Нас больше чем один. Конфликт колец

Мягкий приглушённый свет, ненавязчивая мелодия. Тсунаёши сидит, удобно облокотившись об спинку удобного кресла, смотрел на закатное небо. Он чувствовал чужое волнение, незаметное, но проскальзывающее лёгким ненавязчивым флёром в чужом смешанном ферамоне. Тсуна легко улыбается, тихо барабаня пальцами по мягкой обивке. Они такие милые в своей неуверенности, хотя никто бы не подумал об этом, глядя на них. Официант принёс хорошо прожаренное мясо, лапшу с морепродуктами и буженину с картофелем. Тсунаёши вдохнул глубже чудесный мясной запах, никак не показывая, что заметил знак, отданный официанту. Он только нежнее улыбнулся альфам. Реборн беззвучно сглотнул, погружая вилку в макароны — Тсунаёши в свете уходящего солнца казался каким-то не земны, нереальным. Карамельные волосы заблестели золотом, а глаза будто загорелись внутренним непоколебимым светом. Мягкие губы притягивали с целовать эту улыбку. Альфа повернулся к Хибари, стараясь чуть отвлечься и обрести хотя-бы частичку спокойствия. Кёя казался умиротворённым, будто не от мира сего, аккуратно с элегантностью, как учили его с детства, поедая западную кухню. Реборн протянул руку под столом и сжал его бедро, ненавязчиво начиная поглаживать, тем самым успокаивая себя. Кёя усмехнулся краем губ, расставляя ноги шире чтобы тому было удобней тянутся. Хибари никогда бы не догадался, что киллер очень тактильный. Безумно тактильный. Но Кёе это отчего-то нравилось, хотя он не замечал никогда этого за собой. Через пару минут перед Тсунаёши поставили бокал с шампанским. Тсуна протягивает руку, круговым ненавязчивым движением крутит бокал и смотрит прямо на обоих замерших альф. Об дно бьются два кольца. Реборн прочищает горло, втягивает в себя воздух и встаёт. У Тсунаёши округляются глаза, а рука с бокалом замирает. Несгибаемы, независимый киллер, что не подчиняется ни одной Семье стоит перед ним на одном колене и целует кончики пальцев его руки. — Тсунаёши. — Его ладонь накрывает вторая рука Реборна. Тсуна сжимает его пальцы, даря поддержку понимая, как она нужна этому альфе. — Я не стоял на коленях никогда и не перед чем, всегда надменно задира подбородок. Но… — Он тряхнул головой, пытаясь подобрать правильные слова. — …Моё Пламя поёт при виде тебя. Ты вызываешь во мне то, что не могут другие. Ни до проклятия, ни после. — Он усмехнулся. По горькому, с затаённой болью, ему вспомнилось время, когда никто из сильнейших не м мог остаться равнодушным. — Я не мог себе даже представить, что добровольно пожелаю. Сам. Без угрозы жизни и смерти, дать кому-то клятву верности. Ту, что сделает мою жизнь менее важной пред лицом моего господина. Моего сердца. — Он обернулся на Хибари, улыбаясь. — Вам двоим. Только вам. Кёя поднялся с места, Тсунаёши перевёл на него растерянный взгляд, ещё не отойдя от проникновенной речи киллера. Хибари забирает из его рук фужер, ставит на стол и прижимает его руку к своей щеке, опускаясь на одно колено. Тсунаёши с шумом втягивает воздух, краснея и смотрит то на одного, то на другого альфу. — Тсуна. — Тсунаёши закусывает губу от того как его имя звучит с этих губ. Почему то, что тот назвал его первый раз по имени, а не прозвищу звучит более интимней, чем признание в любви. — Я наблюдал за тобой. Уже очень давно, наблюдал. — Он целует середину его ладони и вновь прижимает её к щеке. Реборн нежно поглаживает его вторую руку, неожиданно вгоняя Тсуну в ещё большую краску. — Помнишь, когда тебе было четырнадцать? — Губы Тсунаёши дрогнули в неуверенной улыбке, он кивнул. — Ещё тогда я начал что-то чувствовать, но решил разобраться с эти как умел. — Кёя улыбнулся одним уголком губ. — А ты ловко уходил. Был так похож на моих канареек. — Кёя прикусил на мгновение губу. — Можно даже в чём-то поблагодарить Старика, он помог до конца разобраться. Тсунаёши, ты согласен стать нашим? Тсунаёши на мгновения прикрывает глаза, собираясь с мыслями, прямо впитывая дарящую ему нежность. — Только если вас не испугает моя жестокость. — Хмыкнул он, открыв глаза и поочередно смотря на обоих. — А ещё наличие вездесущих Ана и Дема. Реборн засмеялся в голос. — Вот если бы ты пил как Занзас, то у нас были бы проблемы. Тсунаёши только издал лёгкий смешок на это, моментально перестав волноваться — он даже не заметил, как был напряжён. — Зверёк, — Хибари кровожадно оскалился. — Я принесу тебе сердца врагов после первой зачистки на которую ты отдашь приказ. — Боже, Кёя! — Засмеялся Тсунаёши, горя глазами от переполняющей его эйфории. Он оглаживает большим пальцем его губы, забирает ладонь из пальцев Реборна. Он наклоняется ближе к Хибари и охватывает двумя руками его щёки. — Это отвратительно. — Шепчет он. — Но я их лично уберу в раствор формалина, положив на полку гардеробной, где смогу, выбирая украшения, каждый раз видеть жест твоих чувств. — Он целует его, прихватывая зубами нижнюю губу и отпускает. Тсунаёши резко хватает фужер и пьёт шампанское.

~\(≧▽≦)/~

Всё в одночасье обернулось большой круговертью, события сменяясь одно за другим в одночасье. Вот только между всем этим самому Тсунаёши забыли предупредить. Он и сам мимо всего прошёл, увлёкшись свалившейся работой — Внешний советник любил неожиданно и резко загрузить весь кибер-отдел работой, причём очень важной, что следует сдать ещё вчера. Не уж-то на радостях такую гадость подкинул? Тсунаёши морально вымотанный завтракал, полностью абстрагировавшись от попыток Ламбо кого-то подорвать: И-Пин или Реборна, что только подначивал его находя в этом извращённое удовольствие. И-Пин доставалось чисто за голос разума и попытки утихомирить. Закончив с едой, Тсунаёши поднялся и получив звонкий чмок от киллера в щёку поплёлся за почтой. И какого-же было его удивление найти среди рекламы и счетов приглашение на свадьбу. Его свадьбу. Завтра. — Реборн, блять! «А я пытался сказать! Но мы же устали! Нам некогда уделить на бедного Ангела даже секунду!» «Ангел, заткнись!»

~\(≧▽≦)/~

Пальцы трепетно оглаживают легкий, воздушный материал. Платье кажется таким простым на первый взгляд, но сразу в глаза бросается дороговизна натурального жаккарда. Нана поправляет сбоку завязки на рукавах, стараясь не всплакнуть — Тсунаёши так шло его платье. Тсуна смотрит на него через зеркало и вновь расправляет несуществующие складки на юбке. Нана протягивает ему перчатки, а за спину моментально заходит Бьянки придирчиво осматривая его волосы и цокает языком от сложности работы. Всё происходит неосознанно, Тсунаёши не успевает даже волноваться на сколько для него быстро проносятся события. Мгновение и он сидит у зеркала пока Бьянки колдует над его непослушными волосами, секунда и уже Мукуро с Хроме колдуют над его лицом, придавая бледной коже румянца, а глазам соблазнительной глубины. Ангел внутренне напивает очень знакомый мотив. Страх тонким туманом клубится где-то там на краю сознания, заставляя по телу пробегать лёгкой дрожью. Умирать было не страшно, но сделать этот шаг было боязно. Иногда Тсунаёши себя не понимал, путался в собственных эмоциях. Голова, разум видят всё кристально ясно, интуиция звенит покоем и безопасностью, но чувства будто не слышат этого. Его сковывает мандраж. «Хочется прямо сейчас оказаться в горячей точке? Где всё просто и понятно?» — Понимающе спрашивает Демон. «Да.» — Тсунаёши опускает голову, разглядывая в руках букет с ране-зацветшей космеей и монардом. Краем сознания Тсуна отмечает это необычное сочетание «осенней сакуры» с жизненной силой, эмоциональное вдохновение и страсть. «А сможешь сейчас сбежать и бросить тех двоих?» — Усмехается Демон, мелькая красными глазами в его тени. — «Остаться в привычном комфорте и избегать их всю жизнь?» Тсунаёши сдерживается чтобы не прикусить в задумчивости губу и получить укоризненный взгляд омег, что испортил наложенный на них розовый блеск. «Я никогда не бежал.» — Глубоко втягивает в себя воздух и твёрдо смотрит на своё отражение. — «И тем более не после тех слов.» «Вот и всё.» — Оскаливается Демон в тени, прожигая его взглядом. — «Ты выбрал путь, так двигайся теперь по нему гордо задрав голову.» «Спасибо.» — Тсуна признательно склоняет голову и поворачивается ко всем, нежно улыбаясь. Улыбаясь так как улыбается только семье.

~\(≧▽≦)/~

Тсунаёши отмечает вид нервный вид священника, что было заметно даже сквозь фату. «Не уж-то припугнули?» «А они могут по-другому уговорить духовенство на тройственный союз?» «Тут только ствол или деньги, детка!» Клятвы даны и Тсунаёши нежно притягивают ближе — в нос забивается горький шоколад с бергамотовым чаем, будто оседая на языке приятной горечью. Приподнимают фату, откидывают её назад и Тсунаёши видит в глазах Реборна трепет, а Кёи совсем не свойственную ему нежность. И только сейчас Тсунаёши понимает до конца, что принял верное решение. Он улыбается им, вкладывая в это все чувства, что испытывает сейчас. В газах собираются слёзы, сдерживаемые только сильной волей. Букет забирают из его рук и кладут на алтарь. Первым притягивает его Реборн, ведёт носом от щеки до губ и нежно прихватывает нижнюю, целует невесомо, а позже отпускает его в объятия Хибари напоследок оставив поцелуй на кончиках пальцев. Хибари действует более смело, даже напористей, целуя глубоко показывая заключённую в нём страсть. Но не напирает, готовый прекратить от любого даже малейшего сопротивления, но Тсуна только шире улыбается в поцелуй, держа его за предплечья. Они отрываются друг от друга и шум аплодисментов оглушает. На первом ряде Тсуна видит плачущего Нану, а за ним такого-же Киоко с Хару — Курокава рядом с ними только с доброй усмешкой аплодирует. Хаято плачет в захлёб на плече беззаботно улыбающегося Такеши, что при-обнимает его, прижимая к себе. Рёхей сыплется громкими восклицаниями, хлопая громче всех. Хроме пытается успокоить Нану. Тсуна переводит взгляд на задний ряд и видим улыбающегося Мукуро, а рядом с ним никем незамеченный человек: белые короткие волосы, бледная кожа, круглые очки и простое зелёное кимоно. Ох хитро улыбаясь подмигивает ему. Тсунаёши еле замено кивает, наблюдая как его Туман беззаботно обнимает этого человека и целует в щёку.