Переходя красную черту

      Поразительно бывает, когда человек, которого ты, казалось бы, знал лучше остальных, вдруг поступает совсем непонятным для тебя образом. Девушка, в жизни не пошедшая за каким-то гопником, вдруг выходит из подвала с ним под руку и велит всем не следовать за ней. – Сетка, – остановил ее за руку Реми, кажется, совсем ничего не понимая. – Ну что за дела, молодой человек? Мы, кажется, задерживаемся, а вы несколько мешаете нам. Ну не волнуйтесь, не обижу же я такую очаровательную даму, – с ухмылкой произнес Кощей, притягивая к своим губам тыльную сторону ладони девушки, показательно касаясь ее губами.       Данное действие действительно разозлило барабанщика, однако тот этого и добивался. Выводить людей на самые сильные эмоции и словно поглощать их в себя, наслаждаясь зрелищем – таким человеком был Кощей. У него словно не было настоящих эмоций и чувств, а все, что он транслировал остальным – было лишь его игрой. Его собственная пьеса. Именно это девушка чувствовала от него. От этой энергетики ей было противно настолько же, насколько и страшно, ведь это делало его словно не живым человеком, словно просто тряпичной куклой или же самим кукловодом.       Шагнув на встречу к этим двоим, Реми собирался остановить их, однако Пахан остановил его за плечо, не дав сдвинуться с места, позволив ему лишь проводить их взглядом. – Почему не позволил мне остановить их? Это глупо и рискованно идти куда-то с ним вдвоем. – Реми, ты думаешь мы оба совсем глупые? Мы все знаем, какие чувства ты разделяешь к ней. Думаю, и сама Сетка знает это. Охлади свою голову, мы все переживаем за нее, но мы должны ей доверять. Она не просто девушка, она одна из нас. Поэтому ты должен доверять ей также, как доверяешь мне или Санри. Поэтому завязывай с этой драмой, она знает, что делает и для чего это делает.       С этими словами, тот наконец отпустил его плечо и скрылся в дверях подвала. За ним последовал и блондин. ***       Вошедшие ребята во главе с Адидасом застали весьма неожиданную для себя картину. В небольшой коморке, где обычно находится Кощей, его приближенные и всякие распутные девицы на пару ночей, сейчас сидела уже знакомая некоторым дама. Кто-то видел ее тут раньше, когда она приходила сюда, кто-то успел сблизиться с ней совсем недавно, а кто-то и вовсе знал ее, когда она еще едва умела ходить. – Приведите мне этого пацана, который знает, что там с Ералашем стряслось, – отчеканил мужчина, держа в пальцах тлеющую сигарету. – Это Сетка, всем приятно нам видеть ее сегодня здесь, она достаточно важная особа. Важная для меня, для вас, для остальных. Прошу проявить уважение к нашему гостю.       Немой вопрос можно было отчетливо прочитать на лицах Адидаса и стоящего несколько поодаль Турбо. Вежливый кивок головой был встречен ответными. Ее взгляд был прикован к главному действующему лицу на данной сцене. Тот, кто солгав, предал своего ближнего, тот, кто оставил человека умирать, тот, кто не вернулся, не сказал остальным, даже не попытался помочь. – Так кто Ералаша убил-то? Ты же, вроде, видел, разве нет? – спокойный тон не предвещал ничего хорошего, но лишь одной девушке был точно ясен исход данного разговора. – Ну, этот, в петушке еще ходит… Лис, кажется… – робко проронил мальчишка лет шестнадцати. – Может, я что-то путаю, но разве некий Лис не заказывал песню в ДК той ночью? – уточнила девушка под сомнительный кивок Адидаса, кажется, понимающего, к чему все ведет. – Может, и не лис это был, а другой кто-то… Темно там было, хрен поймешь, кто это был… Они же набросились на меня, а я вот прыгнул и не помню ничего. – Ты дядю Толю знаешь? – Конечно. – А вот сведения у меня такие… Дядя Толя наш, водитель, приходил, плакал, говорил, что хотя бы одного мальца спас, а он ведь даже не знал, что это нашего пацана тогда били. Давай так, говори сейчас честно, все, что было тогда. Как пацан - пацанам.       Сетка прикусила губу, наблюдая за данной сценой. Все в ней напоминало ей о прошлом. Будучи оставленной, обманутой, брошенной… Кирилл не сознался, не сказал правду, солгав снова и снова. И вдруг всем все стало понятно. Выражение лиц каждого из них отражало ее чувства. Разочарование, опустошение и понимание.       И вот оно, время казни. Следуя в первых рядах парней, та услышала никчемные оправдания, от которых все внутри сжималось. А так ли оправдывался Вова? Или ему было совсем все равно? Испытывал ли он чувство стыда? Ей правда хотелось узнать ответы на эти вопросы, но пока она могла лишь видеть в лице Кирилла мальчика, оставившего ее. Однако пелену ее мыслей прервал удар, нанесенный Турбо. Слегка дрогнув, та поняла, что это была команда начать побои, ведь пары ударов хватило, чтобы толпа продолжила все за него. Приковав взгляд к отвернувшемуся Адидасу, та чувствовала, как обида и боль пожирают ее. Почему он не на его месте? Почему может наказывать, когда сам наказания не видел? Почему он оставил ее?       Та более не могла находиться там. Развернувшись, та в терзаниях собственных мыслей покинула остальных, растворяясь в темноте улиц. Турбо не знал, как ему быть. Внутри него самого было собственное противостояние. Он не мог до конца осознать предательство того, кто всегда был рядом, а также не понимал ни собственных чувств, ни чужих. Что именно заставило его чувствовать эти отвратительные эмоции? То, что она вновь была по правую руку Кощея или то, что она в очередной раз предпочла сделать вид, что они даже не знакомы. Главным вопросом было то, почему вообще его волнует нечто подобное. Что между ними за отношения, если они, то общаются, то делают вид, что незнакомы. Размышляя над этим, тот заметил, как старший удаляется в том же направлении, что и Сетка. – Настя, – окликнул уходящую фигуру мужчина, когда они были уже достаточно далеко от остальных. – Остановись наконец. Взяв ту за предплечье, тот вынужденно развернул ее к себе, заметив испуганное, полное замешательства и отчаяния лицо. Заметив выражение ее лица, тот хотел и сам отпустить ее, однако та успела с силой вырвать свою руку. – Что за черт?! Почему ты все ходишь за мной, караулишь меня, хватаешь, называешь этим проклятым именем! Почему тебе позволено это? – прокричала та, чувствуя, как слезы, напрочь смазывая тушь, устремляются вниз по ее щекам. – Я просто хочу жить без этих чертовых воспоминаний, они съедают меня, я уже не знаю, куда мне бежать, ибо ты, сука, везде! – Нас… Сетка, да… Я не знал, что мое присутствие вызывает в тебе столько ненависти. Это из-за того, что было в детстве, я прав? – Из-за тебя вся моя жизнь пошла под откос, из-за тебя я стала такой! Я убегала от прошлого, но как мне сбежать от того, из чего я состою? Ты хотя бы раз ощутил свою вину за то, что ты сделал? Хотя бы единственный чертов раз ты осознал свою вину? – та желала услышать ответ, но тот лишь молчал, смотря на нее. – Да, ты молчишь… Ты упрекал меня там, в ДК, а чем ты лучше? Я хоть и толкаю дурь, но не сижу на игле вместе со всей своей компашкой, делая вид, что я лучше остальных. Все вы, чертовы ублюдки, ясно?       С криком, та ушла прочь, оставив того смотреть ей вслед. В подвале, к счастью, никого не оказалось. Завалившись внутрь, та достала из-под дивана ящик с бутылками и сидя в темноте, освещаемой лишь тусклым светом перегоревшей лампочки, принялась пить алкоголь не думая остановиться. Чувства нахлынули на нее, поглощая ее полностью. Отдавшись им, та не могла перестать плакать. Прошло около полутора часов, прежде чем совсем обессиленная, та начала засыпать. Сквозь сон она ощутила чье-то присутствие, а после тепло куртки, внезапно оказавшейся на ее плечах. Когда та вгляделась в темноту, то уже никого не увидела, однако въевшийся в ткань кожи запах металла говорил об одном. Это был Реми.