после школы лягу в гроб

Тёплый июльский дождь сменялся лучами солнца, а после не было ни того, ни другого. Настроение у парней было солнечное, оно освещало тёмные подъезды и дворы среди серых пятиэтажек. Вроде всё стало как прежде, но тревожность не уходила. Ваня вновь будто чувствовал что-то неладное, а Андрей пытался поставить всё на свои места. Они бегали под дождём, плакали друг другу в плечи, обнимались, сидя на лестнице, гуляли по парку, Марголдин играл свои новые песни на гитаре, а тёмный внимательно слушал, наблюдал за его движениями рук и прижимался щекой к плечу. Время шло слишком быстро. Скоро наступил август - последний месяц лета. На этот раз уже никто из парней не думал об экзаменах, всем было всё равно, главное быть рядом друг с другом. Группа выпустила второй альбом. Андрей с Ваней буквально «слепили» обложку, сделав Марголдина из пластилина. Его так и назвали - «Пластилин». Тридцать первого августа компания собралась вчетвером дома у Паши. Блаженский уже не испытывал каких-либо романтических чувств к гитаристу, поэтому был спокоен. Абдрашитов не отлипал от парня: сидел у него на коленях, обнимал со спины, держал за руку, лежал на его коленях, постоянно целовал, кусал, чуть ли не мяукал, лишь бы привлечь внимание. Ваня, понятное дело, замечал его, отвечал на поцелуи и гладил по волосам, раздумывая о том, что между ними происходит. Этап отношений странный: бросает то в жар, то в холод, то они вместе днями напролет, то и вовсе не общаются даже по переписке. Может с приходом школы в их жизнь всё станет проще? Не знаю, но может и станет. — Эх, школьники, лобзаетесь тут, — Фраев потягивал бутылочку пива, слабо улыбаясь и смотря на то, как Андрей как-то стыдливо отпрыгивает от Вани, беря его за руку. — Ну, да, школьники... Но всего год остался, — Марголдин прижимает к себе парня, целуя в висок. — А ты не завидуй! — Ещё чего! Мне хватило пока... — А вы когда в колледж выходите? — Абдрашитов приподнял бровь и сел к парню между ног, откидывая голову ему на плечо. — Мы... Э-э... Я не помню, ха-ха, да и неважно, — гитарист смотрит куда-то в окно, прикрывает глаза. — Иван, подъём! — отец врывается в комнату к спящему парню, обнимающего одеяло. — Пять минут ещё... — Я тебе не мать, чтобы со мной так разговаривать! Быстро встал! — мужчина грубо вытаскивает одеяло из его объятий, отчего фронтмен падает на пол. Ваня смотрит на уже вскипающего отца, после поднимается и идёт в ванную. Он смотрит на себя в зеркало: немного опухшее и покрасневшее лицо из-за ночных слёз, засосы на шее, растрёпанные волосы. Умывшись и почистив зубы, парень проходит к себе в комнату, где надевает довольно привычную для него одежду: рубашка, галстук, брюки, цветные носки и пиджак. Кудрявый закидывает в рюкзак две тетради, две ручки, сигареты и закрывает его. На лестнице уже ждал Андрей, которого, к сожалению, заметил отец Вани. — Вот какой ты... — не успев понять, что происходит, Абдрашитов получил удар в челюсть и отлетел к стене. — Это ты, получается, пытаешься испортить моего сына?! — Что вы, нет! Мы просто друзья! Ничего больше! — тёмный лежит на полу, пытаясь утереть кровь. — Да? Откуда тогда у него засосы на шее? Ты постарался? — мужчина подходит ближе, сжимая руки в кулаках. — Неправда! — Иван, иди сюда, быстро, — Марголдин подскакивает на лестничную площадку и с ужасом смотрит на картину перед ним. — Поцелуйтесь. — Что? — он в недоумении смотрит сначала на отца, а потом и на самого Андрея. — Целуйтесь, сказал! — Ваня поднимает парня с пола и смотрит ему в глаза. Было чувство, что вот-вот оба расплачутся от безысходности. Абдрашитов опускает взгляд в пол, а кудрявый резко поднимает того за подбородок, говоря шёпотом: "Сейчас или никогда". Марголдин неохотно стал целовать того, на что Андрей также неохотно отвечал. Спустя пару секунд они отстраняются друг от друга. — Я же знаю, что вы сейчас так специально! Я знаю, что вы оба мне лжёте! — Серёжа, что происходит? — к ним выходит удивлённая мать, оттаскивая отца от пары. — Да они же... Они... Пидорасы! — Что ты такое говоришь? Ваня тебе всё чётко объяснил! Ты, между прочим, сейчас вообще опоздаешь на свою «очень важную встречу», о которой ты мне бубнил на протяжении двух недель! — мужчина берёт дипломат в руку и быстро удаляется, сбегая по лестнице вниз. — Мальчики, всё нормально? — Да, мам, нормально. Принеси салфетки и холодное что-то, — Марголдин стыдливо опускает глаза в пол, чувствуя какое-то неприятное жжение внутри. Когда женщина убежала на кухню, Ваня принялся аккуратно целовать того, сжав пальцы. — Прости, пожалуйста... Я не думал, что так выйдет... — Ты не виноват, солнце, — последнее слово он сказал буквально шёпотом, смотря на краснеющего Ваню. Блондинка быстро приложила пакетик со льдом к лицу Абдрашитова и стала вытирать кровь с лица. — Спасибо большое... Нам уже на линейку нужно... Как никак последнее первое сентября. — Я думаю, оно вам уже запомнилось... Марголдин тащит того за рукав под лестницу, где сразу же впивается в губы, запуская руки в волосы. Ещё немного, и он расплачется, но нежные, будто невесомые прикосновения тёмного, успокаивают бушующий ураган негативных чувств. Собравшись с мыслями, оба шагают к школе с сигаретами в зубах. Подходя к зданию, Ваня отпускает его мизинец и смотрит на синяки, его руки, шею, а потом и в глаза. — Хорошо всё, не переживай так сильно. Это не твоя вина. 11Б в сборе. Все при параде. Белый верх, чёрный низ, всё как положено. Не верилось, что эти люди, с которыми Ваня учился уже одиннадцатый год, уже выпускаются. Не верилось, что и сам Ваня выпускается. Впереди ЕГЭ, поступление, экзамены, стресс, бессонные ночи и концерты. Не хотелось ничего, кроме, конечно, бесконечного написания песен, вечных репетиций и объятий любимого человека. Но ничего более. — Ровно встаньте! Ой, Абдрашитов, Марголдин... Как обычно опаздываете. Андрей, откуда синяки? — классная руководительница спрашивала с какой-то издёвкой, смотря на чуть выглядывающие из-за белого воротничка засосы у кудрявого. — С лестницы упал. — Ваня тоже с лестницы упал? — А это Вас уже не касается, — отрезал тот, нахмурившись. Женщина в синем платье фыркнула и вовсе отвернулась, смотря на другие классы и ожидая выступление директора. Внезапно из толпы послышалось: "Здарова, пидорки!", а после и показалась лысая голова Серёжи. "Только этого не хватало..." — подумал Ваня, сжимая руку в кулак и пытаясь игнорировать его присутствие. Андрей заметил какое-то напряжение и встал ближе к парню, чуть прижимаясь. Торжественная часть закончилась, и парни побежали в туалет. Марголдин стал буквально задыхаться из-за внутренней паники, не обращая внимания ни на что. Забежав в кабинку и закрывшись в ней, Абдрашитов усадил кудрявого на унитаз, сел к нему на колени и обнял, всеми силами пытался успокоить. Он активно старался помочь дышать ровно, вытирал выступающие слёзы и согревал холодные руки в своих. Сделав глубокий выдох, Ваня обессиленно упал на его плечо. — Ты как? — Слишком много экшена за сегодняшний день... Давай я у тебя останусь сегодня, не хочу домой, — Андрей кивнул, после стал целовать чуть онемевшие губы. Уроки проходили спокойно. Всего их было пять: классный час, два русских, математика и история, которую так ненавидел кудрявый. С прошлого года учительница не поменялась, а всё также незаслуженно гнобила парня, иногда переключаясь и на Абдрашитова. — Андрей, Ваня, быстро встали! Вы почему на уроке разговариваете? Я вам разрешала? Нет! — Валентина Александровна окинула их строгим взглядом, а после стукнула по столу. — Ну, мы не будем больше, правда... — Андрей, за первую парту, быстро! — У меня там колени не помещаются, она низкая. Мы не будем больше разговаривать, — тёмный перемялся с ноги на ногу, подняв глаза на разъярённую учительницу. — Ещё один звук услышу от вас - рассажу! — Да, рассаживайте их, а то вдруг они начнут прямо на уроке целоваться и приставать друг к другу, — компания из левого угла класса разошлась от смеха, а этот язвительный и неприятный комментарий дал один из дружков Серёжи, которого насильно перевели из его класса. — Помолчал бы лучше, знаю я, как ты у малолеток деньги выклянчиваешь, — произнёс Ваня, сжав руку в кулак и опираясь на парту. — Что ты сказал, мамкин рэпер? — парень встал со стула и уже начал подходить к тому, как вдруг в разговор встряла учительница. — Оба! К директору! Андрея не выпустили из кабинета в качестве сопровождения, а Марголдина распирало от злости, из-за чего он даже покраснел. — Ваня, ну, опять ты здесь... Что на этот раз произошло? — добрая женщина с такими же кудрявыми волосами улыбалась, попивая чай из кружки, откинувшись на кресло. — Денис сказал, что я якобы буду "целоваться и приставать" к Андрею, моему однокласснику, на что я ему сказал, что он буквально крадёт деньги у детей, понимаете! — директор ему уже была как родная, ведь они много раз виделись во время ситуации с распространением якобы его фотографий. — Он врёт! Ни у кого я деньги не краду, это неправда! — Не верьте ему, спросите у 5В, весь класс от него пострадал... — Ваня теребил в руках браслет парня, тяжело вздыхая. — Ну, это ладно, разберёмся. Между тобой и Абдрашитовым что-то есть что ли? — она как-то необычно вскинула бровь, слабо улыбаясь. — Да нет, что Вы! Мне Маши хватило... — кудрявый фыркнул и опустил голову. — Так, Ваня свободен, а ты, Денис, сейчас будешь объясняться, что и как, — резко заулыбавшись, Марголдин буквально выскочил за дверь, где его уже ждал Андрей. — Ну что, нормально всё? — Да, меня отпустили, но нам нужно быть аккуратнее... Пойдём домой уже…