, Ларри? — упорствовала Рей. — Ты… все еще его любишь? Ее супруг помотал головой. — Нет, — сказал он, — это в прошлом. Прошлое… нужно оставлять в прошлом. Вот так. Все, кого я люблю, здесь. В этой комнате, — его черты озарились нежной улыбкой. — О, — смущенно улыбнулась Рей и окинула помещение взглядом. — Тут только Майлз и я. Выходит, что я тоже вхожу в число этих людей? — Еще спрашиваешь, дорогая жена! — притворно обиделся Армитаж, но продолжал уже серьезнее. — Ты очень славная девушка. Ты так добра ко мне. Конечно, я люблю тебя. Но… Вечно это проклятое «но», — с тоской подумала Рей. Нет, она вовсе не стремилась завоевать сердце своего супруга, ее полностью устраивал сложившийся порядок вещей, безопасный брак, выстроенный на дружбе, взаимопонимании и, безусловно, личной выгоде. Но ее огорчало, что каждый встреченный мужчина отталкивал ее, отвергал, как бракованный товар. Для того всегда находилась причина. Пока она терзалась всем этим, Армитаж размышлял о чем-то своем и, вероятно, пришел к собственным заключениям. Именно они и подтолкнули его к действию — он мягко погладил поясницу Рей, словно спрашивая разрешения, а потом, склонившись к ней, робко, как-то по-детски неумело поцеловал ее в губы. Рей растерялась, но тут же пожурила себя, ведь минуту назад она огорчалась, будучи отвергнутой. Ей наконец-то представилась возможность узнать, как это — быть желанной. Пусть Армитаж сильно пьян и, протрезвев, скорее всего, пожалеет о своем порыве. Но они женаты. Им бы однажды пришлось вступить в связь. Почему не сейчас? — Знаешь… — шепнул ей в губы Армитаж, — я никогда не спал с девушкой. — Я тоже, — усмехнулась Рей и тут же опомнилась. — Даже с Пруденс? Она… очень красивая. Ей стыдно было в этом признаться, но ведьма распространяла вокруг не только аромат духов, но и какое-то гипнотическое обаяние, из-за которого и сама Рей испытала влечение к женщине, чего с ней прежде никогда не случалось. К этой опасной женщине. — Красивая, — согласился ее муж, — но мне кажется, что после секса она откусывает мужчинам головы. Как самка богомола. А мне… моя голова еще нужна. Рей искренне рассмеялась, представив себе эту гротескную, жуткую картину. Фантазия, вдохновленная принятым алкоголем, нарисовала это во всех подробностях: Пруденс Уокер, этакую Клеопатру, восседающую на груди обезглавленного любовника. Ее желтые глаза светятся в темноте, почти как у Кайло, волосы вьются ядовитыми змеями, на коже блестят бисеринки пота, а красиво очерченный рот весь перемазан в крови какого-то несчастного. В воздухе стоит запах смерти и ее духов. Пруденс проводит языком по губам, слизывая кровь, и говорит: «Дважды предлагать дружбу не в моих правилах». — Эй, — Армитаж махнул Майлзу. — Иди сюда, чего ты там расселся? И это тоже возьми, — конечно, он имел в виду бутылку виски, которую они тут же пустили по кругу. Расслабившись, он притянул Майлза к ним, и теперь они стояли, обнимаясь втроем. Рей было неловко и странно ощущать на своей спине широкую лапищу кузена. Она оказалась очень горячей и жгла даже через платье. Она не могла вспомнить, чтобы когда-либо еще, кроме того случая, когда Майлз в гневе чуть не сломал ей запястье, или жестоких игр близнецов в детстве, кузен прикасался к ней. Мозг бил тревогу — это неправильно. Но Рей приказала ему замолчать. Ей было до чертиков интересно, что будет дальше. Она словно смотрела какой-то мудреный французский фильм по телевизору, где все только и делают, что философствуют и занимаются любовью, снова философствуют и снова занимаются любовью. А потом долго идут титры. Такие, как правило, крутили по ночам, и Рей, маясь от бессонницы, проваливалась в поверхностный сон под длинные монологи героев. Да, такое вполне могло бы стать сценой одной из таких кинолент. Армитаж поцеловал Майлза, а потом, наверное, чтобы не обидеть жену, потянулся и к ней. Отстранившись, он ждал, пока брат и сестра не проделают тоже самое. Они выпили и еще раз поцеловались по очереди. — Я так люблю вас обоих, — восторженно сказал Армитаж, и на его бледных щеках играл румянец почти такой же очаровательный, как и у Джессики. Бедная моя Джессика, — опечалилась Рей, что с ней, интересно, сейчас происходит? Пришла ли она в себя или по-прежнему неподвижно лежит на больничной койке, как спящая красавица из сказки? Почему тогда ее ненаглядный Джимми не поцелует ее, чтобы снять проклятие? Ведь поцелуи — это так просто. Теперь Рей думала так, целуясь с двумя мужчинами сразу. Ее больше не смущал запах выпивки в их дыханиях, теплота тел. Она вспомнила, как, прощаясь со школой-интернатом, пришла к заключению, что ко всему можно привыкнуть. Просто нужно время. Им надоело топтаться посреди номера и они переместились на кровать. Музыка закончилась, вместо нее началась какая-то нудная ночная передача, где приглашенные гости и дикторы обсуждали политику и животрепещущие социальные темы, но ее уже никто не слушал. Незнакомцы в приемнике болтали что-то про далекую войну и студенческие протесты, а Рей лежала, распластавшись на кровати, и пыталась понять, в какой момент на ней не осталось ничего из одежды, кроме тоненькой комбинации. Ее кто-то целовал, и гладили чьи-то руки, но она уже смутно понимала, где в этом клубке чьи конечности. Она была безнадежно пьяна. Лишь сбивчивый шепот над ухом немного вернул ее в реальность из размытых блаженных грез. — Как же давно я этого хотел, боже! — голос принадлежал Майлзу, приглушенный кожей на шее Рей, он то утыкался в нее лицом, то покрывал поцелуями. — Знала бы ты, сестрица. Я просто был тобой одержим… Его (или чьи-то?) пальцы поглаживали Рей между ног сквозь ткань, и она жмурилась от удовольствия, стараясь подстроиться под нужным углом, пока до ее гаснущего сознания не достиг смысл слов. Марево блаженства схлынуло. Она словно резко протрезвела — и испуганно покосилась в сторону Армитажа. Он задремал, лежа на боку, рядом с ней, и его рука покоилась у Рей на животе, под задранным топом. Ее сковал ужас. Она едва смогла повернуться, чтобы оказаться лицом к лицу с Майлзом. Он тут же поцеловал ее — влажно и страстно. — Что ты сказал? — просипела она, отстраняясь. Способность издавать звуки вернулась к ней далеко не сразу. — Что? — растерялся Майлз. Он убрал руку, которой ласкал ее между ног, и теперь медленно, словно в трансе, водил кончиками пальцев по бедру кузины. — Сейчас, — выдавила Рей. — Что ты сейчас сказал. Ты… что? Был одержим? — Одержим тобой, — подтвердил брат. — Очень давно. Я очень давно тебя люблю, Лорейн. — Господи, — беспомощно обронила она. — Да… как это возможно? Что ты такое говоришь? Ты… ты так обращался со мной… — Потому что это неправильно, — выпалил Майлз, — потому что мы родственники. Я… я запрещал себе, говорил себе, что так будет лучше. А потом… ты и Тайлер… это разбило мне сердце. — Между мной и Тайлером ничего не было, — возразила Рей, но тут же поправила себя, поразившись, откуда в ней, такой разнеженной и сонной, снова взялась злость из-за той истории — острая, как никогда прежде. — Он пытался меня изнасиловать. Я этого не хотела. — Тайлер был больным ублюдком, — с горечью подтвердил кузен, — но я всегда тебя любил, не помню, с какого времени. Сейчас уже кажется, что всегда. Но теперь… теперь мы наконец-то можем быть вместе. — А что насчет Армитажа? Ты не забыл, что я вообще-то замужем? Она вовсе не собиралась давать Майлзу ложную надежду, уверенная, что отношения между ними невозможны по целой тысяче причин, но сейчас ее почему-то больше беспокоили чувства бедного, наивного Армитажа. Армитажа, влюбленного в Майлза. Армитажа, мирно спящего рядом с ними в той же самой постели. — Он нам не помешает, — заверил ее Майлз. Он потянулся к Рей за еще одним поцелуем, но она увернулась и принялась выпутываться из ловушки чужих рук. От алкоголя ее вело, движения были замедленными, как под водой, но в голове прояснилось. Рей поняла: ей срочно нужно убраться отсюда. И никогда, никогда, никогда больше не притрагиваться к алкоголю. Она принялась ползать по полу, выискивая свою одежду, но злосчастное платье куда-то запропастилось. Закутавшись в рубашку Армитажа, Рей поднялась на ноги и чуть не упала — комната качнулась, как палуба корабля, попавшего в шторм. Пальцы не слушались, и пуговицы никак не желали вдеваться в петли. Решив, что сойдет и так, она вывалилась в коридор и по стеночке поползла в свою комнату. Вовремя закрытая дверь спасла ее от Майлза, ринувшегося за беглянкой следом. — Лорейн, прости меня, — крикнул он, неистово барабаня кулаками по тонкой фанере. — Мне не стоило… это глупо. Прости, пожалуйста. — Уходи, — потребовала Рей из последних сил. На нее резко накатила тошнота, и, согнувшись пополам, она выплеснула все содержимое желудка себе под ноги. Шарахнувшись от зловонной лужи, она ударилась о стену и плюхнулась на пятую точку. Она скорчилась там, где упала, и отрубилась. Из забытья ее вывел новый стук в дверь. Звук рикошетил в черепной коробке, и казалось, что стоит такой грохот, будто рушится Вавилонская башня. Кирпичи и обломки древней скульптуры нещадно сыпались на больную голову. Рей опять замутило, но в этот раз она успела добежать до ванной. Ее долго тошнило желчью и алкоголем, пока горло не заболело так, что стало сложно дышать. Она кое-как умылась ледяной водой и шарахнулась от своего отражения в зеркале. Оттуда на нее смотрела помятая, перепуганная насмерть девица, не краше покойницы. Половина волос свисала сосульками, другая свалялась в клок. Кожа стала бледнее фарфора раковины, а под опухшими красными глазами чернели глубокие ямы. В довесок ко всему Рей заметила гематому на шее, но ей совершенно не хотелось вспоминать обстоятельства ее появления. Тем временем неизвестный визитер продолжал молотить в дверь. Рей дохромала до кровати и, завалившись на нее, закрыла уши руками. Она успокоила себя — у Майлза иссякнет терпение, и он уйдет. Обязательно уйдет. Нужно просто подождать. Этот кошмар закончится сам собой. Ибо Рей не могла ничего предпринять, чтобы спасти себя из заварушки, которую сама устроила, а верный монстр был слишком далеко, чтобы прийти и разом решить все ее проблемы. Однако Рей ошибалась. Стук прекратился, но Майлз не ушел. Он ввалился в ее номер, не менее помятый, чем она, в сопровождении портье с запасной связкой ключей и бросился к ней. — Боже мой, ты жива, — выпалил он, сдавливая кузину в смертоносно тесных для ее состояния объятиях. От брата ужасно воняло перегаром, отчего Рей была вынуждена снова бежать в ванную и обниматься с унитазом. Когда она вышла, портье уже успел уйти, а кузен терпеливо дожидался ее. — Пойдем, — сказал он, и только сейчас Рей поняла, что с ним что-то не так. И дело было вовсе не в похмелье. Не дав ей времени даже на одевание, Майлз протащил кузину по коридору и втолкнул в номер Армитажа. — Я… я не знаю, что делать, — признался брат. — Что? О чем ты? Вопрос отпал сам собой. Осознание ударило в грудную клетку отдачей от выстрела. Только близкое присутствие Майлза и помогло Рей удержаться от еще одного падения. Она вцепилась в его предплечье с такой силой, что, должно быть, наставила ему синяков. Это не имело значения. Ее взгляд метался от рыжей макушки повернутого к ним спиной Армитажа до прикроватной тумбочки, заваленной пустыми пузырьками от таблеток. Записка там тоже была — не какое-нибудь торжественное письмо с вензелями, а салфетка из бара, где они вчера отдыхали втроем, исчерканная скачущим почерком немногословного самоубийцы. Рей сделала шаг. И еще шаг. Она нагнулась над мужем и, превозмогая ужас и отвращение, приложила пальцы к его шее. Вот теперь он нравился ей куда больше. Холодный, без навязчивого сердцебиения и дыхания с примесью освежителя для полости рта. Мертвый. Злая самоирония не принесла утешения. Она подхватила с тумбочки записку и быстро пробежалась по ней глазами: «Я вам не помешаю». Он не спал, а только прикидывался спящим. Он все слышал. Что же, — мрачно сказала себе Рей, — ты выиграла спор.

***

Брэндол Хакс собственной персоной явился за невесткой в аэропорт. Он даже водителя отпустил — сам занимал водительское место старомодного, но респектабельного черного «Роллс-ройса». С возмущенным пыхтением он вырвал багаж из ее рук. Рей была ему почти благодарна, ведь после длительного перелета чувствовала себя так паршиво, что готова была поверить в свою кособокую ложь. Еще бы он за мной не примчался, — подумала она, но мысль не принесла ей мстительного удовольствия. Она не испытывала и тени симпатии к этому человеку, боялась его, но все это не имело значения перед лицом ее катастрофического чувства вины. В итоге Рей, конечно, избегала встречаться с Брэндолом взглядом, чтобы не видеть таких же водянисто-голубых глаз, как у его сына. Теперь покойного. Она закрыла эти глаза, почему-то оставшиеся открытыми после смерти, но ей все равно казалось, что Армитаж смотрит на нее с осуждением. Вроде как, он не любил плавать из-за какой-то старой истории, приключившейся в одной из его частных школ. Рей не помнила подробностей, но все силилась восстановить в памяти тот разговор, пока они с Майлзом выгружали мертвое тело ее супруга из багажника арендованного автомобиля, чтобы отправить в последний путь. Почти как викинга, выслужившегося в походах, только без драккара и нажитого добра. Они просто скинули его в реку, отъехав в какую-то промзону на окраине города. — Я тебе поражаюсь, — признался Майлз. — Ты так спокойна, будто… только и делаешь, что целыми днями избавляешься от трупов. Рей хихикнула, но это был нездоровый, нервный смех. Майлзу и в голову не могло прийти, что подобным опытом она обзавелась, когда… прикончила его отца. Она же убила Клиффорда. Стоило называть вещи своими именами. Думая об этом, Рей слишком затянула с ответом. Ей стало неуютно под пристальным взглядом кузена. — Мы же всем говорим, что в нашей гостинице водятся привидения, — наконец нашлась она. — Откуда им взяться без трупов? — Гм, ясно, — промычал Майлз. Они еще немного постояли на берегу, обдуваемые ледяными ветрами со всех сторон, повторили свою «легенду» и разошлись. Навсегда. Рей рассудила, что Майлзу лучше остаться в США, нравится ему это или нет. Она в свою очередь должна выждать время и, захлебываясь слезами, заявить Брэндолу, что ее муж сбежал от нее с любовником — ее кузеном. Ей неведомо, где обосновалась счастливая парочка беглецов, и, по правде, она оскорблена, унижена и ей нет до этого никакого дела. Очевидно, что Майлзу под страхом смерти нельзя соваться домой, иначе их ложь рухнет, как карточный домик. Взамен Рей поклялась заботиться о тете Присцилле. О том, чтобы вывезти полоумную женщину за океан не могло быть и речи. Каждый из них принес свою жертву. Но даже Майлз, не посвященный в дела охотников, не имевший удовольствия вести приватные беседы с Брэндолом Хаксом, понимал, что с этим человеком шутки плохи. Им несдобровать, если отец узнает о том, что на самом деле случилось с его сыном. Это — почти милосердие для безутешных родителей — до конца своих дней считать Армитажа отбросом, ублюдком с нездоровыми наклонностями, чем узнать горькую правду. Пока Рей скормила Брэндолу «облегченную» версию произошедшего: ей, в силу некоторых обстоятельств, пришлось вернуться домой, а муж задержался за океаном, чтобы повидаться со всеми своими старыми друзьями. Армитаж как-никак прожил в Америке большую часть своей жизни. Немудрено, что он считал ее домом и стремился туда вернуться, пусть и ненадолго. — Я позвоню ему и вправлю мозги, — заявил старший-Хакс. — Только не переживайте. Вам в вашем положении нельзя нервничать. Рей кивнула, глядя, как впереди петляет черная лента шоссе, озаренная лишь светом фар. Она опустила стекло, и теплый летний ветер растрепал отросшие волосы. — Спасибо за беспокойство, — вежливо откликнулась она, — но не стоит. Армитаж заслужил отдых. Мне жаль, что пришлось уехать. — Вы поступили правильно, — похвалил Рей мужчина, — но я все же настаиваю, что вам лучше перебраться в Лондон. Там мы сможем обеспечить вам лучших врачей и условия. Ваш особняк… такой холодный… и эти бесконечные туристы. И эта ваша противная нечисть, — закончила про себя Рей, едва сдержавшись, чтобы не скривиться. Вот что на самом деле беспокоило ее свекра. Магические помощники Рей по-прежнему не давали ему покоя и являлись главной причиной споров между ними. А ей не терпелось увидеть их. Она знатно соскучилась за время своего отсутствия. Слова Хакса про врачей заставили ее основательно напрячься, ведь это было самое слабое место в плане Рей. Она боялась даже думать об этом, откладывая на потом. И ведь она знала, что Брэндол станет настаивать, обязательно потащит ее на осмотр. И ее неловкое вранье вскроется быстрее, чем она рассчитывала. Рей-то надеялась, что у нее есть несколько месяцев в запасе, чтобы хорошо подготовить себе пути к отступлению. При виде родного дома сердце забилось чаще. Везде горел свет, из открытых окон раздавались голоса постояльцев, музыка и бормотание телевизора в номерах, выходящих во внутренний двор. Особняк выглядел непривычно обжитым и будто нарядным. Проделав большую часть пути с открытым окном, Рей успела замерзнуть и ей не терпелось войти в тепло, вдохнуть уютные ароматы домашней стряпни, растопленных каминов и лакированного дерева. Ее встречали, как истинную королеву: Маз в облике дяди Клиффорда согнала в холл всю прислугу, выстроив ее в шеренгу на манер почетного караула. Брэндол пожал ложному хозяину гостиницы руку и, незаметно от окружающих, брезгливо вытер кисть о полу пиджака. Он смирился с необходимостью играть на публику, оберегая доверенную ему тайну, но не мог справиться с отвращением, которое у него вызывал малейший контакт с презренными тварями. Миссис Каната заключила госпожу в крепкие объятия. — Мы скучали, — шепнула она. — Я тоже, — одними губами произнесла Рей. Она прошлась вдоль всех работников, вежливо кивая горничным и садовникам. Мальчишка-келпи засмущался и неразборчиво пробормотал что-то себе под нос. Завершал шеренгу дворецкий. — С возвращением, мисс, — тихо прошелестел вампир. Рей на мгновение поймала взгляд его темных глаз, утонув в плескавшейся там вечной ночи. Ей стало тепло и спокойно. Я дома, — подумала она. Но Рей не смогла посмаковать приятный момент воссоединения со своим ручным демоном, с особняком и всеми его обитателями. Рядом с ней шустро нарисовался Брэндол. Он, воинственно прищурившись, уставился прямо на Кайло. От цепкого внимания мужчины не укрылась игра в гляделки между госпожой и ее самым преданным слугой. — Держись от нее подальше, проклятый упырь, — понизив голос, так, чтобы его слышали только Рей и вампир, бросил Хакс. Он выждал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом, но, судя по всему, этого ему было мало. Отступив в центр холла, он повлек ее за собой, по-хозяйски обнимая Рей за плечи. — Если вы не против, леди Лорейн, — с удовольствием протянул мужчина, — я возьму на себя почетную обязанность сообщить всем радостную новость. — Не против, — пролепетала Рей. Выбора у нее в действительности не было. — Ваша хозяйка ждет ребенка, — провозгласил Брэндол и шутливо пригрозил прислуге пальцем. — Вы все прекрасно знаете нрав этой юной леди, но я настаиваю: не позволяйте ей себя утруждать, даже если примется спорить. Воцарившаяся тишина казалась такой плотной и удушающей, что ее можно было резать ножом. Первой отмерла Маз, все-таки она отличалась самым бойким нравом и ее практически невозможно было ничем смутить. — Поздравляю, — сказала она и похлопала в ладоши, призывая остальных последовать ее примеру. — Отличная новость! — Отличная новость, — эхом повторила за ней Рей, и заученным, заранее отрепетированным движением, погладила свой пока еще плоский живот. Но Брэндол не должен был узнать, что все это — лишь ее страховка на случай, если старшему Хаксу удастся докопаться до правды о гибели сына. Рей надеялась, что старый охотник не поднимет руку на девицу, беременную его внуком, даже если она… угробила его сына. Впрочем, она также признавала, что ей не избежать расплаты, как только свекор поймет, что она водила его за нос. Но сейчас Рей была дома, со своими верными помощниками и слугами. А они отлично знали, как избавляться от трупов. Эта мысль внушала ей некоторый оптимизм.