Назови мою стоимость

      Смотришь на человека и видишь в нем родную душу, а в следующую секунду понимаешь, что вы совсем чужие и вас ничего не связывает, кроме истинности, что придумала когда-то матушка природа. Затем опускаешь взгляд и наблюдаешь, как на безымянном пальце появляется золотое колечко с небольшими бриллиантами по кругу, и осознаешь, что теперь ты еще и скован узами брака и нитями договоренности. В такой особенный день, пятого ноября, когда ты стоишь в торжественном зале в элегантном белоснежном костюме, который подчеркивает твою изящность и неземную красоту, берешь обручальное кольцо и неспеша надеваешь его на палец, желанному мужчине, который, облаченный в черный смокинг, смотрит на тебя влюбленными глазами, хочется заплакать и броситься к нему в объятия. Но вместо всего этого ты отводишь взгляд и слышишь, как вас объявляют мужьями, поджимаешь губы и делаешь глубокий вдох, не в состоянии унять легкую дрожь в теле.       — Можете скрепить ваш союз первым брачным поцелуем! — выразительно произнесенная фраза громким голосом регистратора-омеги вынуждает резко распахнуть глаза и уставиться на альфу, который в свою очередь медленно поворачивает голову в сторону Чимина, стоящего позади. Он довольно лыбится и хлопает, подмигивая паре.       — Ты обалдел? — тихо шипит Чонгук, крепко удерживая вспотевшие ладони Тэхена.       — У вас свадьба, все должно быть по-настоящему. Так что не стой, как баран, целуй! — дергает бровями, глазами указывая на окаменевшего Кима.       — Мы еще поговорим.       Чонгук возвращает все свое внимание своему уже теперь супругу и долго смотрит на него. Поцеловать хочется безумно, но есть ли такое желание у омеги, он не уверен.       За прошедшую неделю, после их разговора на мосту, Тэхен никак не проявлял интереса к альфе, они продолжали жить вместе, но мало разговаривали, в основном это были базовые фразы: «Привет», «Как ты себя чувствуешь?», «Не хочешь поужинать?». И каждый раз инициатором становился Чонгук, в то время как Тэхен чаще старался уединиться в своей комнате, избегая встреч с мужчиной. Он делал всё возможное, чтобы держаться подальше. Чонгук не настаивал, не желая беспокоить, и позволял омеге отдыхать в одиночестве, понимая, что тому тяжело и нужно время наедине с собой. Однако, чтобы Тэхен не погружался в свои мысли слишком глубоко, альфа просил Чимина изредка навещать их и проводить время с Тэ. Сам Чонгук был занят работой и возвращался домой лишь вечером, когда омега уже запирался в спальне и отказывался выходить, чтобы составить ему компанию.       Чонгуку было больно все эти дни, хоть он и старался вести себя сдержанно и понимающе, все равно на душе было паршиво. Тэхен отдалялся от него, и это не могло не ранить. Но альфа не жаловался, было бы слишком эгоистично, если бы он еще и свои чувства вывалил на омегу, который и так был растоптан, хоть и, по словам Чимина, пытался показать свое полное равнодушие к ситуации.       Даже сейчас в карих радужках прослеживается тень страха.       Фотограф, которого нанял Чимин, выполняет свою задачу, двигаясь с одного места на другое и делая профессиональные фотографии, которые после станут памятью сегодняшнего дня и отправятся в соцсети, чтобы показать всем, что известный наследник Чон Ливана теперь занят и у него есть обворожительный муж, к которому, если кто-то осмелится прикоснуться, вместе с доверием потеряет еще и голову.       — Еще секунда, и я заставлю вас поцеловаться, — мило улыбается Чим, недовольно шипя сквозь зубы.       — Может, не стоит их торопить? — толкает омегу в локоть Юбин, который был знатно удивлен приглашению на роспись. Но это же Чонгук, от него можно ожидать чего угодно.       Альфа делает шаг вперед в момент, когда Пак собирается сказать что-то еще, но его губы любезно прикрывает Юнги своей широкой ладонью.       — Помолчи, цветочек, — ласковый чмок в ушко.       Чонгук колеблется. Он лишь на миг касается чужих губ своими, чувствуя их дрожь и нежную мягкость, затем отодвигается на небольшое расстояние. — Прости, это просто для снимка, — тихо произносит он. — Ничего страшного, — с трудом отвечает Тэ, умалчивая о том, что хотел бы услышать совсем другое.       Они забирают свидетельство о браке в красной твердой обложке, благодарят сотрудников ЗАГСа и, надев верхнюю одежду, выходят на улицу, где несильный ветер обдувает их лица, а прохладный воздух заполняет легкие свежестью осени.       — Ндааа, — тянет Чимин, — кроме вас, не существует еще придурков, которые женятся в девять утра.       — Мы вообще должны были расписаться дома, — застегивая пальто, напоминает Чон, — это твоя идея с ЗАГСом и фотографом. И это ты, — четко указывает на Пака, — организовывал все.       — Вааааа, как круто ты меня благодаришь! — приложив руку к груди, с наигранным восхищением произносит Чим. — Ну простите великодушно, что я подумал о вас. Ты же собирался жениться дома, сделать пару селфи на телефон и выложить в интернет? То есть ты реально думал, что все в это поверят?       — Главное, чтобы все поняли, что Тэхен мой муж, а показывать им шикарную свадьбу я не планировал. Тем более, — бросает взгляд на Тэ, — она фиктивная.       Они ловят глазами друг друга и непозволительно долго молчат. В груди щемит от слова «фиктивная», а бетонная стена продолжает строиться между ними.       — Ага, я прям поверил, по вашим взглядам, что все не по-настоящему, — тяжело вздыхает омега, скрещивая руки. — И вообще я, не понимаю, почему ты журналистов не позвал?       — Я же объяснил, наша роспись должна быть тихой, словно я не собирался кричать об этом на каждом углу. Поэтому да, Чимин, пару селфи вполне подошли бы для моего плана.       — Бизнесмен женится на вроде как любимом омеге в собственном доме, в штанах и футболке. Очень оригинально! Тебе совсем не кажется это странным?       — Нет! Я согласился, только потому, что с тобой по-другому невозможно. Ты же весь мозг вынесешь и не дашь покоя.       — Ха! Да я в принципе в ахуе, что ты соизволил нам, простым смертным, — яростно кивает на остальных ребят, — рассказать о вашей свадьбе.       — Надо было сделать по-умному и молчать, чтобы ты не влез со своими идеями.       — Так я еще и мешаю тебе? Может, мне уйти? — Чимин полыхает раздражением и возмущением.       — Не неси бред, просто с поцелуем было лишнее. Ты мог предупредить регистратора, чтобы все было без поцелуя.       — Боже, ты что, омежка непорочная? Вы уже целовались! — восклицает Чим.       — Сейчас все иначе! Новость о свадьбе затмила тебе глаза, начни думать уже в конце концов!       Чимин набирает побольше воздуха, собираясь взорваться всеми нелестными словами, что крутятся на языке, но замолкает, резко сдуваясь, как шар, потому что наконец вспоминает о Тэхене, который вообще больше на них внимания не обращает и, закусив губу, рассматривает свою руку. Чимин что-то и правда забыл о том, что только недавно пережил Ким, и что, скорее всего, для него все это торжество не имеет никакого смысла. Просто пошел туда, куда ему указали. Он в последнее время ведет себя именно так. Ему все равно, лишь бы отстали.       — Короче, давайте сделаем общие фото, и я поеду! — встревает Юнги, меняя тему.       — Куда? — в один голос произносят все, кроме Тэхена, что занят разглядыванием кольца. Непривычно.       — Дела у меня, — никто ничего не понимает, поэтому переглядываются.       — Юнги, максимум куда тебе надо, так это в компанию, я подъеду, когда завезу Тэхена, Юбина и Чимина домой.       — Нет, Чонгук, в этот раз твое место немного попустует, мне нужно кое-что сделать.       — Может, поделишься? — Юбину вот тоже интересно. Все дела они всегда обсуждают вчетвером. Может, при Тэхене не хочет говорить?       — Да, милый, не расскажешь, куда собрался? — поддерживает общее любопытство Чим.       — Если у меня получится, то я сообщу, — подозрительно улыбается Юн. — Нет, серьезно, доверьтесь, у меня реально есть важное дело, и если у меня получится, то, возможно, у нас что-то будет на Чана.       Внезапная пауза повисает между ними, четыре беспокойных взгляда устремляются прямо на Тэхена, который стоит рядом и неотрывно смотрит на свой палец, непроизвольно растягивая уголки губ в легкой улыбке. Он начинает ощущать, что кожа горит и отмирает, резко вскидывая голову и большими глазами бегая по чужим лицам.       — А, д-да, идем делать фото, — запнувшись, говорит Тэ, быстро убирая руки за спину.       Чонгук расплывается в улыбке, пока остальные удивленно поглядывают на мимо проходящего омегу, который направляется к ожидающему их фотографу.       — Похоже, мысль, что он теперь мой муж, отвлекла его, и он не услышал, — поясняет Чонгук друзьям, и вмиг приобретает серьезные черты лица, обращаясь к Мину: — Тогда едь, дальше мы сами. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.       — Не переживай, — засовывает ладони в карманы темных джинс, — но без фото не уйду, даже не думай. Мой друг женился, и я прекрасно вижу по твоим счастливым глазам, что для тебя это не фальшь.       — Я ж говорю, не я один такой, кто это заметил, — бурчит Чимин, делая вид, что обиделся.       — Сильно заметно? Я стараюсь вести себя сдержанно, — прокашливается Чонгук и тут же расслабляет плечи, наблюдая, как Тэ позирует для фотографий.       Такой красивый…       — Дело не в твоей сдержанности, — заговаривает Юбин, проследивший за взглядом друга, — твои глаза выдают многое. Не знаю, видит ли это Тэхен, но от нас ты точно не скроешься.       — Он слишком прекрасен для этого мира, не хочу, чтобы он страдал, — тихо произносит альфа.       — Он и не будет, — уверенно подтверждает Юбин, поворачиваясь к Чону, — ведь теперь ты рядом с ним.       Чонгук встречает чужой взгляд и одними губами шепчет:       — Прости…       Юбин не отвечает, лишь забавно морщит нос и посылает воздушный поцелуй.

***

      Корпус серебристого спорткара мелькает перед зданием одного из торговых центров, Юнги тормозит недалеко от входа, не заезжая внутрь закрытой парковки. Он не планирует тут сильно задерживаться, да и нужная машина, за которой следили пару его ребят, находится прямо около него. Дверь плавно открывается вверх, и альфа выходит из салона. Он воспользовался этим днем и просто забил на всю классику, одевшись максимально комфортно: любимые джинсы, белая рубашка, поверх которой надет свитер с квадратными дырками, сверху теплая куртка, а на ногах кроссовки. Он ставит на сигнализацию свою малышку, купленную всего полгода назад, когда перестал копить кровно заработанные на «черный день», и наконец послушался Чимина, подумав о своих желаниях, и осторожно опираясь на автомобиль, достает пачку сигарет и зажигалку       Вообще, Юнги о многом мечтал и продолжает мечтать. Он из тех, кто испробовал нищету на вкус, когда приходилось крошки с пола собирать, лишь бы желудок не урчал. Альфа родился в типичной семье алкашей, где за бутылку и сына родного могли продать. Он не помнит ни дня, чтобы родители не спивались. Не было вот этой вот банальщины, что отца бросил папа, и первый запил, или, что случилось горе какое, поэтому, кроме алкоголя и сигарет старшие перестали что-либо замечать.       Нет, может, там была какая-то своя история, о которой Юнги никогда не узнает. Как минимум потому, что ему неинтересно, как максимум — супруги Мин давно умерли. Альфе было четыре, когда отец первый раз поднял на него руку, шесть, когда он наблюдал, как папу насиловали трое мужиков, и десять, когда сосед позвонил в опеку и Юнги забрали в детдом, лишив Минов родительских прав.       Жизнь кардинально изменилась, но и на новом месте комфорт ему только снился. Благо кормили, одевали, учили и не били, а разборки с такими же детдомовцами можно было перетерпеть. Зато он научился драться, правда, и сам много раз с фингалами ходил, а несколько раз руку и ногу ломал. Жил он там около года, после чего его усыновила хорошая корейская семья. Хирург и учитель — классическая пара. Удивления было много, так как обычно интересовались маленькими детьми, а не подростками, поэтому поначалу Юн вел себя осторожно, с неким подозрением. Однако спустя еще год, за это время они как раз успели перебраться в Штаты, альфа понял, что Господин Ван и Мистер Ван прекрасные люди и ему действительно повезло привлечь их внимание.       Именно в подростковом возрасте Юнги понял, что такое забота, воспитание, искреннее беспокойство и бескорыстная любовь. Приемные родители дали ему все, чтобы их сын вырос достойным человеком, поэтому Юнги всегда старался не разочаровывать их, хоть и знал, что они и так никогда от него не откажутся.       Он выучился в школе, выиграл грант и поступил на «финансы и кредит», окончив этот факультет с красным дипломом. Когда Чонгук обратился к нему за помощью, альфа просто не мог сказать «нет», потому что тема насилия по-прежнему была острой для него, хоть он и старался забыть прошлое и избавиться от навязчивых картинок в голове. Плюс ко всему, Чон предложил сразу отличную должность заместителя и не обидел зарплатой, так что Юнги не жалеет, тем более работать с лучшим другом — не самое плохое, что можно придумать. Да, у них бывают разногласия, и да, чаще всего Юнги недоволен некоторыми действиями Чона, но эти мелочи не перечеркнут ту крепкую дружбу, которую они пронесли сквозь года.       — И куда тебя жизнь занесла, — он втягивает сигарету и выпускает кольца дыма вверх.       Юнги никогда бы не подумал, что вновь окажется в Корее и переедет сюда жить. Но с такой работой оставаться в Америке — глупо. Кататься туда-сюда было дико неудобно, а когда они сошлись с Чимином, то уже захотелось подумать о постоянном месте жительства. Они не жалеют, главное — вместе, уехать обратно всегда успеют.       Альфа делает еще одну затяжку и быстро откидывает окурок, тушит его носком кроссовка и подбегает к худощавому омеге с нездоровым оттенком лица.       — Эй, Суван?       Названный омега в джинсах-скини и темно-синем худи вздрагивает, резко оборачиваясь, и устремляет испуганный взгляд в Мина. Альфа хочет подойти ближе, но внезапно перед ним вырастает парень, высокий, мускулистый. Заметно, что он младше самого Юнги, хмурится и с места, видимо, не планирует сдвигаться.       Скорее всего, личная охрана.       — Мне нужно поговорить с Суваном, — отходит на шаг, чтобы разговор был более комфортным.       — Мистер Чан не желает беседовать, — отрезает тот.       — Это очень важно, — переключив внимание на сжавшегося омегу, спокойно говорит Мин.       — Объясните, — охранник хоть и выглядит строгим, но на диалог готов. Это радует.       — Меня зовут Мин Юнги. Возможно, вам уже известно такое имя, как Чон Чонгук, — бегает от одного лица к другому. Ничего не меняется: у одного явный страх читается, у другого — непроницаемая маска. Хоть бы один мускул дернулся. — Понимаете, это не объяснить в двух словах. Мы можем поехать в компанию покойного Чон Ливана, его-то вы точно знаете, и все там обсудить. Обещаю, мы просто мирно поговорим.       Он смотрит на молодого альфу, что молчит, продолжая возвышаться грузной тучей, и вздыхает, понимая, что этих слов недостаточно, чтобы убедить их поверить ему.       — Это касается Чан Хеджина, — не прогадал.       Суван пугается еще сильнее, отходит назад, пока в глазах его охранника проскальзывает нечто непонятное, словно он готов был наброситься на Юнги, после того как тот произнес имя бизнесмена.       — Вы точно что-то утаиваете. Я знаю, что Чан далеко не ангел, поэтому мне нужна ваша помощь, чтобы он получил свое. И нужно, чтобы твой отец, — смотрит на Сувана, — ничего об этом не узнал.       — Я должен отвезти Сувана обратно домой, через пару часов мне наберет Господин Чан, и если мы не окажемся в особняке, то нас… — запинается. — Его, — слегка кивает на омегу, и резко замолкает, когда тонкие пальцы касаются спины.       — Вам хватит двух часов? — голос тихий-тихий, будто у омеги сил нет разговаривать.       — Вполне, будем говорить только по делу, — уверяет Юн.       Ему очень жаль Сувана, он не в курсе, что с тем происходит, но выстроить догадки можно. Омега, который должен ослеплять своей красотой в таком молодом возрасте, сравним с ходячим призраком, и хотелось бы хоть как-то ему помочь.       — Хорошо, — отвечает Су. — Мы с Хва поедем за вашей машиной, Господин Мин.       — «Formula de vivienda», — все, что говорит Юн, перед тем как молча уйти к своей машине.

***

      — Не понимаю, почему мы не можем, как нормальные люди, отпраздновать этот день хотя бы дома, в узком кругу? — Чимин свои возмущения не прекращает. Ворчал всю дорогу и продолжает это делать уже в квартире Чонгука, раскладывая продукты, что купили по пути.       — Хватит бухтеть, — Юбин стоит рядом, выкладывая овощи со второго пакета. — Чонгук же сказал, что это фиктивный брак, им нужна была лишь роспись и несколько фоток. Тем более Тэ еще нестабилен.       — Ты сам-то веришь, что у них все фиктивно? — фыркает Чим и открывает холодильник, кладя на среднюю полку колбасу и сыр.       — Я еще даже с Тэ нормально не познакомился, так что понять ничего толком не успел, — передает молоко и кефир, который по вечерам любит пить Тэхен. — Но глаза Чонгука точно не врут. Он влюбился, — слегка грустно улыбается Юбин, — для него все по-настоящему.       — Не кисни, найдем мы тебе мужика, — между делом говорит Чим, малость удивляя Кана.       — Ты… Ты знаешь? — осторожно спрашивает, не договаривая, что именно должен знать Пак. Ну мало ли, может он не о том подумал и сейчас выдаст себя с потрохами.       — Мы часто виделись в Штатах, — говорит, выкладывая остальные продукты в холодильник — Твой взгляд, которым ты все время одаривал Чона, не поменялся. Ты все еще влюблен.       Юбин аж огурцы роняет, что держал в руке, чтобы передать Чиму. Теряется, не знает, что и сказать, да и нужны ли тут объяснения?       Симпатия к Чонгуку, не как к другу, а как к альфе, появилась довольно быстро и росла с каждым проведенным днем вместе. Такой человек, как Чон, не мог не засесть в сердце Юбина, не прикоснуться к его нежной душе и не захватить все мысли. Их знакомство было смешным, особенно если вспоминать сейчас. Прошло около десяти лет с того дня, когда омега встретил своего бывшего в одном баре Лос-Анджелеса, куда пришел отметить отличную сдачу экзамена «дизайн и рекламные технологии», а в итоге нарвался на ссору. Для Юбина расставание с альфой было достаточно болезненным, он его бросил, променяв на другого омегу, с которым парень и увидел бывшего в тот вечер. Настроение испортилось, раздражали их улыбки, и, дойдя до нужной кондиции, он наткнулся глазами на сидящего за барной стойкой мужчину в обычной повседневной одежде. Им оказался Чонгук, который мирно пил второй стакан виски и собирался уже уезжать, но в его планы с ноги ворвался девятнадцатилетний омега. Юбин попросил притвориться на несколько минут его парнем и демонстративно пообжиматься на танцполе, где как раз находилась та самая парочка. Чонгук не сразу, но согласился поучаствовать в спектакле, потому что Юбин достанет даже мертвого.       С того момента они и начали их общение, которое позже переросло в дружбу, правда, не для Юбина, но все же. Да, он проникся Чоном, они стали ближе друг к другу, многим делились, вот только альфа ни разу не кинул намека, что омега ему нравится в совершенно другом смысле. Он его считал младшим братом, не более. Потом у Чонгука появились отношения, в которых он в большей степени играл роль спасателя, навалились проблемы, и Юбин не смог рассказать альфе о своих тайных чувствах к нему. Однако в глубине души надеялся, что позже мужчина обратит на него внимания, увидит в нем красивого привлекательного омегу.       Шло время, ничего не менялось, и Юбин смирился, продолжая оставаться лишь другом.       Терять Чонгука не хотелось, поэтому омега посчитал, что молчание будет лучшим выходом. Вскоре и вовсе осознал, что альфа уже давно догадался о том, что омега скрывает от него. Это явно прослеживалось во взгляде черных глаз, что смотрели с некой виной, когда Юбин оказывался свидетелем любовно-милых сцен друга и его омеги. Порой даже тихо извинялся.       И тогда Юбин окончательно понял, что влип в серьезную неприятную проблему под названием: «Невзаимная любовь».       — Ты меня, конечно, извини, но ты слишком очевиден, — продолжает Чимин, собирая огурцы по кухне.       — Я не собираюсь к ним лезть, — тихо отвечает омега, наконец отмирая и, вытерев одну скатившуюся слезу, приступает помогать другу.       — А я и не говорил, что ты собираешься куда-то там лезть. Ты не такой человек.       — А какой я? — поднимается, держа в руках три огурца и с любопытством смотря на Пака.       — Добрый и очень ранимый, — сразу отзывается Чим, подходя к раковине, чтобы помыть овощи, — ты веселый, но это скорее твоя привычная маска, которая не мешает тебе жить и скрывает твои реальные чувства.       — Ты успел меня изучить, — не вопрос, утверждение.       — Если к тебе присмотреться, то это станет ясно не только мне. Те, кто тебя плохо знает, ничего не поймут, но мы-то с тобой хорошо дружим, так что для меня ты почти, как открытая книга.       — Значит, для Юнги и Чонгука тоже?       — Да, просто Юн не будет к тебе в душу лезть, а Чонгук… — задумывается на короткий миг, — у Чонгука свои тараканы. Вам бы поговорить.       — Не хочу его терять, — потупив взгляд на кран, с которого перестает лить вода, тихо признается Юбин.       — Кто тебе сказал, что потеряешь? — поворачивается к омеге, выгибая бровь. — Он тобой дорожит, и, возможно, это главная причина, по которой он молчит, зная о твоих чувствах.       — Это он тебе рассказал?       — Нет. Чон вообще этим не делился, даже с Юнги, иначе я бы уже знал. Чонгук не идиот, я в этом убежден, просто о некоторых вещах он предпочитает умалчивать. И я уверен, что если я тебя смог разгадать, то он тем более.       Чимин не будет забираться глубже, там, где у омеги болит, он достаточно сказал, поэтому решает продолжить раскладывать продукты, направляясь обратно к холодильнику.       Юбин поворачивает голову в сторону выхода, переваривая слова Чима. Им с Чоном действительно стоит поговорить, чтобы недосказанность не висела над ними всю оставшуюся жизнь. Пришло время наконец обнажить свои чувства и рассказать обо всем, расставив все точки над i.

***

      — Тебе нужна помощь?       Чонгук, переодевшись в другие брюки и черную рубашку, чтобы не выглядеть слишком нарядно в компании, появляется на пороге гостевой спальни внезапно, немного пугая Тэхена, который тоже успел сменить свадебный костюм на обычные домашние клетчатые штаны на резинке и широкую красную футболку, и теперь складывает неразобранные вещи в шкаф.       — Спасибо, я сам справлюсь, — отвечает Тэ, не задерживая долгого взгляда на альфе.       В комнате творится беспорядок: три больших чемодана открыты, одежда валяется то тут, то там, всякие косметические тюбики раскиданы по полу… У Тэхена не было настроения убирать все это время, хотя вещи они с Чоном забрали из квартиры отца еще три дня назад. Зашли, молча собрали необходимое (почти весь дом, у омеги оказалось очень много вещей) и также тихо ушли, ни слова не сказав отцу, который, между прочим, и сам не изъявил желания разговаривать. Видимо, деньги свои получил и теперь довольный ходит, спокойно забыв про сына.       Тэхен старается об этом не думать и тоже отпустить, но не получается, у него остались вопросы к родителю, на которые хочется получить ответы.       — Чонгук, — окликает он мужчину, который понял, что диалога снова не будет, тихо выдохнув, уже было развернулся и планировал оставить омегу в одиночестве.       — Что такое? — разворачивается, делая несколько шагов вперед.       — Ты можешь устроить нам встречу с отцом? — Чонгука заводят в тупик.       — Встреча? С отцом? — надо уточнить, может ему послышалось.       — Да, ты все правильно расслышал. Только на какой-нибудь нейтральной территории, — ему необходимо будет хоть маленькое чувство безопасности. — Я бы сам позвонил, но мне кажется, ты можешь на него надавить, чтобы он точно согласился.       — Тэ, я не совсем понимаю… Точнее, понимаю, это твой отец и какой бы он ни был, ты его любишь, но… — его перебивают.       — Дело не в любви или ненависти, я хочу поговорить, мне нужно прояснить некоторые моменты для себя, — видит непонимание в чужом взгляде, вздыхает, проводя ладонями по лицу, и усаживается на кровать, прям на небольшой ворох с одеждой.       — Какие моменты? Ему плевать, так зачем ты продолжаешь себя мучить?       — Чонгук, я знаю абсолютно другого Ким Минсо, не того человека, в которого он превратился, и я хочу… Нет, я имею право задать вопросы, которые не дают мне покоя, — они его терзают каждый день.       — Как ты себе это представляешь? Ты еще не оправился, тебе нужен отдых, — старается не давить, но ему не нравится эта затея.       — Доктор сказал, что я в норме, уже можно даже прекратить процедуры, — омега придерживался всего, что ему назначил омеголог, подошел к своему здоровью со всей ответственностью.       — Может физически тебе уже гораздо лучше, не спорю. Но морально нет. Повторюсь, тебе требуется отдых.       — Одна встреча, пожалуйста, я буду в норме, — заламывает брови, умоляя осуществить его просьбу.       Чонгук стоит неподвижно возле большого шкафа, смотрит на омегу, в глазах которого легко читает непонимание ситуации, и, запрокинув голову, прикрывает глаза, громко вздыхая.       — Ладно, — сдается Чонгук. Он как никто знает всю боль незавершенного прощания. Сегодня Минсо жив, завтра его может не стать, а Тэхену потом с этим жить, мучаясь от того, что не успел поговорить и что-то для себя понять. — Сам не пойдешь. Отправлю с тобой кого-нибудь, если я не смогу, — в ответ частое кивание головы. — Ну ты же осознаешь, что он просто так не захочет с тобой разговаривать.       — В смысле?       — Я попробую сначала попросить, по-человечески, но, скорее всего, он за это потребует денег, немало. Просто предупреждаю, чтобы потом не было недопониманий.       — И ты заплатишь? — и почему его это так волнует?       — Если этот разговор тебе нужен, то да, Тэ, я отдам последнее, но у тебя будет возможность узнать все ответы.       — Спасибо, — шепот на грани слышимости.       — И еще, — перед тем как уйти, добавляет альфа, — мы тоже должны поговорить. У меня есть кое-что на твоего отца, и перед тем, как ты пойдешь к нему на встречу, ты обязан это послушать.       — Меня может что-то еще удивить? — невесело усмехается омега.       — Возможно. Я хочу теперь быть полностью честен перед тобой, поэтому будь готов, вечером все обсудим.       — Хорошо, — поджимает губы, — иди, тебе пора на работу.       — С тобой точно все хорошо? Я могу остаться.       — Нет, со мной Чимин и Юбин, уверен, они не дадут мне заскучать, — слабо улыбается, а у альфы тепло в груди разливается.       — Если что, звони, не стесняйся, — дарит ответную мягкую улыбку и покидает комнату, оставляя после себя шлейф успокаивающего ладана, которым Тэхен надышаться не в состоянии.       Уже спускаясь вниз, Чонгук получает короткое сообщение на телефон:

От кого: Мин

Буду ждать тебя в твоем кабинете. Не один.

      Интересно…       Альфа проходит на кухню, привлекая к себе внимание двух омег, что сидят и распивают вино.       — Что? — спрашивает Чим в ответ на удивление Чона. — Ты нам и выпить запретишь?       — Да делайте что хотите, — отмахивается мужчина. — Пришел сказать, что ухожу, твой альфа, — смотрит на Пака, — пишет сплошными загадками. Интригует как может.       — Он что-то нашел? — ставит бокал, тут же добавляя своему тону серьезности.       — Видимо, — коротко отвечает Чонгук и переводит взгляд на Юбина, который не моргая смотрит на него.       — Можно тебя на минутку? — и пока омега отставляет свой бокал, поднимается и не торопясь идет к мужчине, Чонгук спрашивает у Чимина: — Когда будут готовы фотографии, ты не узнавал?       — Через несколько дней, я заплатил побольше и попросил сделать их как можно раньше, — вообще Чимину так понравилась вся эта суета со свадьбой, что он теперь захотел свою собственную. — Но ты не переживай, фотки в сети будут уже сегодня.       — Ты же только что сказал, что несколько дней нужно ждать, — дергает бровью.       — Ну я сделал парочку на свой телефон и залью их в сеть, можно даже на твою страницу инстаграма, — обнажает зубы, играя бровями.       — Боже, Чимин… — альфа не перестает охреневать от друга. — Нанять фотографа, чтобы тот сделал профессиональные фотографии, чтобы все равно все заснять на телефон. Так можешь только ты, — и, приобняв Юбина за плечо, отходит чуть дальше от любопытных ушей Чимина, который хмыкает и говорит:       — Должны быть свои семейные фотки, и те, которые сделал профи. Ничего ты не понимаешь, вот поэтому и сидел столько лет в холостяках.       — Мне не семьдесят, — отвечает Чон.       — Но и не двадцать, — парирует Чим, и отворачивает к окну.       Юбин тихо посмеивается, поистине наслаждаясь перепалкой этих двоих. В Америке от них покоя не было, иногда им с Юнги приходилось затыкать уши хоть чем-нибудь, лишь бы их не слышать. Да, были времена, которые порой хочется вернуть. У омеги не так уж и много людей, которых он может назвать друзьями, три, если быть точным. И все они сейчас в Корее, а двое так вообще уже давно тут живут, и очень редко прилетают в Лос-Анджелес. Им всем срочно нужно собраться вместе, потому что лично Юбин очень скучает.       — Ты в порядке? — спрашивает мужчина, смотря сверху вниз. Омега сильно ниже его.       — Да, — проглотив застрявший ком, хрипит Юбин, — не переживай.       — Мы должны были давно поговорить, прости, что затянул, — и не нужно больше слов, чтобы понять, о чем именно.       — Чонгук, все нормально, — искренне улыбается омега, поглаживая чужое предплечье. — Сейчас не время. Позже обязательно поговорим. Иди, тебя ждут.       Альфа не выдерживает этих грустных глаз, которые всегда сияют, как яркие звезды, но и дать то, чего желает сердце Юбина, не может, потому что свое уже отдал другому. Чонгук тяжело вздыхает и тянет на себя омегу за шею, аккуратно целуя в лоб.       — Присмотрите за ним, — отстраняясь, говорит он омегам и, напоследок проговорив еще одно виноватое: — Прости, — удаляется.

***

      Брови взлетают вверх, когда первая нога перешагивает порог кабинета, Чонгук без лишних комментариев рассматривает гостей, в одном из которых сразу же узнает сына Чан Хеджина. Омега сидит в кресле, обнимает себя руками и круглыми глазами смотрит на вошедшего альфу. Напротив него с ровной осанкой сидит молодой парень, лет двадцати пяти, в черном костюме, похож на охранника. По его выделяющимся скулам и напряженному телу видно, что он готов защитить Сувана в любую секунду.       Чонгук медленно переводит взгляд на Юнги, который без стеснения расслабленно восседает на его месте, смотря с самодовольной улыбкой.       — Допустим, — вздыхает Чон, идя к своему столу. — Встань, — не приказ, но и не вежливая просьба. Что-то из серии: «Я привык, но ты заебал». — А теперь объясняй, — поудобнее усаживается, вытягивает ноги, скрещивая щиколотки и складывая руки на груди.       — Знакомься, это, — указывает на омегу, — Чан Суван.       — В курсе, — пока не очень интересно.       — А это, — повысив слегка голос, указывает на другого присутствующего, — его личный телохранитель Ли Хван.       — Приятно познакомиться, — меняет положение, чуть привставая, и протягивает руку, которую с осторожностью пожимают. — Я Чон Чонгук.       — Мы знаем, кто вы, — отзывается омега, — новости смотрим.       — Как здорово, что все мы друг друга знаем, того и легче будет вести диалог, — в отличие от остальных, Юнги более чем доволен. И пока только он понимает, зачем они все собрались в одном помещении.       — Слушай, времени не так много, у нас полно работы, а я не планировал сегодня задерживаться допоздна, так что будь добр, переходи к сути, — у Чонгука терпения становится все меньше.       — Все предельно просто, — альфа отходит назад, становится в центре, чтобы его все видели, — ты просил нарыть инфу на Чана, — смотрит на Чонгука, — я не смог. Увы, но ни я, ни мои ребята не волшебники. Мы можем узнать то, что лежит на поверхности, а не то, что зарыто глубоко. О Хеджине вообще мало что известно, в основном только хорошее. Он добропорядочный бизнесмен, занимающийся часто благотворительностью. Было бы клево, знай мы наверняка, участвовал ли он в аукционах, но в системе сохраняются только представители, и то, у большинства фальшивые имена.       — Все было бы куда проще, если бы не эта чертова анонимность, по которой не разберешь, кто есть кто, — добавляет Чон.       — Твой отец отлично все продумал. Поэтому о Фортуне столько лет не знают ни журналисты, ни полиция. Ливан действовал весьма осторожно.       — Нет, — отрицает, качая головой, — это не осторожность. Это везение. Потому что стоило хоть одному омеге пойти в полицию и наткнуться на добросовестного сотрудника, отцу был бы сразу конец. Или стоило ему нарваться на ссору с часто принимающим участие бизнесменом, и все, — разводит руки, опуская уголки губ, — Фортуны как и не было.       — То есть просто повезло?       — Именно. Безусловно, он все качественно организовал, и его охранная система превосходна, но ты никогда не можешь знать, что сделают люди, стоит тебе отвернуться.       — Прошу прощение, — встревает Хван, — все, что вы рассказываете, конечно, интересно, хоть и мало, что понятно. Но Господин Чан может позвонить в любую минуту, давайте поторопимся.       — Так вот, — возвращается к своей идее Юн, — я подумал, что лучше всех Хеджина может знать тот, кто постоянно рядом. Сначала я задумывался об обычных охранниках, но понял, что могу нарваться на неприятности. И вспомнил, — переводит взгляд на Сувана, — что есть человек, которому могло бы быть выгодно его сдать.       — Мистер Чан в ваших играх не участвует, — названный омега не успевает испугаться и понять суть сказанных слов, как Хван все жестко рубит на корню, поднимаясь с кресла.       — Если Суван поделится информацией, а я уверен, он ею обладает, — строго говорит Мин, — Чан сядет, а его сын будет свободен.       — Его сыну мало не покажется, если он хоть слово скажет об отце, — незамедлительно отвечает Хван.       — Значит, все-таки есть за что получать, — дергает бровью Юн, чуть склоняя голову.       — Мы уходим! — и уже тянет Сувана на себя, как слышит тихое, но не лишенное твердости:       — Множество омег страдает на аукционах, половина из которых еще и терпит насилие дома, — Чонгук принимает нормальное сидячее положение, кладет руки на стол, скрещивая пальцы в замок, и устремляет взгляд из-под бровей. — Не так просто со всем покончить, у этих насильников есть деньги, которыми они с легкостью откупиться. Они могут покинуть страну, и мы никогда их не найдем, а они и дальше будут заниматься этой грязью. В наших силах все остановить, хотя бы попытаться, так почему бы не объединить усилия? Неужели ты, Суван, не хочешь получить свободу?       Омега выглядит и чувствует себя слабым, беспомощным и очень уязвимым. Он больше похож на подростка, которого родители бьют по каждому поводу и без, нежели на взрослого парня со своим мнением. Ему страшно, и это заметно невооруженным глазом. Что с ним происходит известно только ему самому, и если он не решится все рассказать, то будет мучиться и дальше, пока не наступит смерть…       — Ты не обязан, — Хван удивляет присутствующих, кроме самого омеги, своим неформальным обращением. — Не факт, что если пойдешь у них на поводу, то не будет хуже.       — На нашей стороне человек из органов, — протестует Юнги.       — Знаю я вашу полицию, — резко вскидывает голову парень, — не раз там был, писал заявление. Сразу сообщали Чану, дважды я был избит, да так, что вам и представить будет тяжело. Я на своем месте только потому, что Суван за меня просил и отплатил очень высокую цену за это.       — Не надо, — на грани слышимости произносит омега.       — Вы не знаете Хеджина, но лезете, не боитесь отхватить? — можно было бы подумать, что Хван трусит, и в его возрасте это вполне нормально, учитывая еще и статус обычного телохранителя… Однако с тем беспокойством, с которым альфа смотрит на Сувана, продолжая держать его ладонь, и глаза омеги, что дарят ответный нежный взгляд, можно уловить особенную связь между этими двумя, и прийти к выводу, что они переживают друг за друга.       — У меня тоже есть имя, — спокойно, не накаляя еще больше обстановку своим тоном, говорит Чонгук, — и связи. Я не просто пришел в полицию писать заявление, я пришел с определенной целью к одному хорошему знакомому, который занимает высокую должность, поэтому могу обещать, что Чан получит по заслугам.       — Конечно, полиция и сама могла бы нарыть что-нибудь на Чана, но мы можем облегчить им задачу, если ты, Суван, заговоришь, — тихо добавляет Юн.       — Мы не будем своевольничать, — сразу говорит Чон, — поэтому тебе не нужно будет нам все рассказывать, — обращается к омеге, — дашь все необходимые показания полковнику, с которым я вам назначу встречу, если согласитесь, — понимает, что друг без друга Суван и Хван действовать не будут.       Младший Чан смотрит на Чонгука, поджимает потрескавшиеся губы и переводит взгляд полный надежды на Хвана, ища в том поддержку.       — Я хочу освободиться от отца, Хва, — а голосок тонкий-тонкий, — хочу уехать с тобой отсюда куда подальше, как мы и мечтали. Хочу перестать бояться… Я… — омега настолько хрупкий, он ломается, ему невыносимо тащить на себе все адские воспоминания, которыми наградил собственный родитель. — Он нас не отпустит, — Чан будет мучить до самой смерти…       — Эй, — мягко окликает альфа, присаживаясь на корточки, — я рядом, и готов поддержать тебя, Су, — позволяет себе стереть скатывающиеся слезы с горячих щек, что целует почти каждую ночь, стоит найти момент и не попасться на глаза Господину Чану. — И если ты решишься на этот важный шаг, то я буду с тобой.       — Я согласен все рассказать, — чуть увереннее хрипит Суван.       — Но если это ловушка… — тут же угрожающе цедит молодой телохранитель, поднимаясь на ноги.       — Успокойся, Ромео, — усмехается Юнги, наконец-то расслабляя мышцы, что были все это время напряжены, — мы поняли, что ты нас тут всех убьешь, если с Суваном не дай бог, что случится.       — Отлично, тогда дай мне номер, на который я смогу прислать адрес и время встречи, как только свяжусь с полковником Каном, — Чонгук передает телефон в руки Хвана. — Сейчас возвращайтесь домой, чтобы Чан ничего не заподозрил, и ждите от меня сообщения. Звонить не буду, ради вашей же безопасности.       — Хорошо, — отдает устройство обратно, — надеюсь, ваш план сработает.       — Не сомневайся.       — Неплохо я придумал, правда? — заговаривает Юнги, как только дверь за его спиной закрывается и в кабинете виснет тишина.       — А ты не мог бы сообщать мне, когда собираешься кого-то выкрасть, — тихо шипит Чон.       — Да ладно тебе, я никого не крал, — присаживается напротив друга.       — Да? Что-то я не уверен, что Чан дал тебе добро на разговор с его сыном.       — Мои парни проследили за ним, я подъехал и вкратце описал ситуацию, вот и все. Ничего не нарушил.       — Все равно надо было быть осторожнее, вдруг за ними установлена слежка.       — Это тоже проверили, не переживай. И успокойся уже, смотри, как все классно получается.       — У нас не бывает все так легко. Что-то обязательно произойдет…       — Ой, ну не нагнетай, — устало вздыхает Юн, чуть закатывая глаза. — Лучше звони полковнику, а я пойду пока с документами разберусь.       — Подожди, — останавливает альфа, — свяжись с Минсо, скажи, что я хочу с ним встретиться в ближайшее время.       — Ким Минсо? — в непонимании вскидывает брови Юнги.       — Да. Это важно, поэтому займись этим прямо сейчас, а потом вернемся к работе.       — Что опять случилось? — не отстает.       — Тэхен хочет с ним поговорить.       — И ты позволишь?       — Ему нужен этот последний разговор. Хочу, чтобы ему стало легче.       — А вдруг станет сложнее?       — Юнги, — тяжело вздыхает Чон, потирая переносицу, — я в любом случае не отправлю его туда одного. Так что давай закроем тему и ты сделаешь то, что я прошу.       — Ну да, как только я хочу поговорить, ты просто сливаешься, — встает, направляясь к выходу. — Все как скажет наш босс, — и, склонив в демонстративном почтении голову, исчезает за дверью.       — Господи, когда это все кончится? — вопрос, который остается без ответа.

***

      На часах 17:22. Квартира убрана, на плите остывает свежеприготовленная домашняя еда, над которой трудились три пары рук, в воздухе парят сладкие ароматы прекрасных цветков, вальсирующие с тонкими нотками вкуснейшего красного напитка. Вино плещется в больших чистых бокалах, в которых отражается приглушенный теплый свет гостиной. Омеги сидят на мягком светло-сером диване, поглощенные спокойствием и полным умиротворением, пока за окнами чернеет небо, а город приобретает магический вид.       — Хотел бы я почаще так собираться, без альф, только втроем, — мечтательно тянет Чимин, вздыхая и поудобнее устраиваясь на подушке.       — Так в чем проблема? — сидя на другом конце дивана, спрашивает Юбин. — Давайте сделаем это нашей традицией.       — Было бы неплохо. Что скажешь, Тэхен?       Ким сидит боком, спиной к Чимину и лицом к Юбину, ноги поджал под себя, щеку уложил на приятную обивку спинки и медленно пьет вино, уперев задумчивый взгляд в окно.       — Да, было бы прикольно, — словно на автомате соглашается омега.       — Вот и отлично, — у Пака свои эксперименты. Он ставит бокал себе на грудь, перестает дышать и неторопливо убирает руки, внимательно наблюдая за стеклянной емкостью и думая, упадет, не упадет…       — Если разольешь, сам будешь возиться, — предупреждает Юбин.       — Все под контролем, — стоит вдохнуть, как бокал теряет равновесие и почти падает, но ловкая рука омеги ловит его. — Вот видишь, — улыбается Чим, — я умничка. А вообще, надо бы сначала со всей этой хренью закончить и можно отправляться на заслуженный отдых.       — Ну тогда готовься потихоньку, запасайся алкоголем, — усмехается Кан. — Я как раз только недавно подумал, как было бы круто собраться всем вместе, ведь последний раз мы устраивали посиделки пару лет назад, когда вы с Юнги соизволили прилететь.       — Ну знаешь, когда все время Чонгуку что-то надо в Корее, не наедешься сильно. А так, я бы хоть каждый месяц куда-нибудь летал.       — Вы с Юнги планируете окончательно осесть в Сеуле?       — Честно говоря, я не знаю, — пожимает плечами, — еще неизвестно, что Чон будет делать с компанией, может, ему помощь какая нужна будет.       — Он не заставит вас жертвовать своими планами.       — А я не смогу жить, зная, что мы единственные, кто могли бы помочь, но не помогли, — тут же отвечает Чимин, снова меняя положение и усаживаясь прямо, откидывая голову на спинку.       — Бедный Юнги, — смеется Юбин, — ты так трясешься над Чоном, как он еще с ним не подрался из-за тебя.       — Он прекрасно знает, что Чонгук — это друг и не больше. Просто порой ему надо повредничать, и показать, что он самый лучший альфа в мире, лучше него нет никого, — улыбается. Иногда ревность Юнги очень даже льстит омеге.       — Так говори ему это почаще, — делает глоток, скашивая взгляд на тихого Тэхена, который совершенно не обращает на них внимания.       — Ага, еще привыкнет, и будет думать, что больше ничего доказывать не надо. Пока это не перешло черту чего-то серьезного, я буду наслаждаться.       — Тэ, — окликает Юбин омегу, и когда тот лениво переводит глаза на него, спрашивает: — Тебе с нами не интересно?       — Да нет, просто задумался, — представлял, что скажет отцу при встрече. Вариантов куча, но пока не выбрал ни один из них.       — Если что-то тревожит, ты не молчи, — говорит Юбин, — мы мало знакомы, но я, как и Чимин, — указывает на омегу, — готов тебя выслушать.       — Нет, все в порядке, правда. Извините, много всего в голове, не могу выкинуть.       — С Чоном разговаривали? — интересуется Чимин.       — Нет еще, он сказал, что поговорим вечером.       — Только умоляю, разрешите уже все свои проблемы. Не молчи, и говори ему все, что тебя волнует, раздражает и бесит. Лучше сейчас все обсудить, не тяните.       — Уведут? — усмехается Тэ, поворачиваясь к Паку.       Чимин сначала не оценивает шутку, кидая взгляд на Юбина, который смотрит в ответ и молчит. Тэхен же этот взгляд прослеживает и не совсем понимает, что не так, однако спустя минуту такой же тишины до него доходят маленькие догадки, и он уже было хочет задать вопрос Юбину, как Чимин его опережает:       — Чонгук слишком влюблен в тебя, — и это сбивает Тэхена с его изначальной мысли, — поэтому нет человека, который смог бы его увести.       — Как думаете, следствие будет долгим? — Юбин быстро меняет тему, пока атмосфера не поменялась на что-то более напряженное. Уводить Чонгука точно в его планы не входит, не стоит Тэхена беспокоить еще и этим.       — Ну а ты представь, как можно посадить таких статусных людей за короткое время? — Чимин сразу подхватывает новый разговор. — Пока нароешь инфу, пока убедишься в ее правдивости, да и делать нужно все осторожно, никого не опросишь. Нет, это будет длится долго, — уверенно заключает Пак.       — Но с той шикарной идеей Чона, которой он поделился с моим отцом, все произойдет куда быстрее, чем ты думаешь, — подмигивает Юбин.       — Я, кстати, не понял, почему надо так париться и сначала искать улики, а потом проводить это мероприятие? Можно все организовать хоть завтра, арестовать всех и уже потом спокойно копать на них.       Тэхен смотрит то на одного, то на второго, пока не понимая, о чем омеги говорят.       — У нас не на всех есть улики, только на некоторых, если Чонгук раскроет те записи, которые они с Юнги собирали, перед журналистами, то многие успеют сбежать, потому что на месте отец сможет надеть наручники только на тех, чьи имена прозвучат на записях, — разъясняет вполне логичные вещи, — а нам нужно как можно больше уродов посадить за решетку. Так что отец сначала пусть поищет, а потом действовать будем мы.       — Звучит так, будто вы мир спасать собираетесь, — подает голос Тэхен, переводя взгляд на Кана.       — Ну это ты загнул, — посмеивается омега, — просто слегка наведем порядок в обществе богатеньких придурков.       — Чонгук все равно не сможет приостановить насилие ни в нашем кругу, ни тем более в целом мире, — поясняет Чимин и ловит взгляд чужих карих глаз.       — Хочешь сказать, что все это продолжится? — вообще Тэхену не терпится обо всем узнать, Чонгук обещал ответить на все вопросы, только омега что-то не торопится их задавать. Может потому, что не знает, что его ожидает? Возможно, боится услышать то, с чем не готов будет смириться?       — Тэ, ты как маленький, — без злобы смеется Чим, делая маленький глоток из бокала. — Насилие всегда существовало. И будет существовать. Просто кого-то на этом ловят; сажают, кто-то откупается деньгами, а кто-то умеет это делать тихо и не попадается на глаза соответствующим органам. Да ты можешь по улице ходить, и мимо тебя по-любому пройдет хотя бы один маньяк-извращенец.       — Перебарщиваешь, — подмечает Юбин, заметив, как Тэхен вздрогнул.       — Нифига! — восклицает Пак. — На планете восемь миллиардов людей и у всех свои тараканы в голове. Кто-то едет кукухой и превращается в насильника или серийного убийцу, а кто-то, как в нашем случае, бесится с жиру и не знает, чем уже себя занять.       — Первое и второе — одно и то же, — говорит Юбин, — я считаю, что все, кто переступил черту и решили, что могут издеваться над людьми, уже больные на голову.       — Наверное, ты прав, — соглашается Чим, — жаль, что мы не можем поймать всех.       — То, что мы можем, мы уже делаем, а остальным не забивай себе голову, иначе не уснешь. В конце концов всеми этими делами должна заниматься полиция.       — То есть Чонгук закончит здесь и улетит обратно в Америку? — спрашивает Тэ, решая немного сменить тему. Он потом еще с альфой поговорит.       Чимин с Юбином на короткий миг переглядываются и снова возвращают внимание ждущему свой ответ омеге.       — Лично я надеюсь, что он останется, — говорит Чим, — или заберет тебя с собой, — он врать не будет, Чонгук действительно не планировал задерживаться в Корее, но и расстраивать Тэхена не хочется.       — Думаю, что сейчас все изменилось для Гука, — добавляет Юбин, — он встретил тебя, поэтому вряд ли вот так просто улетит.       Тэхен даже не замечает, как сам сникает. Не признается, что нет желания отпускать мужчину, однако и прав он не имеет, чтобы держать того около себя.       Хотя кольцо на пальце явно намекает, что такое право теперь у него есть.       — А я рад, что Чон встретил тебя, — внезапно заявляет Чимин, — ты куда лучше, чем его тот бывший.       — Не напоминай, — морщится Кан. В отличие от Пака, он того омегу очень хорошо помнит, хоть и не видел его уже давно.       — Чонгук мне как-то о нем рассказывал, — вспоминает Тэ. — Омегу вроде зовут… Еджун, у него еще проблемы с наркотиками были.       — А Чонгук говорил, что Еджун раньше тоже был лотом? — на Чимина уставляются огромные круглые глаза. — Да-да, я не успел его застать и слава богу. Они с Чоном расстались за несколько месяцев перед нашим знакомством, я слышал эту историю только со слов Юнги, потому что Чонгук отказывался об этом вспоминать.       — Подожди, — хмурится Тэ, — Чонгук с ним на аукционе познакомился?       — Почти, — отзывается Юбин, — Юнги выкупил, а Чонгук забрал себе. Первое время Гук пытался самостоятельно найти контакт с теми омегами, поспрашивать их, — продолжает объяснять, увидев непонимание на лице Кима, — я точно не скажу, но, по-моему, это был второй или третий аукцион, после чего Гук проникся историей Еджуна и захотел лично ему помочь. Они тогда еще не знали, что у многих омег на тех торгах были проблемы внутри семьи, поэтому история Еджуна тронула и довольно сильно.       — Расскажешь? — Тэхен усаживается в позу лотоса и напрягает слух.       — Родители у него дерьмо, что мне тебе рассказать? Наркоманы, хоть и бизнесменами были, сейчас не знаю, где они, да и живы ли вообще… Пичкали Еджуна чуть ли не с подросткового возраста, помню, руки его, все обколотые, ужас, — Юбина аж передергивает. — Живого места на нем не было. В синяках, бледный, худой… Реально жалко выглядел. Ну Чон его с собой забрал, они не сразу встречаться начали, спустя время, когда Еджун уже проходил лечение. Чонгук буквально пылинки с него сдувал, а тот, оказывается, позже погряз в своей прошлой среде обитания. Выяснилось, что он начал заниматься проституцией и снова вернулся к наркоте.       — Вернулся туда, откуда его пытались всеми силами вытащить, мерзость, — кривится Чимин, залпом допивая остатки вина.       — Да, родители помимо всего прочего с подросткового возраста стали подкладывать его под альф, — продолжает рассказ, — странно, он так трясся, когда об этом говорил мне, а потом вот так просто пошел и сам лег под каких-то мужиков. Но это не мое дело, мне только Чонгука в этой ситуации жаль. Я не знаю, была ли то любовь или сильная привязанность, но он изо всех сил стремился сделать Еджуна счастливым, даже не осознавая, как сам постепенно угасал. Он был постоянно уставшим, дерганным, все время думал про лечение, улыбка если и была, то натянутая. Я молчал, не хотел лезть, когда ему и так было несладко, помогал, если просил, но не понимал, почему Гук себя закапывает в этих отношениях, — тяжелый вздох. — А потом он обо всем узнал, случайно, увидел Еджуна в ванной, как тот колется. Затем узнал, что Еджун несколько раз делал аборты, если верить его словам, то отцом был Чон.       — Что? — выходит на выдохе.       — Угу, я тоже малость охренел, — тихо отзывается Чим.       — Да не вы одни. Чонгуку было тяжелее всех, но он сам взвалил на себя эту ответственность. Мы с Юнги долго пытались привести его в чувства, он выглядел так, словно кирпичи на себе таскал. Благо все обошлось, пару тройку запоев и он вполне пришел в норму. Отсюда я сделал вывод, что не любил он по-настоящему. Эта была жалость, возможно, вперемешку с обычной симпатией, ну и плюс Гук был одинок, пусть он и не признавал, говорил, что ему одному хорошо, но я видел его одиночество. Еджун заполнил его жизнь, высосал всю энергию и ушел.       — И это замечательно, а если бы Чонгук обо всем не узнал, то продолжал ходить бы в дураках, так еще бы и женился на этом омеге, — вставляет свой комментарий Чимин.       Тэхен слушает всю эту историю, и у него она не укладывается в голове. Почему альфа не мог просто помочь этому омеге, зачем надо было строить с ним отношения, тем более, если, как говорит Юбин, любви там не было. Неужели и правда хотел хоть кого-то рядом с собой?       — Чонгуку нужна семья, — словно читая мысли, вновь заговаривает Кан. — Он хочет любить и быть любимым. Друзья — это, конечно, прекрасно, но они не заменят того, что может дать любимый человек. Я тебя плохо знаю, Тэ, но у меня есть такое четкое ощущение, что вы похожи с Гуком. Ты тоже спокойный, любишь дома посидеть, от тебя веет уютом, вот что я заметил за сегодняшний день.       — Мы же с ним истинные, мы всегда будем подходить друг другу, — вдруг говорит очевидные вещи Тэхен, удивляя омег.       — Чего? — одновременно выпаливают парни.       — А он что, не поделился с вами этим фактом? — приподнимает брови, получая отрицательный ответ. — Мы с ним это поняли еще в самом начале знакомства.       — Нихуя себе, — заключает Чимин.       — И не говори, — соглашается с ним Юбин.       — И главное, опять мы все узнаем в последний момент, — возмущенно пыхтит Пак, — он скрывает все, что касается тебя. Бесит!       — Ты не рад вашей истинности? — Юбин задает этот вопрос, потому что не видит в глазах Тэхена счастья по этому поводу.       — Я не знаю, что чувствую, — устало выдыхает омега. — Мне все время кажется, что инстинкты правят мной, и на самом деле Чонгук нравится лишь моему омеге.       — Тут сложно говорить, в наши дни истинность — очень большая редкость, я давно о ней не слышал.       — Я читал, что истинность лишь усиливает то, что ты чувствуешь, а не руководит твоими чувствами, — отзывается Пак. — Поэтому, думаю, что инстинкты тут ни при чем.       — Чонгук то же самое сказал… — и как теперь быть? Тэхен устал думать.       — Мы тебе здесь ничем не сможем помочь, — говорит Юбин, — вы должны все обсудить и прийти к чему-то общему.       — Желательно хорошему, — добавляет Чим.       — Ладно, разберемся, — дает понять, что на этом тема закрыта.       — Все! Хватит чесать языками, — неожиданный звонкий голос Чимина спустя несколько минут, заставивший всех вздрогнуть, — подняли свои булки и пошли потанцуем.       — Ты уверен, что это отличная идея? — спрашивает Тэхен. Он любит танцевать, очень, и уже давно не посещал свои танцы, но сейчас это словно лишнее.       — Сто процентов. Я пошел за еще одной бутылкой, и чтобы, когда вернулся, музыка уже во всю играла.       — Он иногда невыносим, — фыркает от смеха Юбин, но не будет отрицать, что вот это ему по нраву. Веселиться он обожает.

***

      Удивительно, как быстро и кардинально может измениться жизнь человека за полмесяца. Казалось бы, еще вчера была середина октября, погода то радовала своим солнцем, то опечаливала сильными ливнями. Тэхен проживал свою жизнь, был шокирован новостью об аукционе и хотел помочь любимому отцу. А сегодня уже начало ноября, на улице поднялся ветер, завывая свои серенады, пока омега, сидя на софе в кухне, до конца осознает, что теперь он муж своего истинного, который приложил руку ко всем переменам.       Если быть честным перед самим собой, омега признается, что устал думать и анализировать. Хочется банально упасть лицом в подушку и кричать о невыносимой несправедливости. Есть ощущение, что из него выкачали всю энергию, и забыли подключить к зарядке. Нужно бы искать работу, пока отдыхает, но у него нет на это моральных сил. Нет желания куда-то выходить, с кем-то общаться и что-то решать. Да, он ослаб, ему хочется побыть слабым и тихонько выплакать все, что застряло глубоко в душе. Чонгук сказал, что будет обеспечивать его, и Тэхен позволит себе немножко этим воспользоваться. Он не собирается садиться на чужую шею и борзеть, но элементарные базовые вещи для жизни ему пока что может дать только его фиктивный супруг.       Вот что называется родиться в богатой семье. В один миг ты с легкостью можешь лишиться всего, оказавшись на улице. Родной родитель способен втоптать тебя в землю и, не оглядываясь, переступить через твое бездыханное тело. Ради чертовых денег.       Ты можешь оказаться не нужным близкому человеку, но быть спасенным незнакомцем.       Ты можешь говорить о своих чувствах и желаниях человеку, который знает тебя очень давно, но в итоге тебя услышит человек, которого ты видишь впервые...       Ты можешь иметь все, однако однажды, если сам не побеспокоишься о себе, можешь оказаться абсолютно ни с чем.       Жизнь очень непредсказуема и порой бывает безумно жесткой к тебе, главное — это не сдаваться и помнить, что ты все еще у себя есть. А если сможешь оглянуться, то увидишь, что найдется хотя бы один человек, который не даст тебе упасть.       Тэхен за эту прошедшую неделю, пока он закрывался в себе, понял много вещей, в частности, что если бы он действительно реагировал поспокойнее, они бы с Чонгуком уже поговорили и все уладили. Излишняя эмоциональность не дала ему здраво рассуждать. Потому что именно альфа тот, кто готов ради него на все. И прежде, чем он что-то для себя начнет решать, он хочет обо всем поговорить с мужчиной. Раскрыть все карты, чтобы больше между ними не было секретов.       Тэхен выплывает из своих мыслей, стоит уловить негромкий шорох в проходе кухни. Оборачивается, сразу встречаясь с черными, как ночь, глазами, и слабо улыбается.       — Привет, — совсем тихо.       — Привет, — Чонгук проходит вглубь, устраиваясь на высоком стуле за островком, и не отводит взгляда от мужа.       Муж… Так непривычно. Но очень приятно.       На омеге все та же одежда, что была утром после того, как он переоделся. Выглядит уставшим, но словно на что-то готовым.       — Как день прошел? — Тэхен опускает ноги в носках на пол, принимая обычное сидячее положение.       — Плодотворно, — отвечает альфа, — поработали, решили несколько дел. А ты как?       — Все хорошо. Мы пили, болтали и танцевали.       — Надеюсь, ты смог хоть чуть-чуть расслабиться.       — Да. С Чимином точно невозможно по-другому, — тянет уголки губ, вспоминая персональный пьяный стриптиз от омеги, до того, как они разъехались по домам. — Юбин тоже показался мне милым.       С Каном им не особо удалось поболтать, чтобы как-то сблизиться, однако омега показался ему довольно открытым и хорошим парнем.       — Он позвал меня завтра по магазинам, — говорит Тэ, — я пока сомневаюсь.       — Почему? Хорошая идея, проветришься, да и Юбин очень любит походы по торговым центрам, не даст тебе заскучать.       — Я тоже люблю приодеться, — опускает голову, — просто нет сил куда-то идти.       — Тебе плохо? Нужен доктор? — мужской взгляд тут же становится обеспокоенным. Альфа подрывается с места, за считанные секунды оказываясь на корточках перед омегой. — Хэй, — едва касается чужого подбородка, — посмотри на меня, — и Тэхен смотрит, не отказывает себе и своему омеге утонуть в глубоких влюбленных глазах.       Все повторяется. Они снова на кухне, Чонгук опять его успокаивает. Правда, сейчас Тэ не плачет, а альфа его не обнимает.       — Не волнуйся, — тихий шепот ласкает уши Чона, — все в порядке, не свыкся с переменами.       — Давай наймем психолога, прошу, — Чонгук все еще придерживается версии, что специалист может помочь облегчить жизнь омеги.       — Не записывай меня в психи, — усмехается Тэ. Ему так нравится находиться в нескольких сантиметрах от этого мужчины, и видеть его так близко. Можно снова рассмотреть каждую мелочь, и особенно остановить свой взгляд на маленьком пятнышке в виде лилии.       «Истинность лишь усиливает то, что ты чувствуешь», — держит у себя в голове, пока сердце заходится в бешеном ритме.       Он чувствует. Так много чувствует, что кажется, словно эти чувства вырвутся из груди и затопят их с альфой.       — Ты не псих, — хмурится Чон. — Ты подвергся… — язык не поворачивается. — Специалист может помочь научить с этим жить.       — Если не будешь мне это напоминать, то я быстрее о том дне забуду. А про психолога я уже все сказал, только в крайнем случае. Пожалуйста, — добавляет чуть мягче.       — Ты пользуешься тем, что я не хочу на тебя давить, — тяжело вздыхает альфа, вставая.       — Я говорю лишь то, что хочу справиться сам, — взгляд снизу вверх.       — Это хреново, Тэ. Ты варишься в этом в одиночестве, хоть с кем-то поделился бы. Если не со мной, то хотя бы с Чимином, тебе он вроде нравится.       — Чонгук, я не горю желанием об этом говорить. Неужели нельзя забыть и дать мне время, чтобы эти воспоминания окончательно стерлись.       — У твоего решения есть последствия. Это может стать твоим кошмаром, а я не хочу смотреть, как ты мучаешься.       — Я же тебе доверился, так поверь и мне, Чонгук, — знает, куда давить. — Со мной все хорошо. Давай лучше поговорим о другом.       — Например?       — Мне нужно обо всем узнать.       Слов больше не требуется, чтобы понять, о чем конкретно хочет знать омега.       Под пристальным взглядом карих глаз, Чонгук идет к чайнику, нагревает его, молча достает кружки, кладет по одному пакетику фруктового чая, заливает емкости кипятком и переносит их на островок.       — Сахар?       — Два кусочка.       Пока альфа заканчивает делать им ночной (да, именно ночной, потому что пришел он домой в одиннадцатом часу) сладкий перекус, доставая конфеты и печенья, Тэхен перебирается на стул напротив, поудобнее размещаясь на нем.       — Играем в вопрос-ответ, — говорит мужчина, когда наконец садится на свое место. — Диалог пойдет быстрее в таком формате.       — То есть я задаю вопрос, а ты отвечаешь? — уточняет.       — Да. Я буду отвечать максимально честно на любой заданный тобою вопрос.       — Хорошо. Тогда давай начнем с актуального. Мы с парнями обсуждали твои прошлые отношения.       — Даже так, — смеется.       — Не перебивай! — выставляет указательный палец, щурясь. Чонгук еще сильнее смеется и поднимает руки в сдающемся жесте. — Так вот, мне в принципе все понятно, ты любитель знакомиться с омегами, которые были на аукционе, — еще даже есть силы язвить. — Мне вот что интересно. Почему ты оставался с ним в отношениях? Ты ведь мог помочь и без всего этого. Но ты даже успел сделать ему предложение… Зачем?       — Мне казалось, что это любовь, — пожимает плечами, не зная другого ответа на заданный вопрос. — Нет, я что-то чувствовал к Еджуну, у нас был и хороший период в жизни. Возможно, я ошибался в глубине своих чувств… — задумывается на один короткий миг, заглядывая в чужие глаза. — По крайней мере в эту секунду я точно могу сказать, что я не любил Еджуна как своего омегу.       — С чего такая уверенность?       — Потому что он не вызывал во мне тех чувств, в которых я тону каждый раз, стоит тебе просто посмотреть на меня.       Тэхен сводит с ума мужчину одним лишь своим присутствием. И это не только про сексуальное желание, но и еще про что-то глубокое и необъяснимое. Мир Чонгука сужается до одного омеги, где он не думает о ком-то или о чем-то еще, кроме него. Кажется, словно он одержим им, но на самом деле это банальное желание быть рядом и надеяться, что в какой-то момент омега вновь захочет прижаться к нему.       — Кхм, — Тэхен прочищает внезапно пересохшее горло и отводит растерянно-смущенный взгляд в сторону, краем глаза улавливая легкую улыбку мужчины, — ладно, давай перейдем к другому.       — Спрашивай, — Чонгук расслаблен, и хоть он не переоделся, не смыл с себя тяжелый день, и ведет с омегой достаточно серьезный диалог, ему хорошо. По-домашнему уютно сидеть тут, на кухне, в полумраке и пить горячий чай, пока безымянный палец приятно обволакивает обручальное кольцо, а перед ним — его муж.       — Я все никак не могу понять, — сводит брови к переносице. Выглядит еще милее, альфа не может устоять и не рассматривать сосредоточенное личико. — Тебя никто не знал. В смысле, для всех ты существовал, но ты столько лет был в тени. Как? Как это возможно? Я бы еще понял, если бы ты был сыном простых людей… Чон Ливана знала чуть ли не вся страна и за ее пределами, — опускает взгляд, суматошно бегая глазами по столу, будто силясь все понять самостоятельно, а после вновь смотрит на мужчину, выжидающе.       — Было бы куда лучше, если бы ты задал этот вопрос моему папе, — грустно усмехается. — Я помню, что мое детство не было наполнено чем-то особенно ярким. Там была вечная рутина. Дом, дом и дом. Наверное, поэтому я не захотел оставаться в семейном особняке, когда прилетел сюда, меня тошнит от него, — губы искривляются, словно вот-вот и его точно вырвет, он делает большой глоток чая. — Я пришел туда, и у меня не екнуло. Я не ощутил дома, его там нет.       — А как же семейные воспоминания? У меня их столько, что порой это греет душу и лечит.       — Время, проведенное с папой, действительно согревает в трудные периоды жизни. Он редко был строгим и очень часто дарил свою ласку и заботу. Мало ругал и всегда старался спокойно объяснять, что делать можно, а чего нельзя. Папа каждую ночь читал мне сказки, разговаривал со мной, а утром пёк мои любимые блинчики, хотя терпеть не мог готовку, — альфа приобретает более мягкие черты лица, когда он вспоминает родителя, в уголках глаз скапливается влага, которую он не спешит вытирать. — Он играл со мной, бегал по территории дома, громко смеялся и когда ловил, щекотал, пока я не сдамся. Учил быть вежливым, воспитанным и сочувствовать другим. Говорил, что когда я выросту и найду себе омегу, то должен делать все, чтобы мой любимый человек улыбался и был счастлив. Омег нужно уважать, любить и ценить, ведь именно они дарят нам, альфам, наше продолжение рода. Именно они отдают всего себя нам, дарят свою любовь.       — Твой папа удивительный человек, — у Тэхена тоже был прекрасный папа, который любил его всем сердцем, и подарил вполне себе счастливое детство. Пусть и сейчас кажется, что половина их жизни была фальшивкой.       — У него были светлые волосы, чуть темнее твоих, он очень любил белый цвет и старался носить именно его. Он был похож на ангела…       Тэхен как-то слишком резко меняется в лице, его всего крючит от этого прозвища. К горлу подкатывает тошнотворный комок, который хочется выплюнуть, но не получается. Он встает поперек и не дает нормально глотнуть. В ушах мерзкое: «ангелочек»…       — Я что-то не то сказал? — от Чонгука не укрывается изменившееся состояние омеги. Аромат лилии начинает горчить на языке.       — Нормально-нормально, — машет Тэ, отпивая остывший чай, — просто не упоминай при мне это прозвище, умоляю.       До Чонгука только сейчас доходят обрезки воспоминаний, он глубоко вдыхает, посильнее сжимает челюсть, сдерживая злобное рычание, чтобы не напугать омегу. Помнит, как пришел к Чану, а из его рта с издевкой вылетело то самое слово, обозначающее чистоту и невинность, которой конченный ублюдок лишил Тэхена.       — Прости, обычные ассоциации, не хотел задеть за больное, давай лучше отложим наш разговор, — и уже встает, как слышит твердое:       — Нет! Сядь! Я настроился поговорить сегодня, ничего страшного не произошло. Продолжай, тем более ты так и не ответил на вопрос.       Чонгук усаживается обратно, отмечая, что природный аромат омеги успокаивается, и спустя пару минут вновь говорит:       — Нечего рассказывать, если честно. Родители скрывали меня от чужих глаз, имея на это свои причины, о которых никогда не говорили. Я думаю, что это была инициатива папы, потому что отец все время хотел меня повести в компанию, раздражался, вспоминая, что меня никто не должен видеть. Я не знаю, что у них там происходило, но вплоть до восемнадцати, пока я не улетел, меня никто не видел.       — А школа?       — Очно я учился несколько классов. Ходил в частную школу, она, по-моему, и сейчас работает. Я был записан под фамилией Пак, папа тогда сказал, что так нужно, это игра, и чтобы в нее выиграть я должен молчать о себе. Возможно он дал денег директору, чтобы тот устроил меня под ненастоящей фамилией. Потом я полностью перешел на домашнее обучение, так что выходить из дома стал еще реже. Папа был моим единственным другом.       — Это ведь ненормально, — хмурится омега, — ты словно жил в тюрьме. К вам что, и гости не приходили?       — Нет, — качает головой, — лично я не помню, чтобы кто-то к нам наведывался.       — Ты вообще где-то бывал еще, кроме четырех стен? — ошарашенно выдыхает Тэ. Он не понимает, как можно было запереть ребенка дома и не выводить в общество.       — Да, мы выбирались иногда с папой, реже с отцом, но всегда были осторожны. Журналисты все еще существовали и очень хотели узнать наследника семьи Чон. Ты не думай, у меня были репетиторы, которым наверняка хорошо платили за молчание, я учился, развивался, узнавал что-то новое…       — Да я же не об этом, — перебивает звонкий голос, — ты не тупой, я понял. Но как же веселье, тусовки в подростковом возрасте, первое свидание и первый поцелуй???       — Все было, только после восемнадцати, — усмехается Чонгук, посмеиваясь с того, как Тэхен вытянул свое лицо. — К годам тринадцати-четырнадцати отец сделал заявление, будто меня отправили за границу, не сказал, куда именно, лишь дал понять, что того, кого они пытаются узнать, больше нет в Корее. Видимо после этого СМИ поумерили свои желания найти меня, и поэтому жить стало куда легче, но мы по-прежнему соблюдали осторожность. А потом я действительно улетел в Штаты, и моя жизнь кардинально поменялась. Поначалу было странно ходить везде, где душе вздумается и не бояться, что меня могут поймать, но позже я привык. В Америке никому не было до меня дела, и это мне очень нравилось.       — Над тобой как-будто поиздевались родные родители, это ужасно, Чонгук.       — Не спорю. У всех у нас разные истории, но у каждой есть свое объяснение. Если папа так яростно не хотел, чтобы обо мне знали, значит, у него были веские причины, а какие, мы уже вряд ли узнаем.       — И тебе не было интересно спросить у него при жизни?       — Когда был ребенком, даже в голову такое не приходило, он все умело переворачивал в игру, в которую мне нравилось играть. А потом я привык к своей жизни, стал часто ссориться с отцом, что данный вопрос даже на секунду не посещал меня.       — И когда ты планировал себя раскрыть?       — Вообще не планировал.       — В смысле?       — Я уже давно живу не в Корее, меня вполне устраивало, что никто не знает, чей я сын. Тем более после того, как я узнал, какими делами занимается мой отец. Но моя неосторожность сыграла против меня. Журналисты засекли меня возле родительского особняка, и, конечно же, им стало любопытно, кто я, вот и началось расследование, которое привело к своим определенным последствиям. Я должен был организовать аукцион, принести все улики отцу Юбина, и просто ждать результатов, параллельно разбираясь с компанией, которая перешла ко мне по наследству.       — Кстати об аукционе, — щелкает двумя пальцами, немного меняя угол темы. — Ты как-то обмолвился, что у тебя не было в планах забирать меня оттуда. Тогда, что все это значило?       — Может, ты уже возьмешь конфету? Я что, зря достал их? — и двигает коробку ближе к младшему.       — Чонгук! — супится. — Отвечай! — требует.       — Ешь, — вкладывает в свой тон нотки строгости.       Тэхен недовольно рыкает, забавляя этим мужчину, и разворачивает конфетку, кидая ту в рот, и быстро жует, запивая уже холодной водой. Так увлекся разговором, что и забыл про чай.       — После нашей встречи я захотел тебе помочь.       — Из-за нашей истинности? — бурчит омега.       — Из-за твоей истории, — поправляет его альфа. — В тот момент факт истинности меня не сильно тронул. Я долго думал, что могу сделать, как поступить, если увижу тебя на аукционе, и в последний момент сказал Юнги, чтобы он дал за тебя высокую цену.       — Тот мужчина, что в последний момент поднял табличку, это был Юнги?       — Ты же уже его видел, что, не похож?       — Я его не рассматривал, особенно сегодня, — тушуется, в глаза не смотрит.       — Да, ты был занят своим новым статусом, — понимающе улыбается альфа. — Дело в том, что мы с Юнги выкупаем лишь пять омег за один аукцион, чтобы не рисковать, поэтому тебя в наших планах не было. Но я их изменил. Не знал, что за тебя начнется такая борьба, — признается мужчина, помня свое искреннее изумление, когда сумма менялась на глазах.       — Если бы знал, то и не решился бы прощаться с такими деньгами? — а в голосе сквозит призрение.       — Нет, Тэхен, просто к слову сказал. Мне не жалко отдать какие-то бумажки, которые я смогу еще заработать, чтобы спасти омег от унижения и зверства.       — Хорошо, извини, что перебил, давай дальше.       — В общем, я думал заплатить, твой отец получил бы деньги, ты бы провел ночь в компании еще пятерых омег и Юнги с Чимином, а после вернулся бы домой нетронутым. Но чем дольше я на тебя смотрел, тем больше появлялось желание увести тебя оттуда, и я поддался этому порыву, — цепляется за чужой взгляд, четко проговаривая: — У меня не было и мысли тобой пользоваться, ты действительно мне понравился. Вот и вся правда.       — Получается, все-таки это я идиот? Не выслушал тебя, убежал…       — Твоя реакция была понятна, так что не стоит об этом сейчас думать.       — Наверное, ты прав, но я просто думаю, если бы я тогда выслушал тебя, возможно, не произошло бы то, что было дальше. Наши решения, принятые в настоящем, влияют на наше будущее, — он вздыхает и мотает головой, убирая все ненужные мысли, и снова встречаясь с черными глазами. — Расскажешь, как в принципе ты начал выкупать омег?       — Расскажу, — кивает мужчина, зубами цепляя колечко в губе, — но перед этим ты послушаешь одну запись, которая касается твоего отца.       — Там что-то неприятное, да? — у омеги руки холодеют, начинает пальцы заламывать, что свидетельствует о его нервном состоянии.       — Мы договорились быть честными, и раз ты собрался встретиться с отцом, то должен знать о нем кое-что, — замолкает, и достает из кармана запасную флешку, куда скинул скопированную запись. — Минсо неоднократно был покупателем на аукционе, он покупал омег, после чего развлекался с ними в номере. Здесь, — кладет маленький предмет на стол, — рассказ одного из омег, у которого первым покупателем был именно твой отец.       Если бы Тэхен услышал об этом пару недель назад, то первое, что он сделал бы, — не поверил. Второе — обвинял бы Чонгука во лжи. Ну а третье — бился бы в истерике от правды. Сейчас же он немного встревожен и растерян, но теперь мало, что может его привести в сильный шок, когда речь заходит о родителе.       — Хочу, чтобы ты знал, что я не поменяю своего решения, и в любом случае встречусь с ним, — уверенно произносит Тэ.       — Как скажешь. Тогда тащи чего покрепче, а я пока принесу ноутбук. Только неси две бутылки, — добавляет Чон, уже вставая с места, — ночь предстоит долгая…       К чему в итоге приведет вся эта откровенность — непонятно. Одно ясно — между ними больше не будет секретов.