Paternal (Отцовство)

— Я хотела бы ещё что-нибудь сделать, — сказала миссис Латте с неподдельной печалью в голосе. — Я понимаю, что вы сделали всё, что было в ваших силах, — ответил Ганнибал в телефонную трубку. — Мы благодарны вам за ваши усилия. Он положил трубку обратно на рычаг и поднял глаза, чтобы встретиться взглядом едва сдерживаемого зверя. — Её отец отказался подписать бланки согласия на психиатрическое лечение, — сказал без эмоций Ганнибал. Единственной видимой реакцией Уилла было то, что он чуть крепче сжал кулаки. — Помоги мне уничтожить его, Ганнибал, — зарычал он низким, угрожающим рыком. — Помоги мне уничтожить его, полностью опустоши его, пока она не будет готова лишить его жизни. Уголки губ Ганнибала приподнялись в довольной улыбке. — С удовольствием.

****

Они снова ждали у квартиры Халпертов, припарковавшись в другой машине, не той, которую знала Симона, и теперь дальше по улице, чтобы она их не заметила. Они смотрели, как она возвращается домой из школы, опустив голову, сцепив руки перед собой, с несчастным выражением лица. Кулак Уилла сжался от ярости, и спокойная, ободряющая рука Ганнибала на его бицепсе вернула его в состояние задумчивости. Наступил вечер, а Андре Халперта по-прежнему не было видно. Небо порозовело, а тени удлинились. Уилл сосредоточенно смотрел на дверь дома Симоны, оставив фактическое наблюдение Ганнибалу, поскольку тот не мог должным образом сосредоточиться. Около 9:30 вечера, машина Андре завернула за угол и припарковалась на улице. Он, пьяный, вывалился из неё, а Уилл и Ганнибал быстро последовали за ним. От меткого удара в висок он потерял сознание, и в течение двух минут они беззвучно бросили его бессознательное тело в багажник машины, опытные хищники, какими они и были. Андре Халперт исчез с улиц Парижа без единого звука или следа улик, его похитители спокойно обсуждали, в какой из своих нескольких домов его отвезти. — Я думаю, клетки на мельнице самые надёжные, — сказал Ганнибал. — Поскольку мы намерены сохранить его невредимым. Уилл кивнул, его челюсть была плотно сжата от гнева и беспокойства. — Она собирается провести ночь одна... Ладонь Ганнибала тепло накрыла тыльную сторону руки Уилла. — Ей лучше одной, чем с этим животным, — сказал он. — Поверь мне, она сочтёт это благословением. Уилл медленно выдохнул, закрыв глаза, поскольку знал, что Ганнибал был прав. План был идеальным. Утром Ганнибал звонил миссис Латте, справлялся о Симоне и просил её нанести личный визит, чтобы проведать её. Будем надеяться, что тогда Симона признается, что её отец не возвращался всю ночь, и она сразу вернётся домой к ним, до тех пор, пока они сочтут нужным держать мистера Халперта в плену. Это был первый шаг блестящего плана, который, как Ганнибал заверил Уилла, удовлетворит каждое его желание причинить страдания отцу Симоны. Они подъехали к старой мельнице, Уилл снял цепочку с металлической двери в подвал, в то время как Ганнибал перекинул мистера Халперта через плечо. С головой, завёрнутой в матерчатый мешок, он мог стать любой добычей, и всё это стало просто рутиной. Они приковали его к каменной стене в одной из своих камер, всё ещё без сознания, тарелка с бутербродами и галлон воды стояли на полу рядом с ним, в пределах досягаемости. Связанный по рукам и ногам, и прикованный цепями, затем запертый за металлическими прутьями, ни одна из их жертв никогда не была близка к побегу. Запирая ворота, Уилл почувствовал прилив адреналина. — Сейчас трудно его не убить, — сказал он. Он почувствовал, как пальцы Ганнибала нежно перебирают его волосы, подбадривая. — В ближайшем будущем наши убийства станут гораздо более методичными и просчитанными, чтобы этот план сработал. Я знаю, как ты любишь спонтанность. Сможешь ли ты контролировать себя, мой прекрасный монстр? Уилл глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Да, для неё. Ганнибал нежно поцеловал его в висок, и они ушли, металлическая дверь с лязгом захлопнулась на цепочке ещё до того, как мистер Халперт пришёл в себя.

****

На следующий день Уилл мерил шагами кабинет Ганнибала, выглядя точь-в-точь как злобный хищник, которым он и был, уставившись на телефон после того, как позвонил миссис Латте. — Терпение, дорогой, — сказал Ганнибал. Когда телефон, наконец, зазвонил, Уилл подпрыгнул, а Ганнибал поднял руку. Он подождал, пока прозвучат два звонка, прежде чем спокойно поднести трубку к уху. — Доктор Лектер, — сказал он. — О, слава небесам! — произнёс голос миссис Латте, в котором явно слышалось огорчение. — Доктор Лектер, я пошла, проведать Симону, как вы просили, и я так рада, что сделала это! Отец бедняжки так и не вернулся домой прошлой ночью. Она была одна с тех пор, как вчера вернулась из школы. Без малейшего изменения в поведении, по-прежнему совершенно непринуждённо сидя в своём кожаном кресле, тон Ганнибала изменился, чтобы имитировать уравновешенного, озабоченного взрослого. — О боже. Вряд ли это идеальное обстоятельство. Её отец хотя бы сейчас вернулся домой? — Нет, и я позвонила в полицию, и они ведут поиски, потому что, если это было преднамеренно, оставление ребёнка, то это преступление, а если не преднамеренно, у него могут быть проблемы. Но от него не было ни слова. Ганнибал проигнорировал пронзительный взгляд Уилла и, говоря, разглядывал свои ногти. — Что же тогда будет с Симоной? — спросил он с глубокой, но спокойной озабоченностью в голосе, но не на лице. Уилл знал, что на нём всего лишь самая толстая из масок - он знал, что Ганнибал на самом деле заботился о благополучии Симоны. — Ну, я надеялась, что ей всё ещё рады в вашем доме. Мне неприятно спрашивать об этом так быстро... — Конечно, ей рады. Мы были бы рады приютить её, — сказал Ганнибал. Затем он поднял глаза, чтобы посмотреть в лицо Уиллу, и встретил его улыбку. — Замечательно, замечательно. Тогда я приведу её через час. — Прекрасно. Мы будем ждать. Ганнибал едва успел положить трубку на рычаг, как Уилл покрыл его лицо поцелуями. Руки Ганнибала взлетели, чтобы обхватить Уилла за плечи, и он не оттолкнул Уилла, а вместо этого направил его рот в более изысканный поцелуй, медленный и глубокий, пока не отстранил его на несколько дюймов, чтобы заглянуть ему в глаза. — Из-за тебя я совершаю поступки, о которых и не мечтал за десять жизней, — сказал он. Улыбка Уилла осветила его глаза, и он рассмеялся. — Как бы сильно ты ни думал, что я изменил тебя, Ганнибал, уверяю тебя, ты изменил меня ещё больше, — сказал он, поднимаясь на ноги. Ганнибал стоял рядом с ним, разглаживая складки на его костюме-тройке. — Что ж. У нас есть час, чтобы подготовиться к прибытию нашей подопечной. Я предлагаю использовать это время, чтобы она чувствовала себя более желанной гостьей. Когда раздался звонок в дверь, оба Лектера были там, чтобы приветствовать своих гостей. Когда Симона увидела их, её лицо озарилось улыбкой. — Уилл! — воскликнула она, крепко обхватив его руками за талию. Он обнял её в ответ, его ладонь врезалась в её длинную тёмную косу у неё за спиной. — Я тоже рад тебя видеть, Симона, — сказал он. — С возвращением. Улыбка на постоянно уставшем лице миссис Латте была освежающей. Ганнибал, как всегда радушный хозяин, пригласил её войти, но она объяснила, что ей нужно возвращаться, она была так занята. Она заставила его подписать несколько бланков, а затем её машина поехала по их длинной подъездной дорожке к главным воротам собственности. Симона отстранилась и посмотрела на Уилла с лёгкой, сдержанной улыбкой на лице. — Я знала, что увижу тебя снова, когда мой отец не вернулся домой, — тихо сказала она, а затем понизила голос почти до шёпота. — Я надеюсь, что он разбился на своей машине и умер, чтобы мне никогда не пришлось уезжать, — её глаза опустились в пол, когда она сказала это, зная, что ей должно быть стыдно за такие злые мысли. Уилл ласково улыбнулся ей, и Ганнибал усмехнулся, протянув руку, чтобы нежно приподнять её подбородок согнутым пальцем, не сильно отличаясь от того, как он делал это с Уиллом. — Мы надеемся на то же самое, дорогая, — сказал он, и Уилл увидел вспышку замешательства на лице Симоны. Она явно ожидала, что её поправят или даже отругают. Если бы это был любой другой дом, так и было бы. — А теперь пойдём, почему бы тебе не посмотреть, как мы подготовили твою комнату? — сказал Ганнибал, выпрямляясь. Замешательство на ее лице исчезло, и она с любопытством последовала за ним, когда он поднимался по лестнице. Когда они открыли дверь, яркая улыбка, озарившая черты её лица, стоила Уиллу каждой секунды подготовки и терпения. С книжной полки исчезли старые книги по медицине и финансам, их заменили книги, игрушки и мягкие игрушки животных, которые Симона выбрала в тот день, когда они с Уиллом ходили по магазинам. Она повернулась, чтобы посмотреть на них обоих, задаваясь вопросом, было ли это на самом деле. — Иди проверь в шкафу, — предложил Уилл, и, верная своему характеру, она шла медленно, обдуманно, хотя каким-то образом излучала волнение. Она открыла двустворчатые двери и обнаружила всю свою новую одежду, висящую идеальными аккуратными рядами, расставленными в соответствии с сезоном, а затем и по цвету. Она обернулась, чтобы снова уставиться на них обоих, её глаза расширились от недоверия. — Вы сохранили мои вещи? — Конечно, — сказал Ганнибал. — Это твои вещи. Они принадлежат тебе, так же как ты принадлежишь нам. Это был первый раз, когда Уилл действительно уловил намёк на эмоции в голосе Ганнибала. Он потянулся и сжал его руку, переплёл их пальцы. Ганнибал позволил это и даже сжал в ответ, показывая, насколько Симона была не гостьей, а жительницей их дома в его глазах. Симона медленно закрыла дверцы шкафа, так осторожно, что они не издали ни звука, затем повернулась и тихо подошла к ним обоим. — Спасибо вам, — тихо сказала она. — Большое. Надеюсь, на этот раз мне удастся остаться дольше, чем на одну ночь. — Что-то подсказывает мне, что это очень вероятно, — мягко сказал Ганнибал, протягивая руку, чтобы положить ей на плечо. — Итак, чем бы ты хотела заняться сегодня вечером?

****

Через час они втроём удобно устроились в гостиной. Уилл расслабился в кресле, сдвинув очки на кончик носа, и читал книгу о составлении криминальных профилей. Ганнибал сидел на длинной кушетке, скрестив ноги, блокнот лежал на колене, его брови нахмурились с малейшим намёком на сосредоточенность. Симона начала читать одну из своих книг, но постепенно придвинулась ближе к Ганнибалу, пытаясь разглядеть, что он рисует. — Ты можешь сесть и посмотреть, если хочешь, — сказал он. Затем она придвинулась к нему поближе и села рядом, достаточно близко, чтобы видеть, но не настолько, чтобы помешать движению его локтя, когда он работал, ее глаза следили за быстрыми движениями карандаша по странице, её лицо было почти полностью пассивным, поскольку она была поглощена работой Ганнибала. Прошло больше часа, и никто из них не произнёс ни слова, все довольствовались спокойным отдыхом. Симона не ёрзала, не суетилась и даже не ёрзала всем телом, она сидела почти совершенно неподвижно, единственным её движением было лёгкое изменение наклона головы, когда она наблюдала за работой Ганнибала. — У тебя он выглядит красивее, чем есть на самом деле, — мягко сказала она. Хотя это было первое произнесённое слово в комнате более чем за час, её голос не был навязчивым и на самом деле был достаточно мягким, чтобы Уиллу потребовалось время, чтобы оторваться от книги и осознать то, что она сказала. — Да. Вот что происходит, когда ты любишь кого-то. Это заставляет тебя больше сосредотачиваться на его лучших качествах и меньше на недостатках. Уилл изо всех сил старался не покраснеть, когда понял, что Ганнибал снова рисует его. Независимо от того, как часто он это делал, Уилл никогда не мог полностью избавиться от жара, который приливал к его лицу под пристальным взглядом Ганнибала. — Верно и обратное, — продолжил Ганнибал, тоном, который Уилл почти не узнал, потому что не слышал его более десяти лет. Тон, который он использовал, когда преподавал. — Когда тебе кто-то не нравится, он становится для тебя всё более и более уродливым, — ответил он. — Вот почему я так сильно презираю людей без манер. — И почему я думаю, что мой папа такой уродливый и вульгарный, — сказала Симона. Ганнибал слегка повернул к ней лицо, в его голосе прозвучал легчайший намёк на гордость. — Именно. Уиллу приходилось изо всех сил сдерживать дрожь. Она была так похожа на него, что это выбивало из колеи. — Уилл и я усердно работаем, чтобы улучшить красоту мира, устраняя тех, кто может ее умалить, — сказал Ганнибал, его тон был почти ласковым, почти нежным. Симона кивнула, как, будто всё это имело для неё смысл. — Правильно, сажая плохих парней в тюрьму. — Да, именно так, — Ганнибал не упустил ни единого мгновения в разговоре. То, что он сказал, в конце концов, было правдой. И это тоже было не так. Уиллу пришлось изо всех сил сдерживать румянец на щеках, чтобы он не перекинуться на другие части тела, когда он обнаружил, что ему напомнили о том, как невероятно его влечёт к искусному манипулятору, которым был Ганнибал. — Ты... — начала Симона, но затем её голос затих, и она опустила взгляд на свои руки. Ганнибал отложил карандаш и провёл пальцем по её подбородку, поднимая её глаза, чтобы заглянуть ей в глаза. Его взгляд удерживал её даже сильнее, чем палец, и Уилл извивался из-за неё, даже когда она стояла совершенно неподвижно, потому что он знал силу этого взгляда. — Симона, в этом доме тебе всегда рады высказать своё мнение. Пока ты пользуешься вежливой и продуманной речью, тебе никогда не сделают выговор за то, что ты говоришь. Уилл наблюдал за ними обоими, прикованный к ним взглядами, ни один из них не моргал, ни один не двигался. Ни один не отступал. Симона медленно вдохнула, не сводя глаз с Ганнибала, и заговорила решительным тоном. — Ты действительно это имел в виду, когда сказал, что я могу брать уроки рисования? — Абсолютно, — сказал Ганнибал, убирая пальцем выбившуюся прядь её волос за ухо. Их глаза разошлись, и Уилл увидел, что она немного расслабилась. — Я всегда имею в виду то, что говорю. Уиллу пришлось сильно прикусить язык. По крайней мере, это было правдой в отношении уроков рисования. Глаза Симоны вернулись к рисунку, а затем и глазам Ганнибала. — Когда-нибудь я хочу рисовать так же хорошо, как ты. — Когда-нибудь ты захочешь рисовать так же хорошо, как я. Она кивнула, с готовностью принимая поправку. — Сколько времени это заняло? Чтобы ты смог нарисовать это... так? Уилл увидел, как в уголках губ Ганнибала заиграла едва заметная гордая улыбка. — Много лет, — сказал он. — И всё же я не могу передать его сияние. Уилл закатил глаза. Симона увидела это и тихо хихикнула, а он повернулся, чтобы подмигнуть ей. Ганнибал нахмурился в нежном неодобрении. Она мягко улыбнулась Уиллу. — Вы, ребята, такие разные. — Вполне, — согласился Ганнибал. — Но у нас больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Разговор вернулся к искусству, затем, когда Ганнибал объяснил про контур и пропорции, интерпретации против реальности. Понять, понимала ли Симона каждое сказанное им слово или нет, было невозможно, она больше часа была полностью сосредоточена, прежде чем её глаза начали опускаться, а голова клониться. — Хорошо, я думаю, пора спать, — сказал Ганнибал, кладя блокнот для рисования на край стола. Сонная Симона кивнула в знак согласия и поднялась на ноги. — Мари собирается помочь мне снова собраться? Она мне нравится. — Конечно. Пойдём, поищем её, — сказал Ганнибал, тоже вставая. Они оба вышли из гостиной, и Уилл обнаружил, что ещё долго смотрит им вслед в пустой дверной проём, на его щеках расплылась довольная улыбка.

****

Дверь в подвал с лязгом открылась, грубо ударившись о каменную стену за несколько секунд до того, как по деревянной лестнице раздались уверенные шаги. Мистер Халперт быстро сел, звон его цепей эхом разнёсся по подвалу, мешок, который был у него на голове, он сердито швырнул в угол камеры. — Самое время! Я умирал с голоду, я описался, мне нужно посрать, сейчас! Так не обращаются с заключённым! — крикнул он. Ганнибал молча вошёл в поле его зрения и встал перед ним, аккуратно сложив руки за спиной. — Если бы я не нашёл тебе другого применения, ты бы уже был мёртв, — спокойно ответил он, и рот Андре, который был открыт, чтобы крикнуть что-то ещё, закрылся сам собой. — Ты... ты не ростовщик? Ганнибал фыркнул. — Тогда чего ты от меня хочешь? Ганнибал не пошевелил ни единой клеточкой своего тела. — Что более важно, это то, чего хочет Уилл, — сказал он совершенно спокойным и бесстрастным голосом. Мистер Халперт сосредоточенно нахмурился, пытаясь вспомнить кого-нибудь, кого он разозлил, по имени Уилл. Ганнибал рванулся вперёд так быстро, его рука пролетела сквозь решётку с такой скоростью, что Андре едва успел моргнуть, как Ганнибал грубо сжал его рубашку в кулаке, а его лицо прижалось к решётке. — Ты его расстроил, — сказал он низким и мрачным голосом. — И я плохо переношу, когда он расстроен. Глаза мистера Халперта едва успели расшириться, как он выхватил нож и одним быстрым движением отрезал кончик мочки его уха, потому что тот был идеально заточен. Он закричал и попятился, схватившись за ухо, и Ганнибал позволил ему, его цепи зазвенели, когда он упал на задницу, и кровь потекла по его щеке. Ганнибал поднёс крошечный кусочек мяса, который лежал на ноже, к губам и подождал, пока Андре успокоится достаточно, чтобы понять, что он смотрит. Он засосал её в рот и стал жевать, не отрывая глаз от морды животного, слегка склонив голову набок, наблюдая за эмоциями шока, ужаса и отвращения. — Отвратительно, — ответил он. — Ты не мылся неделями. Он повернулся к одному из холодильников, стоявших вдоль стен, и рылся в нём, пока не нашёл приготовленную им мясную лазанью, которая не оправдала его ожиданий. Он развернул её и подтолкнул стеклянное блюдо по полу под решётку в камеру, и Андре нырнул в него холодными пальцами, поедая, как животное, которым он и был. — Отвечая на твой вопрос, твоя дочь, — сказал он. Андре не переставал жевать и не потрудился вытереть лицо, когда поднял взгляд со своего коленопреклонённого положения на полу. — Чего мы хотим от тебя. Твою дочь, — повторил Ганнибал. Андре сглотнул, и его лицо стало кислым. — Тогда забирай её, — сказал он. — Если это всё, чего ты хочешь, можешь забрать её. Я не буду драться с тобой за неё или что-то в этом роде. Можешь отпустить меня. Ганнибал медленно согнул колени, пока не встал на корточки, Андре отступил назад, прихватив лазанью с собой, и прислонился к дальней стене. Ганнибал склонил голову набок. — Я дам ей знать, что ты так себя чувствуешь, — сказал он и встал, молча поднялся обратно по лестнице и с лязгом захлопнул металлическую дверь.

****

Верный своему слову, Ганнибал нанял одного из самых известных учителей рисования в Париже на час каждую неделю по вторникам. В дополнение к этому он распорядился доставить в гостиную ещё один чертёжный стол, который можно было опускать до роста Симоны, а затем снова поднимать по мере её роста. Он поставил его лицом к эркеру напротив рабочего места Уилла по изготовлению мух, и вечерами, когда приходил её инструктор, они втроём сидели на своих местах и молча работали. Симона была голодной ученицей, хваталась за инструкции везде, где их находила. К третьему ужину её манеры за столом были лучше, чем у Уилла. К концу недели Ганнибал научил её определять десять ключевых специй, которые он использовал в своей кулинарии, просто по вкусу. Её стремление угодить обоим согрело сердце Уилла, но также испортило его, он знал, что она чувствовала, что если совершит ошибку, то её больше не захотят видеть в их доме. Когда наступили, выходные, рано утром, Уилл спросил её, не хочет ли она научиться ловить рыбу. — О, да! Я знаю, что это твоё любимое занятие, мистер Уилл. Он рассмеялся. — Пожалуйста, зови меня просто Уилл. Она посмотрела на него с лучезарной улыбкой. — Ты слишком особенный для меня, чтобы быть "просто Уиллом", — ответила она. Его нижняя губа задрожала, и ему пришлось приложить усилия, чтобы лицо не выдало глубины его эмоций. Она слушала его наставления так же внимательно, как своего учителя рисования и Ганнибала. Он продемонстрировал несколько видов узлов, объяснив назначение каждого и научив её, как прикреплять мушку к леске. Сначала ей было трудно, но она продолжала пытаться, пока ей не удалось хотя бы закрепить мушку. — Теперь самая приятная, сложная и важная часть ловли нахлыстом - это заброс, — сказал Уилл. — Существует множество техник, и могут потребоваться годы, чтобы освоить только одну. Она грациозно присела на берег, её тёмная клетчатая юбка распахнулась, едва прикрыв согнутые колени, когда Уилл вошёл в воду. Он дважды продемонстрировал самый простой приём и объяснил, что цель состояла в том, чтобы заставить мушку выглядеть на воде как можно более похожей на насекомое, чтобы побудить рыбу клюнуть. Она сама попробовала несколько бросков, но это у неё получилось неестественно, и она расстроилась. После этого она довольствовалась тем, что сидела на берегу реки, наблюдая за Уиллом, время от времени её взгляд блуждал по окрестностям ручья, листья трепала текущая вода, птицы высоко в ветвях, проплывающие облака. Когда Уилл поймал пятую рыбу, он выбрался на берег и взглянул на заходящее солнце. — Я думаю, на сегодня с нас достаточно, — сказал он. Он протянул руку, и она взяла её, когда он помог ей подняться на ноги. — Что ты скажешь, если мы выпотрошим их и начнём готовить на ужин? Её глаза расширились от волнения. — Ты собираетесь готовить сегодня вечером, мистер Уилл? Медленная улыбка расплылась по его лицу. — Хотя я иногда помогаю Ганнибалу на кухне, нет, он главный повар. Но я помогаю ему готовить мясо к столу. Они поплелись вверх по холму к рыбацкому сараю, который был таким большим, что его почти можно было назвать хижиной. Уилл поставил ведро на внешний верстак, длинный деревянный стол, на котором за годы использования для потрошения рыбы появилось множество углублений. — Сначала мы удаляем чешую, — сказал Уилл, залезая в ведро голыми руками. — Разумно надеть перчатки, чтобы защитить себя от плавников. В воде они выглядят мягкими и грациозными, но на самом деле они острые и опасные. Симона слушала молча, по своей привычке, её внимание было полностью поглощено тем, что он крепко держал рыбу в левой руке и начал чистить её тупым ножом в правой. — Начинай с хвоста, затем продвигайся к голове. Короткие, быстрые поглаживания, и потребуется некоторая практика, чтобы научиться сильно нажимать. Слишком лёгкие нажатия оставляют чешуйки. Слишком жёстко, ты порежешь кожу и испортишь рыбу. Когда Уилл закончил, он поднял шланг, который был прикреплён к краю стола специально для этой цели, и отступил назад, смывая чешую с рыбы и со стола. Затем он сполоснул нож и положил его обратно в ящик для инструментов, вытащив гораздо более острый. Он внимательно наблюдал за выражением лица Симоны, когда её взгляд задержался на лезвии. Глубокий плотский тлеющий огонь разгорелся в самой первобытной части его существа. Он изучал её лицо, крепко схватив рыбу за жабры. — Ты вставляешь лезвие за брюхо, в вентиляционное отверстие чуть ниже хвоста, — сказал он, тон его голоса был намного мрачнее, чем мгновение назад. Если бы это было возможно, внимание Симоны было приковано ещё больше, её тело было совершенно неподвижно, глаза не смели моргать. Уилл молча, умело провёл лезвием по брюху рыбы, разрезая кожу, кровь потекла на стол и по его пальцам. С идеальной практикой он просунул пальцы внутрь, вытаскивая внутренности, кровь теперь пропитала волосы на его руке и попала под ногти. — Тащи сюда ведро с кишками, — сказал он, указывая подбородком. Симона изо всех сил пыталась отвести взгляд, и Уилла охватило чувство, которое не было любовью, но это было самое близкое к ней, что у него было. Она могла быть похожа на Ганнибала в манерах, но в убийстве она была похожа на Уилла. Она принесла ведро и поставила его на стол рядом с рыбой, её взгляд тут же вернулся к крови, и она протянула руку, чтобы прикоснуться к ней. — Вот, — сказал он, обхватывая её окровавленную руку своей, запуская её пальцы в брюхо рыбы. — Пощупай органы. Вытащи их, — сказал он, чувствуя, как её рука исследует внутренности рыбы, хватаясь за то, куда он её вёл. Она обхватила внутренности и потянула, высвобождая их из полости рыбы и вываливая на стол. — Превосходно, — сказал он. Он потянулся за ней, вытаскивая другие органы, объясняя, что представляет собой каждый из них, как они работают. — Это печень. Вкус восхитительный у... некоторых животных, отвратительный у рыбы. Итак, мы удаляем его. Это плавательный пузырь, тоже несъедобный. Она кивнула, её глаза были широко раскрыты и блестели, очарованная руками Уилла, пока он работал. — А потом мы отрезаем голову, сразу за жабрами, — сказал он. Быстрым, уверенным ударом голова была отделена. Он вложил её ей в руки, и она повертела в пальцах, рассматривая с любопытством и с восхищением. Уилл снова взял шланг и ополоснул рыбу изнутри, затем стол и нож, и бросил рыбу в холодильник, забитый льдом. Затем он повернулся к Симоне и протянул ей нож рукояткой наружу, острием к себе. Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и они встретились, не двигаясь и не говоря ни слова. Не произнося ни слова, она медленно подняла руку и обхватила окровавленными пальцами рукоятку, мягко потянув её на себя, когда Уилл отпустил. — Покажи мне, чему ты научилась, — сказал он. Она кивнула с яростной решимостью, поворачиваясь к новой рыбе, которую Уилл поставил перед ней на стол.

****

— Она была великолепна, — Уилл, должно быть, сказал это в четвёртый раз, когда они с Ганнибалом готовились ко сну в главной ванной. — Я в восторге от крови, она такая же, какой я. Методичная и осторожная, такая же, какой ты. Она ловила каждое моё слово. Следовала каждому указанию. Ганнибал почти ничего не говорил, предпочитая просто бросать на Уилла обожающие взгляды в зеркало, пока втирал лосьон ему в спину. — Как будто она была создана для нас, — сказал он. — Из нас. Если бы мы могли создать собственного ребёнка, она не могла бы быть более совершенной. Как нам так повезло? Как мы её нашли? Ганнибал наклонился, чтобы глубоко прижаться носом к шее Уилла, его голос звучал приглушённо, когда он говорил в его кожу, оставляя нежные поцелуи вдоль его шеи. — Ты забываешь, что у тебя есть дар читать мысли других, — сказал Ганнибал. — То, что ты узнал, кто она, с первого взгляда на месте преступления, не было случайностью, Уилл. Тебя привлекла к ней её работа. У Уилла перехватило дыхание, когда Ганнибал поцеловал его в мочку уха. Он поднял глаза и встретился со своим отражением в зеркале. — Я не чувствовал себя таким счастливым и таким напуганным с тех пор, как ты ухаживал за мной, — признался Уилл. Ганнибал снова выпрямился в полный рост и положил подбородок на макушку Уилла, двигая пальцами, чтобы помассировать его плечи. Он попытался встать, но Ганнибал толкнул его обратно на табурет, его пальцы разминали напряжённые мышцы. — Страх тебе не идёт, — сказал он. — Скажи мне, чего ты боишься, Уилл, чтобы я мог это устранить. Его глаза метались взад и вперёд по стойке в туалетной комнате, пока он пытался выразить словами свои эмоции. — Я боюсь, что с ней что-то случится. Я не знаю как. Я знаю, что её отец не может до неё добраться. Я не знаю, кто ещё мог хотеть причинить ей вред... — Ты боишься, что её поймают. Глаза Уилла поднялись, чтобы встретиться взглядом Ганнибала, который пронзил его затылок даже через отражение. — Да. — Что ж. У нас есть несколько планов на любой сценарий, в котором это может произойти. Мы продумали всё. — Ганнибал, невозможно предусмотреть всё... — Мы подумали обо всём, что может произойти. У меня гораздо больше опыта в этой области, чем у тебя. Пожалуйста, дорогой Уильям, доверься мне. Затем Уилл вздохнул, закрыл глаза и позволил напряжению покинуть его плечи. Он прислонился спиной к обнажённой груди Ганнибала, чувствуя, как тепло его кожи разливается по телу. — Кстати, как у него дела? Злобная ухмылка исказила лицо Ганнибала. — Ужасно. Глаза Уилла распахнулись, на его губах появилась злобная улыбка. — Идеально, — сказал он. Он поднялся, и на этот раз Ганнибал позволил ему это. Он повернулся и жадно прижался к их губам, обхватив руками спину Ганнибала. — Займись со мной любовью, — прошептал Уилл ему на ухо, и Ганнибалу не требовалось большего поощрения, чем это.