Рокх'ленн'сар

Медсестра Джабара настроена скептически. Когда она смотрит на Джулиана, во взгляде читается, что она ставит под сомнение его компетенцию только потому, что он кажется ей слишком юным. — Доктор Башир, неужели вы полагаете, что мы не пытались? — говорит она чуть тише и более вкрадчивым тоном. Так говорят детям, которые отказываются принимать на веру то, в чём пытаются их убедить родители. Джулиан узнаёт этот тон, потому что часто слышал его от отца. Но дело не только в этом — Джулиан знает, что обычно этим тоном прикрывается незнание или ложная убеждённость в истинности собственного мнения. — Всё же я считаю, что это пойдёт пациенту на пользу, — повторяет он холодно. — Замкнутое пространство пагубно влияет на психику. — Да он сам не желал куда-либо выходить, — теперь Джабара повышает голос, едва заметно, но всё-таки. Джулиан пожимает плечами и дополняет почти беззаботно: — Если он откажется, мы действительно никуда не пойдём. Но это будет решать Гарак, а не я… и не вы. Медсестра Джабара возмущена, но отступает в сторону, чтобы пропустить Джулиана к боксу, где по-прежнему заперт единственный сложный пациент на станцииDS9… как в тюрьме, вспоминает Джулиан и решительно шагает вперёд. Гарак впервые встречает его не сидя на постели. Во-первых, он одет не в больничную тунику. Одежда на нём немного странного для Джулиана покроя, но в ней безошибочно узнаётся кардассианский стиль. Во-вторых, Гарак стоит посреди выделенного ему пространства спиной к двери, и когда та открывается, поворачивает голову, смотрит через плечо. Взгляд его удивительно осмысленный, внимательный. Ни капли безумия, потери себя, сумрачного помутнения. — Мой дорогой доктор, — говорит он. — Вы обещали… — Да, обещал, что мы отправимся посмотреть на кардассианскую орхидею, — подтверждает Джулиан, пытаясь понять — улучшение ли он видит, или так прихотливо течение неведомой болезни. — И если вы захотите, после я приглашу вас на ланч в реплимате. Гарак едва заметно кивает. В нём ни капли тревожности, которая как будто бы должна была заставить его отказаться выйти из условно безопасного пространства медотсека. Снова Джулиан задаётся вопросом, так кто же на самом деле пытал Гарака — кардассианцы или баджорцы? На ком лежит вина за то, что он почти утратил самого себя. — Я готов, — говорит Гарак сразу же и наконец полностью поворачивается. Джулиану кажется, что он заметил блеск какого-то небольшого предмета в его руках, но, присмотревшись, ничего такого не видит. Показалось? Или он принял желаемое за действительное? Перестав гадать почти сразу, Джулиан протягивает Гараку руку, и тот вкладывает свои сухие и прохладные пальцы в его ладонь. Жест этот удивительно полон доверия. И даже если это иллюзия — Джулиан прекрасно отдаёт себе отчёт, что такое возможно, — его генетически изменённая часть, отличающаяся крайним самодовольством, удовлетворённо шепчет, что ему удалось расположить к себе пациента, а это уже половина пути к выздоровлению в его случае. Держась за руки, они покидают бокс и проходят мимо неодобрительно нахмурившейся медсестры Джабары. Джулиан ждёт, что баджорка вызовет у Гарака негативную реакцию, может, даже заставит его отказаться от запланированного похода, но тот никак не показывает вида, что вообще заметил её. Они выходят вместе на променад, и Джулиан всё же говорит: — Сейчас станция находится под контролем Баджора, а Федерация присутствует здесь… — Знаю, — мягко останавливает его Гарак. — Нам встретится много людей и баджорцев, — уточняет Джулиан, хотя это очевидно, перед ними уже достаточно и тех, и других, даже клингонов. — Если вы ощутите дискомфорт… — Рокх’ленн‘сар, — напоминает Гарак, и Джулиан понимает, что он действительно готов к прогулке. Где-то глубоко внутри себя он в то же время задаётся мыслью, а может ли Гарак по какой-то причине притворяться. Да ещё так умело, что никто не заметил его абсолютной вменяемости. Ответа нет, и Джулиан просто ведёт Гарака по променаду к турболифту, чтобы дальше отправиться прямо в оранжерею Кейко. По мере их продвижения, Джулиан продолжает наблюдать за Гараком, не показывая вида. Он ждёт хоть малейших проявлений амнезии. Человек, утративший память, обычно не реагирует так, как Гарак. Но… Джулиан, конечно, рассматривает одновременно и тот вариант, что ему не доводилось прежде видеть то, как кардассианцы воспринимают амнезию. Запросы в базы данных Кардассии вежливо отклонены, у него нет никакой достоверной медицинской информации, так что ему остаётся только самостоятельное исследование, изучение — настоящая полевая медицина, к которой он стремился. И всё-таки… Но они уже у оранжереи, и Кейко дружелюбно улыбается, хотя в глазах её то самое выражение мягкой жалости, которое иногда раздражает Джулиана у коллег. Он не считает пациентов, даже сильно пострадавших, даже утративших какие-то возможности… неполноценными, а такой взгляд намекает ровным счётом на это. Впрочем, она быстро уходит, только указывает им, куда идти, точно Джулиан мог бы забыть это. Когда же они оказываются наедине с рокх’ленн‘сар, спрятанной за силовым полем, Джулиан снова ловит себя на этом ощущении. У него мало опыта работы с пациентами, которые лишились памяти, но мало — не значит никакого. И Гарак определённо не похож на кого-то подобного. — Вы хотели увидеть её, — говорит Джулиан, чтобы прервать молчание. — Да, — односложно отзывается Гарак. — Столь же одинока, как вы, — повторяет Джулиан то же, что ещё вчера посчитал сказанным зря, но сейчас оно снова кажется уместным. Гарак кидает на него проницательный взгляд. Ответ его совсем не похож на ответ пациента, вынужденного жить в боксе при медотсеке, потому что он не в силах самостоятельно ухаживать за собой. — Разве? — переспрашивает Гарак неуловимо ироничным тоном. — Разве я теперь одинок, мой дорогой доктор Башир? Джулиан замирает, хотя его сердце, напротив, заметно ускоряет ход. В этой фразе много больше смыслов, чем можно было бы заподозрить по игривой интонации. Он даже готов сказать: «Вы для меня загадка, Гарак», готов спросить: «Вы на самом деле больны, или…», но вместо того улыбается и задаёт ещё другой вопрос: — Хотите полюбоваться ещё, или я могу пригласить вас на ланч? — Она заперта, — пожимает плечами Гарак. — Не на что больше смотреть. — Но жива, — напоминает Джулиан, отчего-то разволновавшись. Одёргивает сам себя. Он действительно ассоциирует Гарака с этим цветком?! На это Гарак уже не отвечает, поворачивается и твёрдым шагом идёт прочь, к выходу. Остаётся только нагнать его. *** Джулиан выполняет обещание, и вот они уже расположились в реплимате. Гарак медленно ест, с достоинством и аккуратно, совершенно не замечая взглядов, которые на него кидают и баджорцы, и другие обитатели станции. — Чем вы занимались прежде? — решается Джулиан. Гарак бросает взгляд на него, откладывает приборы, но не заговаривает сразу, а отпивает глоток сока рокассы. — Прежде? — повторяет он затем. — Не думаю, что это будет вам интересно. Не помнит, потому маскирует это таким ответом? Помнит, но не желает говорить? Играет с Джулианом, быть может? — Напротив, — Джулиан собирается настаивать. — Мне весьма важно узнать о вас больше. Так я смогу помочь вам. — Помочь мне, — снова играет в эхо Гарак. — Почему для вас это имеет такое значение? «Я — врач Звёздного флота, таков мой долг», — должен ответить Джулиан, но говорит кое-что другое, возможно, это ни за что не одобрили бы в Федерации: — Вы заинтриговали меня, Гарак. Гарак снова берёт в руки вилку и нож, отделяет маленькие кусочки стейка и отправляет их в рот один за другим, тщательно пережёвывая. Пауза драматично затягивается, точно этими словами Джулиан, сам того не зная, разочаровал собственного пациента. Но наконец раздаётся: — Благодарю, что показали мне… рокх’ленн‘сар. *** Когда Джулиан уже собирается выходить из бокса, ведь у него есть обязанности и кроме этого пациента, Гарак удерживает его за руку. Не звучит того уязвимого: «Не уходите», и пальцы, обхватившие запястье, действительно очень сильны. Джулиан не знает, как на это реагировать, но высвобождаться не торопится, лишь спрашивает: — Вы не хотели бы жить в собственных апартаментах? Этот бокс… всё же он не подходит вам, не даёт вам жить полноценно, Гарак. — Я не буду полезен для общества, — как будто отвергает предложение тот. Джулиан коротко кивает, но всё же добавляет: — Если вам всё же захочется, только скажите мне. В ответ Гарак крепко сжимает его ладонь, а потом отступает. Джулиан сознаёт, что в пальцах остался маленький изолинеарный чип. Теперь он не торопится задать вопрос, отступает, уходит в медотсек, оставляя Гарака внезапно поникшим, снова похожим на несчастного пациента. Как бы ни был велик соблазн, как бы ни было невозможно огромным любопытство Джулиана, он всё-таки не пытается узнать, что содержится на чипе, до того, как отправляется к себе в апартаменты после конца смены. Когда он активирует чип на консоли в полном одиночестве и тишине, компьютер предлагает ему назвать пароль. Джулиан медлит лишь одно мгновение, прежде чем сказать чётко и твёрдо: — Рокх’ленн‘сар. И пароль оказывается верным. Перед Джулианом много информации, наверняка важной, и он обязательно исследует её целиком… Как офицер Звёздного флота он, конечно, должен немедленно передать её коммандеру Сиско, но как Джулиан Башир, генно-улучшенный, он предпочитает сначала разобраться сам, с чем имеет дело. Глубоко вздохнув, Джулиан трёт переносицу. — Действительно, Гарак, вы не были садовником. Такое чувство, что вы… были шпионом? — И снова в памяти всплывает рокх’ленн‘сар — изящное и смертоносное растение, с которым Гарак был удивительно похож. Джулиан проверяет, может ли кто-то на станции узнать, чем он собрался заниматься, и, не обнаружив никаких преград для своего интереса, немедленно углубляется в изучение. Он собирается полностью оправдать это доверие, и его глубоко спрятанная тёмная сторона, о которой никто не знает в Федерации, убеждена, что в первую очередь он должен прислушаться к Гараку, а уже потом чтить федеральные правила. Возможно, это неправильно, но Джулиан успел представить себя на месте Кейко, столкнувшимся с единственным живым растением из многих и многих. Как и она, он хочет, чтобы его пациент… чтобы Гарак не только выжил, но и обрёл уверенность в себе, чтобы… Джулиан не собирается прямо сейчас чётко определять, почему Гарак стал для него в чём-то важнее идеалов Федерации, но принимает это с той же лёгкостью, с которой нашёл верный пароль.