Назови мою стоимость

      Через приоткрытое окно машины можно разглядеть размытые картинки ночного города. Под колесами шуршит асфальт, на котором после мелкого дождя отражаются огни ярких вывесок, рекламирующих разного рода магазины и рестораны. Вдалеке улавливаются звуки гудков и смех прохожих, доносимые октябрьским ветром.       Внутри салона играет ненавязчивая мелодия, которую включили, чтобы заглушить тишину. Чонгук не резко тормозит на светофоре и, смотря вперед, произносит:       — Где бы я ни жил, Сеул навсегда в моем сердце. Его красота не сравнится ни с одной другой страной.       В ответ слышится вздох согласия, и вновь повисает молчание.       — Скажи хотя бы, куда мне ехать? Как я понимаю, домой ты не планируешь.       — Я сбежал, отец точно этому рад не будет, а крики и нотации я слушать пока не готов, поэтому, — тяжелый вздох, омега откидывается на пассажирское сидение, продолжая упрямо смотреть в окно, — мы едем к тебе.       — Что? — удивленно моргает альфа. — Ты недавно меня называл извращенцем, а сейчас с легкостью говоришь, чтобы мы поехали ко мне? А вдруг я маньяк, не подумал об этом?       Тэхен — занимательная личность. В первый раз он напился в мрачной атмосфере, на мосту, и вывалил на незнакомца все горести своего бытия, не удосужившись узнать, кто перед ним стоит. Теперь он готов наведаться в дом того же самого незнакомца, с которым они знакомы от силы сутки, если не меньше.       — Ой, хотел бы изнасиловать или убить, давно сделал бы это, — цокает Тэ, закатив глаза и наконец посмотрев на профиль мужчины.       Чонгук хмыкает на такое заявление, возобновляя движение автомобиля и сворачивая вправо.       — Давай, рассказывай, кто ты такой? — скрещивая руки на груди, смело спрашивает омега.       — Ничего себе, то есть, чтобы ты задал этот важный вопрос, мы должны были поехать ко мне?       — Если будешь язвить, то я снова буду молчать.       — Знаешь, я очень люблю тишину, — усмехается Чон, кидая быстрый взгляд на Тэхена, — мое любимое занятие после работы — сделать горячий какао, устроиться на подоконнике и, прикрыв глаза, ни о чем не думать.       — Сочувствую, но ты в дороге, не один, и какао у нас нет, — поток приятных мыслей прерывается наглым голосом омеги, — так что говори, кто ты.       — Что мне рассказывать? Имя мое знаешь, что недавно вернулся в Корею и имею строительную фирму за границей — тоже. Тебя интересует что-то конкретное?       — Значит, ты жил не тут. А где?       — В Лос-Анджелесе. Меня туда отправил отец.       Чонгук редко перечил отцу и папе, честно исполняя все, что его просили, и прятал свои недовольства в себе. Родители альфы прилично тратились на частную школу и дополнительные занятия с репетиторами, не жалея денег единственному наследнику, от которого прежде всего зависело будущее их семейного бизнеса. Чонгук радовал старших отличной учебой и воспитанностью. Позже, в подростковом возрасте, споры с отцом стали ежедневной традицией. У альф расходились мнения, и безобидные ссоры перерастали в глобальные конфликты, которые Мистер Чон потушить был не способен. Когда Чонгук стал откровенно мешать вести дела отцу, тот отправил его в США, аргументируя это тем, что сыну пора научиться самостоятельности и получить престижное образование. Чон недолго спорил и все-таки согласился улететь, так и обосновавшись в Америке, не планируя возвращаться обратно.       — А отец твой где сейчас?       — Умер.       Весть о смерти родителей принесла за собой невыносимую боль. Правда, только по папе, потому что по отцу Чонгук перестал скучать еще в день, когда больше разузнал о том, чем тот занимается.       — Прости, — вся спесь тут же сменяется виной за свой неугомонный характер.       — Все в порядке, — мужчина дарит омеге ласковую улыбку, — я уже смирился с их потерей.       — Нам еще долго ехать? — прячет взгляд.       — Нет, минут пятнадцать. Пробок нет, быстро доберемся.       — Я включу музыку погромче?       — Если хочешь, пожалуйста.       Погрузившись в свои размышления, время пронеслось молниеносно, и вот Чонгук проезжает парк Ныксан, заворачивает в переулок, ведущий к элитному району. Благодаря приложению в телефоне, альфа открывает шлагбаум, и их встречают высокие дома с ухоженными садами. Возле одного из таких зданий они и припарковываются, обмениваются взглядами и покидают салон, сразу же направляясь в подъезд.       Преодолев холл и поднявшись на лифте на пятнадцатый этаж, они добираются до квартиры, дверь которой распахивается перед Тэхеном, пропуская его внутрь.       — Давай сюда пальто, — Чон помогает снять верхнюю одежду, убирая ту на вешалку, — мне нужно на второй этаж, ты проходи на кухню, она прямо по коридору и направо, — и, бросив ключ-карту на комод, идет к лестнице.       — Вот тебе и гостеприимство, — ворчит омега, заходя в темное помещение. — А как включить свет на кухне? — кричит он, и подпрыгивает от неожиданности.       — Холодный свет на сто процентов в помещении «Б», — из ниоткуда раздается механический мужской голос, и лампочки сами загораются, освещая пространство. — Не благодарите.       — Да и не особо-то хотелось, — Тэхен исподлобья смотрит вверх, по углам, надеясь не найти камер. Вроде чисто.       Кухня оформлена в минималистическом стиле с элементами скандинавского дизайна. Стены, окрашенные в светлые пастельные оттенки, создают визуально больше простора. Мраморная плитка на полу гармонично сочетается с белоснежными шкафчиками и современным бытовым оборудованием. В центре занимает место островок из натурального мрамора с высокими стульями, а с потолка свисают три круглые люстры.       Больше всего внимания привлекают огромные широкие окна, к которым Тэхен подходит и плюхается на мягкую обивку софы.       В гробовой тишине голова начинает наполняться всеми событиями, свалившимися на него за несколько дней. Он старается анализировать каждую деталь, ничего не упустить, и чувствует, словно в легких кто-то воздух перекрывает.       На что он, черт бы его побрал, надеялся?! С чего вдруг решил, что какая-то компания важнее его морального и физического состояния?       Сначала, как гром среди ясного неба, отец ставит перед фактом, что собирается продать его. Омегу пробирает шоком, а после таится огонек надежды, что это все бредни пьяного родителя. На следующее утро лучше не становится, и альфа только подтверждает свои слова об аукционе. Затем учеба, на которой он успевал лишь в промежутках задумываться о том, куда его хочет засунуть собственный отец, а после он будто сдался и смирился: купил дешевый коньяк за наличку и пошел, куда ноги вели.       Единственный приятный момент того дня — привлекательный незнакомец, которому развязавшийся язык все рассказал.       Или Тэхену просто хотелось с кем-то поделиться…       Дальше его вела злость, ярость и обида на отца, непонимание, почему старший поступает так бездушно, ведь он в прямом смысле подкладывает своего сына под неизвестно кого. И только оказавшись на сцене, перед кучей омерзительных альф, Тэхена накрыло паникой, которую он хорошо скрывал.       Появление Чонгука на мероприятии тоже вывело омегу из колеи, ведь он, по правде говоря, вспоминал альфу за день до аукциона и задумывался, чтобы позвонить, но боялся. Да и не знал, что говорить и чем тот смог бы ему помочь.       Когда Чон во время танца внезапно озвучил предложение о побеге, Тэхен на мгновение так ясно ощутил в своих руках шанс, который мог ускользнуть в любую секунду, что, не раздумывая над последствиями, согласился, снова не вникая, во что собирается вляпаться.       Он же мог отказать отцу еще в начале, но кто дал бы гарантию, что тот с силой его туда не потащил бы?       Он мог бы отказать и Чону, если хоть на миг проскользнула бы мысль, что они друг другу никто и он не знает, кто такой этот альфа. Но он не подумал, и вот сейчас в его квартире, и вроде как чувствует себя, на удивление, в безопасности.       — Что случилось? — эхом раздаётся обеспокоенный голос в ушах.       Тэхен промаргивается, не сразу понимая, что плачет. Не всхлипывает, не шмыгает, в принципе звуков не издает, а по щекам льются слезы болезненной реальности.       — Извини, видимо, сложный день, — быстро тараторит омега, вытирая влажность с лица.       — Я не про это… Хотя про это тоже, но, что с твоими руками? — для наглядности альфа берет чужие ладони в свои и выставляет их перед глазами парня, показывая, как того трясет.       Тэхен смотрит на свои кисти, пальцы и наконец чувствует дикую дрожь, которую не может сдержать. Отчетливо слышит бешеный пульс, что пытается пробить кожу.       — Если бы не ты, то меня… Я…Боже, — он судорожно заикается, сознание подкидывает картинки того, что не произошло, и он начинает рыдать. — Я был в шаге от того, чтобы отдать свою невинность какому-то альфе, которого я не хотел…       Чонгук молча притягивает к себе содрогающегося в плаче омегу, крепко обнимая. Похоже, до Тэхена только сейчас доходит происходящее, и нервы просто не выдерживают, вырываясь наружу истерикой.       Они сидят так минут двадцать, пока Чонгук несильно покачивает младшего, давая ему то, в чем он сейчас нуждается — защиту.       — Налить вина? — тихо спрашивает Чон, немного отодвинув голову и посмотрев в покрасневшие глаза омеги.       — Угу, — шмыгает Тэ, и чувствует неприятный холод, когда альфа отстраняется и отходит.       Ему хочется снова в теплые объятия мужчины.       — В домашнем ты выглядишь лучше, — признается омега, слабо улыбаясь.       — Ты тоже милый, — вторит ему Чон, — когда не язвишь.       Тэхен закатывает глаза, и, пока альфа проходит к множественным полкам, втихую рассматривает его. Дважды он видел Чонгука в костюмах, всего из себя такого делового и важного, и уже смог поплыть. Несомненно, альфа красив и привлекателен, а в уютной домашней обстановке даже не скажешь, что он из мира, где деньги играют первоначальную роль.       — Еще раз прости меня за мои необдуманные вопросы в машине, — тихий голос доносится до Чона, вызывая едва уловимую улыбку.       — Тэхен, не стоит переживать, я же сказал, что все нормально.       — Я понимаю, каково это — потерять родного человека, поэтому теперь мне стыдно.       — У тебя кто-то умер? — альфа находит полусладкое вино, разливая его по бокалам.       — Да, папа, — сникает Тэ, полностью забираясь на диванчик и сгибая ноги в коленях. — Он болел раком.       — Мне очень жаль, — он садится в ту же позу напротив омеги и отдает ему вино. — Давно его нет с тобой?       — Чуть больше двух лет. Родители умалчивали о болезни, я узнал только, когда он уже валился с ног и был в кошмарном состоянии, — делая глоток красного напитка и смотря, как сверкает город в темноте за широким окном, он вспоминает те несколько месяцев рядом с папой, который находился на последней стадии и стал забывать сына. — Я много плакал, спрашивал, почему отец не хочет вылечить его… Но правда была в том, что сколько бы денег у человека ни было, он никогда не сможет противостоять судьбе. Бумажки не способны решить все проблемы этого мира, — задумывается, поджимая губы, — а за ними продолжают гнаться, словно они помогут избежать крышки гроба.       — Деньги — это не всегда плохо, Тэхен. Они дают нам больше возможностей, — крутит бокал, смотря на свое отражение, и делает тягучий глоток, перекатывая вино на языке.       — Они уничтожают людей.       — Деньги не способны уничтожить человека, Тэхен. Они лишь показывают его настоящее обличие, вот и все.       — Хочешь сказать, что мой отец сволочь по природе, и это не бумажки его испортили?       — Увы, но да, — пожимает плечами, опуская уголки губ. — Если бы было так, как говоришь ты, то и ты, и я, и еще куча людей были бы такими же подонками.       — У нас была хорошая семья. Не помню, чтобы родители ссорились… Да, отцу иногда не нравилось мое поведение, но это потому что я был неусидчивым и вечно искал приключения. Что могло случится? Почему он таким стал?       — Красивая картинка — не есть реальность, ты мог многого не знать, и тебе казалось, что все идеально.       — У тебя все мысли негативные? — с нотками возмущения поворачивается к нему омега.       — Сужу по собственному опыту. Мне тоже в детстве казалось, что в моей семье все замечательно. Стоило лишь подрасти, и отец сам показал мне всю гниль, что кишела в нем.       — Ты скучаешь по нему?       — Нет, — качает головой в отрицании, — и это не обида, просто человек мне отвратителен.       — Что он сделал?       — Возомнил себя благодетелем.       Тэхен пытается понять, что сейчас чувствует мужчина, но у того с самого начала их диалога ноль эмоций. Омега не верит, он уверен, на альфе маска, с которой тот научился жить. Хочется разгадать личность Чонгука и узнать, какой он на самом деле.       — В семь лет мне стало интересно, как высоко я смогу забраться на дерево, — тихо начинает омега, меняя свое положение: одну ногу подкладывает под себя, вторую скидывает вниз, — пошел гулять во двор, нашел высокое дерево и полез. Поначалу не получалось, я все коленки содрал, но не останавливался, лез. В какой-то момент оказался почти у верхушки, обрадовался, и понял, что сил больше нет, поэтому решил слезать. И что ты думаешь? — поставив локоть на спинку и уперевшись виском о ладонь, смотрит на альфу и смеется. — Я не смог. Мне стало страшно, я так крепко ухватился за ветки и просто ждал, когда меня найдут.       — И как, нашли?       — Конечно, родители опомнились через пару часов, я услышал голос папы и стал кричать, — в карих глазах маленькие искорки рождаются, Чонгук позволяет себе очаровываться. — Они меня спустили, и я еще неделю слушал ругань отца и то, как омеги должны себя вести.       Тэхен продолжает беззаботно смеяться, альфа с непроницаемой маской наблюдает за ним, прислушиваясь к изменениям внутри себя, и с уст слетает тихое:       — Нравишься мне, — любуется смущением на чужом лице. — Хочешь потанцевать?       — Ты уверен, что кухня — подходящее место? — скептично осматривает помещение.       — А мы пойдем в гостиную, — и, отставив бокалы с невыпитым вином, протягивает раскрытую ладонь.       Закусив губу и покрывшись внезапным румянцем, Тэхен, сжимая руку мужчины, идет за ним.       — Включи приглушенный свет в помещении «А», — чуть громче произносит Чон, когда они заходят в комнату.       — Это ты сейчас сказал тому мужику, который включил мне свет на кухне?       — Вы уже познакомились, — посмеивается Чонгук, вручную включая электрокамин. — Это что-то по типу умного дома. Квартира не моя, от родителей досталась. Я вызвал специалистов и они обновили систему, раньше она реагировала только на голос отца.       — Тут неплохо, интерьер создан со вкусом, — осматривается по сторонам, с детским восторгом засматриваясь на те самые окна, через которые город словно на ладони лежит.       — Дизайнеры постарались, иди сюда, — и снова руку подает. — Включи медленную музыку.       Пространство наполняется мягкими звуками, ноты нежно льются в воздух, легким шепотом завлекая в неторопливый танец. Глядя в глаза, Чонгук поднимает руки омеги, обвивая ими свою шею, свои же аккуратно кладет на поясницу, начиная кружиться почти в невесомом шаге. Вскоре движения становятся увереннее, Тэхен позволяет вести альфе, пока сам неосознанно прижимается все теснее. Оба чувствуют, как атмосфера, окутывающая их, стремительно меняется на более интимную и какую-то правильную.       Желание приостановить время и постоять в теплых объятиях с незнакомцем просыпается не только у омеги, но и у альфы.       — Если я поцелую тебя — это будет слишком? — прикоснувшись щекой к чужому виску, опаляет своим дыханием чужое ушко.       — Будет ужасно, если ты этого не сделаешь, — шепчет омега.       Губы пересыхают в момент, когда альфа наклоняется и, не закрыв глаза, припадает к ним. Обычное касание, он так и замирает, давая обдумать происходящее, а после на пробу зажимает нижнюю пухлую губу между своими, посасывая, затем то же самое проделывает с верхней подушечкой. Веки тяжелеют, и Тэхен прикрывает их, вставая на носочки, ногтями скребя по сильной шее. Чонгук успокаивающе гладит по спине, распахивает отзывчивый рот, скользя языком и сплетаясь с чужим, не умелым. Омега робко отвечает на свой первый в жизни поцелуй, задыхаясь от переизбытка эмоций, и всхлипывает.       Тэхен не в состоянии объяснить вспыхнувшее притяжение к альфе, которого видит всего лишь второй раз и который сейчас требовательнее его целует, порыкивая. Он льнет ближе к мускулистому телу с желанием раствориться.       — Чонгук, я… — не может отдышаться, хватая ртом воздух.       — Шшшш, все хорошо, — ласково трется носом о другой и, не сдерживаясь, чмокает в его кончик с милой родинкой.       Всего много, слишком много. Они стоят, соприкасаясь лбами, и дышат.       Тэхен — ладаном. Успокоительным с цитрусовым акцентом, которое позже приобретает землистые оттенки. Его тонкие ноты вплетаются в сознание, вызывая умиротворение и сонливость.       Чонгук — лилией. Волшебный, нежный аромат оплетает его легкие, унося в сердце цветущего сада. Этот запах, в котором живет чистота и искренность, околдовывает и оставляет неизгладимый след после себя.       — Не смотри так, — смущенно лепечет омега, опуская взгляд.       — Оказывается, ты умеешь стесняться, — по-доброму смеется Чонгук, оглаживая гладкую скулу.       Вибрация в переднем кармане домашних штанов вынуждает отстраниться, на экране светится знакомое имя, и он, извинившись, выходит из гостиной.       — Юнги? — альфа отходит подальше, хмуро сводя брови к переносице.       — Записи у нас, — через динамик раздается будничный голос мужчины, — омеги в квартире.       — Зачем ты мне рассказываешь? — с запинкой спрашивает Чон. — Я в курсе, чем ты должен был заняться после аукциона, к чему все это?       — Ну, вдруг ты забыл, — издевательски, — у тебя же гости, — но с недовольством отзывается Юн.       — Юнги, угомони своего внутреннего папочку. Мне тридцать четыре, а не десять, беспричинное беспокойство ни к чему.       — Уверен? — звучит с вызовом. — Бухать с тобой до рассвета и слушать, как ты облажался, я больше не буду, учти.       — Значит так, когда ты привел ко мне Чимина, попросив о помощи замести следы, чтобы его не посадили за убийство, я молча сделал так, как хотел ты. Когда ты взял за него ответственность и попросил место на фирме, я согласился. Когда ты пошел у него на поводу и взял сегодня с собой, я опять промолчал. Ты мог натворить кучу ошибок, но я тебе доверился и принял тот факт, что ты влюбился. Так что, будь другом, прекрати мыслить негативно о человеке, которого ты даже не знаешь.       Шумный выдох, а после короткие гудки следуют ответом Чонгуку. Альфа понимает друга, так как именно Юнги был свидетелем его неудавшихся отношений. Но жить прошлым и сравнивать понравившегося омегу с бывшим женихом — полный бред, поэтому критичный настрой Мина он не одобряет.       Вернувшись обратно, мужчину охватывает умиление: Тэхен, свернувшись калачиком, тихо сопит на диване. Чонгук усмехается, качая головой, и достает из шкафа плед, накрывая им омегу. Он садится на другой край, устало облокачиваясь на спинку, и прикрывает глаза. Все это так не вовремя, тот трепет, стекающий по его венам, словно рвущееся желание защитить и никому не отдавать…       Бессмысленно лгать. Тэхен ему симпатичен, и данный факт может усложнить многое. Чонгуку нужно доделать дела и лететь в Америку, а не устраивать тут личную жизнь, но хочется попробовать, узнать этого омегу и украсть еще не один поцелуй.       Скрытая правда может ранить Тэхена, а значит, теперь это головная боль Чонгука.

***

      — Идиот, за тебя же волнуюсь, — скрепя зубами, бубнит себе под нос Мин, отключив звонок.       Он убирает телефон в карман и заходит обратно в хорошо освещенную гостиную, вставая напротив длинного дивана, на котором в напряжении ожидают его пять разного возраста омег. Их привезли в эту квартиру сразу после окончания аукциона, четверо из них хоть и послушно, но в страхе ехали в неизвестном направлении, и только один омега, лет двадцати семи, понимал, что все происходит не так, как обычно.       Обычно — это когда по правилам один покупатель может забрать только два лота, не больше.       Обычно — это когда их везет лишь представитель, а не два человека.       Обычно — это когда они попадают в номер отеля, а не в квартиру.       Обычно — это когда их трахают, ну уж точно не болтают с ними около часа.       Этот омега знает многое, ведь муж выставляет его на торги не первый раз. Однако то, что им пришлось делать сегодня, в частности ему самому, оказалось пострашнее, чем просто раздвинуть ноги перед богатеньким мужиком.       — Послушайте меня внимательно, — тихим тоном говорит Юн, чтобы не напугать еще больше, — до утра вы останетесь здесь, переночуете. Вот эти два громилы позади меня, — тычет большим пальцем себе за спину, — вас будут охранять, если что-то будет нужно, обращайтесь к ним, они выполнят абсолютно все, в рамках разумного.       Юнги работает подобным образом уже довольно давно, необходимые слова заучены, как стих, даже задумываться не приходится. Но вот, сука, этот дресс-код его малость подбешивает. Он любит собирать волосы в пучок, а не укладывать их специальным гелем, в конце закрепив прическу тонной лака. Он предпочитает повседневную одежду, а не брюки, рубашки, жилетки, галстуки и прочую дорогую классическую хуйню. И он бы с удовольствием променял скучные ночные переговоры с омегами на спокойный выходной с Чимином, который, впрочем, сам напросился сюда, и стоит рядом, с неприкрытой жалостью смотрит на этих парней.       — Ваши продавцы получат деньги за вас, поэтому будет лучше, если вы завтра, когда вернетесь в свои дома, будете вести себя так, словно ни меня, ни моих коллег вы не видели, и ничего нам не рассказывали, — продолжает Мин, следя за калейдоскопом чужих эмоций. — Не бойтесь, мы вам не враги, мы хотим помочь, как я и говорил до этого. Если будете сотрудничать, то вскоре окажетесь свободными. Договорились?       — А вдруг отец узнает? — робко, с опаской спрашивает самый младший омега, сложив руки на коленях, и с пробивающейся надеждой посматривает на альфу.       — Не узнает, уверяю тебя. Он получит то, ради чего тебя выставил на аукцион, и успокоится. Возможно, вам всем зададут базовые вопросы. Как все прошло, где были… Отвечайте так, как я вас проинструктировал. Если забыли, то у вас есть вот эти двое громил, они напомнят.       Омеги переглядываются между собой, и синхронно кивают, принимая решение довериться Мин Юнги и его словам.       — Отлично, вас проведут по комнатам, — информирует Юн. — Здесь всего две спальни, поэтому разберитесь, кто и с кем будет делить пространство, после можете по очереди принять душ, тут их тоже два. Затем вас накормят, а дальше сами решайте, либо ложитесь спать, либо познакомьтесь поближе друг с другом, — и перед тем, как парни скрываются за стеной, альфа добавляет: — Единственное, на улицу не выходите, потерпите до завтрашнего дня, пожалуйста.       Он ладонями растирает лицо, резко и устало выдыхая, поворачивается к Чимину и просто обнимает его. Аромат георгина расслабляет после тяжелого дня, как никогда.       — Все это напомнило мне день шесть лет назад, когда я также, потерянный и уязвимый, сидел на их месте и слушал тебя, не подавляя в себе вспыхнувшие симпатию и уважение, — говорит омега, сильнее прижимаясь к любимому.       — Не стоило тебе сегодня идти с нами, — беззлобно отвечает Юн, целуя в темную макушку.       — Нет, стоило, — возражает Чим, не отстраняясь. — Я вспомнил, когда весь в слезах позвонил тебе, прося приехать и помочь упаковать труп своего мужа.       Чимин отрезками помнит тот день, когда нежеланный пятидесятилетний муж в очередной раз пришел с работы и начал избивать. Причины мужчине были не нужны, он так развлекался: блокировал двери; пугал свою жертву, чтобы та начала от него убегать; доставал плетки и, как хищник, искал добычу по огромному особняку, откуда выхода ей не было, так как охрана внизу никогда не позволила бы сбежать. И, ловя омегу спустя полчаса, всегда искусно издевался и насиловал.       Сальный взгляд, чувство безысходности, свежие следы побоев на молодом теле, нож, крики, брызги крови, с десяток дыр в мужчине, паника, дрожь, звонок и темно-карие глаза, что смотрят с безумным беспокойством — все, что осталось в памяти Пак Чимина.       — Я и до конца жизни не смогу отблагодарить тебя и Чонгука за то, что вы для меня сделали, — утыкается лбом в плечо альфы, глубоко вздыхая.       — Тебе и не нужно нас благодарить, — тут же уверяет Юнги, беря в ладони лицо омеги. — Я очень сильно тебя люблю, наверное, даже догадывался, что все может обернуться в худшую сторону для того подонка и в лучшую, если смотреть с другого ракурса, для тебя. Чонгук помог, потому что я его попросил, а не потому что хотел, чтобы ты ему в ноги кланялся, — ласково целует под глазиком.       — Вы стали для меня героями, и я уверен, станете ими и для тех омег, — мягко улыбается ему Чимин.       — Я рад помочь хоть кому-то, и буду счастлив, когда все уроды падут, — мажет по губам. — И самое главное, что ты остаешься со мной.       — Всегда, — шепчет омега и отвечает на неторопливый поцелуй.