Smells Like Teen Spirit

Следующее утро в Хогвартсе началось резко и неожиданно – Римус подскочил на кровати от крика, и момантально проснулся. Распахнув балдахин, он увидел причину такого ярого всплеска эмоций: Сириус, весь мокрый, сидел на кровати и хлопал глазами, а Джеймс стоял рядом и громко хохотал, держа в руках пустое ведро. Римус поскорее ретировался в ванную, и, как только за ним закрылась дверь, послышалась яростная борьба подушками. На завтраке профессор МакГонагалл раздала им расписание. Как оказалось, не все занятия были практическими. Первым уроком у них были Чары. Профессор Флитвик сначала решил познакомиться с учениками, и начал по порядку зачитывать фамилии, при это стоя на огромной стопке книг – профессор был крошечного роста, так что только так его могли видеть все ученики. Когда он дошёл до Сириуса, его глаза расширились от удивления, но он только откашлялся и продолжил перечислять фамилии. После этого профессор Флитвик принялся рассказывать о свойствах магии, отчего большая половина детей спали на партах. Римус прочитал этот раздел ещё дома, но всё равно, сидя с дремавшим Сириусом, с интересом слушал профессора. – Кто мне скажет, чем отличаются Чары от Трансфигурации? – тоненьким голоском спросил Флитвик. Со всего курса две руки поднялись в воздух – его собственная и Лили. Но профессор выбрал Римуса. – Да, мистер..? – Люпин, сэр, – сказал Римус. – Чары придают определённые свойства предмету или существу, в то время как Трансфигурационное заклинание превращает его в нечто иное. – Верно, пять баллов Гриффиндору! – Ботаник, – сонно фыркнул Сириус, чуть приоткрыв глаз. Римус закатил глаза и пихнул его под рёбра. – Идиот. Следующим уроком у них была История Магии. Это был единственный предмет, которые ввёл старый призрак – профессор Бинс. Пол-урока он рассказывал, как, будучи волшебником, заснул прямо у камина, а проснулся уже призраком и даже не заметил этого. Бинс говорил монотонно, но без остановок, так что Римус еле успевал записывать, и в то же время старался не заснуть. Но самым тяжёлым предметом оказалась Трансфигурация. Профессор МакГонагалл сразу же объявила, что не потерпит нарушение дисциплины на её занятиях. Затем, она перешла к практике и при всех трансфигурировалась в кошку. Все были жутко поражены и сгорали от желания поскорее практиковаться самим, но всё оказалось не так-то просто, когда МакГонагалл задала им превратить чай в воду. К концу занятий только у Джеймса и Сириуса получилось выполнить задание. МакГонагалл продемонстрировала всему курсу выполненную работу, и их факультет заработал десять очков. У Римуса получилось только сделать жидкость чуть более прозрачной. Он убедился в одном – Трансфигурация и вправду сложный предмет. В обеденный перерыв предсказание Сириуса сбылось – в Большой Зал влетело множество разных сов, и среди них чёрный филин выделялся очень сильно. Как понял Римус, это традиция Блэков – заводить только чёрных филинов. Он грациозно приземлился на Гриффиндорский стол. При виде красного конверта, улыбка Сириуса тут же померкла. – Чё-ёрт, – глухо сказал Сириус. – Ё-ёпт, – протянул Джеймс, с сочувствием глядя на друга. – Лучше открой его сейчас, пока он сам не открылся, – конверт начал трепыхаться. – Что это такое? – спросил Римус у Джеймса. – Это Громовещатель. Когда открываешь конверт, он сам зачитывает письмо, вот только очень, очень громко, – пояснил Джеймс, пока Сириус взял конверт и совсем неаккуратно порвал его. Зал наполнился оглухительным грохотом, что у Римуса заложило уши, и только через несколько секунд он смог разобрать слова: –...как ты посмел попасть на Гриффиндор?! – пока многие дети закрывали уши или морщились от громкого звука, Сириус с бесстрастным выражением лица смотрел на письмо, которое продолжало верещать. – Мы завтра же утром явимся к Дамблдору и потребуем повторить Распределение. Ты ни при каких обстоятельствах не останешься на этой жалком факультете, а после тебя ждёт долгий разговор дома. Будь твоя троюродная бабушка жива – ты был бы выжжен из гобелена в первую секунду! Je suis désolé que tu sois mon fils! Конверт сам выпал из рук Сириуса и вспыхнул, оставляя после себя лишь горсть пепла. Многие ученики смотрели на них и смеялись. Особенно громкий гул шёл со стороны Слизеринского стола. Сам же Сириус продолжал смотреть на остатки конверта. – Сириус, ты в порядке? – осторожно спросил Джеймс. – В порядке, – коротко ответил Сириус. Римус и Джеймс обеспокоенно переглянулись между собой, но решили не беспокоить друга, который не проронил ни слова до окончания обеда. А после резко поднялся и, не дожидаясь их, вышел быстрым шагом из зала. – Она и вправду это сделают? – после минутного молчания всё же спросил Римус. – Точно не знаю, – пожал плечами Джеймс и опустил взгляд на тарелку. – Это же Блэки – они всегда добиваются своего. Блэки...Отец не раз зачитывал ему вырезки из газет о этой семье. Насколько знал Римус, Блэки были чистокровной старинной семьёй со своими законами и идеологией: например, сохрание чистой крови и лютое презрение к маглам. В Ежедневном Пророке никогда ничего не писали плохого о них, но отец рассказывал некоторые истории, от которых кровь стыла в жилах. Но в поезде Сириус не показался ему ни капельки похожим на них. Наверное, в каждой семье есть белая ворона. – Я иду за ним, – серьёзно сказал Джеймс, тем самым вырывая Римуса из раздумий, и поднялся из стола. – Он не должен оставаться один. Римус смотрел в удаляющуюся спину Джеймса и позавидовал его самоотверженности – он спешил помогать человеку, с которым знаком всего лишь сутки. Этот, казалось бы, безобидный поступок был достоин уважения. Эти двое точно станут лучшими друзьями, и Римусу знатно повезёт, если они возьмут его к себе в группу. – Привет, – спустя время, когда он выходил из Большого Зала, его догнала Лили и весело улыбнулась. – Не хочешь сходить в библиотеку? Лили была классной девчонкой. Она была простой и спокойной, но в то же время весёлой, и очень-очень умной. Как оказалось, Лили тоже была валлийкой, но, в отличии от Римуса, родилась в Англии. Они могли свободно разговаривать о магловском мире, но, всего лишь за несколько дней, девочка узнала гораздо больше о волшебном мире, чем он сам. Поэтому Римус был ни капельки не удивлён, что она нашла библиотеку быстрее него. Библиотека представляла собой огромный зал, ничуть не уступая размерам Большому Залу. На высоких стеллажах стояло столько разных книг, что у него разбегались глаза. Свечи и канделябры стояли на каждой столе, тем самым освещая всю библиотеку. Тишину разрушал только шелест пергамента от редких посетителей. Они с Лили сели в маленький укромный уголок, и просидели до самого ужина. Сначала они сделали всю домашку, потом им стало скучно и они сели читать книжки, обговаривая некоторые моменты и тихо смеясь. В пятницу их ждали целых два занятия по Зельеварению. К сожалению, это был единственный урок, совмещённый с первогодками из Слизерина. В подземелье, где собственно и проходили занятия, было темно и холодно. Римусу стало жутко только от одной мысли, что где-то здесь могут располагаться жилые комнаты. Как и профессор Флитвик, Слизнорт в притворно-радостном настроении пол-урока знакомился с учениками, и тоже уделил особое внимание Сириусу: – Мерлинова борода! Первенец Ориона и Вальбурги! Я помню, как обучал ваших родителей, Сириус Блэк – они были крайне способными учениками. Надеюсь, вы унаследовали их дар, пусть и не поступили на мой факультет. Первый Блэк на Гриффиндоре, подумать только! – Сириус с равнодушием на лице выдержал всю тираду профессора, но пальцем постукивал на бедру, один раз, два раза. Из всех первогодок Слизнорт выделял чистокровных и влиятельных учеников, большинство из которых как раз попали на его факультет. Но Поттер и их четвёртый сосед, Питер, тоже не остались без внимания – как оказалось, родители Джеймса были знамениты и богаты, а дядя Питера был ещё одним учеником Слизнорта, и сейчас прославился, как редактор Ежедневного Пророка. На Римуса он никак не акцентрировал внимание. Зельеварение оказалось самым нудным предметом. Он включал в себя лишь забрёжку и прирождённый талант. На втором уроке Слизнорт задал им приготовить Исцеляющее зелье от фурункулов. Римус, стоя на пару с Питером, выполнял практически всё сам. Их зелье даже начинало приобретать красный оттенок, пока котёл дружка Лили, Северуса Снейпа, не взорвался. Слизнорт только снисходительно улыбнулся и пробормотал что-то про иглы дикобраза и снятия котла с огня, пока Снейп краснел от злости и бросал уничтожительные взгляды на Джеймса и Сириуса, которые старались сохранить невозмутимый вид, но Римус видел, как их плечи дрожали от смеха. После того дня, как Джеймс побежал за Сириусом, они всегда и везде были вместе. Этого и стоило ожидать – оба чистокровные, оба из богатых семей, оба лоботряса и одновременно интеллигентные до педантизма – они не могли не сдружиться. Римус же чувствовал себя лишним, поэтому проводил всё свободнее время в библиотеке или гулял в одиночестве. Первое полнолуние в Хогвартсе выпало на воскресенье, что стало затруднением для Римуса – наверняка все соседи по комнате будут в спальне или где поблизости, и тихо улизнуть вряд ли получится. Поэтому всё утро воскресенья он просидел в библиотеке, борясь с ломотой в теле. Волк внутри чувствовал запах свободы и вырывался раньше времени на волю, и Римус чувствовал, как будто он скребёт когтями по грудной клетке. Он старался избегать всех ребят, но не знал, какими настойчивыми они бывают, если хотят добиться своего. Римус узнал об этом во время обеда, когда все трое мальчишек – включая Питера – подсели к нему. – Что пишешь? – ближе всех подсел к нему Сириус и, не дожидаясь ответа, заглянул в пергамент. – Чёртово эссе по чёртову Зельеварению. – Оно не чёртово, – буркнул Римус и продолжил писать. Он уже съел шоколадный пудинг, хотя волк требовал мясные блюда. И желательно сырые, налитые кровью. – Чёртово-причёртово, – сказал Питер, накладывая себе еду в тарелку. – У Слизнорта наверняка уже маразм. Дядя говорил, что даже в те годы он был немного не в себе. – К чёрту этого Слизнорта с его дурацким предметом, – бросил Джеймс. – Давайте сменим тему. – Почему вы вообще сели со мной? – оторвавшись от эссе, довольно резко спросил Римус. Он и вправду не понимал, почему они не могут найти собеседника поинтереснее, а вместо этого сидят здесь с ним. – Потому что ты наш товарищ, – ответил Сириус таким тоном, будто это было самой очевидной вещью. – И лично я не могу смотреть, как ты мучаешь себя этим эссе. Сириус выхватил у него пергамент, а у Римуса в этот момент покраснели кончики ушей от стыда и смущения. Они же хотели как лучше, а ты как всегда, прозвучал голос в голове, теперь они разозлятся и уйдут. Но они не ушли, а сменили тему так, как будто ничего ужасного он и не сказал. Оказалось, что Питер проклял в коридоре какого-то Слизеринца за то, что тот потешался над маглорождённым из Когтеврана. И Джеймс с Сириусом случайно это увидели и, естественно, не могли не принять такого человека к себе в группу. Против Питера Римус ничего не имел против – он был слегка зажатым и немного льстельцом, но в остальном мальчик был неплохой. Поэтому он так легко смог вписаться в команду под названием «Поттер и Блэк». После обеда, они уже были у ворот Большого Зала, когда профессор МакГонагалл неожиданно возникла перед ними. – Это не мы! – быстро воскликнул Джеймс. Краем глаза Римус увидел, как Сириус позади него хлопнул себя по лбу. – Что не вы, мистер Поттер? – МакГонагалл вскинула брови вверх. – Э-э, ничего, профессор. – Вот и славно. К тому же, я пришла не за вами, а за мистером Люпином, – профессор кивнула ему, и Римус понял причину. Он повернулся к ним. – Идите без меня, – сказал Римус. – Скоро увидимся. Он развернулся и пошёл за ней. МакГонагалл уверенно шла по коридорам, пока они не остановились у высокой дубовой двери, расположенной недалеко от Гриффиндорской башни. МакГонагалл достала оловянный ключ и открыла дверь. В кабинете стоял огромный камин с мягкими креслами и книжными шкафами. Только когда МакГонагалл села за заваленный кипами бумаг столом и жестом пригласила Римуса сесть напротив, она заговорила: – Наверное, вы уже догадались по какой причине вы находитесь здесь, Римус? Он кивнул и сел на стул напротив профессора. – И наверняка вы знаете, что к таким людям, вроде вас, относятся довольно-таки безрассудно, – Римуса удивило, что она назвала его человеком, но он снова кивнул. – И поэтому, я бы настоятельно порекомендовала вам относиться к хранению тайны с предельной осторожностью и разумом. – Я знаю, что вы и Дамблдор подставили под угрозу многое, чтобы я мог обучаться здесь, – ответил Римус. – Как и мои родители. Поэтому я никому ничего не расскажу. – Разговор идёт не о нас, а о вас, мистер Люпин. – Пожалуйста, называйте меня Римусом, – ему было неловко от того, что старшие обращались к нему на «вы». – Хорошо, Римус, – кивнула профессор. – Сохранение тайны, в первую очередь, пойдёт тебе на пользу. Твои стремления к учёбе могут далеко продвинуть тебя, и будет лучше, если остальные волшебники будут видеть в тебе волшебника, а не судить по общепринятым стереотипам. – Я никому не расскажу, – повторил Римус. – Поверю вам на слово, – уголки губ женщины дрогнули в полуулыбке. – Сегодня, после ужина, подойдите сюда, здесь вас будет ожидать целительница. После мадам Помфри проведёт вас в одно место, где вы и будете проводить все последующие полнолуния. – Я могу идти, профессор? – у Римуса так сильно пульсировала голова, что ему приходить прилагать все усилия, чтобы не жмуриться от боли. После кивка профессора он чуть ли не выбежал из кабинета, и, оказавшись в пустом коридоре, смог вдохнуть полной грудью. Это будет тяжелее, чем ему казалось. Чтобы убить оставшееся время, он бродил по коридорам, запоминая дорогу и осматривая картины. Когда настало время ужина, Римус выждал время, и только потом зашёл в спальню. Как он и думал, все ушли на ужин. Римус долго думал о том, что скажет ребятам, и решил вообще ничего не говорить. Он надеялся, что они вообще не заметят его отсутствия, и ему не придётся лгать им. А пока у него оставалось ещё немного времени дописать то самое эссе по зельеварению. Время пролетело очень быстро. Римус как раз зашторивал занавески на своей кровати, как сзади раздался голос: – Ты что делаешь? – Римус вздрогнул и обернулся. В дверях стоял Питер, переводя взгляд то на него, то на кровать. – Тебя не было на ужине. – Я не голоден, – соврал Римус в унисон со своим бурлящим желудком. Он шумно выдохнул. – Я хотел побыть один. – Куда ты уходишь? – похоже, второй ответ устроил Питера, но мальчик не унимался. Понимая, что времени остаётся всё меньше и меньше, Римус с преувеличенными усилиями задёрнул балдахин, отчего ткань жалобно затрещала, и несколько секунд смотрел на Питера. Он маячил у двери и не собирался сдаваться, но под резким взглядом Римуса весь съёжился. – В больничное крыло, – наконец, сказал Римус, решив не вдаваться в подробности. Завтра он извинится за свою вспыльчивость, но сейчас он был весь как на иголках. Римус вышел из спальни, напоследок бросил оставшемуся позади Питеру. – Не говори об этом Джеймсу и Сириусу. По пути к кабинету профессора МакГонагалл он никого не встретил по пути, что стало для него большим успехом. У двери уже стояла невысокая женщина средних лет, одетая в белую медицинскую униформу. При виде Римуса женщина тепло улыбнулась. – Римус, я правильно понимаю? – спросила женщина. – Да, мэм. – Тогда пройдёмте за мной. На удивление, она повела Римуса к выходу из замка через пустые коридоры. Оказавшись за пределами Хогварства, Римус с удовольствием вдохнул прохладный ночной воздух, который на короткий миг даже притупил ноющую боль. Они пошли прямиком по мокрой от прошедшего недавно дождя к огромному устращающему дереву. Римус догадался, что это и была та самая Гремучая Ива. Подойдя ближе к дереву, они остановились. Дерево, видимо, почувствовала в них угрозу и принялось предупреждающе размахивать ветками, словно битой. И в этот момент мадам Помфри вытащила палочку и пробормотала какое-то заклинание. Ветки дерева неподвижно замерли, будто окоченели. Мадам Помфри обернулась через плечо и кивнула Римусу, и они продолжили свой путь. – Это дерево посадили специально как защиту от других детей во время твоих трансформаций, – мягко объяснила она. – И, естественно, для волка, чтобы он не смог выбежать. – Выбежать откуда? – спросил Римус. Но ответ на свой вопрос он увидел сам: между корней был широкий провал, который уходил под землю. Без лишних слов, они прошли туда, пока дерево вновь не разбушевалось. Внутри оказался длинный проход, в котором было так темно, что мадам Помфри пришлось применить Световые Чары. В полусогнутой позе идти было неудобно и отнимало кучу времени, поэтому, когда они достигли двери в конце, Римусу показалось, что прошло несколько часов. Они оказались в маленькой хижине с заколоченными окнами. Сбоку стояла ветхая лестница, которая вела на верхний этаж. Здесь было полно пыли и старой мебели, и вообще дом явно был давным-давно заброшенным. – К сожалению, я не могу оставаться здесь всё время, но завтра с рассветом я приду за вами. Быстренько залатаем, если это потребуется, и пойдёте на занятия, – пообещала целительница, пока Римус осматривал новое пристанище. – Ну как? Не пятизвёздочный отель конечно... – Лучше чем подвал, – пожал плечами Римус, и тут же сморщился. – Вам лучше уйти. – Хорошо, удачи, – улыбнулась мадам Помфри, но ёё глаза по-прежнему остались грустными. Женщина ушла и заперла за собой дверь. Он слышал, как она накладывает на дверь заклинания, а потом услышал тихий шёпот. – Бедный мальчик. Римус дошёл до кровати и лёг поперёк, свесив ноги с её края. Пот стекал по лбу, и свитер противно прилипал к спине, хотя его всего знобило от холода, а пульс скакал, как бешеный, так что Римус чувствовал свой стук сердца у себя в висках. Чтобы отвлечься, он впервые, за все дни пребывания в Хогвартсе, подумал о доме и своих родителях. Интересно, что они сейчас делают? Мама, несмотря на все его уговоры, обычно сидела у подвальной двери всю ночь, пока с рассветом он не трансформировался обратно. Римус решил, что после полнолуния обязательно им напишет. Противостоять волку в конце лунного цикла было труднее, чем в начале, ведь теперь он чувствовал взбудораживающий вкус свободы. Это было похоже на запирание в клетку бешеного пса, которого выпустили на свободу. Тело тряслось от напряжения. Переносить нарастающую боль становилось всё сложнее и сложнее, и, когда свет луны просочился сквозь деревянные доски, тело прошибло волной боли. Римус поспешно снял одежду, чтобы не разорвать её в клочья. Сухожилия трескались и, в это же время, кости ломались, выворачивая тело по неестественным углом. Челюсть вытягивалась вместе с клыками и когтями, а тело заростало плешивой шерстью. Римус мычал сквозь сжатые зубы, пока не закричал в невыносимой агонии. Последнее что он помнил, это когда его спина начала ломаться – заключительная часть трансформации Он никогда не мог отчётливо вспомнить время трансформации. Римус практически всегда отключался от боли, а просыпался уже волком. Дома, в подвале, была кромешная темнота, так что даже с животным зрением он ничего не видел. Но здесь было всё по-другому – Римус помнил, как волк обходил комнату, попутно всё разнюхивая, а потом попытался выбить дверь, но Защитные Чары не дали ему осуществить желаемое. Обратная трансформация была ничуть не лучше – кости медленно срастались в нужное положение, как и разорванные мышцы. Перестав быть сполошной метаморфозой, Римус перекатился на спину и прерывисто выдохнул, отмечая, что сегодняшней ночью он обошёлся только парой синяков и мелкими царапинами. Скоро должна была прийти мадам Помфри, поэтому Римус поднялся с пола, кое-как натянул одежду на онемевшее тело и выбурился, как только его тело приняло горизонтальное положение. Мадам Помфри, как и обещала, вернулась с рассветом. К тому времени, Римус успел набраться немного энергии, поэтому на все её доводы пойти в больничное крыло и отлежаться он отказывался, соврав, что чувствует себя лучше, чем выглядит. Но целительница всё же заставила его выпить какое-то кроваво-красное зелье – на вкус оно оказалось до противного горьким. Для лучшего эффекта, мадам Помфри сказала выпить это же зелье ещё в обед и на ужин, и вручила ему флакончики. Но, как только она ушла, Римус выпил их все разом, отчего пустой желудок не выдержал и его стошнило. Ноги сами принесли его к Гриффиндорской башни, но, остановившись у портрета Полной Дамы, он понял одну вещь – он не знал пароль. Завтрак подходил к концу, и наверняка сейчас одетые в школьную форму гриффиндорцы разбегутся по кабинетам, а ему придётся надеяться, что кто-нибудь из учеников... – Римус! –...или его соседи забудут что-то из вещей и вернутся за ней. Римус шумно выдохнул и обернулся на троицу, которая приближалась к нему. – Ты где был?! – сразу спросил Сириус, как только они поравнялись. В серых глазах плескались беспокойство, и кое-что ещё. – Лео кор! (примечание: с латинского переводится как львиное сердце) – Решил пройтись по коридорам, – пожал плечами Римус и быстрым шагом пересёк общую комнату, несмотря на головокружение. Троица не отставала. – Тебя не было со вчерашнего ужина, – заявил Сириус, когда они зашли в спальню. – Мы искали тебя по замку до отбоя. Римус вздрогнул и метнул взгляд на свою кровать – занавески по-прежнему оставались нетронутыми – и посмотрел на Питера. Тот поднял руки в защитном жесте: – Они сами спросили, я первым ничего не рассказывал! Они стояли и смотрели на Римуса. Он смутился, поспешно отвернулся и принялся дрожащими руками искать свои мантию и галстук, спиной ощущая взгляды на себе. – Чёрт бы тебя побрал, – первым сдался Джеймс, снисходительно махнув рукой. – Ты идёшь? Римус обернулся. Он увидел, как Сириус возмущённым взглядом посмотрел на Джеймса, и благодарно улыбнулся: – Дайте пять минут.