Быть братьями

Выбрать способ мести и место для устрашения было легко, мысль о поезде возникла немедленно в голове Митчелла: там жертвы будут заперты и не смогут сбежать, там после обнаружат сразу много тел, пусть час будет и поздний, все равно их будет предостаточно – не так много, чтобы им вдвоем было сложно справиться, но и не так мало, что заставит многих содрогнуться. И, разумеется, массовую гибель людей в поезде не смогут объяснить ни дикими животными, ни аварией, ведь у состава никаких повреждений не будет, а хищники не могут забраться внутрь. Наконец, в этот час и в нужном месте никто не успеет прибыть на помощь, даже если кто-то и сможет вызвать полицию… Все это разом пришло в голову ирландца, а Дейзи лишь с восторгом приняла его идею – хотя в этом состоянии она приняла бы любое предложение мести, любое убийство, чем кровавее, тем лучше. Самым сложным, пожалуй, было остановить поезд. Но лишь из-за того, что к туннелю Бокс они прибыли вместе с Айвеном – запрыгнуть на состав не получилось бы вместе с телом. Митчелл хотел оставить Дейзи с мужем, поскольку остановить поезд, а после возвращаться за Айвеном было неудобно, одному всех пассажиров сдерживать непросто, да и время теряется, кроме того, Дейзи не желала оставлять тело супруга без присмотра. Так что вроде бы ей было бы и оставаться, а ирландец планировать остановить состав, но в вампирше бурлила ненависть не меньше, а может и больше, чем в Джоне, что было понятно, ведь она обожала мужа, помимо этого азарт охоты захватил ее, так что пришлось сделать наоборот, позволив Дейзи начать и предложить ей взять на себя машиниста (может, это тоже удача, ей нужно определенно больше, чтобы заглушить жажду крови, будет лучше себя контролировать в вагоне), а сам Митчелл несколько нервно курил какое-то время. Машинист их не интересовал, его смерть не была той, что кого-то устрашит, как и любые другие одиночные убийства, но, не избавившись от него, невозможно было заставить поезд остановиться, а для оживления Айвена внутри вагона было предостаточно иных жертв. Как и для устрашения. Митчелл с телом друга подошел к вагону, когда Дейзи уже оказалась внутри – определить это было легко, ирландец увидел остановившиеся огни состава. Джон с легкостью вскрыл дверь – это не было сложностью для вампира, – внес труп, оставил его на входе и вошел в состав с другой стороны, оставив начало вагона для Дейзи, тем самым увеличивая страх людей, ведь им некуда было бежать отсюда, они оказались сразу между двух чудовищ, в которых до этой ночи не верили. Несколько мгновений Митч медлил, умышленно не спешил, позволяя каждому в вагоне прочувствовать ужас, прочувствовать его во всем теле, пропитаться им! Сам вампир вдыхал их страх, он слышал, как замедлялись сердцебиения и дыхания у пассажиров, а после, напротив, пульс участился, кровь побежала по венам раза в два скорее. Кто-то закричал, кто-то потерял голос от страха… О! Ужасом тут было пропитано все! Тела одних немели от него, а другие теряли голову и готовы были бежать куда угодно! Кто-то ударился о полку и взвыл еще и от боли, у кого-то случился сердечный приступ… Страх был разлит в воздухе, и вампир впитывал его, пил, как до того глотал кровь, смаковал, как сомелье смакуют вина! Чудовище не могло сочувствовать, у него нет жалости, монстр наслаждался этими мгновениями, это предчувствие боли жертвы было частью удовольствия! Большой Злой Джон очень давно не позволял себе эту радость: последние десятилетия, еще до романа с Джози, а уж после него и подавно, и до помощи Карла, даже убивая, он старался это сделать быстро, не мучая жертву, избегал появляться в подвалах, где сородичи держали пленников, из которых пили кровь, Митч избегал ненужной жестокости – единственное, что тогда он мог сделать во имя человечности. И вот наконец это было не нужно! Человечность была послана к чертям. Тут отныне было царство крови и боли! В этот момент вампир здесь властвовал, одних этих чувств было довольно, чтобы насладиться! Сытый и не нуждающийся в «наркотике», он получал в этот миг то, чего давно желал, то, к чему его приучил Херрик и что, как бы Митч это не отрицал, было его природой. Вот почему никакая донорская кровь не сравнится с этим – чудовищу нужно удовольствие в полном объеме, ему надо ощущать страх жертвы, он желает подавлять, ломать, слышать мольбы о пощаде и всхлипы боли, когда впивается в горло! Потому Джон позволил себе в полной мере насладиться моментом и лишь некоторое время спустя взялся за дело. Митчелл отвернулся от пассажиров, втащил тело Айвена в вагон, расстегнул пакет. Люди продолжали истерить: кто-то пытался выбить окно, кто-то – убежать по проходу, надеясь выбраться с другой части состава, кто-то просто спрятаться под креслом. Вампир на все это не обращал внимания – это сейчас забота Дейзи, чтобы никто не мог сбежать, она с легкостью справится с этим, в ней гораздо больше сил и ловкости, чем у любого человека, убивать пока она никого не станет, поскольку довольно напилась и знает, что им нужны эти люди, а у него иная задача. И, выполняя необходимое, Митч дернул к себе первого попавшегося пассажира, кажется, того, у которого прошел сердечный приступ, но все это не имело значения – пришло время для первой жертвы. Кажется, человек противился, но ему было не тягаться с вампиром, особенно недавно напившемуся крови, отчего все силы утраивались, а Джону не было дела до чувств жертвы, сейчас он не помнил о том, что такое сострадание, он думал о деле, то есть о том, что пришло время вернуть к жизни друга. Ирландец все предусмотрел, не зря он утолил «голод» перед этим, потому в этот момент он был достаточно сыт, чтобы не польститься на кровь, однако не стал использовать клыки для вскрытия жертвы, чтобы не было соблазна выпить до дна, ему ведь и раньше доводилось пить людей, когда жажда была уже утолена, просто напиваться, не желая расстаться с «наркотиком», потому он полоснул ножом по горлу и наклонил человека так, чтобы кровь стекала на тело Айвена, в первую очередь туда, где были раны – Митчелл не знал, поможет ли это их залечить, но ему казалось, что начинать надо именно с этого, сперва ведь надо, чтобы все части тела как бы срослись, чтобы тело было цельным, лишь потом надо поить вампира и вселять в него «душу», никакого другого способа он придумать пока не мог это сделать, так что действовал по наитию и тому упоминанию от Карла, что сначала кровь лили на оживляемого, а уже после поили его. Предчувствия не подвели – раны начали впитывать кровь жертвы немедленно, и почти немедленно страшная рваная дыра на шее начала затягиваться, мелкие порезы, вызванные осколками от взрыва, и вовсе тут же закрылись. Ирландец невольно осклабился в жутком, но довольном оскале – все получалось! Они оживят Айвена! Дейзи внимательно следила за всем происходящим, едва в первой жертве закончилась кровь, как вампирша швырнула к Митчу еще одного человека, и Джон тут же «вскрыл» его. Кажется, в вагоне стало тихо, люди то ли боялись пикнуть, чтобы не стать следующим убитым, то ли были без сознания – кто знает, как Дейзи их «успокоила», а Митча это ничуть не интересовало, он лишь краем сознания понимал, что кто-то тихо всхлипывал, кто-то глубоко дышал от страха, все эти эмоции чудовище слышало, привычно определяя состояние любой жертвы, но в этот миг ему этих страхов было предостаточно, чтобы быть довольным, люди в этот миг были даже не носителями его зависимости, а просто сосудами, которые надо вылить на алтарь злобного божества для осуществления черной мессы. Ирландца интересовало лишь то, что Айвен пришел в себя, после новой порции крови вампир открыл глаза. Дейзи восторженно вскрикнула, Митч довольно усмехнулся – главного он уже добился! Но, кажется, с Айвеном было то же, что и с Херриком – он не помнил ничего, даже своего имени, он в страхе оглядывался по сторонам, готовый попытаться сбежать от этого места. Однако Джон знал, как решать эту проблему и знал, что откладывать не стоит, любая лишняя минута – и ему придется бороться с самим Айвеном, а это совсем не просто, это же не человек. Так что кровь следующей жертвы – подпихнутого Дейзи пухлого парня – полилась прямо в рот оживленному вампиру, не давая Айвену времени возразить или сбежать в ужасе, как когда-то Херрик убежал от Кары, не позволив ей привести себя в чувство и в итоге добавив всем проблем и едва не убив Нину. - Я… я голоден, - хрипло пробормотал Айвен, когда поток крови завершился, очередное безвольное тело было отброшено в сторону – причем в эту жертву он уже вцепился, допивая до конца. В этот момент в глазах Айвена уже было понимание происходящего, он все вспомнил, пускай еще не до конца восстановился - не физически, ран на нем более не было, но не утолив до конца свой наркотический голод, - а Митчелл и не думал останавливаться, это полностью отвечало его желаниям: они втроем разберутся с остальными пассажирами быстро (все-таки время уже поджимает) и жестоко, Айвен же при этом полностью напьется и вернет свою сущность, будет как прежде силен и опасен. Вот только что-то было не так, чертов поток жертв не продолжался… Джон требовательно и немного удивленно глянул на Дейзи, которая почему-то так и не подпихнула мужу новую «еду» - что ей могло помешать? Она же наслаждается происходящим и восторгается убивающим мужем. И в этот миг… - Хватит! – вдруг прозвучал знакомый голос, прерывая кровавую вакханалию, прерывая всю ярость, что клокотала в ирландце, и странным образом охлаждая лучше, чем если бы на голову полился ледяной поток. – Ты, не смей подходить! Я велел отойти тебе! Митч, что за херня тут творится?! Эндерс. Митчеллу даже не надо было смотреть в ту сторону, чтобы убедиться – это точно новозеландец. Как он мог оказаться тут? Конечно, вампир видел сообщения, не отвечал на них, слишком занятый всем тем, что случилось в его жизни, поначалу чересчур счастливый и уверенный, что их с киви более ничего не связывает, а после чересчур злой, чтобы обмениваться любезностями и предлагать помощь с багажом или встречей где-то в аэропорту. Да, Джон только сегодня прочитал что-то о том, что новозеландец приезжает опять, он думал пересечься с ним, поболтать и выпить… Хотя нет, к вечеру он уже не думал ни о чем подобном, все мысли сосредоточились на мести. Но, черт побери, это ничего не меняет! Эндерсу нечего делать тут! Это невозможно! Этот парень не катается на поездах в вагонах второго класса, он должен добираться в город на личном вертолете, в лимузине с личным водителем в ливрее, известными моделями и ведрами шампанского, на худой конец, на арендованном автомобиле – лучшем из того, что могут предложить компании, сдающие машины. Но абсолютно точно не во втором классе ночного поезда!!! Это же… просто немыслимо! Вот только он и вправду тут: Митчелл не просто видел Эндерса, теперь он его ощущал. Лишь в этот момент запах крови в вагоне перебил другой аромат – тот, что до сих пор ирландец чувствовал так слабо, не узнавая, отбрасывая в сторону, как лишний и неуместный, а сейчас Джон поражался, почему не определил это немедленно: как можно не заметить присутствие бога, ведь он главенствует над людьми, как можно было не ощутить аромат мороза и меда среди варварства крови и ужаса?! И вот прямо перед Эндерсом, дружбу которого Митч хотел вернуть этим утром, ночью он устроил страшную бойню! Да лучше бы это был Карл – к его презрению, но сопровождаемому намерением помочь, Джон привык. Но киви… тот, к которому Митчелл хотел в последний момент обратиться за поддержкой и борьбой, тот, кто отнесся к нему без отвращения и мог столь легко доброй насмешкой прекратить самобичевание… Степень жестокости, глубина падения была столь велика, что ирландец ужаснулся самому себе – ужаснулся, хотя на его совести были преступления и пострашнее. Но те были, когда он был монстром, ныне же он сорвался после всего того времени, что пытался жить как человек, после всех уверений друзей, что он держится. - Я… мне так жаль… - только и смог выдавить Митчелл, разом теряя всю злость и садясь на пол прямо там, где стоял, кажется, вина обрушилась на него всем своим весом, придавив к земле и не давая поднять голову. Ему жаль… Как бессмысленно это звучит! Разве его раскаяние может вернуть к жизни кого-то из убитых?! *** На какое-то время Джонсон лишился голоса, сил, он не мог ни двинуться, ни кричать, он, кажется, даже дышать не мог, даже мыслей не было, из головы словно бы вымели все, не оставив места ни для какого решения. И, положа руку на сердце, Эндерс в этот миг предпочел бы, пожалуй, полностью лишиться зрения. Ну или хотя бы найти силы в себе, чтобы подняться, чтобы выбить окно и выпрыгнуть вон из этого кошмара… Эндреса было не напугать ни черными глазами, ни клыками. То есть зрелище-то было запоминающимся! Однако, во-первых, Джонсон сам не был человеком, чтобы поражаться, а во-вторых, он уже видел Митча в этом облике – так что над страхом, который охватил вагон, киви мог бы только посмеяться. Увы! У зрелища было продолжение, настолько отвратительное и дикое, что казалось более сошедшим с экрана, чем порожденным реальностью. Киви сидел в середине состава, так что оставался незамеченным вампиром и его подружкой, зато слишком хорошо видел все происходящее. И от кровавого зрелища, которое разворачивалось в конце вагона, казалось, Эндерс или лишится сознания, или вывернет наружу ужин. Наверное, от последнего его спасало исключительно то, что последний раз ел он слишком давно – кажется, в самолете, но перелет был коротким, потому подавали только легкие закуски, а после проблемы с такси заставили Джонсона забыть об ужине. Кто бы знал, как это было верно! Вместе с хлынувшей кровью пассажиры в вагоне заметались, кому-то от ужаса стало плохо, кто-то бил по стеклу, не понимая, что так просто его не разбить, нужно выбивать специальным молотком. Да и неизвестная вампирша не церемонилась: она была сильнее людей и пользовалась этим, не давая что-то сделать, откидывая пленников едва ли не через половину состава, одним движением оттаскивая от окон. Возможно, кого-то кусала, Джонсон не очень понимал, жрет она их или нет. Да и не приглядывался, ему было наплевать и на этих людей, и на кровососку. А то, что делал Митчелл, выглядело куда страшнее. Во всяком случае для Эндерса – от потока крови, выливаемого на труп, киви был в состоянии странного оцепенения, когда не только не мог двинуться или что-то сказать: его тошнило, но рвоту он сглатывал, в ушах была тишина, будто их ватой забили, хотя разумом он понимал, что вокруг должны орать так, что перепонки могут лопнуть, а нос ощущал отвратительный запах, который, новозеландец это знал, вместе с этим видом теперь будет его преследовать еще многими ночами, и который он будет безуспешно пытаться запить алкоголем. Киви напрочь позабыл, что какие-то полчаса назад сам готов был провести подобную процедуру, лишь бы вернуть к жизни того, кого считал мертвым. Тогда он не задумывался о том, насколько жестоки и кровавы собственные мысли, насколько они связаны с тем, что ему противно, сейчас он был в ужасе от того, что видел, и не мог размышлять о том, кто прав, кто нет, не думал о справедливости и достойной каре. Да он вообще ни о чем не мог думать, только смотрел и смотрел… Ничуть не хотел смотреть, хотел исчезнуть отсюда, но не мог заставить себя даже отвести взгляд. Тем временем тот, на кого Митч выливал кровь, кажется, уже второй жертвы (считать в этом состоянии Эндерс не мог), зашевелился. Недавний труп – а это точно был труп – двигался! Он ожил! И это странным образом не сильнее испугало Джонсона, как других пассажиров, но словно стало знаком, сигналом очнуться: он наконец пришел в себя, ощутил свое тело, смог двигаться, услышал тихий плач где-то позади себя и даже смог встряхнуться и отрешиться от запаха, которым было пропитано, кажется, все вокруг. Все это был не кошмар, все это происходило – и он находился внутри всего этого. И если ничего не сделает, сдохнет! Браги всколыхнулся, будто показывая, что готов действовать – ему, не менее, чем его «сосуду», было противно открывшееся зрелище. Вампирша тем временем швырнула Митчеллу парня, а сама схватила очередную жертву, какую-то девушку, кажется, но Эндерс не был уверен, не отслеживал, кого убивали, разум не фиксировал то, что видели глаза, зато он понял, что более медлить нельзя. Страх никуда не делся, оставался внутри, требуя бежать отсюда скорее, спасаться, даже вопил об этом, но киви давил это чувство, поскольку осознал, что ему самому ничего не грозит. Конечно, если все сделать верно. Неизвестно, что за дерьмо тут творится, но разбираться, отчего Митч пошел на эти зверства и что за парня он решил оживить, можно после, но он, Эндерс, единственный, кто может – и должен – все это остановить. Он не будет драться, в этом он не так хорош, как неизвестная кровососка, зато он может подчинять себе и вампиров тоже, он делал подобное раньше, а потому знает, что его воле подчинится кто угодно. - Отпусти ее! – велел Браги вампирше и, зная, что с первого раза действует не на всех, продолжал давить, повторяя один и тот же приказ разными словами: – Ты никого больше не тронешь! Довольно уже убийств! Отпусти девушку! И не смей больше никого ни кусать, ни убивать! - Что-что? – насмешливо повернулась та – вот сучка, с такой будет непросто справиться, на нее до сих пор не подействовало. Или, может, просто из-за этой обстановки Эндерс не может сосредоточиться и полностью задействовать свои силы. – Кто это у нас? Такой сочненький! Хочешь следующим накормить моего мужа? Какой храбрый глупый турист! Что ты там мне смеешь приказывать? Кто ты такой, смертный? - Отпусти девушку и не подходи ко мне! – не отступал Браги – а выбора у него все равно и не было, тем более теперь, когда он обнаружил себя и привлек к себе все внимание кровососки, оставалось только использовать то единственное оружие, которое у него было. – Ни к кому не смей подходить! Довольно убийств! Вампирша отшвырнула жертву и сделала шаг к Эндерсу. Блять, сильная! Как же плохо иметь дело с не-людями, на них приходится тратить гораздо больше сил. Впрочем, никаких иных идей, как действовать, у него по-прежнему нет, никак иначе он отсюда не сможет уйти, он не Тор, чтобы молотом кидаться, ему надо подчинить себе эту девку, а Митч… ну он же не станет нападать... Наверное… Ладно, об этом – после, пока ирландец занят, для начала надо справиться с кровосоской. - Хватит! – в который раз повторил Браги приказ, с уверенностью, что через некоторое время подействует все равно, но стараясь при этом сосредоточиться на каждом слове, которое выговаривает, будто придавая им дополнительный вес. – Ты, не смей подходить! Я велел отойти тебе! Получилось! Несмотря на то, что девица была сильная, несмотря на все ее упорство, но более противиться она не могла, сделала шаг назад. Вампирша недовольно что-то зарычала, странно дернулась, наверное, пыталась нарушить запрет, но приблизиться все равно не могла – силу бога ей было не преодолеть. Ну и черт с ней, пусть дальше дергается! Может даже материться, главное, что ничего сделать она все равно не в состоянии, она полностью безопасна. - Митч, что за херня тут творится?! – обернулся Эндерс к ирландцу, спросил обычным голосом, почему-то уверенный, что Браги в этот раз не нужен. Или просто не верил, что Митчелл может быть опасен ему? Ну а за каким хреном были все разговоры и дружбе, от своего сира и его своры Митч спасал Эндерса ведь не для того, чтобы сам теперь убить, это было бы слишком глупо! Угадал! Черные глаза вампира исчезли, клыки втянулись, на Джонсона наконец смотрел все тот же парень, с которым они выпивали и смеялись, с которым можно было быть самим собой и не притворяться. Правда, смотрел без своей широкой улыбки, а мрачно и… виновато, того и гляди вообще расплачется. А через несколько мгновений Митч опустился на пол поезда, весь трясущийся и какой-то слабый. Блин! Вот это и значит срыв, так? Только что он был под воздействием крови и не осознавал, что делает, а теперь понимает, что вытворил? И что теперь? Начнет каяться перед всем поездом? А вообще нет, вряд ли срыв: Митч не пытался глотать кровь жертв, за все время никого не кусал, он выпускал клыки лишь для устрашения, свой ритуал воскрешения он творил с ножом в руке. Но если все так и было задумано, тогда почему он выглядит виноватым, а не посылает новозеландца куда подальше? - Я голоден, - проговорил оживленный вампир тем временем и, сильно пошатываясь, начал подниматься. Вот бля! Третий голодный кровосос и, основываясь на том, что говорил дед, видимо, один из этих… «Древних», то есть справиться с ним будет совсем не просто, если ему вдруг вздумается попробовать божественной крови. Что ж он, Эндерс, так попал-то с этим поездом?! Что ж за день-то такой?! Девица, называвшая недавний труп своим мужем, бросилась поддержать супруга, который по-прежнему стоял очень неуверенно. И в этот момент пассажиры в поезде будто бы вновь очнулись – вероятно, сообразили, что опасность несколько отступила, оба их мучителя заняты, они сорвались с мест, побежали в другой конец вагона, толкаясь и готовые затоптать других, но вырваться самим… И их сложно было бы судить в их желаниях, но… - Стоять! – прежде, чем Эндерс осознал, зачем все это делает, почему не позволяет всем потенциальным жертвам разбежаться в разные стороны и спасти свои шкуры, он подключил Браги, в первую очередь желая всего-лишь поскорее навести порядок и не оказаться среди тех, кого случайно убьют, посчитав, что он заодно с вампирами. – Немедленно все сели на места. Сядьте, как сидели и слушайте меня! Бог по-прежнему отлично влиял на людей, удивительно, пожалуй, было, что он действует сейчас не на одного-двух, а сразу десятка на полтора присутствующих, но об этом думать тоже было некогда, может быть, все дело было в волнении, от которого он вкладывал все силы в свой голос, может, сработала «палка», которую он до того держал, или Эксл наконец близок к поискам, потому силы всех богов увеличились – во всем этом надо разбираться не ему, а деду, пока он не окажется дома, ответа не получит. Зато Джонсон осознал, что подсознание сработало быстрее разума, подсказав действия, почему нужно всех вернуть на свои места: пассажиры должны оставаться в поезде и позднее дать нужные показания следователям, чтобы после никто не искал Митчелла. Нужные – это не только отводящие подозрения от ирландца (ну и черт с ними, всех вампиров), но которые будут логичны и совпадать с тем, что полиция опишет в этих своих протоколах-актах. - Слушайте меня! Запоминайте каждое слово! – заговорил вновь Браги. – Вы останетесь тут. Вы сотрете все отпечатки внутри вагона, особенно кровавые. Любому, кто вас спросит, вы скажете, что в поезд ворвались… шестеро людей в масках и с ножами, двое стояли по разным концам вагона, а остальные устроили непонятный ритуал с жертвами и кровью. Именно они убили нескольких пассажиров и, вероятно, машиниста поезда, этого вы не видели, потому преступников могло быть больше. После все они сбежали. Если вы все запомнили… помашите мне рукой! Пассажиры послушно замахали. - Отлично, - хмыкнул Эндерс и позволил Браги завершить: - Как только вы закончите с отпечатками, вы забудете обо мне и о тех, кто уйдет из этого вагона, никого из нас четверых в вашей памяти не будет. Приступайте! Люди послушно принялись вытирать все вокруг себя – значит, все было услышано. Отлично, одна проблема, пожалуй, самая сложная, решена, теперь следующая… хотелось бы верить, что более простая. Оживший голодный вампир все пытался кого-то сожрать, к счастью, его удерживал Митч, и, в каком-то смысле девица – усвоив приказ, что больше не должно быть убийств, пока она только поддерживала мужа, но не «кормила». Хочется верить, что это продлится довольно долго – ну она же не сильнее Херрика! - Ты не голоден и не хочешь крови! – рявкнул Браги. Видимо, он вложил столько силы, что вампир, будь он хоть трижды каким-то «Древним», не противился, послушно заткнулся со своими словами про голод. А может, был слишком слаб еще, чтобы противиться воле бога. Но и он, и его жена смотрели на Джонсона с непониманием. Странно, что молчали, все же мозги им Браги не прочищал, наверное, заметили, что на Митча он не влиял, а потому ждали, что сделает их друг, полностью ему доверяя. - Спасибо, - разочаровывая друзей, тихо проговорил ирландец, по-прежнему пряча взгляд. – Эндерс, я… ты так… Вот бля! Он же сейчас и вправду начнет плакать и каяться! Нет, только не это! Киви готов был вынести что угодно, но только не все это дерьмо о грехах и слезы мужика! Он хоть и бог, но не собирается никому выписывать индульгенции. - Не знаю, что тут творится, - прервал Эндерс не начавшуюся исповедь, - но вам пора сваливать, скоро здесь будет полиция. - Нам лучше, - поправил его Митчелл, - ты ведь… Он проглотил продолжение, видимо, сообразив, что менее всего новозеландец желает отправляться куда-то вместе с компанией вампиров, только что продемонстрировавших, на что они способны. Джонсон и вправду предпочел бы остаться в поезде, чем идти с кровососами, он поначалу так и собирался сделать, однако… Полиция не появится так скоро, в этом он был не прав, хотя без нее не обойтись в этой ситуации. Однако, все будет не так быстро. Может быть, в ближайшее время здесь появятся какие-то работники железной дороги, они могут уже пытаться выяснить, что с поездом, который вовремя не прибыл на станцию. Здесь они обнаружат, что случилось, но, увы, не сядут в кабину и не отправят поезд на вокзал, потому что будут не вправе, увидев все это, они лишь вызовут полицию. И Эндерс, как и все пассажиры, будет продолжать сидеть в этом чертовом вагоне, где до сих пор воняет кровью, будет дожидаться права-обязанности пообщаться с правоохранителями, чтобы дать показания (нет, конечно, Браги добьется, чтобы его выслушали первым и в точности запомнили все, что он скажет – но когда это еще будет!). А за окном уже ночь, эдак он и до утра не управится. Да и зачем ему там быть? Все нужные показания дадут и без него, билет не именной, никто не докажет, что он был в этом поезде или что не сошел на станции раньше, например, в том же Бате. Нет уж, к черту! Он хочет поскорее оказаться в номере отеля, хочет принять душ, смыв все это дерьмо с себя, хочет выпить и завалиться спать, надеясь позабыть все случившееся, а не тратить время на внушения полиции. И – страшно подумать – после столь напряженного дня он может настолько устать, что влиять на других будет тяжело, ни к чему ему попадать в эту ситуацию. Пора сваливать отсюда. - Идем, - буркнул Эндерс, мысленно думая о том, что надо как-то удержать тошноту, которая вернулась и продолжает подкатывать порой, а еще надо бы вызвать такси, как только появится такая возможность, то есть едва лишь появится связь. Вот только получится ли у него уехать без Митча? И правильно ли будет в очередной раз сбегать? Его сейчас буквально разрывало на двое: все внутри него желало сбежать как можно дальше от команды столетних убийц, но, в то же время, Эндерс не хотел оставлять того, кому однажды предложил помощь…