Слëзы Бога

Мрачный свет свечей, мерцающий в глубине огромного собора, отбрасывал дрожащие тени на своды из чёрного камня. Воздух был насыщен запахом соли, влаги и лёгкой сырости, обычно свойственному морскому кораблю. Через витражное окно, вдалеке виднелось тёмное грозовое небо. В глубине церковных залов монотонно журчала вода, перетекающая по ритуальным каналам, словно напоминание о вечной смене приливов. Элджер сидел за массивным дубовым столом в своей келье, заваленной свитками и записями. В узорчатое окно бился свет далеких молний, но он не обращал на него внимания — его взгляд был прикован к пожелтешевнему куску газеты. Описание ритуала, проведённого в самом центре Бэклунда, впивалось в сознание, словно острые рифы скал в корпус корабля, подошедшему непозволительно близко к берегу. Репортёр настолько вложил душу в этот репортаж, что Элджер готов был поклясться, что лично слышал каждую строчку молитвы, звучащей для мистера Шута. «Кто мог это сделать? — Элджер провёл рукой по лицу, ощущая нарастающее беспокойство. Он ненавидел неопределённость, не терпел зыбкость своих же догадок. Но хуже были его собственные догадки на счёт подозреваемых. Он мысленно перебирал варианты, отбрасывая один за другим. — Мисс Судья и мисс Маг не участвуют. Мисс Одри — судья. Для мистера Луны это слишком грязное дело…» Оставались трое: Звезда, Колесница и Солнышко. Он сжал кулаки. Мысль о Деррике вызывала странное оцепенение. Элджер знал, чем тот занят — обучает детей в церкви Шута, в существах, в которых вера в Богов была лишь слабым отголоском среди руин прошлого. Деррик учил их свету в мире, где от него осталась лишь тусклая искра. И всё же… Если он допустил мысль о Деррике в связи с этим ритуалом, значит в глубине души сомневался в нём. И это пугало. Элджер резко поднялся, шагнул к окну и вгляделся в бездонную тьму за стеклом. Громадные волны разбивались о дальние скалы, белая пена взлетала вверх, словно молящиеся руки в порыве отчаяния. Он чувствовал себя так же — вырванным из привычного течения реки жизни, брошенным в пучину моря страхов и домыслов. — Мне нужно поговорить с мисс Справедливость, — пробормотал он, еле разжимая губы. Да, она могла бы помочь ему. Она видела людей насквозь. Она смогла бы развеять его сомнения… или подтвердить их. Но что, если она тоже начнёт сомневаться?

***

Тьма в этом районе была гуще, чем в других частях города, будто сама ночь прильнула к стенам, пряча в своих объятиях страшные тайны. Дома возвышались, мрачные и глухие, их каменные фасады словно насмехались над человеческими судьбами. Лишь редкие фонари бросали бледный свет, выхватывая из тьмы очертания фигур, которые двигались без единого звука. Сио шагала вперёд, ни разу не оглянувшись. Её сапоги оставляли лёгкие следы на мостовой, но дождь вскоре смоет их, как смывает всё — грязь, кровь, прошлое. Глубокий капюшон скрывал маленькую белобрысую девушку от всего мира. Пускай её лицо и было спрятано, Форс могла бы поклясться, что знает, какое у неё сейчас выражение. Пустое. Не скорбное, не гневное, не исполненное мстительного ликования… Просто пустое. Форс хотела что-то сказать, ещё раз обсудить план, убедиться, что они всё рассчитали правильно. Но слова застряли в горле. Они не были нужны. Всё уже было предрешено. Дом возвышался перед ними — аристократический особняк, где за стенами с золочеными панелями вершились судьбы тех, кто был ниже по лестнице власти. Когда-то, много лет назад, отец Сио, граф Мейсон Дере, приходил сюда с поклоном, ожидая справедливости. Тогда этот порог определил его судьбу, разбил его жизнь и жизнь его семьи. Теперь Сио сама переступала его, но не как проситель. Тяжёлая дубовая дверь поддалась под ловкими пальцами Форс. Ни единого скрипа. Они вошли, и тени впитали их присутствие. Внутри пахло дорогим вином, воском и чем-то сладким, удушающим. Приглушённый свет газовых ламп очерчивал мягкие контуры роскошной обстановки: бархатные шторы, антикварная мебель, тяжёлые ковры. Всё говорило о безмятежности и сытости, как если бы этот дом никогда не знал боли. Но он обязательно узнает и, быть может, вспомнит. Сио двигалась быстро, но без суеты. Один удар и первый часовой рухнул, даже не успев понять, что произошло. Тонкая струйка крови стекала по его шее, чернея в полумраке. Ни крика, ни грохота, словно само время задержало дыхание, позволяя мести развернутся без помех. Второй попытался выхватить оружие, но не успел. Форс раскрыла гримуар Леймана, и мужчина окунулся в мир грёз, позволяя Сио воткнуть кинжал в горло, разрезав сонную артерию. Они достигли дверей гостиной, откуда доносился приглушённый смех и звон бокалов. Те, кто когда-то приговорил её семью к изгнанию, её отца — к смерти, сидели здесь, наслаждаясь своим привычным вечером, даже не подозревая к чему могут привести их прошлые грехи. Дверь гостиной скользнула в сторону, впуская в зал ледяное дыхание ночи. Свет ламп замерцал, отражаясь в холодных лезвиях. В комнате сидело пятеро. Трое мужчин, две женщины, нарядные, расслабленные. Один из них, седовласый господин с кольцами, что-то оживлённо рассказывал, разливая вино по бокалам. Виконт Стрэтфорд. За его спиной на стене висел герб. Когда-то, давным давно, его изображение значило для семьи Сио всё. Теперь оно было лишь напоминанием о грязном предательстве. Первой их молчаливый дуэт заметила женщина в лиловом платье. Её глаза расширились от удивления, потом сжались, когда она узнала, кто перед ней. Она открыла рот, но прежде, чем успела издать хоть звук, серебристая вспышка скользнула по её горлу. Тонкая линия крови расцвела на фарфоровой коже, а через мгновение она осела в кресле, как будто превратилась в прелестную куколку. Смех в комнате прервался. Судья, вершитель правосудия, двигалась, как тень, её клинок плавно переходил от одного предателя к другому, будто танцуя в свете ламп. Мужчины пытались схватиться за оружие, но страх замедлял их, делая движения неуклюжими. Да и разве могли эти изнеженные богатством люди, сравниться с тем, кого они выкинули на улицу, погрузив в состояние вечного выживания? Один из них, молодой человек с аристократическими чертами, выхватил пистолет. Его рука дрожала, но он всё же сумел прицелиться. Выстрел. Но пуля лишь исчезла в пространстве, словно её и не было, а прямо перед лицом аристократа появилась брюнетка с длинными волосами. Её лицо на секунду попало в поле зрения молодого человека, но в следующий же миг он безжизненно рухнул оземь. Следующим пал тот, что сидел во главе стола. Его широкое лицо исказилось от страха. Лезвие вошло под рёбра, точно и безжалостно. Сио не смотрела в его глаза. Она лишь искала последнего виновника этого торжества. Пожилой мужчина с кольцами. Тот, кто произнёс окончательный приговор её отцу. Он попытался подняться, но ноги не слушались его. Он хотел что-то сказать, но рот будто пересох. Вино пролилось на белую скатерть расползаясь алым пятном. — Это ты, — пробормотал он. Сио шагнула ближе, приподняв голову мужчины двумя пальцами в белых перчатках. — Ты… девчонка того труса… Слово «труса» пронзило её, но не вызывало ничего кроме ненависти. Её больше не заденут такие слова. Маленькая девочка, которая обижалась на обзывательства погибла в тот момент, когда её отца казнили. — Нет, — спокойно ответила она. — Я — его дочь. Лезвие скользнуло в последний раз. На сегодня хватит. Форс смотрела, как Сио опустила клинок. Её клинок прошёлся обоими рёбрами по некогда белой рубашке аристократа, оставляя за собой кровавые следы. Движения были резкими и быстрыми, но они вырисовывались в маленький узор мистера Шута. Они не участвовали в соревнованиях. Не проповедовали веру. Но они хотели сказать миру, что мистер Шут вернёт в него справедливость и ни один грешник не будет забыт. В комнате пахло кровью и дороги духами. Лампы всё ещё горели, отбрасывая пляшущие тени на стены. — Всё? — негромко спросила Форс, оглядывая творение Сио, которая решила, что одного символа на рубашке мало, и оставила такой на каждом Девушка посмотрела на свои окровавленные пальцы, и обтёрла их об белые накрахмаленный воротник того, кто пытался её застрелить. — Да, — коротко ответила она. Форс ожидала чего-то ещё. Трепета, слёз, облегчения, страха — чего угодно. Но на лице Сио было… ничего. Она больше не радовалась этим убийствам. Они стали частью её жизни. То, ради чего она жила до сих пор. Она развернулась и направилась к выходу. Её сапоги ступали по лужам крови, оставляя за собой следы. Сио не оглянулась назад. Форс медленно выдохнула и бросив последний взгляд на уничтоженный аристократический род, последовала за ней. Две фигуры растворились в ночи, также как пришли, а улики будут смыты дождём.

***

На бумаге была выведена последняя и слишком совершенная буква, прежде чем сидящий за столом Леонард поставил точку. Без лишней мысли, он убрал лист перед собой и взял следующий, приступив к следующему отчёту; в этот раз о пропаже нескольких низших представителей Школы Мысли и Розы из-за врат Ханис. Замутнённые неясной дымкой зелёные глаза читали одну написанную строку за другой, а лежащая на столе рука чесала ладонь… Шкряб… Шкряб… Кап! Дьякон уставился на белый лист, по которому растекалась чёрная клякса. Начав с чего-то маленького и почти незаметного, исправимого, она залила собой весь текст, пока задумавшийся мужчина бездействовал. «… стоящий у врат Чанис хранитель утвержда…» Рука в красной перчатке продолжала себя царапать, словно пыталась избавиться от того, что там было… Чернила продолжали капать из перьевой ручки и одна четверть листа уже скрылась за непроглядной тьмой… Казалось, под его коже появились сотни тысяч волосков, что щекотали и рвались наружа, а рёбра изнывали и давления внутри, будто что-то рвалось наружу… Рвак!.. Смяв промокший лист в своих руках, задумавшийся до этого момента мужчина закрыл свои зудящие глаза. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что сейчас за ним могла наблюдать Она, почувствовав волнения в соборе св.Самуила, поэтому Леонард сделал незаметные вдох и выдох, и буднично потянулся, развалившись в кресле. — Ха-а… 3-ий месяц без сна — мой лимит, — с его губ сорвался хриплый смешок. — Пару отчётов и время отдохнуть. Длинные ресницы трепетали от волнения, а пересохшие губы облизали. Нет, ему ни за что нельзя показывать свою слабость, если он не хочет застрять на 2-й последовательности… Переведя взгляд за окно, он наблюдал за спокойно раскинувшимся на небе солнцем. В будничный день было шумно, и люди расхаживали перед собором туда-сюда, ничего не подозревая о противоположной стороне мира. Прикрыв свои глаза, Леонард сделал вид, что спит. Спустя 1 час и 23 минуты он отправился в мир над серым туманом. … Собрание в этот раз прошло быстро. Каждый предвкушал второй части и лишь вскользь упомянул о своих делах. Окинув своим внимательным взглядом всех участников, Шут остановился на фигуре миниатюрной мисс Суда. Она сложила руки на груди и сгорбилась, будто пыталась слиться вместе с сидением, в этот раз девушка даже не переговаривалась со своей подругой. Да и беспокойная мисс Маг, любившая слушать рассказы других, чтобы найти вдохновения для книг, молча смотрела в стол. Эта странность не могла уйти от Него. На удивление всех собравшихся хозяин замка проявил редкую инициативу. — Вижу, что Ваше давнее желание было исполнено. По такому случаю у меня есть подарок. Расслабленно откинувшись на спинку сидения, Шут щёлкнул пальцами и перед лицом Сио появилась проекция характеристика для 4-й последовательности Пути Арбитра, Повелевающего Мага. Это не было редкостью, когда члены Клуба Таро совершали большие достижения, но не имели возможности развиваться в соответствии со своими способностями, Он их одаривал недоступными ингредиентами. В общем-то, именно по этой причине практически все достигли уровня Полубога, а кто-то был близок к Ангелу. Было лишь три члена, которые не пользовались подобной милостью: Леонард Митчелл, который не смог бы спрятать от церкви своего продвижения, Эмлин Уайт, что и так имел доступ ко всем ресурсам, и Люмиан Ли, не ясно по каким причинам. И пока в Клубе Таро было лишь два Ангела — Форс и Леонард. Поэтому преодоление такого разрыва должно было порадовать девушку, но мисс Суд лишь посмотрела сквозь билет, отделявший её от становления нечеловеком, и открыла обветренные губы. — Благодарю, мистер Шут. На самом деле, она хотела задать вопрос, но проглотила его вместе с болью в горле. Невидимое давление рухнуло на её плечи от пристального взгляда двух пар глаз, что почувствовали гнетущие чувства, чуть не обретшие форму слов. Одри отвела свой пристальный взгляд от фигуры девушки, надеясь, что не использовала способности Зрителя при мистере Шуте. Прокашлявшись, она привлекла внимание к себе и, задорно сложив ладони у груди, девушка спросила: — Мистер Шут, прошу прощения… Но можем ли мы приступить к результатам соревнования? — это был грубым манёвр по отвлечению внимания, совсем не элегантно. Но ей не хотелось, чтобы Шут проявил больше внимания к делам Сио. — Уверена, все так взволнованы… Если и был среди участников Клуба Таро любимчик, то это определённо мисс Справедливость. Было в ней очарование юной барышни с живым характером, что привлекал и Богов. Следуя словам Одри, хозяин замка оставил другие вопросы и слегка наклонил голову. На его губах расплылась знакомая улыбка. — Тогда начнём подведение итогов. Взяв на себя эту роль, мисс Справедливость поднялась со стула и по старой привычке поправила своё бальное платье. Немного смущённая этим, девушка сделал вид, что провела по роскошным оборкам и объявила: — Дня начала мне хотелось бы поблагодарить мистера Шута за честь быть судьёй, — сделав книксен, Одри стёрла со своего лица улыбку и оглядела знакомые лица. — Все достойно проявили себя, распространив веру в Шута в Бэклунде и за его пределами. Позвольте озвучить ваши результаты. Обратившись к хозяину собрания, Справедливость представила в своей голове лист бумаги с записанными на нём результатами. Пальцы в перчатке коснулись гладкой бумаги, но даже сквозь ткань Одри чувствовала себя… несколько грязной от изящно выведенных слов. Её взгляд мазнул по молчаливому Миру. С самого начало в этой игре были не только судьба, но и надзиратель, что тайно следил за действиями всех участников соревнования. Герман мог вмешаться или замести следы за кем-то, если бы пожелал, но тот лишь предоставил отчёт. Увидев неозвученный вопрос в глазах девушки, он кивнул, подтверждая, что всё написанное можно озвучить. — Прежде, хочу напомнить, что вы должны быть аккуратны в своих действиях, — зелёные глаза остановились со сложными эмоциями на Сио и Форс. — Мисс Маг, мисс Суд, случай с убийством виконта Стэнфорда стал широко известен не только среди аристократии, но и среднего класса. И самая большая проблема — символ мистера Шута на месте убийства. Одри ждала оправданий от двух девушек, выписав в своём ежедневнике уже несколько решений ситуации. Но тогда заговорила Форс: — Со дня убийства прошло 5 дней и сейчас эта тема у всех на слуху, поэтому мы решили воспользоваться этим, — под глазами девушки были глубокие синяки, будто она давно не спала. — В церковь Богини Вечной Ночи и Бога Пара и Машин было передано анонимное сообщение с преступлениями того человека, а в нескольких газетах вышли статьи с его тёмными делами. И сегодня я отдала в издательство новый роман, где разоблачаются его деяния. Наконец в глазах Сио зажёгся лёгкий интерес, и она слегка повернула голову в сторону подруги. Новый роман… Она давно не слушала о том, чтобы Форс что-то издавала, лишь переводила бумагу на какие-то заметки и отрывки, которые не желала показывать ей. Услышав о плане девушек, Одри кивнула. — Хорошо, — затем перевела взгляд на противоположную сторону стола. — на 4-м место поделили мистер Висельник и мистер Солнышко. Они продвигали веру в Шута среди жителей Забытых Богом Земель, также в церкви Повелителя Штормов было начато расследование по поводу истинных целей церкви Шута. Прекрасная работа. «Но всё же последнее место», — мысленно подумал Элджер, и сжал сложенные на груди руки. Кровь внутри него забурлила, как обеспокоенные океан, но в глазах был лишь холодный расчёт. Мистер Солнце же показывал своё разочарование более открыто. — Как так… На пушистые блондинистые волосы легла тяжёлая рука моряка, и Деррик опустил голову, как маленький ребёнок. Одри мысленно умилилась этой картине, чувствуя разливающееся тепло в своём сердце, но после того, как она скользнула по тексту на своём листе, её тело вновь похолодело. — На 3-ем месте мистер Луна. Он успешно воспользовался убийством последователей Первоначальной Луны, приписав их к церкви Шута, и теперь некоторые сангвины проявляют интерес к сотрудничеству. Также… Ей хотелось сказать о том, что мистер Луна установил контакты с их бывшим членом, и мисс Шаррон могла бы вернуться к ним, но вовремя прикусила язык. Нет… точно нет. — … хорошая работа, — исправилась она на ходу и перевела взгляд на развалившегося на видении Люмиана. — на 2-м месте мисс Колесница. — Второе?! — возмутилась она, но тут же замолчала, выглядя крайне возмущённой. — Была проделана большая работа по уничтожению секты Демонесс в Республике Интис. Местные власти мало слышали о мистере Шуте, поэтому они более положительно настроены на контакт с церковью, но по-прежнему крайне осторожны. А также, — мисс Справедливость поджала губы и еле выдавила из себя. — Появилось около 3000 молитв к мистеру Шуту из Трира с желание прислать к ним очаровательную девушку с голубыми глазами и её сестриц… Насвистывая какую-то мелодию, Люмиан отвернулся от пронзительного взгляда Зрителя. Казалось, ещё немного, и их воспитанная мисс Справедливость не удержится и промоет ему голову, заставляя сидеть на месте и пускать слюни. Голубые глаза скользнули по фигуре рядом, ожидая, когда и Леонард выскажется, но затем удивлённо распахнулись. Стоило подойти к первому месту, дьякон выпрямился и впился пальцами в ручки своего сидения, ожидая, когда огласят его результат. «Чёрт возьми, что же Вы сделали, мистер Поэт…» Не стали же пугать прохожих своими фокусами в превращение куски червей, силой уговаривая присоединиться к церкви? Люмиан находился сейчас в Трире и ему, как и Каттлее, не было известно о произошедшем в Бэклунде, но вот все остальные знали и желали узнать, как же опишет подобную кровавую расправу их дорогая и справедливая судья. Одри глубоко вздохнула. Вот и самая сложная часть. Инстинктивно переведя взгляд на мистера Шута в поисках моральной поддержки, она заметила, как тот с интересом наблюдает за ней, тоже ожидая оглашения результатов. Сквозь туман она смогла прочитать некоторое… удовлетворение. Но чем? — И победителем соревнование, заняв 1-е место, стал мистер Звезда. Устроив прилюдную казнь последователей Нуминозного Епископата, которая стала знаком справедливости мистера Шута, он распространил её среди среднего и высшего класса, а также в церкви Богини Вечной Ночи. Это послужило новому толчку в расследовании церкви Шута, было найдено множество доказательств их справедливых деяний и теперь архиепископы хотят связаться с нами. Также, дело убийства виконта Стэрфорда было подвязано к другим делам. На лицах присутствующих было удивление, горькие улыбки и признание проигрыша. Они знали, что Леонард умел работать, когда это необходимо, но слишком часто видели его безрассудную сторону. В этот момент раздались аплодисменты, привлекая внимание. — Благодарю всех за участие в этом небольшом соревновании, — казалось, сегодня Шут был очень доволен, его улыбка была шире. — Но, уверен, всех интересуют награды. Что бы Вы хотели, моя справедливая и ответственная судья? «Вот оно!», — с изумрудных глаза девушки промелькнул блеск, а на щеках выступил румянец от волнения. Она ничуть не скрывала своей радости. Уже присев на своё место, Одри благодарно кивнула в сторону стола. — Как я и говорила, для меня было честью судить на Вашем соревновании. Всё, чего бы мне хотелось, лишь чаще беседовать с Вами, погружаясь в мир мистики, — её улыбка была очаровательной. — Я по-прежнему хочу больше узнать о драконах. — Да будет так, — ответил Он. В этот момент для взгляда встретились, и мистер Звезда незаметно кивнул девушке, прикрыв свои горящие глаза. Ангел Тьмы подавил растущее внутри беспокойство. «Похоже, мисс Справедливость уже продвинулась до 3-ей последовательности… Время для реализации следующего этапа плана». Когда фаланга пальца вновь ударила по рубашке, мистер Шут обратился к нему. — Мистер Звезда, поздравляю с победой, — тепло сказал Он, и мысли Леонарда в тот же миг обратились ко всему Шуту, внимая каждое краткое слово, каждое мимолётное движение. — Что бы Вы желали получить от меня? Чего бы желал… В горле пересохло, и дьякон приоткрыл свои губы, почти шёпотом выдыхая: — Могу ли я… сказать это лично, — и тут же дополнил: — После собрания. Получив неодобрительные, заинтересованные или растерянные взгляды, Леонард остался непоколебим, его взгляд был обращён лишь к Шуту, чья улыбка замерла, всё такая же прекрасная, как искусно нарисованное произведение. Едва заметно Бог наклонил голову, словно раздумывал, а его пальцы отбивали уже знакомый, заученный Ангелом ритм, и наконец прозвучал ответ. — Хорошо. Тогда на сегодня закончим. Он махнул рукой, и все фигуры, кроме одной, объял мягкий красный свет, позволяя им медленно растворяться в воздухе. Леонард неосознанно посмотрел на каждого, чувствуя, как в него впились множество взглядов. Уходили все с разными лицами. Мисс Отшельник потёрла переносицу, будто бы чувствуя, что видит перед собой невменяемого человека, совершающего непреодолимую глупость. Висельник просто старался не смотреть на Звезду, наверняка нервно перебирая все варианты, чего может пожелать этот человек. Эмлина вообще не заботило, что там попросит этот волк, который становится беззубым и покладистым перед Шутом. Дома у него всё ещё незавершённый внеочередной шедевр. Но, возможно, если всё пойдёт слишком плохо, он сжалится и подарит ему одну из своих кукол. Суд и Маг кинули на него оценивающий взгляд, и заговорчески переглянулись. Видимо, после собрания они будут сплетничать. Солнце посмотрел на Леонарда с завистью и отвернулся, будто бы говоря, что на этот раз тот заслужил. Пусть и был взрослым, в нём всё ещё прятался внутренний ребёнок, который не мог признать поражения так просто. Мистер Звезда ещё поймал хитрый взгляд Колесницы. Демонесса явно жаждала узнать в чём именно заключалась его просьба и в недалёком будущем она от него не отстанет, пока не выяснит во всех подробностях как, кто и кого. Леонард немного поёжился. Несмотря на собственную кровожадность, ему всё ещё тяжело воспринимать Люмиана, как минимум из-за извращенских замашек. Он также увидел строгий взгляд Справедливости. Бывшая дворянка не элегантно подняла кулак, пока никто не обращал внимания, вежливо улыбнулась и рассыпалась на бесчисленные алые искры. Две фигуры окутали таинственный серый туман и мелкие искры, напоминающие россыпь звёзд, чей свет мягко падал на взволнованное лицо Леонарда и очень спокойное Шута. Непривычная тишина давила тяжёлым грузом на напряжённые плечи, каждый вдох казался слишком шумным, выдававшим Ангела Тьмы с головой. Растекающееся чувство предвкушения достигло кончиков пальцев. Наконец-то они с Шутом остались наедине. Божество постучало пальцем по столу, привлекая к себе внимание Леонарда, и спросило: — Каково твоё желание? Леонард вдохнул поглубже, а раздражение на кончиках пальцев достигло пика. Это был момент истины. В голове крутилось лишь: «Поцелуй, поцелуй, поцелуй!» — Звезда впился глазами в мягкие губы Бога, не скрытые туманом, но выдавил лишь робкое: — … объятие. Шут в удивлении склонил голову набок. Возможно ещё и приподнял бровь. Леонард жалел, что он не может видеть его черты лица из-за тумана. — Ты уверен? — спросил Бог. Мистер Звезда был убеждён, что Шут до этого перебирал всевозможные варианты его просьбы: от характеристик до помощи в убийстве неугодного. Но варианты Леонарда были куда более личными, спрятанными до этого момента глубоко в душе. Он прекрасно знал, что этот Бог выполнит его желание, несмотря на всю непочтительность, но всё же… почему-то чувствовал лёгкую тревогу внутри. Зеленоглазый мужчина нервно сжал кулаки и кивнул. — Да! Это было похоже на удивительный сон, нет, на далёкое прошлое, что бережно хранилось глубоко в душе Леонарда. И тот надеялся, что для Шута это тоже было нечто таким же значимым, хотя бы запоминающимся в бесконечно долгой жизни, текущей в невидимую глазу вдаль, как река. Он медленно распахнул свои руки, с улыбкой приглашая в свои объятия, совсем как тогда, в церковном приюте, когда просил довериться ему маленького сиротку. Зеленоглазый мужчина поднялся со своего места на ватных ногах, и приближался шаг за шагом к каменному трону, проходя одно пустое сидение за другие. Он не смел отводить взгляда от этой эфемерной картины, будто сидящий перед ним исчезнет в один миг, не дав даже коснуться себя в последний раз. Пальцы нерешительно скользнули по складкам жилетки, схватившись за неё. Уперевшись лбом в чужое плечо, Леонард смог наконец выдохнуть и сбросить напряжение в теле, почти прижавшись целиком к Шуту, как раньше, повиснув на нём. Но сейчас это было нечто более интимное. Тёплый нос провёл вверх по рубашке и коснулся начала шеи, вдыхая, будто желая ощутить аромат, которого там не было. Потому что в его руках был Бог, не человек. Пальцы остановились на пояснице, едва заметными движениями поглаживая её, и Шут ощутил лёгкую дрожь в теле. Шут был таким великим в глазах всех в Клубе Таро. Но в объятиях Леонарда он был таким маленьким и хрупким, что Ангел мог целиком спрятать его за собой… «Такая тонкая талия, — в этом не было ни уничижительного, ни пошло контекста. — Настоящий ли это облик или созданный для окружающих…» Нет, конечно, он понимал, что Безликие могут выглядеть так, как захотят, да и мистер Звезда не мог вспомнить ни одного крупно выглядящего ангела со всех 3-ёх путей Повелителя Тайн: Амон, Зератул, Антигон в человеческом обличье, да та же Форс — все они предпочитали хрупкую форму. Но всё же какая ирония, что Его самые преданные верующие — это полугиганты, которые всегда не ниже 2-ух метров роста. Что и говорить, Шут ниже даже самого Леонарда, а он точно не самый высокий в Клубе Таро. Возможно стоит подговорить мистера Солнца и вбить полугигантам в головы, что Шут хотя бы ростом со старейшину Ловию. Мистер Звезда почувствовал, как внутри разгорается желание защитить. Да… Однажды он не смог этого сделать. Он помнил в своих руках тело своего Божества. Он помнил его ироничную улыбку и лицо, которое он увидел, когда туман отступил. Тогда Леонард отрицал, что Шут не всемогущ. Он знал, что Боги часто ошибаются. Что в истории, даже, казалось бы, непобедимые пали. Но подсознательно он не мог в это просто поверить, смириться с этим. Однако этот день настал. Тогда его наполнила злость: злость на весь этот злосчастный мир, злость на Клуб Таро, злость на церковь Шута и злость на себя. Почему? Просто почему они ничего не сделали? Почему они не помогли тому, кто всегда их выручал? — Всё в порядке? Вывел из размышлений мистера Звезду обеспокоенный голос Шута. Божество мягко гладило молодого человека по голове, как заботливый родитель. Леонард не заметил, как сильнее сжал талию Бога и зарылся в плечо, будто желал навсегда остаться в таком положении. Лишь через пару секунд он почувствовал руку Бога и его ласковые движения. Вдруг на аккуратный костюм Шута упала алая струйка крови. Она вытекла с нижней губы, прокушенной острыми клыками. Бог немного встревоженно повторил свой вопрос: — Всё в порядке? Мистер Звезда немного помедлил, утопая в объятиях важного для него «человека», и ответил: — Да, просто… Просто немного устал. Шут покачал головой и немного пожурил этого большого ребёнка. — Ты не должен так убиваться ради моего внимания. Ты всегда можешь прийти и попросить меня об объятиях, хорошо? Я тоже беспокоюсь за тебя. В зале, в котором могли бы заседать гиганты, на несколько минут воцарилось молчание. — Могу я попросить тогда о ещё одной вещи? — шёпотом спросил он, и получив утвердительный ответ, продолжил. — Можете ли Вы сказать мне, если вдруг появится что-то, с чем Вы не можете справиться? Я бы хотел иметь возможность Вам хоть чем-то помочь, когда придёт время. Я уже давно не ребёнок, я Ангел, и хочу хоть чем-то отплатить Вам. Шут тихо засмеялся. Казалось, что в этом смехе сотрясались летописи всех тех лет, что легли на Его плечи. — Хорошо, но не забывай, что я Бог и меня тяжело поставить в тупик. Леонард знал это, но волнение в его груди лишь увеличивалось, затягивая петлю на шее. Казалось, стоит сделать неверный шаг вперёд, и она перекроет доступ к воздуху…

***

Сидящую за столом фигуру окружали уют и тепло дома, но по загрубевшей коже ползли мурашки. Словно серый туман тянулся за ней с собрания Клуба Таро, наполняя разум, делая его пустым и тяжёлым. Сио, съёжившись, рассеянно смотрела на характеристику 4-й последовательности. Становиться нечеловеком… Эта мысль пугала её. Даже сейчас она могла ощутить, что привычные понятия морали, с таким вниманием преподаваемые её отцом, больше не сковывают сознание. Во многих своих жертвах девушка уже не видела людей, лишь пустые оболочки, мешающие на пути. Но она также и не Форс. Та оставалась удивительно человечной даже после того, как стала Ангелом. Из кухни доносился соблазнительный аромат готовящейся еды, мерные постукивания ножа о деревянную доску и редкое журчание воды из крана. Девушка готовила. И хотя это было странно для ленивой писательницы, Форс взялась за кулинарию вовсе не из-за внезапного интереса. Она просто хотела поддержать Сио в тяжёлые моменты. Конечно, Ангел Звёзд умела готовить и раньше, но именно после того, как её подруга начала погружаться в работу настолько, что едва находила время на перекусы, её подруга стала внимательнее следить за тем, что и когда та ест. Так на столе появились утренние завтраки, а рядом с ними — аккуратно сложенная коробочка с сэндвичами на работу. Сама Форс по утрам чаще всего ограничивалась крепким кофе и сигаретой-другой, рассеянно пролистывая полученные письма и набрасывая список дел на день. Сио неоднократно смотрела на это с неодобрением, но настоящий протест разразился, когда Форс вдруг начала готовить для неё. Она кипела от негодования и буквально заставляла подругу съедать хотя бы что-то на завтрак, вместо того чтобы заливаться кофеином. Но сегодня у неё просто не было сил спорить. С трудом досидев до конца собрания, Сио чудом не уснула прямо там. Её тело требовало отдыха, ум — отключения. Всё, чего ей хотелось, — это забраться под одеяло и не вылезать оттуда до следующего дня. Но Форс готовила специально для неё. Какая же она подруга, если даже не попробует? Спустя несколько минут Форс поставила перед ней тарелку с аппетитным стейком, дымящуюся кружку чая и небольшую коробочку с пирожными из популярной кондитерской. Сама же она налила себе немного бренди и, ухмыляясь, стала задумчиво слизывать крем с ложки. Сио бросила на неё взгляд, невольно отмечая, что та снова питается исключительно сладостями, запивая их алкоголем. Хотелось что-то сказать, но не было ни сил, ни желания ввязываться в очередной, заведомо проигранный спор. Она осторожно попробовала кусочек мяса. Вкус… был практически неощутим. Обычно вкусная еда могла поднять ей настроение, но сегодня всё было иначе. Вместо удовольствия она ощутила лёгкое отвращение. Слишком часто они врывались к жертвам во время ужина. Именно тогда цели теряли бдительность, расслаблялись, наслаждаясь пищей. Стейк… Это было излюбленное блюдо аристократии, и теперь оно навсегда вплелось в её воспоминания о ночных набегах на коррумпированных богачей. Форс быстро поняла, что привычный способ приободрить подругу не сработал. Ну и ладно. Тогда попытка номер два. — Си-и-ио, — протянула она, заглядывая ей в глаза, — мне нужна помощь с новым романом. Мы так привыкли к безумцам, что я почти забыла, как выглядят нормальные люди. Давай прогуляемся? Сходим в музей или в парк? Нам нужно понаблюдать за обычными людьми. Сио подняла взгляд на подругу и долго смотрела ей в глаза. Мысль о шуме, толпе, уличной суете и, самое главное, тёплом солнечном свете казалась пугающей. У неё не было сил даже на существование в четырёх стенах, а тут прогулка… Она прекрасно понимала: дело не в книге. Форс просто пыталась её растрясти. Она прекрасно видела этот обеспокоенный взгляд, но разве могла начать спор? Что ж, так и быть. Может, это и вправду поможет. Девушка молча кивнула. Форс вскочила со стула так резко, что чуть не опрокинула его, и с порывистой решимостью направилась к выходу, будто бы опасаясь, что подруга передумает. Сио даже не ожидала такой прыти от обычно ленивой и неспешной писательницы. Она поднялась следом, едва заметно вздохнув. Внутри что-то тревожно сжалось. Оставлять Форс одну в такие моменты точно нельзя. А вдруг это и есть первые признаки потери контроля? Но мысли тут же улетучились, как только Сио переступила порог дома. К её удивлению, всего в паре пролётов от них, на улице проходил фестиваль. Голубое небо, украшенное легкими белоснежными облаками, раскинулось над шумным весельем. Дети, с восторженными криками, прыгали за своими воздушными змеями, словно стремясь взлететь вместе с ними. Клоуны, акробаты и циркачи демонстрировали своё мастерство, сливаясь в единую пеструю картину праздника. Уличные торговцы зазывали прохожих, предлагая блестящие безделушки, заморские сладости и изящные украшения. Весёлая детвора носилась по улице, смеясь и гоняясь за клоуном, раздававшим яркие воздушные шары. Над головой развевались гирлянды и ленточки, наполняя пространство атмосферой праздника. Сио с вопросительным взглядом посмотрела на Форс, но та лишь пожала плечами и жестом предложила прогуляться. Раз уж им повезло попасть в самую гущу веселья, почему бы не воспользоваться моментом? Сио переходила от одного небольшого представления к другому, испытывая странное, почти забытое чувство лёгкости. Воспоминания нахлынули на неё, унося в беззаботное детство, внезапно оборвавшееся со смертью отца. Она вспомнила, как они с семьёй посещали Беклундский цирк, тайком смешиваясь с толпой, чтобы забыться хоть на вечер. Это было одновременно приятно и сюрреалистично. Форс, не дав подруге окончательно погрузиться в ностальгию, схватила её за руку и потянула к ряду уличных торговцев. Сио даже не успела среагировать, только с легким недоверием наблюдала, как писательница перечисляет продавщице целый список сладостей. Судя по всему, у Уолл был не только бездонный кошелек, но и бездонный желудок, предназначенный исключительно для алкоголя и сахара. Чуть отойдя в сторону, Сио обратила внимание на соседний прилавок, уставленный изящными брошами, серьгами и ожерельями в старинном стиле. Странно, но у этого торговца почти не было покупателей, несмотря на необычность товара. Продавщицей оказалась маленькая горбатая старушка с тростью. На ней была длинная ярко-красная юбка, белая блуза и массивные серьги. На голове покоился полуцилиндр с искусственным цветком, отчего создавалось впечатление, что женщина перенеслась сюда из другой эпохи. Сио невольно задумалась: возможно, её просто считали городской сумасшедшей? Но её взгляд… Слишком осмысленный, слишком глубокий. — Милая леди, ты так напоминаешь мне мою внучку… — голос её был хриплым, но тёплым, переливающимся ласковыми нотками… Однако раздался он слишком неожиданно. Сио удивлённо подняла брови. — Вы это мне? — Конечно, тебе, дитя. — Старушка мягко улыбнулась. — Моя дочурка была такой же трудолюбивой, но частенько забывала о своей семье. Хе-хе… Ты слишком похожа на неё. Знаешь… Она достала из шкатулки изящную латунную брошь в виде пчелы и прикрепила её на одежду Сио. — Пусть она напоминает тебе, что семья — это самое важное. Не забывай об этом. — Сио! — радостный голос Форс раздался за спиной. С писательницей в руках оказался полный пакет сладостей, и она с воодушевлением спешила к подруге. Сио инстинктивно обернулась, но, когда снова посмотрела на место, где только что стояла старушка, ни её самой, ни её прилавка уже не было. Лёгкий холодок пробежал по спине. Она ничего не почувствовала… Возможно, продавщица была потусторонней с пути Двери? Встреча оставила слишком много вопросов. — Опять витаешь в облаках, — усмехнулась Форс, остановившись рядом. — Стоишь и в пустоту глядишь, рот разинув. Что, настолько впечатлился чей-то фокус? Сио посмотрела на подругу долгим, пристальным взглядом. В её присутствии старушка казалась призраком… или, что хуже, плодом воображения. Её пальцы невольно потянулись к груди, к тому месту, которого коснулись холодные пальцы старушки. Металл броши обжёг холодом кожу, но почему-то придал ощущение покоя. Маленькая брошка в виде пчёлки всё ещё была на ней. Значит она не сошла с ума. — Перекуси, — Форс протянула ей бумажный пакет. В бегающих глазах писательницы явно читалось беспокойство. Сио лишь усмехнулась, но взяла пакет, хоть даже и не раскрыла его. — Всё в порядке, — улыбнувшись, ответила она. — Просто фокус действительно был поразительным. Позже она обязательно попросит Форс погадать. Но пока… пока ей казалось, что всё хорошо. Может, стоит сегодня написать матери и брату? Они всегда были для неё важным якорем.

***

После собрания Леонард ещё долго сидел, задумчиво постукивая пером по краю стола. Мысли его метались между образом Шута и всей этой запутанной ситуацией. Как бы ни были мучительны воспоминания, ощущение тёплых прикосновений его Бога их не перекроет. Они были подобны нежным прикосновениям лепестков к коже, таким эфемерным в холодном и сером Беклунде. Эта память грела, словно огонёк в ночи. Поэт устало откинулся на спинку стула, прикрыл воспалённые от долгой работы глаза и внутренне усмехнулся. Как иронично — один из Ангелов Богини Ночи, олицетворяющей сон, рискует потерять контроль из-за недосыпа и переутомления. «Надо немного передохнуть», — мелькнула в голове мысль, и он позволил себе короткую передышку… Когда Леонард открыл глаза, он обнаружил, что лежит на чём-то мягком. Настолько мягком, что не хотелось даже шевелиться. Одеяло, укрывавшее его, было тёплым, а подушка под головой — удивительно удобной. Он заворочался, принимая более удобную позу, и боковым зрением заметил окно. За стеклом только-только разгоралось зарево рассвета. Рассвет? Он ошеломлённо заморгал, осознавая, что что-то не так. Ведь последний раз, когда он смотрел на часы, было всего четыре часа дня! Несколько секунд он просто сидел, тупо глядя в окно, пока осознание не обрушилось на него, словно ушат холодной воды. Он уснул! Уснул и проспал двенадцать часов прямо на рабочем месте! В панике Ангел Тьмы вскочил, оглядываясь. Документы? Что с ними? Он бросился к столу и замер. Всё было в порядке. Все отчёты лежали в аккуратных стопках. Даже последние, только что написанные, оказались немного дальше, чтобы чернила успели высохнуть. Да и тот самый документ, который он случайно залил чернилами, выглядел идеально — будто клякса каким-то чудом исчезла. Под подушкой тоже не оказалось ни следа чернил. Кто-то явно позаботился о нём. Но кто? Леонард в задумчивости потянулся к своим длинным волосам — привычка, оставшаяся с детства, — и замер. Пряди не рассыпались привычной волной по плечам. Они были заплетены в косу. Он нахмурился. Когда-то, на одном из балов, Леонард услышал от знатных дам, что перед сном лучше заплетать волосы — так они меньше путаются и не портятся. Но жизнь дьякона была слишком занятой, чтобы тратить время на подобные мелочи. Он так и не попробовал. До сегодняшнего дня. Пальцы нащупали что-то гладкое и прохладное. Лента. Тёмно-голубая, словно ночное небо перед рассветом. Такой когда-то пользовался Мерлин. Леонард помнил это, хоть в те годы был ещё ребёнком. Ангел Тьмы провёл пальцами по атласной ленте, и в груди разлилось странное, но приятное тепло. Он вдруг почувствовал, что сегодня способен свернуть горы. Позже, в церкви, прихожанки с восторгом обсуждали новую причёску прекрасного священника, с которой он проходил весь день.

***

Шут с мягкой, почти задумчивой улыбкой наблюдал за алыми звёздами, мерцающими в сером тумане. Они висели на тёмном бархате неба, будто крошечные угольки, согретые остатками ушедшего дня. Все его дети хорошо поработали. Они заслужили отдых, даже если сами так не считали. Но Он знал — каждого из них тяготили секреты, тайны, которые они скрывали даже от него. Шут не был против. Он считал, что это тоже часть взросления, особенно для Потусторонних высокой последовательности. Чем выше они поднимались, тем тяжелее становился груз знаний, тем более неприглядную изнанку мира они видели. Поэтому лучше пусть учатся сейчас — на нём, чем однажды столкнутся с ситуацией, где раскрыть правду будет равносильно смерти. Своей или чужой. Многие сочли бы это грубостью — прятать что-то от наполовину Повелителя Тайн. Но он, напротив, поощрял их право на личное. Каждый из Его детей имел право на свои маленькие секретики, даже если для обычного человека это были бы великие тайны. Конечно, Шут мог бы узнать всё, стоило лишь немного изменить судьбу или погадать. Однако даже для себя он считал это недостойным. Влезть в тайны своих детей — всё равно что заглянуть в их личные дневники. Но это не означало, что он не волновался. И если уж Ему запрещено копаться в их сердцах, почему бы не исполнить несколько маленьких желаний? Пусть даже втайне. Шут тоже имел право на секреты от своих детей, верно? — Арродес, как думаешь, они счастливы? — спросил он, задумчиво глядя на три определённые звезды. Воспоминания о последнем собрании заставили его нахмуриться. Он сразу понял: что-то было не так. Даже несмотря на искреннее старание мисс Справедливость отвлечь внимание на себя и увести его мысли в сторону. Как один из самых искусных обманщиков этого мира, Он слишком хорошо знал цену лжи, чтобы купиться на неё. Он усмехнулся и покачал головой. Эти её попытки — такие наивные, такие милые. [ Некоторое время они будут счастливы, ] — раздался в тишине голос зеркала. Шут медленно откинулся на спинку кресла. Внутренне он и сам знал это, но всё равно всегда ценил взгляд со стороны. С каждым годом понимать людей становилось сложнее, а Он не хотел по неосторожности навредить своим детям. Даже случайно. Даже из-за простого недопонимания. В конце концов, поговорка «благими намерениями дорога в ад вымощена» существовала уже более пять эпох. И хотя сам ад давно утратил своё значение, смысл этой фразы был всё так же актуален. Зеркало замолчало на несколько секунд, а затем, как всегда, издало свою фирменную, ехидную фразу: [ По правилам равноценного обмена, я должен задать вам вопрос. Великий Мастер, эти «дети» вам более важны, чем Арродес? Среди «своих детей» у вас есть любимчики? ] Шут замер на мгновение, будто бы удивившись, а затем медленно улыбнулся, лукаво прищурившись: — Арродес, ты для меня тоже важен. Просто иначе. Ты не ребёнок, ты артефакт, который прошёл со мной через несколько эпох и всё это время составлял мне компанию. Он на секунду замолчал, прежде чем с лёгким смешком добавить: — А что до любимчиков… Это ведь уже второй вопрос, ты моё хитрое зеркало. Арродес тут же изобразил на своей поверхности обиженно е эмодзи и, кажется, надулся, но Шут лишь усмехнулся. Затем снова взглянул на небо, затянутое серым туманом, и задумался. «Любимчик, да?..»