Львица и ее маленький львенок

      Жан следовал за людьми, краем глаза осматриваясь по сторонам. Парковка явно элитного здания с белым искусственным освещением и бетонным полом без единой трещины, лифт с зеркальными стенами, простая дверь без излишеств, но вместо обычного замка — панель с шестизначным кодом и сканом ладони. Судя по всему, чем Хэтфорды действительно озадачились, так это безопасностью. Прихожая, в которой они оказались, как и видимая с этого места часть гостиной была просторной и светлой, выполненной в классическом и минималистичном стиле. Судя по идеальному состоянию всего вокруг, место было новым и едва обжитым. И встретил их один из тех мужчин, что унесли Натаниэля и Кейтлин из Гнезда. Детина, выше даже Моро, с густой рыжей бородой, шевелюрой и косматыми бровями. Помнится, второй, судя по всему, брат, носил только щетину, а его рост был чуть ниже. — Все прошло без проблем? — осведомился он. — Не переживай, Джордж, забрали всё, — подтвердил один из сопровождающих Жана. — Мисс Хэтфорд была права, эти двое заныкали все самое ценное в лучших традициях Веллингтона. — Под половицы? — с теплой улыбкой предположил О’Мелли. — Под каркас кровати изолентой, — отозвался невысокий мужчина с итальянским акцентом, приподняв в руке черный пакет, после чего передал его Джорджу. — Если бы не перевернули матрасы, могли бы и не найти. И какие-то бумаги в вентиляции, — бровь Жана чуть приподнялась в удивлении. А вот как нашли документы, он не видел… Может быть, в комнате Кейтлин? — Когда услышит, точно будет ими гордиться, — усмехнулся другой светловолосый мужчина с британским акцентом, последовав примеру своего коллеги и отдав все найденное. — Остальное в тачках. Думаем, это самое важно. — Ага, будет гордиться. И захочет кого-нибудь прихлопнуть, как узнает, что произошло с его детьми, пока он был не рядом, — хмыкнул Джордж, бросив тревожный взгляд в сторону коридора и лестницы, что вела на второй этаж к спальням, после чего обратил свое внимание на терпеливо молчавшего Жана. — Мистер Моро, идите, пожалуйста, за мной.       Следуя за новым сопровождающим, француз заметил, что в гостиной, которая была совмещена со столовой и кухней, как и в коридоре, не было никого. Он не слышал ни голосов, ни будничного шебуршания жизни, только тихие разговоры людей в прихожей, которые не спешили уходить или садиться в ожидании следующего приказа. Когда они вошли в кабинет, Жану пришлось приложить небольшое усилие, чтобы проглотить удивление и толику замешательства. Он ожидал допроса и строгого взгляда, но вместо этого увидел Мэри Хэтфорд, уютно сидящую на коленях у Ломбарди и просматривающую какие-то документы. Встав с Мартино, словно тот был креслом, женщина забрала из рук О’Мелли пакеты, одобрительно кивнув на доклад о том, что остальные вещи в машинах и будут скоро доставлены, после чего внимательно посмотрела на Жана, что все еще был в штанах и футболке, в которых был в кровати. — Сколько часов ты спал? — задала она один из самых неожиданных вопросов. — Думаю, около семи, свою дневную норму, — приказав себе четко отвечать на любые вопросы, отозвался Жан, смотря исключительно на Мэри. — С каких пор семь часов сна — это норма для спортсмена? — скептически выгнул бровь Мартино, отрываясь от складывания чужих документов по стопкам. — Боюсь, этот вопрос вам стоит задавать не мне, а тренеру Морияма, мистер Ломбарди, — невозмутимо сказал Моро с пустым выражением лица. — В дальнейшем тебе следует спать больше, — хмыкнула Мэри, а потом обратилась к О’Мелли. — Джордж, передай врачу, чтобы она зашла ко мне после того, как осмотрит Ната и Кейт. У нее будет еще один пациент.       Первым желанием Жана было возразить и сказать, что это лишнее, но он вовремя закрыл свой глупый рот. Чуть больше чем за год Тетсуи неплохо выдрессировал его, а парень подчинялся, не видя выхода и каждый день глядя на клеймо на своем лице, но голова его еще была на плечах. Недостаток сна, травмы, возможно, зависимость от обезболивающих, которые он глотал, как витаминки, не самое разнообразное, строгое питание, перегрузки, постоянный стресс и отсутствие солнца — все это не могло хорошо сказаться на его организме и психике. Ему нужны были и врач, и простая банальная человеческая помощь. Глупо было отказываться. Без каких бы то ни было «если». — Не стесняйся, садись, — Мэри указала ему на диван, тогда как сама занялась приготовлением чая на небольшом столике на колесиках. — Черный, красный, зеленый? — На ваше усмотрение, я не привередлив. — Ну разумеется, — закатил глаза Мартино, роясь в компьютере. — Еще скажи, что не предпочел бы чаю кофе. Ты же француз, в конце концов. — Но в отличие от итальянцев, я знаю что такое тактичность, воспитание и манеры, чтобы не отказываться, находясь в гостях у человека выше меня по статусу, — огрызнулся Жан и тут же замер, осознав, кому и что сказал. — Прошу прощения… — Или это влияние Натаниэля, или ты так же остр на язык, как этот паршивец, — ничуть не обидевшись, усмехнулся Ломбарди. — Ни в том, ни в другом ничего плохого нет, — бросила на него недовольный взгляд Мэри, а потом улыбнулась. — Будь добр, сходи на кухню, сделай Жану кофе.       Воздух замер на полпути к легким Моро, а взгляд серых глаз метнулся к мисс Хэтфорд, которая продолжала расслабленно заваривать себе чай. Несколько секунд в кабинете царила тишина, Ломбарди буравил взглядом спину женщины, после чего встал и… вышел, не закрыв за собой дверь. Послышалось далекое ворчание кофеварки и насмешливые голоса, говорившие на итальянском. Жан сглотнул вязкую слюну, уперев глаза в пол. Ему точно нужен был сон, раз его мозг хотел отказаться от помощи, потому что к этому приучили Морияма, но не смог додуматься не огрызаться на одного из самых влиятельных людей мира. — Ох, точно, — Мэри подошла к двери и крикнула прямо в коридор: — Скажи всем перекусить, если хотят, и прихвати, пожалуйста, из холодильника фрукты! — В этом нет… — В этом доме еще никто не ел, — отмахнулась Хэтфорд, возвращаясь к чайнику, который к этому моменту как раз вскипел. — И если ты хотя бы немного в том же состоянии, что и мои сын с племянницей, еда тебе не повредит, — изящными движениями она опустила заварку и залила ее кипятком. — Уверена, все сейчас выглядит очень странно, и ты не понимаешь, что происходит, но пока что ты правда можешь расслабиться. — Я искренне благодарен вам, но… могу я задать вопрос? — Разумеется, — взяв чайник и одну чашку, Мэри опустилась в кресло рядом с диваном. — Вы ведь не выкупили меня обратно, а значит, по факту я все еще принадлежу Морияма. — Не выкупила, — призналась она, с пониманием глядя на подростка, а в ее серо-голубых глазах появились сдержанность и серьезность. — И решение, что с тобой будет дальше, принимать тоже не мне, а Стюарту, как главе семьи. Так или иначе, у нас есть все основания, чтобы полагать, что ты непричастен к тому, что сделали твои родители, а значит, ты Моро, наследник Прованса и Франции. Даже если по документам ты принадлежишь Морияма, я не могла оставить тебя там после того, как увидела, как обходятся с членами моей семьи. А ты член нашей семьи, ведь твои предки присягнули нам, а мы дали клятву в ответ. — Я правда ничего не знал, мисс Хэтфорд. Понимал, что что-то происходит, но родители всегда держали меня как можно дальше от дел, а потом, в один день, просто посадили на самолет. Когда я приземлился, меня уже ждал тренер Тетсуи, сказавший, что теперь я принадлежу ему, потому что… потому. У меня был доступ к новостным сводкам, так что было не сложно догадаться, что именно произошло и подтянуть не хватающие детали, если знать, где и что смотреть. — Похвально, — одобрительно кивнула Мэри. — Хочешь что-то сказать, прежде чем я буду разговаривать с Натаниэлем и Кейтлин о тебе? — Нет, — уверенно ответил Жан. — Мне нечего скрывать, нечего стыдиться и не за что оправдываться, а Нату и Кейт нет резона врать о моих действиях. Моя судьба в руках семьи Хэтфорд. Была, есть и будет. — Парень, откуда в тебе столько пафоса? — разрушил всю атмосферу вернувшийся с кофе и едой Мартино. Поставив чашку эспрессо перед французом, а тарелку нарезанных фруктов на середину низкого журнального столика, Ломбарди завалился во второе кресло, вытягивая свои длинные ноги. — Лучше мне вот что скажи. Натаниэль, судя по всему, скинул килограмм десять за полтора месяца. Ты там был год и, пусть и не тянешь на самого здорового из всех, но выглядишь лучше. Как? — Меня давно выдрессировали. В Гнезде есть много наказаний, в том числе и лишением еды. Нат и Кейт питались одной овсянкой последние… где-то три недели. Думаю, так Тетсуи хотел посмеяться над их британским происхождением. — Просто уморительно, — плоский голос Мартино был пропитан желчью, а глаза остались холодными лишь с каплей злости. — Вейдун будет в ярости, когда узнает, — протянул мужчина, едва ли не мурлыча себе под нос, представляя эту картину, а потом закинул в род спелую зеленую виноградину. — Ты учишься в школе? — не обращая внимание на слова Ломбарди, спросила Мэри, наливая себе чай. — Я, Кевин Дэй и Рико Морияма на домашнем обучении, — начал свой доклад Жан, стараясь собрать все свои знания и изложить их максимально сдержанным образом, оставив лишь необходимое. — Изучаем все по учебникам, выполняем упражнения и сдаем экзамены в конце года. Вороны все учатся на бизнесе и на занятия ходят только парами, чтобы и дальше быть максимально отрезанными от общества. Насколько я знаю, тренер чуть ли не договорился, чтобы им ставили за все предметы оценки автоматом, прощая пропуски и несданные экзамены, потому что их жизни сосредоточены только на экси. Даже летом они не уезжают к своим семьям. В день минимум девять часов тренировок; семь часов сна; по часу на прием пищи; оставшиеся пять часов — учеба и отдых, — Мэри отпила немного чая, внимательно слушая и думая над тем, стоит ли остановить юношу, но в результате решила дать ему говорить, пока тот это делает. — Врач команды поддерживает их в рабочем состоянии, но многие сидят на обезболивающих, потому что тренер не приемлет слабость. Мы должны играть, у нас не может быть оправданий. Его единственная цель — выигрывать. Всегда и во всем. Команда должна навсегда остаться лучшей, непобедимой, с неоспоримой репутацией и… — Жан шумно выдохнул, качая головой. — Это явно не то, что вы у меня спрашивали. — Если бы я не хотела слушать и слышать, остановила бы, — успокоила его Мэри, улыбнувшись уголками губ, и Моро не мог не заметить, как сильно Натаниэль походил на свою мать. Нет, сказать, что они родственники с первого взгляда было сложно, однако если присмотреться, если наблюдать… Натаниэль был сыном своей матери. — Ты говорил, что дети не возвращаются домой даже летом. У них нет такой возможности? — У них нет желания. Вороны — все равно что секта, боготворящая Тетсуи и Рико, которые там буквально бог и его наследник. — Но потом они же возвращаются в реальный мир, — нахмурился Мартино. — Неужели никто не замечает, что они несколько… — мужчина замычал, пережевывая очередную виноградину, стараясь подобрать верные слова, — не такие, как остальные. — Сэр, после выпуска все Вороны становятся профессионалами. Только единицы уходят из спорта. Знаете, сколько человек команда Эдгара Аллена берет в год? От пяти до семи. Становясь профессионалами, они попадают в команды, где также есть Вороны. И они продолжают жить парами, как делали это раньше. Что до рассказов… Им внушают, что только так можно добиться совершенства. Да, бывали лишения еды; да, иногда на них поднимали руку; да, их загоняли до полусмерти. Но они стали лучшими. Они боготворят Тетсуи и поют ему дифирамбы, потому что благодаря ему достигли Олимпа. А те, кто не делают этого и остаются в трезвом уме, попросту боятся, ведь знают о влиянии тренера Морияма. — Как и положено относиться к главе секты, — недовольно скривившись в отвращении, подвела итог его мыслям Мэри. — Он царь и бог, создатель экси, лучший тренер… Хах. Подбирает себе целеустремленных талантливых детей, готовых на все, чтобы добиться цели, промывает им мозги, а с кем не выходит, запугивает. Умно. — Но не целесообразно, — возразил Мартино. — Жан, ты сказал, что на травмы никто не обращает внимания, и игроки сидят на обезболивающих. Плюс выматывающие тренировки, нехватка сна… Разве все это не приводит к тому, что организм быстро изнашивается? — Вороны и правда заканчивают свою карьеру в районе 28-30 лет, тогда как другие спортсмены — в 36 или 40, — кивнул Моро. — Но экси новый вид спорта. Толком статистики нет. Да и, — он криво усмехнулся, посмотрев на свою уже пустую чашку из-под кофе, которую выпил чуть ли не за один глоток, — кто вообще обратит на такое внимание и сопоставит факты, особенно когда Вороны — бóльшая часть статистики? Выдающиеся спортсмены получают травмы и уходят на покой. Они становятся тренерами, менеджерами и тому подобное. Что в этом такого? Пенсия у спортсменов ранняя, экси грубая и жестокая игра. Какие могут быть вопросы? — А как же проверки на допинг? — нахмурилась Мэри. — Разве сильные обезболивающие не против правил? — Конечно, — против собственной воли Жан широко и искренне улыбнулся. — Но и выводить вещества из тела можно достаточно быстро. А благодаря авторитету тренера Морияма, Воронов никогда не проверяют без предупреждения. После университета все проходят два месяца реабилитации во время межсезонья в частной клинике и дальше играют чистыми. Они не срываются, вероятно, боясь бросить тень на репутацию Воронов и тренера Морияма. — Какая прелесть, — протянула Хэтфорд, задумчиво глядя куда-то в сторону. — Все так гладко, и никто ни о чем не спрашивает… Прямо мечта социопата. Пора внести свои коррективы, — решительно сказала она, а потом направилась к своему рабочему столу, чтобы взять в руки телефон и начать набирать сообщения с легкой, почти мечтательной улыбкой на губах. — Неделя перестает быть томной? — уточнил Мартино, откусывая от ломтика яблока кусочек, словно они говорили о погоде, а Жан Моро не был изморенным и побитым ребенком, которого они буквально выкрали и похитили у законного опекуна. — Скорее месяц. В конце концов, я предупреждала, что будет, если тронут моих детей.

***

— Что скажете, доктор Долекрос? — сухо спросила Мэри у закончившей с работой Корнелии, когда та пришла в ее кабинет. — У вашего сына и племянницы сильное физическое истощение. Натаниэль потерял одиннадцать с половиной, а Кейтлин семь килограммов. Это не критически низкий вес, но на грани. Они оба и раньше были спортивного телосложения, но сейчас… Им нужно набрать массу, употребляя множество питательных веществ, отдыхать и постепенно, прошу, обратите внимание и донесите до них, что именно постепенно можно добавлять легкие физические нагрузки. Пока что я поставила им капельницы с витаминами, которые и здоровым не повредят. Точнее смогу сказать после получения результатов анализов крови через пару часов. И, прошу, напоминайте Натаниэлю не беспокоить швы. — Швы? — Рана на голове. Ей несколько дней. Пришлось зашивать. — Жан Моро? — С ним было меньше сложностей в связи с более спокойным характером и внешне лучшим состоянием, но, думаю, анализ крови будет не самым удовлетворительным. Его кожа слишком бледная и тонкая, синяки сходят дольше, чем должны, ногти слоятся, продолжительный недостаток сна, к которому организм уже привык… — она неодобрительно покачала головой. — Плюс, шрамы на его теле нужно начать обрабатывать, чтобы в дальнейшем они не причиняли дискомфорт. А также я бы посоветовала ему сходить на рентген и проверить, нет ли трещин и иных повреждений, которые неверно срослись и зажили, — доктор Долекрос положила на край стола свои записи с рекомендациями и назначениями. — Я вернусь через несколько часов с результатами анализов и более точечными рецептами и рекомендациями. — Хорошо, — кивнула Мэри, глядя на собранный анамнез. — И, Корнелия, я буду благодарна вам, если вы найдете еще пять или восемь своих коллег, не обделенных умом, тактом и готовых молчать обо всем увиденном до конца своих дней за достойную плату. — Это много специалистов, мисс Хэтфорд. Мало какой врач, как я, скажет, что это не пулевое ранение, а просто неудачно попавший в живот человека дротик от дартса. — Ваше чувство юмора умопомрачительно, — усмехнулась Мэри, — но нам нужны не настолько творческие личности. Просто молчание о чужих травмах, синяках, шрамах и, возможно, зависимостях, которые будут вылечены в наполовину официальном порядке. — Это куда проще, — облегченно вздохнула Корнелия. — Я подготовлю список честных врачей, которые никогда не предадут данную клятву, за пару дней. Вас устроит такой срок? — Более чем.       На данный момент этого и правда было более чем достаточно. В ближайшие часы должны были прилететь Стюарт и Александр, которые, несомненно, будут рвать и метать; Ичиро, приехавший к их дверям, был послан так далеко и надолго, что вряд ли вернется до конца суток, чему был неимоверно рад Мартино, который смог хоть на кого-то слить свою агрессию и злость за то, в каком состоянии пребывали сейчас Натаниэль и Кейтлин, о которых он, пусть никогда и не признается, беспокоился; сообщения Вейдуну, Белову и младшим Ломбарди уже были доставлены, и совместный звонок по видеосвязи должен был пройти уже через полчаса; приказ, который заранее был обговорен со Стюартом, уже получили все их люди в Европе; анонимные запросы о совместной работе были отправлены на крупные телеканалы, а предложения о сотрудничестве заранее подобранным с помощью Кейтлин блогерам, которые сосредоточили свою деятельность вокруг спорта. Все должно было пройти идеально по плану даже несмотря на то, что сын и племянница ослушались ее и пострадали. Безусловно, это сыграет на руку и усилит эффект ее слов, но Мэри все равно была безгранично недовольна и обеспокоена.       Она была не сильно удивлена, когда в мешках обнаружила жесткие диски, на которых были видео, снятые на мини-камеры, спрятанные на столе среди бумаг или прикрепленые к одежде. Там были часы материала, которые, несомненно, еще нужно будет обработать, однако, посмотрев одну запись, на которой было видно, как Натаниэля швыряют в стену и пинают, Мэри закрыла ноутбук и изъяла блок. Она не была готова на это смотреть и понимать, что это далеко не самое худшее. А вот документы… Не могли не удивить. Возможно, именно ради них дети и задержались. Потому что каждое было интереснее предыдущего. Если бы они не забрали их сейчас, следуй они изначально оговоренному плану, бумаги могли бы быть уничтожены или подделаны. Как они их достали и какой ценой — большой вопрос, но результат был неизменен. Оригинал письма Кейли Дэй своему сыну с именем биологического отца мальчика. Отсканированное свидетельство о рождении Кевина Дэя. Отсканированное завещание Кейли Дэй, в котором говорилось о том, что ее доля в бизнесе переходит именно ее сыну, и опека передается далеко не Тетсуи, а именно биологическому отцу — Дэвиду Ваймаку, кем бы он ни был. Несколько копий медицинских карт Воронов с настоящими анализами и записями о всех травмах. Договор с одним из игроков университета Эдгара Аллена, который был больше похож на продажу души и тела. Это было настоящее золото из бумаги.       Натаниэль и Кейтлин и правда могли задержаться ради этого и терпеть многое, чтобы добиться своих целей. Оставался лишь вопрос — как они это получили. Вряд ли подобные документы валялись где-то в кладовке и пылились. Но об этом Мэри планировала спросить своих детей позже. Может быть, что-то мог подсказать и Жан. Однако сейчас все трое были в своих комнатах с капельницами в руках под наблюдением братьев О’Мелли и крепко спали. Те, кто осмелится их потревожить, безусловно, столкнется с гневом братьев шотландцев, которые, кажется, винили себя в состоянии младших Хэтфордов. — Оно стоило того? — Мартино поставил по правую руку от нее большую кружку с кофе.       Мэри скосила глаза на предмет и не смогла сдержать маленькой улыбки. Это кружка совсем не походила на те изящные фарфоровые чашки для чая, или что-то иное на их кухнях. Этот монстр в форме мультяшной розовой кошачьей головы подарила ей Хоуп после прогулки по городу с Александром, когда они были в Балтиморе после похорон Натана, сказав, что, раз отец носит безумные и глупые домашние тапочки, то и у мамы должно быть что-то подобное. И пусть кружка и выглядела совершенно несуразно, Мэри любила ее больше прочих, о чем Мартино прекрасно знал. — Они достали то, на что я не могла и надеяться, — призналась Хэтфорд, беря кошачью голову и делая обжигающий глоток. — Но я все равно страшно зла. — Ичиро все еще в городе и жаждет встречи, чтобы понять, что происходит, — хмыкнул Ломбарди, обняв ее со спины и поцеловав в висок, массирующими движениями разминая затекшие плечи. — Достал меня звонками, так что пришлось взять. Сказал, что был в Гнезде, но там не получил толковых ответов. — И что ты ему посоветовал? — со злорадной ухмылкой на губах, Мэри запрокинула голову, чтобы посмотреть Мартино в лицо. — Подождать еще, раз у него так много времени на полеты из Нью-Йорка до Ричмонда и поездку до Балтимора. — Еще странно, что мы не пересеклись в Гнезде, — хмыкнула Мэри, в успокоении прикрыв глаза. — Будешь участвовать во встрече? — Нет, хочу посидеть в стороне и посмотреть, как отреагируют и что решат Джулиано и Джузеппе без моей указки. Им уже за двадцать. Пусть подумают своими головами.       Когда часы показывали одиннадцать утра, день, начавшийся в половине третьего, казался слишком долгим и затянувшимся. Мартино сел сбоку от ее рабочего стола, чтобы слышать весь разговор, но не попадать в поле зрения камеры и не отражаться в окне, что непременно произошло бы, расположись он напротив. Начав звонок, Мэри чинно сложила руки на груди и принялась ждать. Джулиано и Джузеппе подключились в считанные секунды, тепло приветствуя ее и первым делом спрашивая, все ли в порядке. Ответить честно, увы, не вышло, ведь для верного эффекта необходимо было дождаться остальных. Следующими присоединились Беловы — Василий и все его сыновья, что не могло не сыграть на руку в предстоящем разговоре. Вейдуны, разумеется, были последними. Только вот предстал не сам глава семьи, а его дочь Минчжу в гордом одиночестве. Она же и заговорила первой: — Мисс Хэтфорд, простите мне мою бестактность, однако я хотела бы пропустить приветствия и узнать причины, по которым вы собрали всех нас с такой срочностью. — Разумеется, — кивнула Мэри. — У меня, признаюсь честно, тоже нет времени на вежливость. Я попросила всех вас созвониться, чтобы попросить об одолжении. Заранее скажу, что делаю это не как сестра Стюарта Хэтфорда и представитель семьи Англии. Я делаю это как мать, чьи дети пострадали. — Пострадали? — Джулиано встревоженно нахмурился. — О чем речь? Что произошло? — судя по проскользнувшему удивлению на лицах других, для них стало неожиданностью, что Ломбарди не знали чего-то. Это было хорошо. — Натаниэль и Кейтлин в начале августа присоединились к команде университета Эдгара Аллена. Там они должны были быть на домашнем обучении и практиковать экси, который так любят, под опекой и защитой члена побочной ветви семьи Морияма — Тетсуи Морияма. Однако этой ночью, когда в Лондоне было раннее утро, Натаниэль позвонил Александру и попросил у него помощи. Вероятно, он позвонил брату, а не мне, потому что номер Александра первый в списке контактов. Племянник связался со мной, и я тут же поехала в Гнездо. Мои люди нашли Натаниэля и Кейтлин не в кроватях, где им положено было быть, а без сознания в кладовке. Оба были истощены, сильно потеряли в весе, тела в синяках и ранах от побоев. Пришлось даже наложить швы. — Где они сейчас? — холодно спросила Минчжу, несколько удивив всех собравшихся столь ярым интересом. — В кровати. Они отказались разлучаться, как я поняла, из-за какого-то инцидента, после которого Натаниэль посчитал, что им небезопасно спать раздельно. Их уже осмотрел врач, собрал анализы и поставил капельницы. Полное восстановление займет месяцы. — Кто посмел поднять на них руку?! — взвился Дмитрий Белов — второй сын Василия. — Это возмутительно! — Не могу не согласиться, — проговорила Вейдун, поджав губы, лишь так позволяя себе проявить хоть каплю эмоций. Что не укрылось от внимания Мэри, как глаза женщины ненадолго скользнули вверх и посмотрели на что-то вне поля зрения камеры. Несомненно, Лю был там, в стороне, как и Мартино рядом с ней. — Натаниэль не только признанное дитя семьи Хэтфорд, но и ученик нашего главы, — продолжила Минчжу. — Виновные должны понести самое строгое наказание. Наша семья будет требовать этого. — Кейтлин и Натаниэль не только наши друзья и почти члены семьи, но и дети Хэтфордов, — согласился Джулиано. — Как Ломбарди, мы не имеем права игнорировать произошедшее. Уверен, отец поддержит мое решение, когда узнает о случившемся. Мэри, чем мы можем помочь? — Василий? — обратилась к Белову Хэтфорд, прежде чем продолжить. — Я понимаю твой гнев, Мэри, но… — он качнул головой. — Пусть мы и соседи, поддерживающие добрые отношения… — Мы должны помочь, — перебил отца Дмитрий. — Кейтлин наш друг. Она столько раз оставалась в нашем доме! Неужели после этого мы отвернемся от нее? А если бы мы с Алексеем были на их месте? Ты ведь ожидал бы, что Хэтфорды поддержат тебя. — Даже если не опираться на эмоции, нам стоит помочь, — вступил в разговор Владислав, наследник Василия. — Это скандал, о котором в скором времени узнают все от мала до велика. У Кейтлин много друзей на наших территориях во многих странах и не только. Если мы проигнорируем произошедшее и будем стоять в стороне, отмалчиваясь, это может вызвать недовольство. Мисс Хэтфорд, — молодой человек посмотрел на Мэри сквозь экран, — вы ведь собрали не просто дружественные семьи, а тех, на ком могло бы негативно отразиться отсутствие реакции на случившееся, я прав? — И по этой причине тоже. Сейчас не то время, когда кому-то из нас нужны бы были волнения на наших территориях, не созданные нами самими, — кивнула Мэри, хоть это и было чистой ложью. Ей было плевать, как обстоят их дела, пока они не сильно отражались на Хэтфордах. — Я не собираюсь начинать войну, однако хочу потребовать возмездия, а для этого мне нужен рычаг давления на Ичиро, который умоет руки, свалив всю вину на своего дядю. — Виноват он, раз не проследил за безопасностью детей Хэтфордов и не донес до своего дяди простую информацию, — презрительно фыркнул Джузеппе. — Нат и Кейт — дети главной семьи. — Зная Ичиро? — Джулиано посмотрел на младшего брата и фыркнул. — У него силы не хватит признать свою вину. Он трус. Поэтому Мэри права. Нужен рычаг давления, с помощью которого она, являющаяся лишь главой штата, сможет призвать главу территории к ответственности. — Мисс Хэтфорд, а по какой причине на этой встрече не присутствует ваш брат или племянник? — поинтересовалась Минчжу, вопросительно выгнув свою тонкую изящную бровь. — Стюарт и Александр в небе и в ближайшие несколько часов будут здесь. Вы сомневаетесь в том, что мой брат сделает все возможное, чтобы помочь мне и восстановить справедливость после того, как пострадала его старшая дочь и любимый племянник? — Я считаю, что данный вопрос нельзя решать без представителя семьи Хэтфорд, раз вы сейчас говорите, как мать, а не сестра Стюарта, — позволила себе короткую острую улыбку дочь Вейдуна. — Возможно, с вашей стороны было бы разумнее дождаться прилета брата и не спешить. — Мне искренне жаль, что в вашей семье братья и сестры готовы перегрызть друг другу глотки за власть и палец о палец не ударят, чтобы помочь, — процедила Мэри, осознавая свою оплошность и стараясь спасти ситуацию, — однако в моей семье подобное не практикуют. — Просто мне кажется, что все происходящее — один большой постановочный спектакль, и силы моей семьи и других пытаются использовать. Не поймите меня превратно, все мы тут грешники, каких поискать, но вы, мисс Хэтфорд, известны своим мастерством плести сети и вести манипулятивные переговоры. Я не могу позволить превратить мою семью в марионетку. — Вы правда считаете, что Мэри опустилась бы до подобного? — взвился Джузеппе. — Подвергнуть своих детей избиению и голоду ради каких-то махинаций?! — Хочу напомнить, что в свое время, как наказание для Кенго Мориямы, семья Хэтфорд избрала поездки наследника в их дом на месяц раз в год, — в глазах дочери Вейдуна читалась насмешка и пренебрежение к эмоциональности и импульсивности сына Ломбарди. — Неужели вы, юноша, думаете, что это была попытка сотворить мир? Или что дети Хэтфордов спокойно отнеслись к появлению в их доме такого человека, как сын Кенго Морияма? — двойняшки переглянулись, вспоминая инцидент с лошадьми, случившийся годы назад. О, они прекрасно знали, как сильно Алекс, Нат и Кейт ненавидели Ичиро. — Простите, если раскрыла миру ваш маленький секрет, мисс Хэтфорд. Моя семья известна миролюбивой политикой и нежеланием участвовать в чужих конфликтах. Лишь поэтому я говорю… — Весьма разумная политика, — перебила Минчжу Мэри, про себя отмечая, что наследница у Лю была выдающейся женщиной. Не будь они соперниками на политической арене, несомненно, могли бы стать подругами и интересными собеседниками друг для друга. — Однако вы явно плохо меня слушали. Я не прошу вмешиваться в конфликт напрямую. Не прошу применять силу. Мне нужен рычаг давления, не более того. О чем я хотела попросить — перекрыть для Морияма возможность циркулировать по мировому океану и небу. Ограничение не продлится долго, на переговоры с Ичиро у нас не уйдет больше пары дней. — И потери в финансовом плане все равно будут колоссальны, — возразила Вейдун. — Едва ли кто-то из нас их заметит в бухгалтерских отчетах в конце квартала, — скептически выгнув бровь, заметил Джулиано. — Это лишь задержка на пару дней. И не вы ли, госпожа Вейдун, в начале встречи говорили, что Натаниэль не только Хэтфорд, но и ученик вашего главы? Что виновные должны понести наказание, и ваша семья будет требовать этого? — Мартино, невидимый для остальных, расплылся в широкой гордой улыбке, глядя на изображение своего сына на экране. — Теперь же вы словно говорите об обратном. — Я лишь не хочу быть обманутой. У меня нет того доверия, что есть у вас к вашей приемной матери. — Мэри не наша приемная мать, — возразил Джузеппе, скрестив руки на груди и явно начиная раздражаться. — Не мешайте ее отношения с нашим отцом, что проходили параллельно нашей жизни, слава богу, с нашей семьей конкретно. — Мы могли бы решать насущный вопрос? — вмешался Василий. — Мне, конечно, очень интересно наблюдать ваше противостояние, но, думаю, мисс Хэтфорд позвонила всем нам не для того, чтобы посмотреть, кто ее больше любит, уважает, подозревает и далее по списку. — Госпожа Вейдун, вы окажете содействие? — Да, окажу, — спустя несколько секунд молчания, кивнула она. — Однако, я бы хотела поговорить с Натаниэлем лично после окончания этой встречи. — Сейчас он отдыхает. Ему нужен сон. — И все же я настаиваю, — вкрадчиво сказала Минчжу, положив подбородок на свои сцепленные в замок руки. — Если хотите нашей поддержки, проявите понимание в ответ. — Хорошо, — пошла на уступку Мэри, мысленно признавая, что будь ситуация иной, именно дочь Вейдуна одержала бы вверх.       Вероятно, только благодаря Лю за экраном, который и хотел увидеть Натаниэля, Хэтфорд получила согласие, иначе Минчжу не просто отказала бы, но и положила бы ее на лопатки в этом словесном бою. У ее сына были восхитительные учителя, а в будущем противники. — Мы также согласны, — кивнул Владислав, говоря вместо отца. — Ломбарди? — У кого-то были хоть какие-то сомнения? — Вам разве не нужно обговорить это с отцом? — поинтересовался старший Белов. — Насколько я понимаю, он не присутствует на встрече. — Не присутствует, — подтвердил Джулиано. — Как и господин Вейдун. Но вопросов госпоже Вейдун вы, почему-то, не задаете. Мы с братом представляем семью и исполняем обязанности главы. Вам, мистер Белов, лучше следить за собой, учитывая то, с какой частотой на вашей территории возникают беспорядки, — Мартино рядом едва успел проглотить смех, зажав себе рот ладонью, однако его глаза искрились весельем, восторгом и гордостью за своего мальчика. — Тогда я прошу вас приступить к исполнению полной остановки связи к двенадцати часам по Нью-Йорку, — провозгласила Мэри, глядя на каждого их представителей семей по очереди. — Наша семья отправит к вам своего человека, чтобы проконтролировать ситуацию, — пообещала Минчжу, прежде чем ее окно закрылось. — Скажите, как добьетесь желаемого, — кивнул ей Василий, после чего отключился. — Как они? — выпалил Джузеппе, когда посторонних не осталось. — Они будут в порядке? — Спят. И да, они будут в порядке, — заверила их Мэри. — Проконтролируете ситуацию? У вас много портов и аэропортов. — Мы закроем их секунда в секунду, — пообещал Джулиано, после чего завершил разговор. — Доволен? — устало откинувшись в кресле, спросила Мэри, закрыв ноутбук. — Более чем. Это было восхитительно, — промурлыкал Мартино, и уже через секунду Хэтфорд была в нежном кольце его рук. — Вы с Минчжу что-то не поделили? — Без понятия. Я чертовски устала от всего этого.       Но Лю Вейдун не собирался давать ей времени на отдых. Не прошло и десяти минут, как глава востока позвонил и потребовал увидеть своего ученика.

***

      Натаниэль смотрел на сопящую на соседней подушке сестру и не мог заставить себя снова уснуть. Пусть Кейтлин и отключилась, стоило врачу поставить капельницу и уйти, он не мог поступить так же. За эти недели в Гнезде он научился довольствоваться малым, а неоправданная тревога не давала ему покоя. Мама явно была взволнована и недовольна тем, что они с сестрой не связались с ней раньше, в каком состоянии были, но ведь ничего критичного не произошло? Они ведь контролировали ситуацию?       Ни черта они не контролировали. Ни себя, ни происходящее вокруг, ни других. В пылу погони за целью он подверг опасности не только себя, но и сестру. Они оба подвергли риску друг друга, не остановившись вовремя. Неужели они не могли найти эти документы позже? Да, это поможет им быстрее взять все под свой контроль; да, они приобрели определенную репутацию среди Воронов; но стоило ли это того? Едва ли. Наверное, сейчас маме было куда проще склонить остальных на свою сторону, чтобы все шло по плану, но что-то подсказывало Натаниэлю, что она не посчитает их травмы равноценной платой за легкий успех. В конце концов, Мэри столько раз повторяла им, что их безопасность и благополучие на первом месте… И в результате они ослушались, буквально наплевав на ее слова. Еще и Мартино выглядел взволнованным. Конечно, не в привычном понимании слова. На яркие эмоции и открытую привязанность он был способен только когда речь заходила о его сыновьях, приемной дочери и Мэри, однако то, как он держал Ната, как глазами следил за всем происходящим, не уходя, как был неподалеку, готовый в любой момент броситься вперед… Его действия говорили громче закатанных глаз и фырканий. Пусть рыжий всегда считал, считает и будет считать главу Ломбарди придурком, в глубине души он был все же готов признать, что благодаря маме или из-за нее они все же несколько сблизились и прикипели друг к другу, как и к семьям Италии и, соответственно, Англии.       Нат перевернулся на спину и поморщился от ощущения длинной иглы в тыльной стороне своей ладони. Хорошо хоть не в вену на сгибе локтя, тогда бы он не смог шевелиться вовсе. Если бы он спал и не съел то яблоко, которое ему услужливо почистил и нарезал Кайл, игнорировать ставший привычным голод было бы просто, но теперь желудок, получивший фруктозу, сводило и крутило в требовании нормальной пищи. О’Мелли, конечно, пообещал, что будет сидеть под дверью, как сторожевой пес, готовый выполнить любую просьбу, только вот позови его сейчас Натаниэль — точно разбудил бы Кейтлин, которой определенно требовался отдых. Парень никак не мог перестать поражаться тому, как всецело ему доверяла сестра, с легкостью засыпая даже в Гнезде, если он был рядом. Хотя, на самом деле, подобное его не должно было удивлять после всех этих лет, а скорее даже всей сознательной жизни, проведенной вместе. Вторым вариантом было встать и сходить на кухню самостоятельно, но опять-таки, была вероятность разбудить Китти, чего он хотел избежать всеми возможными способами. Он был слишком уставшим и неповоротливым теперь, в этой мягкой кровати, почти разморенный теплом и безопасностью, да еще и с иглой в руке. А их с сестрой вещи все еще не принесли, в результате чего Нат даже не мог написать Кайлу свою просьбу.       Молодой человек уже добрые двадцать минут думал, как лучше выпутаться из всей этой ситуации, разумно полагая, что его мозг за время в Гнезде превратился в желе, раз он уже столько времени не может придумать ничего стоящего, когда дверь в комнату открылась и вошла Мэри. Первым делом она осмотрела обоих, благодаря чему ее плечи чуть расслабились, а потом без слов передала Натаниэлю ноутбук, который держала в руках, с подключенными наушниками. Юноша непонимающе нахмурился и хотел было уже задать вопрос, но его взгляд зацепился за экран и любые слова потонули еще в горле, не успев достать языка. На него смотрел не кто иной как его мастер. Вейдун внимательно разглядывал его через экран, и чем дольше он смотрел, тем больше хмурил свои брови и поджимал губы.       Как можно осторожнее, чтобы не разбудить Китти и не используя правую — и к сожалению, ведущую — руку, в которой была капельница, рыжий сел в кровати, опираясь спиной на изголовье кровати, и надел наушники. Матери не нужно было объяснять — он и так понимал, какова ситуация и почему Лю хотел его видеть. Если уж Мэри сдержалась от нотаций и недовольств, видя состояние сына и племянницы, Вейдун до подобного вряд ли снизойдет. Как же. Он столько лет, сил и стараний вложил в физическую подготовку своего ученика, и все лишь для того, чтобы чуть больше чем за один месяц его масса тела упала почти до критического минимума, а когда-то сильное тело стало походить скорее на поломанную куклу, созданную пятилетним ребенком. Хорошо еще хоть суставы не выделялись, как шарниры. А так Нат сейчас с легкостью смог бы сыграть в фильме Тима Бертона даже без грима. Только волосы в черный покрасить, чтобы из цветовой гаммы картины не выделяться, и прям мечта. — Вижу, твоя мать не соврала о том, насколько все плохо, — вместо приветствия вздохнул Вейдун, спустя пару минут напряженного молчания. — Как так вышло, Натаниэль? — Достаточно сложно что-то сделать, когда ты один против восьми, — намеренно приглушив свой голос, чтобы не разбудить сестру, честно ответил Хэтфорд. К собственному разочарованию, он понял, что не знает ни одного языка, который был бы не знаком его матери, что определенно нужно было исправить в будущем. — И я не мог уйти, пока не добьюсь своего. — И какой ценой, позволь спросить? Твоего здоровья и жизни? — Вы преувеличиваете, мастер, — слабо улыбнулся он, опустив взгляд на клавиатуру. — Я быстро вернусь в форму, даю слово. — Неужели ты, Натаниэль Абрам Хэтфорд, мой ученик, не мог ничего придумать? — Вейдун подозрительно прищурился. — Я не поверю в эти отговорки. — Возможно, я мог бы прогнуться, — признал парень, — но я не мог называть кого-то, кроме вас, мастером, позволить унижать себя и сестру и уж тем более склонить голову перед кем-то вроде Тетсуи или Рико. Вы знаете, это не в моем характере. — Не такой подарок я от тебя ждал, когда уезжал, — неодобрительно качнул головой Лю, однако часть хмурости сошла с его лица, принимая ответ. — О, точно, ваш подарок, — протянул Нат, широко улыбнувшись, стараясь не обращать внимание на то, как выпрямилась в своем кресле Мэри, явно насторожившись. — Вы его получили, мастер. Просто еще не поняли, — ох, как он сожалел, что мать знала китайский и все другие языки, которыми он владел… Но не то чтобы у него сейчас был выбор. — Вот как? — брови старика чуть приподнялись. — И где же он? Как так вышло, что я его не заметил? — Я же ваш ученик, все не может быть так просто, как коробка с бантиком, — он задумался ненадолго, формулируя мысль, а потом кивнул. — Он находится на востоке от вас и состоит из более чем шести тысяч восьмисот частей разной величины. Сейчас ваш подарок находится в руках другого человека, который не понимает его ценности и даже не вспоминает о своем сокровище, а чтобы получить его… вам нужно вспомнить, что я не показал вам, будучи обиженным на вашу шутку. Это поможет вам, ведь, даже не видя, вы все равно знали, что это.       Ненадолго повисла тишина. Вейдун сосредоточенно смотрел на него через экран ноутбука, находясь на другом конце света, тогда как Натаниэль терпеливо ждал, не говоря больше ни единого слова. Его грудь, на которой по бокам теперь проглядывали ребра, размеренно вздымалась и опускалась в цикле дыхания, лицо было расслаблено, и лишь уголки губ едва заметно приподнялись, выдавая его интерес. Вопрос был не в том, поймет ли его мастер, а как быстро это произойдет. Мэри же, наблюдавшая весь диалог, напряженно нахмурилась, совершенно не понимая, о чем идет речь. Безусловно, это была какая-то загадка, связанная с «обещанным подарком», но она не слышала от сына ни о чем подобном прежде. Хоть они и договорились быть честными друг с другом, пусть и говорили обо всем, все равно оказывалось, что у Ната оставались от нее какие-то секреты и, что-то ей подсказывало, что ни с кем в этом мире он не был до конца откровенен. Ни с ней, ни с сестрами, ни с братом, ни со Стюартом, ни с кем из Вейдунов. Словно он выбрал быть на какой-то своей, никому не понятной стороне, преследуя собственные цели, исполняя свои планы, оставаясь в тени и извиваясь между струек этого мира. — Ох, — наконец, спустя добрые шесть минут выдохнул Лю, откидываясь на спинку своего стула, в неверии глядя перед собой.       Натаниэль не сдержал широкой самодовольной ухмылки. Он не был уверен, что когда-либо видел такое выражение на лице своего наставника и должен был признать, что удивлять других своими способностями было невероятно приятно. Парень без приукрас гордился собой и тем, что смог провернуть. Но чего-то все же не хватало. Признания. Озвученной похвалы, которой он все же в глубине души жаждал. — Вы довольны своим подарком, мастер? — уточнил он. — Он слишком щедрый по сравнению с той мелочью, что я сделал для тебя, дитя мое, — покачал головой Вейдун, оправившись от шока осознания и взяв себя под контроль. — Скажи, ты знаешь об этом? Специально поставил меня в позицию должника? — Нет, — признался Натаниэль, сыто улыбнувшись, получив то, чего жаждал. — Я не думал, что вы решите, что должны мне после этого, — краем глаза он увидел, как брови Мэри удивленно взлетели вверх, но не позволил себе заострять на этом внимание сейчас. — Я обещал, и я сделал. — Безусловно, достойный поступок, — задумчиво кивнул Лю, глядя куда-то в сторону, а потом уголки его губ приподнялись, тогда как взгляд вернулся к экрану. — Ты смог не просто удивить меня, а по-настоящему поразить, хоть и жаль, что при таких обстоятельствах. Позаботься о себе и выздоравливай. Я подумаю, как вновь уровнять чаши весов. — Да, мастер, — юноша склонил голову в уважении и принятии, пряча азартный огонек в глазах и, дождавшись, когда Вейдун сбросит звонок, закрыл крышку ноутбука, стащив с головы наушники и откинувшись на изголовье кровати. — Мне казалось, мы договорились быть честными друг с другом, — хмыкнула Мэри, поднявшись со своего места, но лишь для того, чтобы сесть рядом с сыном на краешке кровати. — Я не врал. — Но и не рассказал. Как и тогда, — кажется, она хотела сказать еще что-то, но сдержалась, покачав головой. — Ладно, смысла тащить что-то из тебя щипцами все равно нет. Я просто надеюсь, что в один день ты поймешь, что мне ты можешь рассказать все, что угодно. — Разве могу? — сипло спросил Нат, глядя на катетер в своей руке. — Мам, ты же… — он испустил слабый, горьковато кислый смешок. — Ты же всегда будешь моей мамой. Это окрашивает любое твое решение и мнение. Отношение ко мне. И это нормально, но… ты предвзята. Всегда будешь. — Говоришь почти как Мартино, — беззвучно рассмеялась Мэри, ласково касаясь руки сына, большим пальцем поглаживая пластырь, закрывавший иглу в его коже. — Ауч, ты ранила меня в самое сердце, — драматично цокнул языком Нат, скривившись от подобного сравнения, но на дне его сине-голубых глаз плескались тепло и привязанность. — Мам, правда, я постараюсь сделать все, чтобы ты не переживала и не грустила. Обещаю. — Я знаю. Но спокойнее мне все равно не стало.       Какое-то время они еще сидели так в тишине. Мэри держала сына за руку, чувствуя, как внутри разворачивается настоящая битва. Натаниэль уже едва ли помнил свое страшное детство, но она забыть не могла. Она еще помнила те дни, когда хотела лишь чтобы ее маленький львенок был счастлив. Чтобы его большие светлые глаза светились радостью, а улыбка не сходила с лица. Она помнила его совсем маленьким, взахлеб рассказывавшем о каждой своей тренировке на корте, каждом дне в школе и приключении со старшими сестрой и братом, а теперь… перед ней сидел пусть и изможденный, но сильный молодой юноша, знавший, в каком мире останется. И у него не было иллюзий о том, какой будет подобная жизнь. Он был прекрасно осведомлен, а его руки уже покрывала кровь, но он не менял своего решения, уверенно идя к своим целям совсем не детскими методами. Когда это произошло? В какой момент ее мальчик так возмужал? Когда перестал взахлеб рассказывать об экси, а начал использовать свое хобби как инструмент?       В ней боролись здравомыслие и мать, что защищала своего детеныша собственным телом от всех угроз. Пусть это и было давно, пусть она, как ей казалось, и смогла оправиться от прошлого и всех тех травм, что заработала за годы брака, когда дело касалось жизни, безопасности и здоровья Натаниэля, в ней словно что-то ломалось, поворачивалось на девяносто градусов и уходило от намеченного курса, игнорируя логику и разумность. Слепая любовь и желание уберечь от всего зла делали ее глупой, тревожной и гиперопекающей, хотя головой она прекрасно понимала, что даже если ее сын допускает ошибки, за все это время он ни разу не провалился и не подверг себя смертельной опасности. «Насколько тебе известно» — нашептывал гаденький голосок, но Хэтфорд старательно игнорировала его, концентрируя все внимание на тепле сухой ладони Натаниэля. Она чувствовала себя словно между молотом и наковальней, не находя выхода из этого замкнутого круга переживаний, доводов разума и душевных порывов.       К собственной горечи, юноша не чувствовал стыда или вины за сказанные слова. Это были факты, которые он определил уже слишком давно, чтобы испытывать по отношению к ним какие-то чувства. Простая данность. На самом деле, наверное, даже гревшая душу. Мама любила, любит и всегда будет любить его одинаково. Неизменная константа в этом сумасшедшем изменчивом мире. И да, это влияло на ее решения. Как, на самом деле, и его собственные, пусть он и старался сознательно это контролировать, памятуя все, чему его учили годами. Ему было грустно видеть ее печаль, хотелось утешить, защитить и заверить в том, что все будет хорошо, потому что… она пережила уже слишком многое, чтобы испытывать что-то тяжелое и горестное. В ее жизни было уже слишком много испытаний. И теперь, когда он вырос, пусть и не до конца, он мог сдержать обещание, которое дал матери совсем ребенком. Защитит ее. Даже если от самого себя. Это не имело значения. В конце концов, ей не обязательно было знать, на что он способен на самом деле. Пораженного взгляда Мартино, полного тревоги и настороженности тогда в Балтиморе, парню хватило по горло.       Он мог бы пойти на новый виток вялых и чуть сонных мыслей, как вдруг почувствовал, как желудок снова сводит от голода до боли, заставляя чуть скривить губы. Конечно, Мэри заметила это и обеспокоено нахмурилась, вглядываясь в его лицо, стараясь понять причину, помочь. Как и всегда. И, что ж, Натаниэль не собирался скрывать от нее подобное. — Мам, — тихо, прям как в детстве, позвал юноша, взглянув из-под бровей, — я есть хочу, — пробормотал он, неловко улыбнувшись, вспомнив, что, вообще-то, уже где-то час назад не мог уснуть еще и по этой причине тоже. Видимо, зря он переживал за сестру, потому что Кейтлин все также сопела рядом в кровати, даже не шевельнувшись. — Чего бы тебе хотелось, мой львенок? — Мэри ярко и нежно улыбнулась ему, ласково коснувшись заострившейся скулы. — Кажется, я готов убить за вафли с яйцами и жирным беконом, — признался он, чувствуя, как рот наполняется слюной от одной только мысли о насыщенной вкусами и ароматами еде. Он был так чертовски голоден!

***

      Весь мир знал, что Хоуп была обожаема своей семьей. Братья и сестра были готовы положить мир к ее ногам, отец души не чаял, видя в ней свою давно ушедшую в мир иной жену, тетя, которую девочка называла матерью, заботилась и воспитывала, как родную дочь, никак не отличая от сына. Даже старший Ломбарди имел к малышке какую-никакую, но все же слабость. В семье Хоуп называли принцессой просто потому, что любили, а вне семьи — потому что понимали, какой силой в будущем будет обладать этот ребенок. Чего никто не знал — чувство одиночества, которое становилось все сильнее и удушливее с каждым годом, съедая младшую Хэтфорд изнутри.       Братья и сестра любили ее, они старались разделять ее интересы, всегда слушали и принимали, никогда не отталкивали, брали с собой всюду, куда только могли. Даже их друзья принимали ее. Но несмотря на это… Хоуп все равно была младше. И не на пару лет. Их разница в возрасте с Натом и Кейт была слишком ощутима сейчас, как бы обе стороны ни старались сгладить ситуацию, а уж с Александром, которому в сентябре должно было исполниться восемнадцать, и подавно. Они никогда не подчеркивали этого, но девочка было достаточно умна, чтобы видеть очевидное и без подсказок. Они были умнее нее, они знали больше языков, они были сильнее и развитее. Просто благодаря преимуществу во времени. Им приходилось отвлекаться на семейные дела, они обсуждали их с родителями… Хоуп чувствовала себя глупо, потому что ей хотелось получить еще больше. Она ведь и так получала больше, чем многие могли бы мечтать иметь. Родители любили ее. Отец уделял ей время. Всегда. Даже если был вымотанным и уставшим, всегда улыбался и спрашивал, как дела в школе. Мама, братья, сестра — все они отдавали ей все время, сколько могли. Но когда что-то происходило… Она оставалась за бортом событий. Потому что: «Принцесса, все будет хорошо. Просто кое-что произошло, с чем нам надо разобраться. Мы сейчас вернемся». Хоуп никогда не оставалась одна. Но вид удаляющихся спин членов семьи, с лиц которых слетали улыбки, обращенные к ней… Ее не брали с собой из-за возраста, очевидно. Старались уберечь. Но она хотела быть с ними, помочь, сделать хоть что-то! Поэтому, когда утром она услышала, что брат и отец говорят о поездке в Балтимор из-за какого-то инцидента, произошедшего с Натом и Кейт, младшая Хэтфорд решила, что больше не позволит закрывать ей глаза на настоящий мир, окружавший их.       Уговорить папу и Алекса не составило труда, ведь все-таки мама всегда говорила ей, что нужно было лишь правильно подловить момент, точно сформулировав свои мысли. Много желания, пара минут раздумий, немного почти искреннего волнения в глазах, и Стюарт сказал своей дочери взять с собой только самое нужное, потому что остальное они купят при необходимости уже в Балтиморе.       Сев за отцом, Алексом и Уильямом, Хоуп решила потратить восемь с половиной часов перелета на математику, размышления и незаметное подслушивание. Последнее само собой стало ее привычкой за все годы «игры» на официальных мероприятиях. Уши девочки сами улавливали чужие разговоры, а голова запоминала, даже если она была занята другим делом в этот момент. Вот и сейчас, решая простые примеры, она слушала о том, что Натаниэль, который должен был попросить о помощи еще две недели назад у мамы, почему-то позвонил среди ночи Алексу… План по закрытию всех грузовых портов и аэропортов для компаний Морияма, чтобы надавить на Ичиро при принятии решения; Жан Моро, наследник Франции; захват еще одного штата…       Сколько вещей, которые она не должна была знать, были ей известны? Чего только стоил тот документ, который Натаниэль отдал ей на похоронах Натана Веснински. Она не открывала его, но печать нотариуса и плотная бумага с узором была слишком знакома ее глазам. У отца в кабинете таких были вагон и маленькая тележка. И почему-то Нат попросил ее спрятать этот документ, который мог быть свидетельством или доверенностью так, чтобы никто, даже сам брат, не мог найти…       Хмыкнув, Хоуп подчеркнула верный вариант ответа в тесте, продолжая слушать про Жана Моро. Наследник семьи, которая веками управляла Францией, а потом предала Хэтфордов. Девочка еще помнила те напряженные недели, когда это произошло, примерно год назад. Отца и брата тогда почти не было видно из-за количества работы. Несколько раз Алекс даже засыпал рядом с ней, когда они смотрели мультфильм перед сном. Жан Моро. Мальчик, проданный собственной семьей в надежде получить власть — Хоуп скривилась в отвращении к мертвецам — но оказавшийся невиновным. Ребенок, который помог маме забрать Ната и Кейт домой, и теперь тоже был там. Услышав это, девочка отвлеклась от решения задачи, чуть повернув голову в сторону говоривших: — Пап, если мы можем, его нужно вернуть. Франция нестабильна. Ты сам знаешь. Все препираются, доказывая, что они лучше, и едва ли… — Я знаю, знаю… Но мальчику пятнадцать. — В октябре будет шестнадцать, — напомнил Уильям. — Это мало что меняет, — скептически хмыкнул Стюарт. — Он ребенок. И вопрос в том, какое у него воспитание. Помнится мне, даже Кейтлин с ним всего парой фраз перебросилась. Я не хочу рисковать в следующие пять лет, Алекс. У нас будут другие сложности. — Знаю. Но если у нас будет возможность вернуть фамилию Моро на трон Франции, этим нужно будет воспользоваться. Его примут без вопросов и подчинятся, особенно если мы поможем. — С этим спорить я не буду. Когда приедем, нужно будет обсудить все с Мэри. Если оставить этого ребенка под ее крылом, то возможно…       Хоуп вернула взгляд к математике. Она не была так физически развита, как Натаниэль; не умела менять личности, подстраивая их под людей, чтобы расположить и привязать к себе, как Кейтлин; не могла помогать отцу, как Александр. Сколько бы она ни спрашивала папу, чем бы она могла помочь, тот только улыбался и говорил, что ей ничего не нужно делать, но… что если она спросит маму? Или братьев? Ведь Алекс не просто так иногда ловил ее на том, что она замечала то, что не должна была, но не ругал, а только хитро улыбался, словно знал больше других и даже нее самой? Постучав ластиком на тупом конце карандаша, Хоуп одобрительно кивнула своим мыслям. Это имело смысл. Она могла попробовать.       Снова увидеть маму было замечательно, а получить ее теплые и родные объятия — еще лучше. Хоуп скучала по ней каждый чертов день, хотя уже давно привыкла к частым отъездам и тому, что та жила на две страны. И все равно, несмотря ни на что, мама всегда находила для нее время, принимала активное участие в жизни и не пропустила ни одного важного для девочки мероприятия, несмотря на свой строгий график. — Милая, что ты здесь делаешь? — отпустив наконец Хоуп, но продолжая ласково касаться ее лица, спросила Мэри. Она выглядела уставшей и вымотанной, но на дне ее серо-голубых глаз все равно светилась радость от встречи. — Опять очаровала своих отца и брата, и они не смогли тебе отказать? — Я услышала, что что-то случилось с Натом и Кейт, и просто не могла остаться дома, — почти честно ответила девочка. — Они в порядке? — Не совсем, но их уже осмотрел врач, и они спят. — Что сказал доктор, — тут же вступил в разговор Стюарт. — Сильное истощение, потеряли в весе, мало спали, дефицит витаминов и веществ… — Мэри качнула головой, обернувшись на Ломбарди, который сидел с ноутбуком на диване, явно давая семье встретиться, делая вид, что он сам часть интерьера. — Они слишком задержались там, чтобы принести видео-доказательства и важные документы. Мартино уже просматривает записи. Я не смогла. И я забрала Жана Моро, — услышав знакомое и нередко упоминаемое последнее время имя, Хоуп заинтересованно повела носом, словно почувствовала запах свежей выпечки. — Он помог найти их. Сейчас он в одной из гостевых спален и… — она махнула рукой, явно прикладывая немалые силы для того, чтобы говорить связно. — Пока вы летели, много чего произошло. — Принцесса, как тебе идея пойти к себе и узнать, что сегодня было в школе? — предложил дочери Стюарт, приобняв за плечи. — Думаю, мы задержимся в Балтиморе ненадолго. — Конечно, пап, — она лучезарно улыбнулась, а потом, поправив лямку своего рюкзака, пошла вглубь квартиры. Поднявшись по лестнице на второй этаж, где были спальни, она ничуть не удивилась, увидев в коридоре у двери в одну из комнат О’Мелли. Судя по золотой витиеватой букве «Н» на отполированном дереве, это была спальня Натаниэля. — Кайл, — она приветственно кивнула, — как твои дела? — Могло бы быть и лучше, но при виде вас настроение сразу поднялось, мисс Хэтфорд, — улыбнулся мужчина, глядя на нее с высоты своего роста. — Вы, наверное, хотите увидеть брата и сестру, но… — Я знаю, что они отдыхают, — остановила его Хоуп. — Я хотела поздороваться с тобой и узнать, может, ты позволишь мне заглянуть? Я не буду будить их, обещаю. Просто… — она поджала закусила нижнюю губу, глядя на Кайла из-под ресниц, — я так волновалась за них всю дорогу сюда. — Мисс Хэтфорд… — Всего на минутку. — Ладно, — спустя несколько секунд сомнений кивнул наконец он и положил руку на ручку двери. — Но учтите, что их сон сейчас, вероятно, все равно очень чуткий, несмотря на снотворное, а проснувшись, они могут испугаться. — Спасибо огромное, Кайл! — она тут же засветилась радостной благодарностью и, как только О’Мелли открыл дверь, нырнула в полумрак комнаты.       Ожидаемо шторы были задернуты, а в кровати лежали Натаниэль и Кейтлин. Оглянувшись, Хоуп проследила за тем, как шотландец закрыл за ней дверь, даря уединение, а потом как можно тише подошла. Ее брат и сестра и правда выглядели уставшими и изможденными даже несмотря на то, что спали. Их черты лица были непривычно острыми, кожа бледной, на губах ранки, на руках видны темные синяки, костяшки сбиты и стерты в кровь, а голова Ната и вовсе перебинтована. И это точно были не травмы от экси или спаррингов. Что ж, их состояние объясняло причину для такого беспокойного дня. Хоуп почти могла видеть, как все эмоции соскользнули с лица мамы, когда она увидела их в таком состоянии. Если еще никто не поплатился за это жизнью, девочка была бы искренне удивлена выдержке и терпению мамы. Ну и Мартино тоже. Потому что если Мэри проронила хоть одну слезинку за это время… Положив ладонь на кровать, сдерживая себя от прикосновения, которое могло разбудить, она слабо улыбнулась спящему лицу Натаниэля, который чуть хмурил брови, вероятно не самому лучшему сновидению.       Хмыкнув себе под нос, Хоуп окинула взглядом комнату, глазами находя два неразобранных чемодана и сумки. Велико было желание разузнать побольше, может быть, даже покопаться в чужих вещах, но девочка быстро одернула себя, мысленно ругая за такие отвратительно-неподобающие мысли с ее-то воспитанием, и вместо этого подошла к комоду, чтобы налить два стакана воды и поставить на тумбочки по обе стороны от кровати. Поблагодарив Кайла, она так же беззвучно покинула спальню, а потом пошла дальше по коридору в сторону своей собственной комнаты. Краем глаза девочка заметила, что одна из дверей без букв, которые, вероятно, вели в гостевые спальни, была просто прикрыта, тогда как в замочных скважинах других были ключи. «Нашла» — подумала она, хитро улыбнувшись, а потом нырнула за дверь с буквой «Х». Выполненная в мягких, желтоватых тонах, казалось, что комната залита солнцем, хотя шторы и были наполовину задернуты.       Скинув рюкзак на пол рядом с большой заправленной кроватью, Хоуп задумчиво побрела вдоль стены своей новой обители, касаясь кончиками пальцев полок, на которых уже стояло несколько ее любимых книг на английском, французском и немецком, улыбнулась туалетному столику с подсветкой, где была небольшая шкатулка, внутри которой она увидела броши и заколки, на рабочем столе лежала канцелярия, неподалеку стояла подставка для нот и… чехол для скрипки, в котором, она не сомневалась, был инструмент. За одной из двух дверей она нашла небольшую, но вместительную и светлую гардеробную, где уже висела пара платьев, юбок и блузок, которые явно купила ее мама, а за второй находилась ванная, в которой девочка нашла свою любимую зубную пасту, щетку, как дома, гель для душа, шампунь и кондиционер с цветочным запахом, которым она всегда пользовалась. Мама не знала, когда Хоуп приедет к ней, но подготовила комнату и все самое необходимое в соответствии с предпочтениями своей девочки, найдя все, что та любила и ценила больше всего.       Было бы неплохо добавить пару картин, распахнуть шторы, чтобы спальня была залита светом, добавить деталей и мелочей от нее самой, но сейчас у девочки был немного другой план. Быстро разложив малую часть только самых необходимых вещей, что она взяла с собой, она выглянула в коридор и, убедившись в том, что Кайл не мог видеть ее из-за угла, прошмыгнула к гостевой двери, не закрытой на замок… чтобы обнаружить пустую нетронутую спальню. Нахмурившись, девочка вошла, осматриваясь по сторонам. Универсальные белые стены, белое постельное белье, абстракции на картинах на стенах, белые легкие шторы, бледный паркет… бледный подросток, свернувшийся калачиком в углу комнаты, привалившийся виском к стеклу и смотревший на нее своими серыми глазами, словно видел и не видел одновременно. — Ты Жан Моро, да? — в задумчивости склонив голову чуть к плечу, она не могла не обратить внимание на то, каким слабым и уставшим он выглядел. Белым, как вся комната вокруг, с контрастными черными бровями, чуть впалыми серыми глазами и слишком резкой темной тройкой на скуле. — Да, — он казался заторможенным и сонным, а на тыльной стороне его левой ладони был большой пластырь. — А ты? — Хоуп Хэтфорд. Ты в порядке? — А… да. Я… — он часто заморгал, начал растирать свое лицо, словно пытаясь взбодриться, но едва ли это помогало после того количества снотворного, что ему добавили в капельницу. Жан так хотел спать, но этот вид из окна, это солнце на его лице… он хотел посмотреть еще немного. — Могу я как-то тебе помочь? — он слышал сильный акцент в своем голосе, но не мог ничего с этим поделать. — Нет, я просто хотела познакомиться, — подойдя чуть ближе, Хоуп присела рядом с ним на корточки, а потом перешла на французский, на котором ей было так же легко изъясняться, как и на английском, а новому знакомому точно комфортнее. — Ты не очень здорóво выглядишь. Ты уверен, что не нужно позвать кого-нибудь? — Просто хочу спать, — при звуке ласкового родного языка, Моро не сдержал пусть и вымученной, но улыбки, так же говоря на нем. — Спасибо. — Тогда тебе точно стоит лечь и отдохнуть. — Так и сделаю, — коротко рассмеялся Жан, глядя на девочку в клетчатой юбке клёш и белой рубашке с большим открахмаленным воротником, на уголках которого были косточки в виде расцветающих веточек вишни. — Я просто еще немного хочу посидеть на солнце. — Оно никуда не денется, а ты словно вот-вот сознание потеряешь, — покачала головой Хоуп, но не попыталась нарушить чужое личное пространство. — Я… — он задумался, как бы объяснить любопытному ребенку свое поведение. — Я просто очень люблю солнце, но давно его не видел.       Глядя на нахмурившуюся девочку, про себя Жан отметил, что младшая дочь Стюарта внешне отличалась от старшей сестры и кузена. Ее волосы были светлыми, пастельно-русыми, глаза переливались зеленым, голубым и золотым, а лицо не имело таких островатых аристократичных черт, вероятно, смягченное генами матери, из-за чего девочка походила на настоящего ангелочка или куклу. Сколько бы он ни напрягал память, не мог вспомнить ее на тех нескольких официальных мероприятиях, на которых присутствовал. А может, все дело было в снотворном, что туманило его мысли. Стараясь не отключиться, он снова открыл рот, заставляя себя говорить. Еще немного свободы. Еще немного солнца на его лице. Совсем чуть-чуть. — Так ты пришла, чтобы познакомиться со мной? — выражать свои мысли на французском было куда проще, и Моро благословил небеса, что уже несколько веков этот язык считался обязательным для изучения в определенных кругах. — Мне было любопытно, — призналась Хоуп, всматриваясь в него своими слишком взрослыми для нежной внешности глазами. — Не хочешь засыпать? — словно прочитав его мысли, спросила она и, получив кивок, мягко улыбнулась, изящно сев на паркет. — Я могу поговорить с тобой, если хочешь. Так уснуть будет сложнее. — Я был бы очень тебе за это благодарен, — искренне ответил Жан, чуть поворачивая корпус, чтобы не косить взгляд, а смотреть прямо. — Без проблем, — с готовностью кивнула она. — Прости, что вошла без стука. Это было очень невоспитанно с моей стороны. — Ты ведь дома. — Но это твоя комната. Даже если на время. — Все в порядке. — Знаешь, если ты расскажешь мне что-нибудь, если будешь говорить, уснуть будет сложнее. — И что мне тебе рассказать? — Ты ведь из Марселя, — Моро кивнул. — Расскажи мне про него. Никогда там не была. Это ведь портовый город? — Да. Там солнечно и очень красиво. Виды просто восхитительные, особенно с Нотр-Дам-де-ла-Гард, — он невольно прикрыл глаза, вспоминая дом, по которому так сильно тосковал. — Мир и порт как на ладони, море такое сине-бирюзовое, что едва верится, что оно не раскрашено красками. Сколько бы ни смотрел, мне всегда казалось, что вижу впервые… — его тянуло на дно, в темноту сна, откуда он уже видел солнечные блики, игравшие на соленой воде залива. — Дома всегда пахло морем и лавандой. Моя мама очень ее любила… Мы ездили собирать ее в начале лета. Запах втирался в руки…       Хоуп едва могла разобрать его слова, но не трогала и не тревожила, видя на потрескавшихся бледных губах слабую улыбку. Какое-то время Жан еще что-то бормотал, а потом замолк, его тело расслабилось, привалившись к окну, но девочка так и продолжила сидеть на полу, глядя на этого большого подростка, свернувшегося калачиком, чтобы греться в лучах солнца, по которому он скучал. Сначала она хотела позвать Кайла и попросить перенести Моро на кровать, но потом… Оставив покрывало на пуфике в изножье, она стянула одеяло, накрыла им француза, а потом стащив еще и подушку, осторожно, чтобы не разбудить парня неловким движением, приподняла его голову от окна, чтобы потом положить что-то мягкое между стеклом и затылком Жана, мысленно извинившись за нарушение личных границ. В конце концов, сидя на полу, спать должно было быть очень неудобно и трудно.       Уже на пороге комнаты, собираясь плотно закрыть за собой дверь, Хоуп бросила последний задумчивый взгляд на кокон из одеяла, в которое превратился Моро, а потом хитро улыбнулась уголками губ.