Назови мою стоимость

      Если задуматься, мог ли он выбрать другой путь? Просто стереть из памяти и отпустить — разве это так трудно? Вероятно, да, ведь когда осознаешь, что нужно раз и навсегда отпустить единственного близкого человека, каким бы он ни был, становится невыносимо тяжело даже дышать.       Тэхен ничего не забыл, память не стерла воспоминания, однако он словно цепляется за последние ниточки, которые связывают его с напротив сидящим отцом. Глаза устремлены на родителя и Тэхен больше не видит на родном лице ничего, кроме проросшей гнили.       Любимый отцовский взгляд теперь чужой, некомфортный и небезопасный.       — Молчать долго будешь? — вырывается пренебрежительное из уст старшего.       Оба приехали к месту назначения вовремя, Тэхен вошел в кафе, успел только снять с себя белую шубу и сесть за пустой столик, лицом к входу, пока Юбин с двумя высокими грозными альфами выбрал место за соседним, и в теплое заведение зашел Минсо.       Омега старался показывать всю свою имеющуюся уверенность, альфа же демонстрировал полное равнодушие, смотря в окно и пальцами стуча по столу. Они ничего не заказали, для Тэхена вообще все посторонние звуки испарились, он даже забыл, с чего хотел начать диалог.       И длится это напряженное молчание уже около пятнадцати минут…       — Я готовился, но в итоге не могу и одного предложения связать, — честно признается Тэ.       — Твое дело, — легко бросает Ким, — мне в принципе все равно, будем мы разговаривать или молчать, я отсижу свое, получу остаток за проведенное время с тобой и уйду.       — В какой момент деньги стали для тебя важнее семьи? — слова сами складываются в вопрос.       — Когда я осознал их ценность, — глаза все еще изучают окно, по которому скатывается мелкий дождь, не уставая падать на землю.       — А я разве не имею ценности?       — Имеешь, и, как выяснилось, цена твоя оказалась весьма высокой, — холодно бросает он.       — Да причем тут опять твои деньги? — неожиданно рычит, не в силах сдержать нахлынувшее раздражение. — Люди важнее каких-то бумажек.       — Видимо, ты этого не осознаешь, — бросает на сына пронзительный взгляд, словно острый нож. — За то, что ты называешь бумажками, можно получить очень многое. Ты думаешь, твои безделушки, одежда, школа, университет, танцы появились бы у тебя, если бы у меня не было денег? Ты веришь, что стоит тебе мило улыбнуться в магазине, и дорогие вещи тут же окажутся у тебя в руках? Нет, Тэхен, в этом мире всё решают деньги, — снова отворачивается.       — Но раз они все решают, то почему папа мертв? — замечает, как отец дернулся. — Почему люди гибнут, если деньги могут все решить, а?!       — Потому что не у всех есть требующиеся средства.       — Да? — звучит как-то язвительно. — А чтобы трахать малолетних омег, деньги у тебя были, — и это не то, что должно было слететь с губ, ведь так он подставляет Чонгука.       — Интересно, — альфа медленно поворачивает голову. — Что еще за малолетние омеги?       — Я знаю о твоем участии в аукционе, — твердо произносит, — нетрудно было обо всем узнать.       — И для чего же твой муж рыл на меня информацию? — сразу понимает, что это дело рук альфы.       — Он ведь сын Господина Ливана, аукцион теперь его детище, — говорит первое, что приходит в голову, контролируя небывалую уверенность в голосе. — Чонгук не посвящает меня в свои планы, просто пришел и рассказал, видимо, решил, что я обязан знать, — будто безучастно пожимает плечами.       — Не бережет твою психику, — глумливо усмехается, — ты ведь до жути ранимый.       — Что произошло, отец? Почему ты таким стал? — вот и главный вопрос долетает до слуха мужчины.       Минсо выжидает, специально берет паузу, чтобы заставить омегу понервничать. Он, как никто, осведомлен, что каким бы бесстрашным Тэхен себя ни показывал, сколько бы ни демонстрировал своей мнимой уверенности, внутри он все тот же маленький мальчик, желающий закрыться в комнате и выйти только тогда, когда все успокоится. Тэхен всегда умел достойно переносить стрессовые ситуации, но это вылилось в такую привычку, как заламывание пальцев, которую он часто не замечает, а она выдает его настоящее состояние.       Альфа немного наклоняется, двигается вперед, выделяя скулы, и периферийным зрением замечает, как за соседним столом напрягаются двое альф, цепко следя за его действиями. Ким тут же начинает тихо смеяться.       — Вижу, подготовились основательно, — он даже не предполагал, что с омегой будет кто-то еще. — Муженек перестраховался, — продолжает он с усмешкой.       Тэхен остается неподвижным, не оборачивается назад, хотя уже понял, что вызвало такую реакцию отца. Он терпеливо ждет, его интересуют только ответы, и он не собирается уходить, пока не получит их.       — Мы были примерной семьей, — вновь разрывает их тишину, — ты был любящим мужем и родителем, я не верю, что за твоими изменениями ничего не стоит.       — Так воооот оно что, — насмешливо тянет мужчина, — ты не веришь. Ты не хочешь даже мысли допустить, что я обычная мразь, — и снова оскал, который вызывает липкий холод по спине. — Будем честны, ты пришел сюда, думая, что сможешь хоть немного обелить меня в своих глазах. Поэтому ожидаешь, что я начну плакаться и рассказывать душещипательную историю, где один человек не выдержал смерти мужа и пошел по наклонной.       — А это не так? — в груди образовывается ужасное, давящее ощущение.       — Спешу огорчить, сынок, — звучит не приятно, а ядовито, — но я не первый год кручусь во всем этом дерьме. И что-то мне подсказывает, что твой папа догадывался обо всем.       — Он знал? — выходит через силу.       — Когда стали пропадать деньги с баланса, возможно, он понимал, что происходит.       — Зачем? Почему ты гробил семейный бизнес?       — Я втянулся, — сознается мужчина.       — И все? — хмурится, рассчитывая на продолжение.       — Извини, — разводит руками, — другого ты не услышишь. Хотел узнать правду, надо было подготовиться, — словами бьет не раздумывая.       — Ты хотел побольше заработать для нас? — омега похож на утопающего, который цепляется за края тонущей лодки, лишь бы иметь хоть долю надежды на спасение. Своей души.       — Я хотел перестать быть в тени твоего папы и не думать ни о чем, — жестко отрезает альфа. — Когда я впервые выиграл в казино, я почувствовал небывалый прилив энергии, будто я на вершине. На меня смотрели с восхищением, со мной хотели иметь дело. В тот день я думал не о доме и не о своем муже, пошел в бар, чтобы хорошенько проставиться. Мне долго везло, и казалось, что так будет всегда. Мне нравились и нравятся легкие деньги, потому что не нужно сидеть днями и ночами в кабинете, чтобы их получить. Я мог покупать вкусных омег на аукционе и проводить шикарные вечера, — он рассказывает, а в глазах все больше искр появляется. — Мне нравилась моя жизнь!       — Но как же папа? — в замешательстве смотрит на отца. — Умоляю, скажи, что это не ты довел его до могилы, — жалостливо сводит брови.       — Я любил его! Твой папа умер от злокачественной опухоли головного мозга, и ты это прекрасно знаешь. Пусть я и мразь, но точно не убийца.       Тэхену невыносимо слушать про эту безжалостную болезнь, которая отняла у него самого дорогого родителя, чья улыбка была способна улучшить день и согреть ночью.       — Раз любил, почему изменял?! Зачем издевался над теми омегами, а потом приходил к папе, как ни в чем не бывало?       — Открою тебе горькую истину, но все альфы ходят налево, и каждый находит в этом свое утешение. Лично я хотел, чтобы во мне видели силу, чтобы меня боялись, — он любит это изумительное чувство превосходства. — С появлением компании «НОК» у нас все полетело к чертям! — сквозь зубы рычит и внезапно бьет кулаком об гладкую поверхность, игнорируя чужое внимание со стороны замерших официантов и легкий испуг сына. — Он ушел с головой в дела фирмы. Даже когда находился дома с тобой все время работал! Потом пошли эти знакомства с такими же мелкими бизнесменами, потом чуть покрупнее… Компания и Юджин получали свой успех, пока все наши партнеры считали меня простым помощником своего мужа-омеги!       Минсо имел нестерпимое желание оказаться на месте супруга, хотел, чтобы первым пожимали его руку, чтобы со всеми вопросами обращались в первую очередь к нему, чтобы статус главного директора был только его! Он перестал желать вести бизнес с Юджином, который бессовестно отнимал у него власть!       — Я не понимаю, — глазами бегает от одного зрачка к другому. — Ты ведь стал хорошим бизнесменом, мы жили в достатке, нам не на что было жаловаться, — у Тэхена уже голова раскалывается, но он же видит, что что-то не так.       — Хорошим бизнесменом? — яд с каплей насмешки прямо-таки и сочится из Минсо. — Да все эти зализанные и облизанные альфы с мешками денег признавали только твоего папу! Все они! Каждый! Они вели со мной переговоры так, словно я не Ким Минсо, владелец компании «НОК», а обычный хвост Юджина!       За то время, пока компания поднималась на ноги, Ким Юджин действительно мастерски сумел завладеть вниманием многих альф и добиться от них уважения к своей персоне, несмотря на то, что в их обществе омег привыкли принижать. Он делал это не специально и даже не из выгоды, хотя прекрасно осознавал, что новые полезные знакомства будут выгодны ему и Минсо. Омега просто умел общаться, отлично владел речью и мог очаровывать оппонентов. Ему не нужно было прикладывать усилия, как тому же Минсо, чтобы подписать выгодный контракт и заиметь требующихся партнеров.       У Юджина был дар. Если бы не его болезнь, он бесспорно уже давно стоял бы на одной ступени с известным Чон Ливаном.       — Ты ч… Ты завидовал папе? — ошарашенно пялится на отца. — Ты завидовал собственному мужу, с которым основал бизнес?       — Он отнял у меня мою славу! На бумагах я, — тычет себе в грудь, — являлся владельцем. Он там был никем, обычным рядовым сотрудником! Но абсолютно все доверяли только ему!       — Но он делал это для тебя, для меня… Вы же были супругами…       — Я любил его, — как заученную фразу повторяет Минсо. — Но как партнера по бизнесу я его не переваривал. Поэтому, когда появился ты, я надавил, чтобы он оставался дома и воспитывал тебя.       — Ты запер папу дома?       — Я лишь сказал, что нашему сыну потребуется достойное воспитание, и он, как родитель, обязан был тебе его дать.       — А ты? Ты ведь тоже родитель!       — Альфа должен зарабатывать, а омега заниматься бытом и детьми! Все должны быть на своих местах!       — Да с чего ты это взял? — до омеги все никак не может дойти, как можно в современном мире жить с такими старыми устоями.       — Тэхен, ты знаешь хоть одного альфу в нашем окружении, который бы возился с детьми, пока его омега занят работой? — по долгому молчанию становится ясно, что сын не может ответить на этот вопрос. — Вот и я таких не встречал. Все они — влиятельные, авторитетные и уважаемые личности. Они лидеры, которых слушается их семья, и никто не смеет им перечить.       — Ты не можешь знать все наше общество! Ты знаком только с ее самой отвратительной частью! — зло выплевывает Тэ.       — И именно эта часть самая известная и богатая. Знаешь почему? — омега уперто молчит, взглядом сверля старшего. — Потому что они с самого начала воспитывают своих мужей и детей и никто из них не мешает им вести бизнес, в котором нет места для слабого пола, разве что на роли секретарей.       — Ты винишь папу в том, что твоя компания не стала такой же успешной, как у того же Чан Хеджина?       — Если бы он не влез, я бы был на высоте!       — Если бы ты позволил ему и дальше развивать компанию, вот тогда ты действительно был бы на высоте! — наотрез не соглашается омега, все еще тяжело воспринимая всю информацию.       — Твой папа был неугомонным, — продолжает Минсо, ни капли не успокаиваясь. — Ты родился, а он не прекращал работать. Принимал звонки, договаривался о встречах и даже на некоторые ходил сам, пока я об этом не узнал. Мы тогда очень сильно поссорились, и только после этого он затолкал свою амбициозность куда подальше и занялся своими прямыми обязанностями. Быть твоим папой!       — Ты поступил с ним нечестно, ты душил его… — если бы Тэхен только знал, что таилось на душе у папы, который почти всегда дарил ему свое солнечное настроение.       — А он душил меня! — гнет свою линию альфа, до сих пор не отпустив едкой обиды на мужа.       — Почему ты начал играть? — омега устало потирает лицо ладонями и ощущает непомерный груз на своих плечах, который не скидывается с развитием их диалога, а наоборот, с каждым новым словом отца увеличивается в объемах.       — Потому что не смог, — вот и вся правда. — Так и не смог добиться того же уважения, что имел Юджин. Он был омегой, но альфы на него смотрели как на равного себе. Он будто их заколдовал… Когда тебе исполнилось шесть, мне пришлось признать перед самим собой, что у меня ничего не выходит, поэтому я позволил Юджину снова работать. Позволил вновь ездить в офис, бывать там часами и вернуть прежний статус главного директора, — но альфа так и не смог смириться с успехами мужа. — Первое время мы оставляли тебя с няней, уезжали вдвоем, работали, потом вместе возвращались домой. Возможно, казалось, что все хорошо, мы пережили какой-то там кризис, и все стало на свои места. Наша семейная жизнь налаживалась, компания приобретала известность, мы растили тебя, старались быть хорошими родителями… — Минсо помнит тот небольшой период, когда завязал с играми и изо всех сил пытался строить из себя заботливого мужа и отца, однако на самом деле его ломало, очень сильно, потому что рычаг был запущен, он уже знал, что значит, когда тобой восхищаются. — Позже я часто стал прикрываться якобы деловыми встречами и просто уходил в казино, чтобы расслабить мозг. Азартные игры отвлекали меня от всего вокруг, а после серии крупных выигрышей я осознал, что заполучил среди таких же любителей рулеток и покера то самое уважение, которого долгое время жаждал. Во мне увидели достойного соперника и даже побаивались садиться за один игральный стол. Там я нашел то, что мне было действительно необходимо, — раскрывает правую ладонь, перечисляя: — Безграничное уважение, — загибает первый палец. — Страх в глазах новичков, — второй палец. — Неплохие связи, — третий. — Статус самого лучшего игрока, — четвертый. — И легкие большие деньги, — пятый. И самодовольно крутит кулак, на который отрешенно смотрит омега.       — Папа знал о твоей зависимости? — медленно моргает и вновь переводит взгляд на альфу.       — Я же уже сказал, мог догадываться, но, скорее всего, тогда, когда со счета компании начали пропадать довольно большие суммы. Знаешь ли, удача недолго сопутствовала мне, всего-навсего года три, — ох, первый проигрыш отлично отпечатался в памяти мужчины, хотя тогда ему казалось, что это обычное одноразовое невезение. Однако после этого он стал проигрывать все чаще и чаще, пока в итоге не раскопал свою собственную глубокую яму долгов.       — Папа был не глупым, почему он не закрыл счет компании?       — Ты чем меня слушаешь? — с легким возмущением откидывается назад. — Он был обычным сотрудником и не имел на это никаких прав. По документам все принадлежало мне, даже у тебя нет там и маленькой доли, Тэхен. Тут Юджин, конечно, сильно сглупил, — насмешливо ухмыляется, довольствуясь тем, что здесь покойный супруг ему проиграл. — Может, закажем уже чего-нибудь? Сидим тут час и место занимаем, даже вон твои защитники кофе пьют, — кивком головы указывает на двух здоровых альф, что и на секунду не отводят с него глаз, и на омегу, что сидит к нему спиной, по-любому слыша весь их разговор.       — Ты нагло лжешь! Не было никакой любви! — едва держа себя в руках, отчеканивает Тэ.       Тэхен сейчас так ясно ощущает всю несправедливость жизни. Так четко понимает, что весь ужас чаще всего достается тем, кто его даже не заслуживает.       Папа не заслуживал той зависти, которая исходила от его мужа. Папа был достоин гораздо большего, чем плевок в лицо и удары в спину от человека, которому девятнадцать лет назад подарил сына.       — Смотрю, вы с мужем не особо любите пользоваться кафе в его прямых целях, — Минсо не поддерживает омегу в его ярких негативных эмоциях.       — Ты участник тех злосчастных аукционов! Пока папа работал, воспитывал меня, ты притворялся порядочным семьянином, хотя сам изменял ему! Да и еще оказался мерзким ублюдком, — презрительно искривляет лицо, чувствуя, как накатывает тошнота от воспоминаний вчерашнего вечера, когда приходилось несколько раз останавливать запись, потому что слушать от незнакомого омеги про своего отца-извращенца, который в детстве обнимал и оставлял нежные поцелуи на щечках, это было сверх его моральных сил.       — Ну, начнем с того, что я не притворялся, — Минсо отгоняет злость, полностью расслабляясь, и снимает свой помятый пиджак, кладя его рядом. По сути, ему плевать: он получит деньги на карту и со спокойной душой уйдет, поэтому растрачивать свои нервы на рассказ о прошлом бессмысленно, ну а если Тэхен хочет все знать и потом гореть в мучениях, то это исключительно его личное дело. — Я любил твоего папу, — звучит уже в который раз. — Но он слишком утопил себя в работе и быту, что даже забыл о существовании супружеского долга. Я по случайности узнал о том вечере, где должен был пройти аукцион Ливана. Кан, владелец казино, мне как-то рассказал, мы раньше могли перекинуться парой словечек. Ну, собственно, благодаря его некоторым связям он смог достать мне пригласительное, и я решил не просто прийти, а сыграть.       — И тебя не смутил тот факт, что тех омег насильно ставят на ту чертову сцену? — Тэхен, к сожалению, успел постоять там, и ему не понравилось. Все эти сальные взгляды, альфы, видящие в человеке обычный товар… Фу! Омерзение!       — Они помогают зарабатывать своим отцам и мужьям, так что нет, — спокойно жмет плечами, — меня не смутило. Я лишь трижды участвовал и получал особое удовольствие, смотря в их перепуганные большие глаза. Мне нравилось иметь власть, и да, я сходил с ума и сильнее заводился только от одной мысли, что после проведенной ночи приеду домой и возьму твоего папу прямо в нашей спальне, — и Минсо совершенно не беспокоит, кому и что он говорит.       — Ты больной, — ошарашенно выдает Тэхен. — Это не любовь, ты над ним издевался, пока он по-любому все знал и почему-то молчал.       — У всех любовь разная, просто мою ты не в состоянии понять и принять, потому что все еще живешь сказками о красивых благородных принцах, которые и спасут, и на руках носить будут, и никогда не прикоснутся ни к кому, кроме тебя, — альфа бьет быстро и без капли жалости. — Только жизнь, Тэхен, не книжка, и здесь все работает иначе. Юджин был мудрым, конечно, он чувствовал, что я хожу налево, от меня воняло за километр другим омегой. Правда, я не знаю, был ли он в курсе моих походов на аукцион, знал ли он вообще о его существовании, но то, что я бывал с омегами… Только идиот бы не заметил. Он молчал, чтобы сохранить семью, потому что наверняка понимал, что если разведется со мной, то оставит себя и тебя без ничего, — в грубоватом голосе слышится смесь из злорадства и гордости. Только за кого? За себя? — Твой муж выкупил тебя у меня, разве он достоин уважения? Думаешь, он не потрахивает кого-то на стороне? Веришь, что хранит себя для тебя? — сыплет и сыплет вопросами, не думая о чувствах омеги. — Не будь ты таким добрым и наивным, то и Чан Хеджин не стал бы твоим главным кошмаром, потому что даже после аукциона ты доверился мне и снова попал в ловушку.       И Тэхен, глядя мимо отца, ощущает, как в уголках его глаз начинают скапливаться слезы, во рту образуется засуха, в горло словно засунули что-то инородное, в виде круглой формы и это доставляет невыносимый дискомфорт. Он осознает, что сказать ему нечего, ведь альфа прав. Его наивность и беззащитное доверие обернулись против него, и за это он расплатился своей невинностью. Он сам привел себя в лапы беспринципного подонка и оказался запертым в его логове, откуда вышел сломанным, жалким и грязным.       Он не смог помочь себе… Не смог, потому что оказался слабым.       — Мы закончили? Я пойду? — спрашивает Минсо, чем выводит омегу из своих жутких размышлений.       — Скажи, почему ты так со мной? — не своим голосом задает очередной волнующий его вопрос. — Почему легко отказываешься и продаешь другим альфам?       Тишина, в которой омега медленно, но верно лишается отца. Уже через секунду его мир окончательно перевернется с ног на голову и он поймет, что эта встреча поставит жирную точку. Тэхен больше не будет пытаться спасать того, кто в этом не нуждается.       — Без Юджина ты для меня лишь тот, на ком можно заработать. Ты мне не нужен…       Вам знакомо это чувство, когда брошенное слово или фраза, словно стрела, пронзают вас, выбивая из привычного ритма? Вы уже не слышите, что говорит собеседник, как бы долго он ни продолжал. В ушах — шум, а в голове, словно набатом, повторяется только та самая фраза или слово, как раскаленный отпечаток, жжет сознание, оставляя след, который не стереть.       Вот и Тэхен потерялся, а все попытки оправдать отца исчерпали себя мгновенно, стоило тому налегке сказать то, что омега вообще не ожидал услышать.       Это тот миг, когда внутри обрываются невидимые связи, когда в сердце поселяется ледяная пустота, все замирает, и ты вместе с этим. Когда не можешь осознать, как оказался в машине, ведь минуту назад сидел в кафе и вел беседу. В голове — тишина, в душе — пустота, а по лицу текут слезы — горькая печаль по тому, кто был так дорог, но вдруг раскрыл свою наихудшую суть, жестоко заставив проститься с ним еще при жизни.       Минсо опустил своего сына с небес на землю и дал урок на всю оставшуюся жизнь!       Даже самый близкий и родной человек однажды, без предупреждения, вонзит сотни ножей в спину и даже не пожалеет о содеянном!

***

      У Чонгука был ужасный день! Это даже не сравнится с тем, когда он с утра до позднего вечера сидит в кабинете, не отрываясь от бумажек и ноутбука, и не находит времени ни на перекусить, ни на передохнуть.       Он сегодня не то, что устал, он пиздец как вымотался. И почувствовал альфа дикое изнеможение, когда сел в свою машину, раздраженно расстегнул две верхние пуговицы рубашки и откинулся на спинку водительского кресла.       После встречи с Чан Хеджином, Чонгук потерял рассудок и крушил все, что под руку попадало через пелену необычайной ярости, которая искрилась в его глазах. Юнги поступил правильно, если бы он не увел того старого урода, то кто-нибудь точно пострадал бы. Либо Хеджин, умерев от тяжелой руки Чона, либо сам альфа, отправившись если не в тюрьму, так точно в кабинет полковника Кана, который больше не пошел бы на уступки.       Чимин едва угомонил друга, пока Бэхек опасался подходить близко и протягивал стакан воды очень и очень осторожно, словно собирался кормить льва, не запертого в клетке. Давно он так не боялся, чтобы прям до трясучки. Были периоды, когда Господин Ливан срывался и грозился прикончить всех и вся, вот тогда Бэхек старался не попадаться ему на глаза, так как отлично понимал, что угрозы начальника — не пустые слова.       Омега долго и упорно отрицал факт родства между покойным директором и Чон Чонгуком, когда тот впервые появился в приемной. Весь из себя такой деловой, расслабленный и спокойный. Он улыбался, хотя его отец в принципе себе такого не позволял. Адвокат и не поддельные документы: паспорт, ДНК—тест и бумага о передачи наследства мало впечатлили Бэхека и он все равно с подозрением косился на нового начальника.       Но вот сегодня поистине было видно, чьим сыном приходится Чон Чонгук. Это было заметно по темной сильной ауре, исходящей от мужчины, по черным с красными бликами глазам, по заостренным скулам, играющим желвакам и не прекращающемуся грозному рыку.       Сегодня Чонгук был похож на своего отца. На его устрашающую половину.

***

      Изрядно поднадоевшие мысли роем охватывают разболевшуюся голову омеги, что он даже не замечает, как остывает вода, которую он набрал в джакузи, стоило Юбину довезти его до квартиры. Тэхен сразу же отправил омегу домой, безапелляционно сообщив, что желает остаться в одиночестве, затем без эмоций оглядел пакеты с покупками, которые любезно занес один из приставленных к нему сегодня альф, стянул с себя всю одежду и направился в сторону ванной комнаты.       Он прокручивает в голове одну и ту же фразу, сказанную отцом, и не может понять, как вообще такое можно сказать собственному ребенку. Неужели в тот момент у альфы и сердце не екнуло, неужто и правда существуют люди, ничего не чувствующие к своим детям?       Просто поразительно, Тэхен столько лет жил за ширмой реальной жизни, где не все люди милые, хорошие и сострадающие. Он жил в разложившемся обществе избалованных богачей, даже не догадываясь о всей глубине скрытой грязи и подлости, которая окружала его.       Омега верит, что справится и с новыми обстоятельствами, забудет отца и через время задышит полной грудью. В конце концов, теперь нет человека, который попытается снова его подложить под старого мужика. У него есть защита, он знает, что Чонгук не даст в обиду, да он и больше не станет, так доверчиво поддаваться на чьи-то слова.       Ему лишь не ясно, почему папа оставался с отцом. Тэхен не поверит в то, что старший ничего не знал, он был слишком умен, чтобы не понимать очевидного.       Зачем молчал? Почему не ушел? Почему не учинил скандал? Зачем терпел унижения? Настолько был влюблен, что глаза ослепли? Или боялся не справиться в одиночку с ребенком на руках?       В любом случае, есть вопросы, на которые Тэхен больше никогда не получит ответов, поэтому стоит отпустить и забыть, чтобы это не влияло на дальнейшую жизнь.       — Папочка, мне так жаль, — не закрыв глаза, он уходит под воду, чтобы освободить себя от тягостных мыслей.

***

      Пальто и зонт покоятся в одной руке — дождь, судя по всему, не планирует покидать их город, заливая собой тротуары — ключ-карта в другой. Волосы потеряли свою безупречную укладку, которую альфа делает каждое утро перед работой, когда-то выглаженные рубашка с брюками помялись и сейчас выглядят чуть неопрятными, костяшки сбиты, а между бровей залегла глубокая складка.       Чонгук решает не пользоваться системой и просто прикладывает к сенсору карту, вбивая восьмизначный пароль, после чего без особого шума заходит в свою квартиру.       Помимо бесполезного разговора с Хеджином и последующей драки, альфа переговорил по телефону с полковником Каном, которому позвонил сразу же, как только успокоился. Он помнил свое обещание не тревожить, но ему срочно требовалось удостовериться, что следствие идет полным ходом и полковник делает все, чтобы добиться необходимого результата.       Минджун, как и следовало ожидать, звучал недовольно, однако нужно отдать ему должное, по голосу альфы сразу понял, что звонок сделан не просто так, поэтому рассказал все, что удалось выполнить за этот короткий срок. Он прослушал и просмотрел принесенные Чонгуком записи и довольно быстро откопал информацию на некоторых личностей, чьи имена были произнесены на диктофоне. Как выяснилось, есть бизнесмены, за которыми числятся нелегальные дела, куда входят не только наркотики, но и продажа омег за границу. В общем, творится полнейший беспорядок, с которым он обязательно разберется, после того, как Чонгук организует свое прощальное светское мероприятие.       Напоследок мужчина предупредил, что на днях планирует наведаться в компанию, а также ему потребуется доступ к системе, что сохранила всех представителей и проданных омег с аукциона. Ну и естественно, он посетит квартиры Ливана, в том числе и семейный особняк. Чонгук же должен начинать готовиться к отъезду из города, потому что какое-то неопределенное время он и все из его списка «не трогать» обязаны залечь на дно и не попадаться ни на чьи глаза.       Ступая по паркету, альфа видит разбросанные вещи, что ведут дорожку почти до самой ванной комнаты. Слышит приглушенный плеск воды за закрытыми дверями и подходит ближе, разочарованно осознавая, что его план полежать в джакузи и часок не вылазить оттуда с треском провалился.       И самое главное, мало того, что Тэхен не позвонил после встречи с отцом, хотя Чонгук просил, так еще и занял ту ванну, которою еще утром сам отдал альфе.       Следует короткий стук, а после молчание.       — Тэ? — мужчина стучит еще раз, уже поувереннее и погромче, но все равно в ответ получает ноль внимания. — Тэхен, я хочу принять ванну, — подозрительная тишина, пугающая альфу.       Чонгук напрягается, не совсем понимая чужого игнорирования. Он опускает голову и видит тонкую полоску света, убеждаясь, что внутри кто-то есть. Затем прислушивается и через пару минут вновь улавливает бульканье воды, значит, не послышалось.       Альфе все это не нравится, учитывая, что он знает, чем закончился диалог Тэхена и Минсо.       — Тэхен, если не ответишь, я войду, — говорит Чонгук и дергает ручку. Закрыто. — Ты же знаешь, система мне откроет.       Снова молчание…       — Разблокируй дверь в помещение «В», — раздается щелчок. — Я вхожу, — предупреждает альфа и не спеша ступает вглубь.       Легкие тут же забиваются ароматом апельсинового геля и мятного шампуня, большое пространство освещается мягким светом, благодаря настенным лампам, справа расположена прямоугольная раковина, слева, дальше входа — стиральная машинка и унитаз, а прямо, чуть сбоку — большое джакузи, в котором лежит омега, погруженный в густую пену, словно облако окутывающее его обнаженное тело.       Чонгук идет медленно, стараясь не нарушить созданную атмосферу, и внимательно вглядывается в лицо напротив.       Ноги согнуты, острые коленки выглядывают из-под воды, одна рука закинута на бортик, карие глаза пустые, смотрят вперед, а уголки губ слегка опущены. Тэхен выглядит, как статуя, лишенная эмоций, желаний и страхов.       Чонгук незаметно принюхивается… Нежная лилия совсем увяла.       — Спасибо, что оповестил о своем состоянии, я ведь совершенно не беспокоюсь, — не может не поругать.       — Всегда пожалуйста, обращайся, — в голосе омеги не прослеживается былой, такой привычной язвительности.       — Ты давно тут? — интересуется альфа, спиной упираясь в стену.       — По ощущениям, вечность, — лениво двигает губами Тэ.       — О чем говорили с отцом? — складывает руки на груди.       — Будто ты не знаешь, — он бы хмыкнул, да сил не осталось.       — Знаю, — подтверждает. — А ты говорить не хочешь?       — Нет.       — Нужно, — строго проговаривает мужчина.       — Нет.       — Тебе станет легче, — не теряет надежды уговорить.       — Нет.       — Выговоришься и отпустит, — делает еще попытку.       — Нет.       — Тэхен, прекрати, — смягчается. — Ты видел себя со стороны? Еще утром у тебя было настроение.       — Еще утром я думал, что нужен кому-то, — тут же слетает с губ.       — Ты и нужен. Мне!       Тэхен поворачивает голову, поднимая ее вверх, и встречается с серьезным выражением лица. Он пару раз моргает, будто фокусируя взгляд, и без единой эмоции смотрит на альфу.       Уверенность отца, что Чонгук может проводить вечера с кем-то другим, глубоко ранит, проникая в каждую частичку его сущности и вызывает удушье, от чего возникает непреодолимое желание разрыдаться и просить истинного опровергнуть чужие слова.       Вероятность того, что у альфы есть любовник очень даже высока, ведь между ними ничего нет, по сути они свободные люди со своими потребностями. Их связывает лишь фиктивный брак, который не несет за собой права ревновать и собственничать. А утренняя сцена, что всплывает в памяти, подкидывает не самую приятную идею, касающуюся взаимоотношений Чонгука и Юбина.       Есть ли со стороны альфы дружба? Или он тоже хранит внутри себя тайную влюбленность к близкому другу?       — Я не хочу говорить об отце. Я получил все ответы, сделал выводы, теперь могу закрыть эту страницу.       Ему все еще обидно лишь за папу. Не он заслуживает лежать в могиле, а Ким Минсо!       — Ты уверен, что сможешь ее закрыть?       — Чонгук, как давно у тебя не было омеги? — от внезапно заданного вопроса брови мужчины лезут на лоб.       — В каком смысле? Я же тебе уже рассказывал о своих отношениях.       — Нет, — перебивает Тэ. — Как давно у тебя не было секса, не считая тот раз после нашего свидания?       Разве молодой здоровый альфа, рядом с которым теперь живет красивый омега и не дает ему необходимой ласки, будет ждать, собственноручно лишая себя какой-либо личной жизни?       Чонгук впадает в сильное замешательство.       — К чему эти вопросы? — хмурится.       — Ответь, — требует.       — Месяцев шесть назад, — одноразовые связи часто позволяли Чонгуку снять скопившееся напряжение.       — Полгода, — опускает взгляд в пол и задумчиво сводит брови.       Чонгук не пристает к нему, не бросает пошлых намеков, ни к чему не принуждает, ведет себя сдержанно и очень аккуратно. Можно ли подумать, что Тэхен больше ему не интересен, как омега, как его истинный?       Тэхен неожиданно нарушает гладкую поверхность воды и поднимается на ноги, не стесняясь предстает перед альфой в полный рост.       — Бери! — с уверенностью в голосе произносит Тэхен. Его тело едва прикрывает пышная пена.       — Чего? — руки падают вниз, он отталкивается от стены, в непонимании впериваясь в омегу.       — Ты альфа, у тебя есть свои потребности, и раз я твой муж то должен их удовлетворить, — говорит какие-то безумные вещи, которые не укладываются в голове мужчины.       — Не смей разговаривать со мной, как с животным, — с долей обиды отрезает Чон. Разве он хоть раз дал повод так мерзко думать о себе? Хоть раз прикоснулся, когда Тэхен этого не желал? Чонгук оскорблен, пусть и понимает, с чем связаны эти слова. — Я сам в состоянии разобраться со своими потребностями — это раз. А два — у нас фиктивный брак, и ты мне ничего не должен.       — Но для тебя он настоящий, я помню твои слова, — холод проносится по мокрой коже, с которой медленно стекают капли воды, но Тэхен продолжает стоять, сжимать кулаки и упрямо твердить о своем.       — А еще я говорил, что ты ничем мне не обязан! Прекрати меня ровнять с теми ублюдками!       — Мы супруги. Я разрешаю, Чонгук. Или, быть может, тебе противно, что я грязный? Что меня касались чужие руки? — сам того не понимая все сильнее обижает альфу, который безоговорочно готов на все ради него.       Чонгук не планировал ссориться и спорить, он ведь тоже живой человек и тоже может устать.       Он тяжело вздыхает, проводит одной ладонью по лицу и подходит к мужу. Вглядывается в его бездонные глаза, которые сейчас полыхают невысказанными чувствами, и оставляет на его губах легкий, едва ощутимый поцелуй.       — Перед тем как произнести слова, обдумай их. Они могут причинить боль, и очень сильную. Буду нужен, я в своей спальне.

***

      Их история могла бы занять место в книге, где раскрывалась бы романтическая связь между обычным телохранителем и его подопечным. Тысячи людей могли бы читать об интригующей запретной любви между героями, которые вскоре пришли бы к своему счастливому финалу, преодолев все преграды на общем пути.       Однако, возвращаясь в реальность, не все так просто, как кажется, и не всегда в конце можно ожидать чего-то положительного.       Их встреча произошла из-за нелегкой судьбы Чан Сувана, который был заточен в стенах особняка родным отцом. Тело своего умершего папы омега увидел в семь лет, ему никто толком и не объяснил, почему родитель не дышит и почему больше не сможет его обнять.       Единственное, что осталось в памяти — слова отца, которые он по случайности услышал, когда они вышли из какого-то неизвестного ему дома.       — Значит так, — обращался Хеджин к одному альфе, — тело убрать, найти место на кладбище и организовать похороны. Ни одна живая душа не должна узнать, что с ним произошло на самом деле, тебе ясно?! Все, иди, мне нужно еще Ливану позвонить.       Хеджин никогда не был примерным отцом, не проявлял особой заботы и не дарил нужную ласку омежке. Если оглянуться назад, то Суван мог бы даже сказать, что альфа его пугал своим присутствием. Нет, он не бил, и не орал, но было в нем что-то такое, что заставляло бояться и трястись.       Су рос активным и очень любознательным ребенком, ему не сиделось на месте и все время хотелось поглощать любую интересную информацию. Когда, в возрасте двенадцати лет, отец перевел его на домашнее обучение, лишив общения с ровесниками, любимых уроков пения и занятий по фигурному катанию, посадив дома, омега буквально поменялся на глазах.       Стал тихим, не улыбчивым, в зеленых глазах поселилась грусть, тоска и дикая скука. Он перестал о чем-то спрашивать, его учеба ухудшилась, из-за этого пришлось прибегнуть к помощи репетиторов, аппетит пропал и в него насильно запихивали еду, потому что вес он терял стремительно.       Все это не случилось в одно мгновение; прошли годы, Суван превратился в хрустальную куклу, до которой дотронься и она в одночасье сломается.       Именно в таком состоянии, а может даже хуже, увидел его Ли Хван два с половиной года назад, и стал личным телохранителем омеги.       Для Хеджина его сын был особенным, даже чересчур, поэтому он контролировал каждое его передвижение в те редкие моменты, когда позволял Сувану выходить из особняка и пройтись по магазинам или посетить какое-нибудь заведение. Университет же был под строгим запретом, Хеджин не позволял сыну окончить высшее образование и уж тем более ходить на работу. Опека альфы граничила с больным навязчивым желанием закрыть омегу под замок и никому никогда не показывать. Когда речь зашла о смене охраны, мужчина, как и всегда, подошел к вопросу очень ответственно. Он должен был выбрать человека, который не предаст и будет его второй парой глаз.       Благодаря одному проверенному агентству, Хеджин познакомился с молодым, перспективным альфой, который заканчивал у них обучение и собирался работать на полную ставку. Хван продемонстрировал свои навыки, рассказал о себе, не скрыв и тот факт, что деньги ему нужны, чтобы обеспечивать свою семью, в которой остался только папа-инвалид и младшие братья. Хеджина подкупили ум, честность, внешняя стойкость и твердость во всем, что он говорил и делал. Поэтому спустя неделю раздумий и оформления документов, Ли Хван был принят на работу в качестве личного телохранителя единственного сына альфы.       Парень подписал контракт, где четко прописывались его права и обязанности, в которые входило пять основных пунктов:       1. Не отходить от омеги ни на шаг, когда он выходит за пределы особняка.       2. Сразу оповещать, если омега собирается изменить намеченный план.       3. Не разрешать омеге любые формы взаимодействия с кем-либо как внутри особняка, так и за его пределами.       4. Контролировать его пользование телефоном. Два раза в день, по двадцать минут и с проверкой после.       5. Не переходить с омегой черту рабочих отношений.       Все перечисленное действовало по понедельникам, средам и четвергам. В эти дни Хван получал ключ-карту от комнаты в охранном доме, необходимое питание и доступ к машине. В остальное время для парня действовали выходные, и он уезжал в свою съемную однушку, которую ему выделило агентство.       Хва зарабатывал достойно, за год сумев накопить на постройку дома для своей семьи. Он отлично выполнял свою работу, не лез туда, что его не касалось, даже когда пару раз стал случайным свидетелем странной сцены между Хеджином и Суваном. Однако в один из пасмурных дней ему все же не удалось избежать более близкого общения со своим подопечным.       И это дало свои последствия. Хван нарушил пятый пункт своего рабочего договора.       Милый омега с необъяснимо потухшим взглядом вызывал в альфе то, что он не должен был чувствовать. У Сувана не было природного аромата, и о причине омега не говорил, но иногда Хва улавливал нотки пахучих духов с запахом спелого персика. Они много разговаривали, в основном Су любил обсуждать фильмы и сериалы, которые посмотрел или только собирался. Также он делился тем, что ему нравится читать романы, где можно всплакнуть, а после насладиться теплым хэппи—эндом.       Они подружились, и вскоре, когда Хва с удовольствием продолжал рассказы о себе, Суван тоже перестал сковываться и уже делился большим количеством моментов из своей жизни.       Спустя пять месяцев Хван нарушил собственный запрет:       «Нельзя влюбляться в объект, который охраняешь».       Причем оба поняли, что давно перешли границу дозволенного. Все было понятно без лишних слов, им не хотелось расставаться надолго, а желание прикоснуться друг к другу становилось невозможно контролировать.       Между ними не было признаний в любви, никто из них не предлагал стать парой, но через нежные поцелуи и общие мечты о совместной жизни они и так все чувствовали.       Знали, что их любовь приведет к чему-то неизбежному, и все равно хотели верить в лучшее.       Хван надеялся, что однажды у него получится придумать план и сбежать со своим омегой от Чан Хеджина, который однажды уже грозился убить его семью.       Суван же просто хотел продлить их сказочный сон, насколько это вообще было возможно. Влюбленный взгляд альфы и его осторожные касания очень часто придавали ему сил в те дни, когда в голове зарождалась яркая мысль покончить с собой.

***

      — Мне не нравится твое состояние, — Хван сидит на кровати омеги, прислоняясь к мягкому изголовью, пока Суван разместился к нему спиной, между его ног и немного ворочается.       Они гуляли по парку, когда Сувану стало плохо и у него закружилась голова, альфа сразу предложил присесть, чтобы омега не рухнул на землю. И вроде уже привычное недомогание, которое у него бывает часто из-за сильного стресса, но Суван стал держаться за живот и поскуливать, что, собственно, и напугало Хвана. Нужен был доктор, от которого омега тут же отказался и попросил пойти домой, чтобы он мог прилечь отдохнуть.       — Хва, — еле слышно окликает он парня, — мне кажется, у меня началась предтечка.       — В смысле? — шокировано раскрывает глаза альфа. — Я не чувствую запаха, — и специально принюхивается, убеждаясь в своих словах.       — Я помню этот дискомфорт, знаю, как бывает, поэтому думаю, что я прав, — регулярные течки у омеги закончились в восемнадцать, почти в то же время и исчез его аромат.       — Но с чего вдруг? — хмурится в непонимании Хва.       — Возможно, моему волку становится лучше, ведь он чувствует тебя и твою сущность, и организм начинает перестраиваться, — выдает свои предположения омега.       — Тогда тебе нужен доктор, — твердо говорит Хва, аккуратно касаясь губами чужого лба. — Ты горячий, если твоя версия правильная, то завтра тебе может стать хуже.       — Ты же знаешь, что отец не разрешит, — Суван копошится и решает устроиться на бедрах альфы, развернувшись к нему лицом и уткнувшись в шею, там, где вкусно пахнет шоколадом. — Тем более, если узнает, что у меня, возможно, течка, то мне конец, Хва, он будет мучить меня сильнее обычного.       — Что я могу для тебя сделать? — он нежно убирает выпавшую темно-русую прядку с лица омеги и поддается желанию, оставляя чмок на подбородке. — Мне так не хочется уходить, но твой отец может скоро вернуться, — плавно переходит на линию челюсти, перебирается к впалым скулам и губами сцеловывает томный выдох младшего.       — Хва, пусть у меня и нет запаха, но я же все равно сейчас очень чувствительный, особенно к твоим прикосновениям, — хнычет Су, елозя по чужому паху. Дальше петтинга они не заходили, и оттого омеге сложнее, все его нутро жаждет своего альфу, хочет, чтобы тот оказался в нем… — Нам нельзя, — противоречит сам себе, — нельзя, — ощущает любимые руки, что пробираются под шелковый халатик, — нельзя, — выходит уже со стоном. — Хва, прошу, отец и так злится, когда слышит твой аромат в моей комнате.       — Прости, — парень сам начинает тяжело дышать и утыкается лбом в грудь омеги. — Скажи мне честно, он трогал тебя? — как ему невыносимо задавать подобные вопросы и каждый раз бояться услышать, что Суван снова страдал, а он ему и помочь ничем не способен, потому что все еще обычный телохранитель, без связей и статуса.       — Купи мне блокаторы, пожалуйста, — омега с бесконечной печалью в глазах смотрит на Хвана и не желает давать ответа. Он не произнесет этого, зная, что альфа будет винить себя, но и не соврет, потому что любит. — Мне нужно унять боль, сможешь съездить в ближайшую аптеку?       — Это займет минут сорок, подождешь? — он опускает Сувана на постель, а сам поднимается на ноги, поправляя рубашку, что выбилась из-под пояса рабочих брюк.       — Конечно, — чуть вымученно улыбается ему омега и, проводив парня взглядом, падает на подушки.       Живот все больше скручивает спазмами, с висков стекают капельки пота, пока он терпит неприятный зуд в области влажной промежности. Он сворачивается в калачик, поджимая колени к груди и часто дышит, почти проваливается в сон, но резко распахивает глаза, стоит через десять минут уловить густой аромат миндаля.       Сколько раз ему приходилось давиться этим запахом? Сколько раз он его душил, перекрывая кислород? Сколько раз вонючий феромон припечатывал его к какой-либо поверхности, заставляя слушаться и подчиняться?       Не сосчитать…       Воздух портится диким перегаром спиртного, которым, кажется, мужчина пропитан с головы до ног. Пиджак закинут на плечо, придерживаемый двумя пальцами согнутой в локте руки, рубашка наполовину расстегнута, на ней засохшие бледноватые пятна крови, волосы взъерошенные, лицо опухшее и разбитое. Хеджин сейчас похож не на солидного бизнесмена, а на алкаша, употребляющего крепкий алкоголь на регулярной основе. Он держится за ручку двери, по чуть-чуть скатывая ладонь с нее, неуверенно стоит на ногах, во взгляде полыхает очевидный огонь гнева, который смешивается со знакомой похотью, и губы изгибаются в плотоядной ухмылке, которая вызывает мерзкий липкий холод по спине омеги.       После того, как мелкий червь Чон Чонгук позволил себе очередную наглость и изуродовал его лицо, попутно унизив перед своими сотрудниками, а его верный раб Мин Юнги вышвырнул за пределы их компании, водитель Чана отвез альфу к доктору, который обработал все раны и выписал рецепт, благополучно выкинутый в мусорку, Хеджин что есть мочи пытался успокоиться, выместив весь негатив на своем же водители, которого избивал около получаса в каком-то тихом районе, после чего отправился в местный бар, где пригубил не одну бутылку бурбона, и когда разбушевавшаяся ярость продолжала бурлить в нем, он понял, что ему нужна его любимая куколка.       Хеджин делает широкий шаг вперед и с громким звуком захлопывает дверь. Его немного заносит в стороны, пока он преодолевает расстояние, почти врезается в огромный шкаф-купе и уже через секунду плюхнуться на кровать, бесцеремонно кладя ладонь на неприкрытое ничем колено сына.       — Мой мальчик скучал по своему папочке? — рука медленно скользит выше, доходя до края коротких шортиков.       Суван гулко сглатывает, большими глазами смотря на альфу, и неожиданно резко накрывает чужую ползущую ладонь своей, слегка сжимая. Но убирает он ее так же быстро, как и положил, потому что взгляд Хеджина становится острым и мрачным, что сулит чем-то очень недобрым.       — Отец… — он зрачками бегает по перекошенному лицу, на котором много ссадин, под одним глазом сияет багровая с сиреневым оттенком гематома, а веко другого распухло и приобрело красно-синий оттенок. — Я…       — Называй меня правильно, — нарочито ласково перебивает его альфа, проводя языком меж потрескавшихся губ, и вновь возобновляет движение руки, поглаживая внутреннюю сторону бедра.       Омега натурально столбенеет, понимая, к чему все идет.       — Пап… Папочка, — заикаясь произносит он, стараясь унять накатывающуюся дрожь, а внизу живота все сильнее тянет.       — Да, мой мальчик, — мужчина приступает медленно развязывать тонкий пояс халата, раскрывая его стороны и открывая себе вид на манящие изгибы молодого тела, которые не имеют ничего общего с понятием сексуальность. Кожа бледная, и вместо мышц торчат кости.       — Пожалуйста, мне нехорошо, давай… — он снова не успевает договорить, как Чан становится на колени и рывком снимает с него халат, откидывая куда-то на пол.       — У меня был отвратный день, мне хочется уничтожить одного человека, который посмел отказать мне в партнерстве, так еще и Ангелочка моего забрал себе, — его голос спокойный, даже слегка убаюкивающий, но Суван видит, что сильная буря на подходе, и она не пощадит его. Снова.       — Отец… — хочет достучаться до родителя, на ладонях подползая ближе к изголовью.       — Зови меня правильно! — рявкает Чан, хватая левую лодыжку омеги и резко тянет на себя.       Сувана крупно пробивает знакомым страхом, Хеджин стягивает с него шорты, специально оставляя нижнее белье, потому что нравится, потому что возбуждает…       — По-хорошему мне бы сейчас отыметь одного вкусного, такого узкого Ангелочка, — на этих словах он утыкается вставшим членом в промежность сына и придавливает его всем весом в матрас. — Но я еще придумаю, как мне с ним встретиться, — он выпускает феромон, чем вынуждает Сувана молча запрокинуть голову и дать больше доступа к шее, где вскоре появится яркий, болючий засос. — Чон Чонгук будет метаться в безумной ярости, как только узнает, что я снова опорочил его супруга, — и смех такой скрипучий, что хочется уши заткнуть.       Омега под ним становится таким маленьким, беззащитным, в моменты, когда отец имеет над ним безграничную власть, позволяя языком трахать его рот, беспорядочно лапать оголенные участки кожи и потираться своим стояком об него, Суван возвращается в ад, в котором ему не двадцать два года, а пятнадцать лет — время, когда Хеджин решил стать его проводником во взрослую жизнь без радужных единорогов и мягких облачков.       Сувану тяжело, он едва дышит, удерживаемый силой удушающего феромона, ноги непроизвольно раздвигаются шире, он всхлипывает и прикрывает нос, пока отец жадно выцеловывает его тело. Течка тоже дает о себе знать, делая сущность омеги слабее, послушнее. Суван не совершает попыток сбежать даже тогда, когда ощущает три пальца в себе, они грубо толкаются в нем, вызывая жуткий дискомфорт.       Отец все равно не позволит ему уйти, а если начать извиваться и показывать всю боль, что рвет на части душу, значит удовлетворить это нависающее над ним животное.       — АААААА, НЕЕЕЕЕТ, — но удержать в себе надсадный крик не удается, потому что чужие зубы намертво вцепляются внизу живота, под пупком, и прокусывают кожу до алой крови. — ОТЕЕЕЕЕЦ, — мужчина не отпускает, держит, голодно рычит, и заплывшим глазом подмечает все обожаемые им эмоции.       Хеджин питается болью омег и их попытками надорвать собственный голос.       Альфа неторопливо слизывает красные капли, смакуя у себя во рту, любуется своим сыном, что поскуливает и дрожит, и резко переворачивает того на живот, сразу раздвигая ягодицы. Хищный блеск отражается в зеленых глазах, стоит увидеть пульсирующую дырку, которая хорошо намокла.       — Давно ты таким мокрым не был, — пьяно произносит Чан, вжикая молнией на брюках.       Хеджин не допускает мысли, что природная смазка омеги выделяется из-за его предтечного состояния, и самодовольно усмехается, думая, что сынок завелся от укусов.       Он игнорирует чужие хрипы, оттягивает мешающую ткань трусов и входит быстро, до упора.       — О да, кричи, мой милый, кричи, — хрипло смеется Чан, жестко двигаясь внутри сына.       Он вспоминает божественного Ангела… Нет, не Тэхена. Того, в чьи крики был до безумия влюблен, чье тело хотел разукрасить разными синеватыми узорами и чье тихое, умоляющее:       — Прошу, прекрати…       Заставляло яйца тяжелеть, член ныть и яростно вколачиваться, пока Ангел не потеряет сознание.       У Хеджина много омег в коллекции, но особого внимания удостоились лишь трое:       Чан Суван.       Ким Тэхен и…       Чон Ынджи.       Необычайно красивые серые глаза, в которых мелькал будоражащий альфу ужас — последнее, что он видит, перед тем, как услышать сигналы охмелевшего мозга и попытаться отстранить от своего горла то, что душит, заставляя его извиваться и судорожно ловить воздух ртом.       Человек сзади, облокотившись о комод, крепко держит тонкую полоску ткани и, стиснув зубы, перекрывает кислород Хеджину, не раздумывая над тем, к чему все может привести. Разум отключился в тот момент, когда, зайдя в провонявшую миндалем спальню, он оказался свидетелем того, как его любимого омегу зверски насилует это дьявольское отродье, что сейчас хрипит и издает свои предсмертные звуки.       Вены на взмокшей шее и висках вздуваются от напряжения, красное от прилившей крови лицо синеет, чужой истеричный ор в ушах постепенно стихает, Хеджин успевает скосить поплывший взгляд вбок и увидеть перекосившее от дикого страха лицо сына. Альфа открывает рот, словно желая вдохнуть и что-то сказать…       Глаза становятся стеклянными, все попытки выбраться из сильного захвата прекращаются…       Время для Чан Хеджина останавливается в 22:45. Именно в этот день недели, в среду, когда часы показывали эти же цифры, пятнадцатилетний подросток был впервые изнасилован родным отцом в своей спальне.

***

      Сквозь завывающий плачь и судорожные всхлипы, Суван ощущает сильное потряхивание, он прищуривается и едва фокусирует взгляд, полный влаги, на альфе, который, взяв его за плечи, трясет. Лицо Хвана выглядит обеспокоенным, омега внимательно смотрит на губы, которые то и дело шевелятся, но звук почему-то не идет. Он затаивает дыхание и зажмуривается до разноцветных бликов, после чего начинает улавливать слова, адресованные ему, будто через толщу воды.       — Су, приди в себя, — Хван стоит перед парнем, на обнаженное тело которого накинул халат, и перекрывает вид на бездыханное тело Хеджина своей широкой спиной. — Ты меня слышишь?       — Слышу, — немного заторможенно шепчет омега. — Я тебя слышу.       — Нам нужно уходить, — он говорит не спеша, чтобы до Сувана дошел смысл всего сказанного. — Ты можешь идти? — через секунд пять получает слабый кивок. — Ты сейчас одеваешься, собираешь все самое необходимое, в том числе и документы, спускаешься вниз и спокойно, не привлекая внимания остальную охрану на улице, садишься в машину. Ключи возьмешь на первом этаже в холле.       — А ты? — переживает омега, округляя глаза, и отводит взгляд, словно только сейчас вспоминает, что произошло минутами ранее. Но из-за низкого роста, кроме плеча альфы, ничего не видит.       — Мне нужно сделать один звонок, и я сразу же приду, — уверяет Хва, вкладывая в свой голос максимальной твердости. Его тоже охватывает паника, но если он ей поддастся, то они не выберутся из этого дома.       — Ты убил его? — на грани слышимости спрашивает омега, поджимая губы в тонкую линию.       — Су, ты меня услышал?! Если охрана что-то поймет, то они не выпустят нас, пока не проверят дом. Тебе надо взять себя в руки, хотя бы временно.       — Х-хорошо, — икает омега и делает неуверенный шаг влево.       И ощущая лишь тошноту и нарастающую боль в паху, он уставляется на бездыханное тело отца, что лежит в нескольких сантиметрах от них.       — Су, не смотри, — тихо просит альфа и хочет перегородить путь.       Суван слабо улыбается, намекая, что все в порядке, и обходит парня. Он присаживается на корточки возле трупа, безэмоционально оглядывает его и испытывает только одно — полное освобождение.       — Прости, но мне не жаль, — омега подносит руку к пустым глазам Хеджина и двумя пальцами закрывает те. — Надеюсь, ты попадешь в преисподнюю.

***

      Для человека, недавно смело предлагавшего взять его, Тэхен сейчас выглядит уж слишком нерешительным.       Он минут сорок пролежал в ванной, после того, как альфа, явно обидевшись, покинул помещение. Только потом до омеги дошло, что он ни разу за то время, что они живут вместе не спросил, как у того дела на работе. Они либо молчали, либо говорили только о том, о чем просил сам Тэхен. Чонгук, конечно, не возражал, всегда давал ответы на интересующие вопросы и действительно выполнил обещание: стал все честно рассказывать. Он даже не заикался, что хотел бы обсудить что-нибудь другое, не показывал, как сильно ему надоели все эти разговоры, которые преследуют мужчину и на работе, и дома.       Тэхен нервно переминается с ноги на ногу возле двери, ведущей в комнату альфы, и понимает, что ведет себя, как самый настоящий эгоист, не задумываясь о чувствах истинного. Он уже привычно заламывает указательный палец правой руки и не знает, можно ли войти и не прогонит ли его альфа. Им стоило бы поговорить, выяснить в конце концов их странные отношения и окончательно понять, кем они приходятся друг для друга. Чтобы прекратить метаться и надумывать всякого. А еще Тэхен хочет извиниться за свое поведение, он и правда не имел права так грубо разговаривать с Чонгуком, который к нему со всей душой, с искренним желанием; защитить и помочь.       Омега не стучит, бесшумно приоткрывает дверь и заходит в спальню, окутанную легким полумраком. Еще немного топчется на пороге, вытирая взмокшие ладони о пижамные штаны, и, преодолевая все безосновательные опасения, ступает вперед, останавливаясь около круглого зеркала.       — Неожиданно, — Чонгук давно почувствовал омегу и надеялся, что тот не отступит назад. Он откладывает телефон, в котором бесцельно листал ленту инстаграма после того, как все-таки решил выложить и к себе на страницу их фотографию с Тэхеном со свадьбы, и переводит взгляд на мужа. — Слушаю тебя.       — Чонгук, я знаю, что не подарок. Знаю, что тебе может быть непросто со мной и обидно, что я убегаю, не слушая тебя. Я сожалею о своих словах в ванной, кхм, — он прочищает горло, исправляясь: — Вернее, прости меня за то, в какой форме они прозвучали, — альфа было хочет вставить слово и приподнимается, но омега опережает чуть более громким: — Мне надоело! Достало вечно думать, рыдать, волноваться, ревновать и убегать от чувств, которые давно живут со мной! — переводит дыхание. — Чонгук, я очень любл…       Звук домофона проносится по всей квартире и не дает закончить начатое предложение. Они вдвоем идут в прихожую, не прикладывая ума, кто это может быть в такой поздний час.       Увидев на маленьком экране знакомые лица, Чонгук нажимает на кнопку открытия подъездной двери и, переглянувшись с омегой, сразу щелкает средним замком, распахивая входную.       — Что здесь делает Суван? — спрашивает Тэ, хмурясь.       Ответ не заставляет себя ждать, и когда на пороге появляется в плохом состоянии омега со своим личным телохранителем, на лицах супругов Чон отражается полный шок и недоумение от озвученного.       — Мне будет нужна ваша помощь, Господин Чон, — говорит Хван, покрепче сжимая ладонь Сувана. — Чан Хеджина больше нет в живых. Я его убил!