Душа дракона

      В покоях короля стояла глубокая тишина. Единственным звуком в комнате было мягкое потрескивание огня в камине, который слуги тщательно растопили перед уходом. Тёплый свет пламени отбрасывал неустойчивые тени на стены, заставляя их танцевать в полумраке. Комната, некогда яркая и полная жизни, сейчас утопала в угрюмых сумерках, отражая состояние её обитателя. Двое людей, сидевших рядом с королём Визерисом, смотрели на него с настороженностью. Их лица озаряли пляшущие отблески огня, создавая обманчиво зловещие выражения, хотя за их суровым видом скрывалась преданность.       Такие ночные собрания стали в последние недели обычным делом. Король старался сохранять бодрость, но обстоятельства вынуждали его к уединённым и тревожным обсуждениям с приближенными. Всё началось с одного, казалось бы, незначительного инцидента. Визерис, пребывая на Железном Троне, случайно порезал пальцы о его острые клинки. На первый взгляд рана казалась пустяковой, но со временем король заметил, что она не заживает. Тогда он, наконец, решил обратиться к своему мейстеру, Меллосу.       Меллос, опытный целитель, при виде раны нахмурился, но быстро надел маску уверенности. Скрывать страх перед королём было его долгом. Склонившись над рукой Визериса, он спокойно произнёс:        — Это наш лучший шанс спасти кисть, Ваша светлость. Личинки опарышей удалят мёртвую плоть, и, будем надеяться, предотвратят распространение гнили.        Король, избегая смотреть на свою повреждённую руку, лишь рассеянно кивнул. Его взгляд блуждал по комнате, как будто он видел её впервые. Массивные полки с книгами, давно покрытые пылью, картины предков на стенах и окно, через которое едва пробивался свет луны. Всё это казалось чужим, словно он находился в месте, которое больше ему не принадлежало. Ему думалось, если он посмотрит на свою руку, то гнетущее чувство в груди лишь увеличится. А так он мог не обращать внимание и делать вид, что его это совсем не беспокоит. Возможно, таким образом он скорее поправится.       — Ранее у меня была аудиенция с лордом Корлисом и принцессой Рейнис, – внезапно произнёс Визерис, нарушая затянувшееся молчание. Его голос был тихим, будто он говорил не с советниками, а с самим собой.        Меллос поднял взгляд от руки короля, не желая прерывать его мысли.        — Я уверен, что лорд Корлис принёс свои извинения за недавние разногласия? – сказал он, скорее утверждая, чем спрашивая.        Визерис коротко усмехнулся.        — Да, но на этом он не остановился. Он предложил мне жениться.        Слова короля заставили мейстера замереть, а Отто Хайтауэра, молчаливо стоявшего в стороне, напрячься.        — На ком, Ваша светлость? – не скрывая любопытства, спросил Меллос.        — На его дочери, леди Лейне, – ответил Визерис, стараясь скрыть смущение. — Он считает, что такой союз укрепит наши Дома и покажет всем, что моё правление далеко от заката.        Меллос нахмурился, обдумывая услышанное. Тем временем Отто, десница короля, сделал шаг вперёд. Его лицо оставалось бесстрастным, но в голосе ощущалась скрытая напряжённость.        — Ваша светлость, прошу позволить мне выразить сомнения. Учитывая текущее состояние дел и вашего здоровья, я бы предложил отложить принятие подобного предложения. Такие вопросы лучше обсуждать на заседаниях Малого Совета.        — Вот я и обсуждаю их, Отто, – резко ответил Визерис, оторвав взгляд от окна и впервые взглянув на десницу. — Так что ты посоветуешь?        Отто скрестил руки, подбирая слова.        — Леди Лейна слишком юна, Ваша светлость, – наконец проговорил он, осторожно взвешивая каждое слово.        Меллос мягко покачал головой.       — Однако, мой король, союз с Домом Веларионов может залечить раны, нанесённые Великим Советом. Это объединение двух великих валирийских Домов станет символом единства для всего королевства и за его пределами. Такой союз может принести великое благо. Леди Лейна обладает качествами, которые считаются ценными, она умна и достойна.       — Рассуждения великого мейстера здравы, – сухо прокомментировал Отто, поджав губы.       Король, в свою очередь, задумчиво посмотрел на него.        — Ты обеспокоен, Отто. Я понимаю. Это решение непростое и требует времени на размышление.        Мейстер, вернувшийся к обработке раны короля, заметил:        — Ваша светлость, сейчас ваше здоровье должно быть приоритетом. Женитьба может подождать, пока вы не выздоровеете.        Визерис кивнул, соглашаясь.        — Ты прав, Меллос. Но слишком долго ждать я тоже не могу. Я чувствую себя достаточно хорошо, несмотря на ваши опасения. Куда больше меня тревожит не моя рука, а реакция моих дочерей.        Отто нахмурился.        — Какое это имеет значение, Ваша светлость? Королева скончалась, и вы, как того требует долг, продолжите свою линию.        — Это легко сказать, Отто. Но я всё ещё скорблю по Эймме. Я любил её всем сердцем. И мысль о том, что я должен заменить её, пусть даже ради королевства, тяготит меня, – тихо ответил король.        Отто покачал головой.        — Вы – король, Ваша светлость. Вы принимаете тяжёлые решения ради блага всех. Но я не завидую вашему положению.        Визерис закрыл глаза, пытаясь найти в себе силы продолжить разговор. Тени от огня продолжали плясать по его лицу, отражая бурю мыслей, которые терзали его душу.

***

      Я сидела вышивальной комнате, где аромат лаванды и пчелиного воска, которым натирали мебель, создавал приятный аромат и некое ощущение уюта. Мягкий свет свечей играл на золотой оправе пялец, а ткань под пальцами казалась удивительно гладкой и нежной. Передо мной, на белоснежной поверхности, медленно появлялся герб Таргариенов – трёхглавый красный дракон, обрамлённый огненным вихрем. Септа Марлоу настаивала, чтобы каждая деталь вышивки была идеальной, и я старалась, хотя рука иногда дрожала от усталости.        Рядом со мной сидела Рейнира, с головой погружённая в свою работу. Её белоснежные волосы спадали на плечи, а кончики тонких пальцев аккуратно прокалывали ткань иглой. Она двигалась с такой уверенностью, словно делала это всю жизнь. Но я знала, что ей, как и мне, всё это было не по душе – долг, навязанный септой и протоколом. На противоположной стороне комнаты сидела Алисента, её густые каштановые волосы блестели в свете свечей рыжим отливом, но взгляд был рассеянным, почти отсутствующим.        Септа Марлоу уже неделю учила нас с Рейнирой и Алисентой искусству вышивания. Герб Таргариенов, символ нашего Дома, казалось, был особенно сложным для Алисенты. Она медлила, часто останавливала работу и, как будто погружённая в свои мысли, смотрела в окно. Светло-карие глаза девушки блуждали где-то вдалеке, а пальцы, словно по привычке, держали иглу.        Внезапно из-за своей рассеянности Алисента уколола палец. Тонкая игла проколола кожу, и яркая капля крови расползлась по белой ткани, оставляя за собой тёмно-алый след. Вышивка была испорчена, но в тот момент никого это не волновало. Карие глаза Алисенты замерли, словно она увидела что-то пугающее в своей крови.        — О, Алисента! – ахнула септа Марлоу обеспокоенно, поднимаясь со своего места. Она поспешно подошла к девушке и осмотрела её палец.        — Всё в порядке, – тихо сказала Алисента, но её голос выдал скрытую дрожь. Она выглядела бледной, почти болезненной.        Септа быстро перевязала её палец своим платком, аккуратно обматывая его вокруг маленькой раны.        — Осторожнее, дорогая. Вышивка – это не опасное занятие, но требует сосредоточенности и внимательности, чтобы не пораниться, – сказала она с мягкой укоризной.        Алисента лишь кивнула и, отвлечённая, села обратно за пяльцы. Но её руки больше не двигались. Она выглядела подавленной, её взгляд не отрывался от окровавленного платка.        Рейнира заметила это первой. Она положила свою вышивку и пересела ближе к подруге.        — Алисента, ты в порядке? Ты выглядишь... расстроенной, – спросила она участливо.        — Да, – прошептала Алисента, но было ясно, что её мысли где-то далеко. Она вздохнула, словно собираясь что-то сказать, но вместо этого только тихо добавила: — Последнее время мне плохо спится.        — Из-за чего? Снятся дурные сны? – спросила я, слегка пододвигаясь ближе.        Она подняла голову и посмотрела на меня взглядом, полным сомнений. Её глаза – большие, карие, как глаза лани, – дрогнули, будто она боролась с внутренними страхами.        — Возможно... – прошептала она.        Я нахмурилась. Мне стало искренне жаль Алисенту. Её тонкая, изящная фигура и привычно спокойный голос вдруг показались хрупкими, словно она могла сломаться от малейшего давления.        — Знаешь, – начала я, стараясь найти способ отвлечь её, — у меня есть одна история. Она всегда помогает мне, когда я чувствую себя неважно.        Алисента слегка подняла брови, её взгляд стал чуть более живым.        — История? – переспросила она.        — Да, сказка. Про принцессу и дракона. Хочешь, расскажу?        Алисента слегка улыбнулась.        — Я люблю сказки. Расскажи, пожалуйста.        Я положила свою вышивку и начала говорить, выбирая слова, чтобы история ожила перед нами.        — Давным-давно, в Вестеросе, жила одна принцесса. Её звали Алисса. Она была добрая и красивая, но очень одинокая. Её родители, занятые делами государства, почти не замечали её. Однажды она гуляла в королевском саду и увидела дракона. Он был серебристо-белым, с огромными крыльями и раной на боку. Алисса не побоялась. Она принесла ему воды, еды и помогла вылечить его раны.        — И что было дальше? – спросила Алисента, позабыв про свои страхи.        — Дракон, которого Алисса назвала Серебрянокрылым, стал её другом. Они вместе летали над Вестеросом, видели моря и горы. Однажды они спасли маленького дракончика от охотников. Серебрянокрылый испугал их своим рыком, и малышу ничего не угрожало.        Алисента слушала с замиранием сердца. Я видела, как постепенно её лицо утратило напряжение.        — А что потом? – спросила Рейнира, которую тоже заинтересовала сказка.        — Когда Алисса выросла, она стала королевой. Серебрянокрылый остался с ней до конца её дней, защищая её и королевство. Они вместе пережили многое, и в памяти людей Алисса осталась как мудрая и справедливая королева.        Алисента улыбнулась. Её глаза были полны благодарности.        — Спасибо, – сказала она. — Это прекрасная история.        Я почувствовала облегчение, зная, что смогла хотя бы на миг отвлечь её от её тревог. Рейнира тоже поблагодарила меня за историю. Она сказала, что ей очень понравилось.       — Принцесса Алисса в этой истории – это королева Алисанна? – задумчиво спросила Алисента.        Я на мгновение отвлеклась от своей вышивки и пожала плечами:        — Может быть. Многие сказки основаны на реальных событиях и людях.        Эта мысль, похоже, заставила её задуматься. Некоторое время мы сидели молча, лишь звук игл, пронзающих ткань, нарушал спокойствие комнаты. Но атмосфера уже была другой. История, которую я рассказала, явно подействовала на Алисенту: её движения стали более уверенными, а взгляд сосредоточенным. Она аккуратно вышивала каждый стежок, и её работа быстро приобретала ту же аккуратность, что и наша с Рейнирой.        Внезапно дверь комнаты тихо открылась, и на пороге появился слуга. Он поклонился, слегка склонив голову, и произнёс:        — Принцессы, леди Алисента, король просит вас явиться в зал Малого Совета.        Мои пальцы замерли на ткани, игла повисла в воздухе. Я обменялась взглядами с Рейнирой, заметив в её глазах то же недоумение и тревогу, что почувствовала сама.        — Хорошо, мы сейчас придём, – сказала я, стараясь скрыть лёгкое волнение в голосе.        Слуга поклонился и исчез за дверью.        — Что-то случилось, – сказала Рейнира, откладывая пяльцы.        — Надеюсь, ничего плохого, – ответила я, стараясь успокоить не только её, но и себя.        Алисента встала, сцепив руки на животе. Её лицо, только что оживлённое работой и историей, снова стало напряжённым.        — Я не знаю, что это может быть, – сказала она, её голос дрогнул, — но надеюсь, что это хорошие новости.       Что могло быть такой важной новостью, о которой король хочет сообщить нам в присутствии Малого Совета? Неужели он объявит сегодня о своём выборе?       Септа Марлоу, видя наше волнение, отпустила нас, благословив и пожелав терпения. Мы быстро покинули комнату. Коридоры Красного Замка показались мне длиннее обычного, их каменные стены будто усиливали напряжение.        Когда мы вошли в зал Малого Совета, я заметила, что отец уже сидел во главе стола, а вокруг него собрались его ближайшие советники. Корлис Веларион, мейстер Меллос и Отто Хайтауэр выглядели напряжёнными. Их взгляды не предвещали ничего хорошего.        Мы с Рейнирой и Алисентой поклонились. Я не отводила глаз от лица отца.        — Ваше Величество, – сказала я, стараясь сохранить спокойствие. — Вы просили нас прийти.        — Да, – ответил он, его голос был мягким, но я почувствовала в нём твёрдость. — Я хочу сообщить вам важную новость.        Он сделал паузу, осматривая нас всех. Это молчание оказалось мучительным. Я посмотрела на Рейниру и заметила, как её губы слегка дрожат.        — Я решил взять новую жену. Я намерен жениться на… – Визерис оглядел совет, встретился взглядом со мной и Рейнирой, — леди Алисенте Хайтауэр до конца весны, – припечатал он.       Визерис, не смотря на своё окружение, имел и собственное мнение, и никакие аргументы не могли сбить его с пути. Да, он снова мог жениться… но не на двенадцатилетней девочке и не по государственным соображениям. Другая женщина привлекла его внимание. Он выбрал леди Алисенту из Дома Хайтауэров, умную и очаровательную восемнадцатилетнюю дочь его десницы. Она была той, кто проводил с ним время за беседами и утешала его. С ней утрата Эйммы чуть притупилась.        На мгновение в комнате повисла гробовая тишина. Я услышала, как Алисента резко втянула воздух, словно не верила своим ушам. Она была шокирована этим заявлением не меньше, но я заметила, что она всё же отреагировала менее эмоционально, чем должна. И я вспоминаю, подобно вспышкам молнии в голове. Её отсутствие на занятиях по нелепым причинам, прогулка с отцом в саду, нервное поведение...       — Это абсурд! – воскликнул Корлис Веларион, привстав со своего места. Его голос разрезал тишину, как лезвие. — Мой дом – валирийский, величайшая сила в королевстве! Ваше Величество, вы пренебрегаете нами ради... этого?        Плечи Алисенты опустились, она оставалась на месте, едва заметно сжав руки и опустив взгляд вниз, не вмешиваясь.       — Ваше Величество, вы уверены в своём решении? – спросил мейстер Меллос.        Отец посмотрел на него так, что ответ был очевиден ещё до того, как он произнёс:        — Да, я уверен.        — Почему? – спросила Рейнира. Её голос был сломанным, едва удерживающимся от крика.        Отец вздохнул, его лицо выражало печаль.        — Потому что я хочу, чтобы у меня был наследник мужского пола.        — Я твоя наследница, – резко ответила Рейнира, её глаза наполнились слезами. — Разве этого недостаточно?        — Ты моя наследница, – мягко сказал он, — но я знаю, что многие лорды не захотят видеть тебя на троне. Они будут сомневаться в твоих силах.        — Я способна править! – выкрикнула она, сжав кулаки.        — Я знаю, – со вздохом ответил отец. — Но я хочу, чтобы у нас был выбор. Я хочу, чтобы у нас был наследник мужского пола, который сможет унаследовать Железный Трон, если ты не сможешь этого сделать.       Рейнира ничего не сказала. Она стояла неподвижно, глядя на отца с таким выражением, которое я никогда раньше не видела.        — Я понимаю, что это трудно принять, Рейнира. Но прошу тебя...       — Ты не можешь так поступить со мной! – внезапно закричала она, её голос был полон ярости. Взгляд метнулся к Алисенте, которую она считала своей самой близкой и лучшей подругой. Удар от такого предательства, казалось, потряс её до глубины души.       Я не знала, что сказать. Я не хотела, чтобы у отца был другой ребенок, так как это означало, что будет больше претендентов на трон. Рейнира должна быть единственной наследницей. Но я также понимала, что король имел право жениться снова. Он был королём, и он мог делать то, что хотел. Его женитьба была неизбежна. Алисента была её близкой подругой, от которой та не ожидала удара. Как и не ожидала от отца. Если бы он выбрал кого угодно другого, но не её, моя сестра смирилась бы с этим, как и я.       — В первую очередь я твой король! – ответил отец, повысив голос и стукнув кулаком по столу. Его глаза сверкнули от гнева. — И ты должна принять то, что я делаю!       Вместо ожидаемого подчинения и извинений, Рейнира со слезами выбежала из зала. Алисента, явно растерянная, поспешила следом за ней. Я же осталась неподвижно стоять, глядя на отца. Осуждение, которое я чувствовала, было слишком сильным, чтобы скрыть его. Мне могло и показаться, но отец будто бы поёжился от моего взгляда, почувствовав себя самым отвратительным человеком. Ничего и делать не нужно, совесть в конце концов проглотит его. А вот Хайтауэр ликовал, я это видела. Он получил то, что хотел – большую власть, возможность быть к королю ещё ближе. Так и не сказав ему ни слова, я, развернувшись, покинула зал, решив найти Рейниру. Она ещё не успела бы уйти далеко. Следуя за Алисентой, я нашла и сестру.       Нира выбежала в сад, словно стремилась оставить позади не только зал Малого Совета, но и всю ту бурю эмоций, что захлестнула её там. Я видела её тонкие плечи, вздрагивающие от сдерживаемого гнева, когда она остановилась у мраморной скамьи под развесистым деревом. Алисента, окликнув её, последовала за ней, но шаги её были медленными и неуверенными.       Рейнира обернулась на зов, её лицо исказила ярость, а в глазах плескались боль и разочарование. Увидев её взгляд, Алисента застыла на месте, словно испугавшись, что одно неверное движение обрушит всё вокруг. Она попыталась подойти ближе, но Рейнира резко выставила руку, будто выставляя границу, которую запрещено пересекать.       — Не подходи! – выкрикнула Нира.       Я приблизилась к ним, намереваясь удержать ситуацию под контролем, хотя сама ощущала, как гнев кипит внутри меня. Становясь между ними, я обняла Рейниру за плечи и взглянула на Алисенту. Моё лицо застыло в безмолвной маске. Не было смысла скрывать: я готова была защитить свою сестру любой ценой, даже если врагом окажется её лучшая подруга.       Алисента, сжав руки, подняла глаза на нас. Её лицо выражало смесь печали и вины, а губы дрожали.       — Рейнира, – шепнула она с мольбой. — Прости меня. Я не знала… правда, не знала! Вэйнис...       — Ложь, – отрезала я, мой голос звучал холодно и беспощадно. Алисента вздрогнула, как будто я нанесла ей пощёчину. Лучше бы я действительно ударила её по лицу, а не пыталась выслушать вместе с Нирой. — Что, по-твоему, должно было произойти, когда ты начала проводить время с нашим отцом наедине?       Я почувствовала, как Рейнира напряглась в моих объятиях. Её дыхание стало прерывистым, а взгляд – пустым, словно эти слова разорвали её изнутри. Рейнира в моих объятиях каменеет. Моя бедная сестра и предположить не могла.       — Ты думала, что никто не заметит? – продолжила я, не давая Хайтауэр ни секунды на оправдание. — Пока мы оплакивали нашу мать, ты утешала отца, прогуливалась с ним в саду, сидела с ним часами в его покоях!       — Я... я не знала, что это плохо, – прошептала Алисента, голос её дрожал. — Я только хотела поддержать его.       — Поддержать? – я хмыкнула. — Ты знала, что делаешь. Ты позволила своему отцу использовать тебя как инструмент в его политических играх. Ты – не больше, чем марионетка. Кому, как ни твоему отцу, выгоден подобный союз? А ты, как безвольная кукла, следуешь его приказам, будто у тебя вместо головы мешок с сеном!       — Мой отец не… – попыталась она возразить, но я не позволила ей закончить.       — Как долго? – перебила её Рейнира, её голос звучал сломленно, но в нём пробивалась ярость. — Как долго ты скрывала это?       — После… после смерти королевы… – с трудом ответила Алисента.       — Шлюха! – выкрикнула Рейнира, срываясь на очередной крик.       Мы обе вздрогнули от её слов. Нира никогда раньше не позволяла себе такой грубости. Она, казалось, сама испугалась своих слов и голоса, но ярость снова захлестнула её, подавляя остатки сомнений.       — Ты соблазнила нашего отца, – процедила она сквозь зубы, её глаза горели отвращением.       — Нет! – всхлипнула Алисента, отчаянно пытаясь объясниться. — Мы говорили о королеве Эймме, о вас, о том, как ему тяжело… Никогда о браке! Я не хотела причинять вам боль! Рейнира, я не знала, что это неправильно! Я думала, что я должна быть рядом с королем, чтобы поддержать его...       — Да уж, конечно, ты должна была быть рядом с королём, чтобы поддержать его. А то кто же ещё это сделает? – с сарказмом спрашиваю я. — Ты вообще когда-нибудь думаешь, прежде чем что-то делать? Или всегда действуешь по указке своего отца?       Губы Алисенты задрожали сильнее.       — Я правда…       — Замолчи, – я не дала ей закончить, глядя на неё с презрением. — Ты уже всё сказала. И запомни, Алисента, за это предательство я не прощу тебя. Никогда.       — Вэйнис, я не хотела... я не знала...       — Хватит! – стальным тоном призываю ей заткнуться и больше ничего не говорить. Надоело, как она повторяет одно и то же, притворяясь белой, невинной овечкой. — Запомни, Хайтауэр, ты ещё пожалеешь об этом, – я повернулась к Рейнире и, обняв её крепче, повела прочь. Она послушно шла за мной, но её плечи дрожали, и я знала, что она едва сдерживает слёзы.       Мы пришли в Богорощу, где белое сердце-древо возвышалось над нами молчаливым свидетелем наших страданий. Я присела на траву, притянув Ниру к себе. Её рыдания наконец вырвались наружу, и я чувствовала, как солёные слёзы проникают через ткань моего платья.       — Всё будет хорошо, – шепнула я, целуя её в висок. — Я с тобой, мы справимся.       Мы сидели там долго, слушая тихий шелест листьев и треск деревьев от лёгкого ветра. Мне хотелось, чтобы этот момент длился вечно – момент тишины и уединения, когда ни королевские интриги, ни предательство не могли нас тронуть.       Однако спокойствие нарушил звук шагов. Сир Кристон Коль появился из-за деревьев, с тревогой посмотрев на нас.       — Принцессы, – сказал он с поклоном, – вам нужно вернуться в свои покои.       Я вздохнула, подняв взгляд на Рейниру.       — Пойдём, Нира, – мягко сказала я.       Она кивнула, утирая слёзы. Я сжала её руку, пообещав себе, что защищу её от любой боли, какой бы она ни была. Расставаться с Рейнирой в такое время было тяжело, но я попросила её хоть немного отдохнуть и поспать, чтобы и мне стало легче, ведь переживая за неё, я и сама могу забыть о себе. Сир Кристон увёл Рейниру под моим пристальным взглядом, пообещав проследить за тем, чтобы она точно уснула.       Я вернулась в свою комнату чуть позднее, проведя какое-то время в тяжёлых раздумьях под раскидистыми ветвями чардрева. Смотря, как красные листья качаются на ветру и медленно кружатся в воздухе перед тем, как упасть, я всё больше приходила к выводу, что судьба как эти листья – что-то неизбежное всё равно произойдёт. Но я переродилась в этом мире не для того, чтобы просто наблюдать.

***

Спустя неделю

      За полупрозрачными сиреневыми шторами, чуть колыхающимися от утреннего ветерка, пробивался бледный свет рассвета. Ночь тянулась бесконечно, и я, словно в ловушке своих мыслей, провела её без сна. Открыла глаза, встретив этот новый день с чувством подавленности, и медленно села на краю кровати. Холодный пол коснулся босых ступней, и я невольно вздрогнула, чувствуя, как тяжесть мыслей снова оседает на плечи.       Сегодня – день свадьбы моего отца и Алисенты. В голове крутились воспоминания о днях, предшествующих этому моменту, как обрывки какого-то болезненного сна. Я думала о том, как всё это скажется на нас с Рейнирой. Ощущение, будто над нашей семьёй нависло зловещее облако, не отпускало.       Я поднялась с постели, обхватив себя за плечи, и направилась на балкон. Тонкая ткань ночной рубашки совершенно не спасала от холода, но мне хотелось глотнуть свежего воздуха, взглянуть на небо. За горизонтом только-только начинала проступать розовая полоска, обещая новый день. Это зрелище всегда казалось мне утешительным, но сегодня в его красках я видела лишь предвестие перемен, которые казались неизбежными и бесповоротными.       Внезапный рёв заставил меня вскинуть взгляд. Красный дракон Деймона, Караксес, стремительно снижался к Драконьему Логову. Уголки моих губ дрогнули в лёгкой улыбке. Отец, несмотря на недавние разногласия с дядей, всё же пригласил его на церемонию. Это решение показалось мне удивительным, но, возможно, он просто хотел сохранить хотя бы видимость мира в семье.       Я ещё некоторое время следила за изящными движениями дракона, пока холод не заставил меня вернуться внутрь. Закрывая балконные двери, я услышала стук в дверь.       — Войдите, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.       В комнату вошла Айрис, моя служанка, с привычным подносом в руках. Она кивнула мне с лёгкой улыбкой.       — Доброе утро, принцесса. Я принесла завтрак.       — Спасибо, Айрис, – ответила я, жестом указав ей на стол.       Когда я села за стол, чтобы позавтракать, еда казалась мне безвкусной. Лимон в каше должен был придавать ей свежесть, но я скривилась вовсе не от его вкуса. Айрис, к счастью, ничего не сказала. Она всегда умела чувствовать, когда нужно молчать, и за это я ценила её больше всего. Хорошо, что из всех служанок я оставила именно её.       Закончив лишь наполовину, я отодвинула тарелку.       — Принцесса, – осторожно напомнила она, — вам нужно поторопиться. Церемония начнётся через несколько часов.       — Знаю, – коротко ответила я.       Айрис помогла мне облачиться в платье, которое было приготовлено для сегодняшнего дня. Его сшили из тончайшего шёлка красного цвета и украсили вышивкой. Корсет был плотно прилегающим, подчёркивая тонкую талию, а юбка ниспадала мягкими складками, создавая впечатление лёгкости и воздушности. Вышивка на платье была выполнена золотыми нитями. Она изображала дракона. Дракон был вышит так искусно, что казалось, будто он вот-вот взлетит с платья и устремится в небо. Подол платья был украшен кружевом, которое было расшито мелким жемчугом и драгоценными камнями. На голове у меня была диадема в виде дракона, с рубинами, который обвивал голову. Платье было не только красивым, но и удобным. Я могла свободно двигаться в нём и танцевать, не испытывая дискомфорта. Это важно, так как свадебный пир должен был продлиться до поздней ночи. Это платье было произведением искусства, но я ощущала его, как броню, готовясь встретить день, который казался мне битвой.       До Великой Септы нас везли в двух экипажах. Отец и Алисента – в одном, мы с Рейнирой – в другом. Молчание внутри кареты давило сильнее, чем любой разговор. С тех пор как правда о встречах Алисенты с королём вскрылась, я и моя сестра старательно избегали её, не реагируя на попытки поговорить. От предательства так просто не отмоешься, как от грязи на руках. Предательство – как кровь, которую не видно, но она въелась так глубоко, что ты не можешь избавиться от неё.       Рейнира сидела напротив, её лицо было непроницаемым, но я знала, что внутри она горит. Я взяла её за руку. Она ответила тем же жестом. Мы не нуждались в словах, чтобы понять друг друга.       Когда мы прибыли в Великую Септу, она уже была переполнена. Лорды и леди со всего Вестероса собрались, чтобы засвидетельствовать это бракосочетание. Воздух был наполнен гулом голосов, и этот шум, казалось, усиливал ощущение тревоги.       Я не могла не признать, что с нарядом для Алисенты очень постарались. Пошили свадебное платье из шёлково-льняной белой ткани с едва различимым рисунком, длинными расширяющимися книзу рукавами с алой изнанкой и золотой вышивкой выреза. Главным украшением платья служила вышивка с драконами и небольшими вкраплениями зелени. В качестве украшений на её шее было массивное ожерелье, в ушах серьги с жемчугом и золотая корона в виде шипов с рубиновыми и жемчужными навершиями. Весь этот наряд – символика королевского дома.       Я смотрела на отца, стоявшего рядом с Алисентой. Его лицо казалось спокойным, но я знала его слишком хорошо. Он хотел, чтобы всё это прошло как можно быстрее, чтобы избавиться от взгляда сотен пар глаз. Рейнира сжала мою руку ещё крепче, словно пытаясь удержаться на краю пропасти. Я ответила ей таким же жестом, напоминая: мы вместе, что бы ни случилось.       Церемония началась. Верховный септон, облачённый в ослепительно белые одежды, выступил вперёд.       — Перед лицом Семерых я сочетаю браком этих двоих, да будут они едины отныне и навеки. Взгляните друг на друга и произнесите обеты.       Я не могла заставить себя смотреть на отца и Алисенту. Вместо этого мой взгляд блуждал по массивным колоннам Септы, теряясь в узорах цветных витражей. Свет, пробивающийся через стекло, словно бы шутил со мной, окрашивая вину и предательство в торжественные краски.       — Отец, Кузнец, Воин, Мать, Дева, Старица, Неведомый, – их голоса звучали в унисон, почти музыкально, но как-то отстранённо.       — Я – её, и она моя, – произнёс Визерис, в его голосе слышалась нотка усталости.       — Я – его, и он мой, – ответила Алисента, её голос звучал мягче, но, возможно, это была лишь уловка.       — С этого дня и до конца моих дней, – завершили они, и эти слова эхом разлетелись по залу.       Я почувствовала, как ладонь Рейниры, сжимающая мою, вдруг исчезла. Сестра отошла, и я обернулась к ней, пытаясь понять, что случилось. Рейнира коротко качнула головой, жестом показывая, что пойдёт на свежий воздух. Это было разумно: в Септе, полной людей, действительно становилось душно. Но я знала, что причина не только в этом. Ей было невыносимо видеть всё это своими глазами.       Проследив, как золотое платье сестры исчезает среди толпы, я вздохнула, пытаясь успокоить свою растущую тревогу. Но едва я сделала это, как почувствовала лёгкое касание ладони на своей спине. Глубокий, хриплый шёпот у самого уха заставил меня вздрогнуть.       — Моя дорогая Вэйнис, давно не виделись.       Я узнала этот голос сразу, и уголки моих губ непроизвольно дрогнули.       — Дядя Деймон, – произнесла я сдержанно, слегка повернув голову, чтобы видеть его. — Рада, что ты здесь. Я думала, посещение такой церемонии не для тебя, несмотря на приглашение отца.       Он ухмыльнулся, и в его тоне прозвучала привычная издёвка:       — Ты права, но я не мог пропустить этот... позор.       Я бросила на него быстрый укоризненный взгляд, краем глаза заметив, как его ухмылка становится ещё шире.       — Дядя, – прошептала я чуть громче, косясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто нас не слышит. Мне совсем не хотелось, чтобы его острый язык снова стал причиной скандала.       — Не переживай, племянница, – добавил он, будто угадав мои мысли. — Я лишь имею в виду, что подобное зрелище противоречит всему, что мы, Таргариены, ценим. Мы заключаем браки по валирийским обычаям, а не по этой... вере в Семерых.       От его слов мои щёки запылали, но я старалась сохранить самообладание.       — И как же заключаются такие браки? – спросила я и почувствовала, как дядя подошёл ближе, почти касаясь своей грудью моей спины. Он склонился чуть ближе, и я ощутила тепло его дыхания у самого уха.       — Это очень личное, – начал он. — Без толпы и посторонних глаз. Жених и невеста обмениваются клятвами, разрезая губы тонким лезвием из драконьего стекла. Затем они делают порезы на ладонях, чтобы их кровь смешалась. На лбу друг друга рисуют символы: "огонь" для женщины, "кровь" для мужчины. Это священная связь, навсегда.       Его слова зазвучали в моей голове, вызывая образы, которые я не могла подавить. Я почувствовала, как сердце забилось быстрее.       — Скажи мне, племянница, – продолжил он, его голос стал тише, почти шёпотом. Пальцы Деймона легонько, как крылья бабочки, касаются моей шеи, — разве можно эту церемонию сравнить с древним обрядом наших предков?       Я с трудом сглотнула, ощущая, как в горле пересохло. Перед глазами вспыхнул контраст: яркая, эмоциональная связь, о которой говорил дядя, и эта вычурная, но пустая церемония. Скучная монотонная речь септона, безразличие на лицах Визериса и Алисенты, простые и сухие клятвы.       — В валирийских обрядах больше искренности, – призналась я, прикусив губу. — Но ты же знаешь, что народ не одобряет нашу веру.       Я вспомнила рассказы септы Марлоу, как даже при Эйгоне Завоевателе люди осуждали его брак с сёстрами. С распространением веры в Семерых наш Дом утратил множество традиций, и мне было больно это признавать.       — А мне всё равно, – ответил Деймон с ледяным спокойствием. — Если бы я захотел, я бы так и сделал. И пусть остальные думают что хотят.       Его слова прозвучали настолько уверенно, что я не сомневалась – он действительно так поступил бы. Я хотела обернуться, чтобы заглянуть в его глаза и понять, что он задумал, но, когда сделала это, Деймона уже не было. Словно он исчез, растворившись среди толпы. На миг мне даже показалось, что весь этот разговор был лишь игрой моего воображения.       После того как Визерис и Алисента произнесли свои клятвы, Верховный септон семикратно благословил их брак, вознося голос к небесам, желая донести свои слова до самих Богов. Его строгий и глубокий голос эхом разлетался по Великой Септе, заполняя каждый уголок.       Затем запели свадебный гимн. Протяжные мелодии, переливаясь аккордами, звучали одновременно торжественно и печально, словно сами Семеро плакали от того, что здесь происходило. Септон обратился к присутствующим, предлагая высказать возражения, если кто-то знает причины, по которым этот союз не должен состояться. Но зал встретил это молчанием. Никто не осмелился нарушить церемонию.       — Пред ликами Богов и людей торжественно объявляю Визериса Таргариена и Алисенту Хайтауэр мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа отныне и навеки, и да будет проклят тот, кто встанет между ними.       Я взглянула на отца. Его лицо было исполнено спокойствия, хотя мне показалось, что в этом выражении проскальзывало нечто большее – возможно, усталость от всего этого. Алисента, как всегда, выглядела безупречно, на губах сияла ровная, хоть и неискренняя улыбка.       Визерис и Алисента обменялись свадебными плащами, символизируя единство, и запечатали это действие поцелуем. Церемония была завершена. Толпа гостей разразилась громкими аплодисментами, криками одобрения, в которых чувствовалась скорее дань протоколу, чем искренность.       Когда церемония закончилась, мы покинули Великую Септу и направились в Красный Замок. Там, в Большом зале, нас ожидал свадебный пир. Роскошные блюда укрывали длинные столы. Золотые кубки наполнялись вином, звучала музыка, смех и радостные голоса гостей эхом перекатывались под высоким сводом зала. Но вся эта пышность казалась мне ненастоящей. Как и Рейнира, я не могла разделить всеобщую радость. Моя сестра сидела рядом, вяло ковыряя ложкой какой-то салат, и разум её был далёк от всего происходящего. Но дело было не в браке, и даже не в Алисенте. Через пару дней Деймон отправится воевать на Ступени. Эта мысль терзала меня. Я не могла найти покоя, зная, что, возможно, больше никогда его не увижу.       Решив, что должна попрощаться, я покинула зал. Коридоры замка были пустынны, что удивило меня. Обычно слуги сновали туда-сюда, выполняя бесконечные поручения, но сейчас всё вокруг было погружено в странную тишину. Лишь доносившийся из Большого зала шум напоминал о происходящем празднике. Деймон, как я и ожидала, долго за столами не задержался. Он никогда не умел уживаться с шумными толпами и уж тем более не скрывал своего презрения к действиям брата. Если кто-то и заметил его уход, то не придал этому значения. Даже Визерис, наполняющий очередной кубок вином, не обратил внимания, когда младший брат покинул пир.       Ища его, я пересекала пустые коридоры, но ни в одной из комнат не оказалось ни малейшего намёка на дядю. Тогда я решила, что он, вероятно, ушёл в сад, подальше от всей этой суеты. Мой выбор оказался верным. В тёмном саду, залитом холодным лунным светом, я нашла его. Он стоял, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на звёзды. Взгляд его был отрешённым, а осанка – как всегда, уверенной и свободной. На Деймоне была белая рубашка, верхние пуговицы которой были расстёгнуты, открывая участок светлой кожи. Его белые волосы были распущены, а рукава рубашки закатаны, обнажая предплечья, испещрённые мелкими шрамами. Каждый из них был напоминанием о битвах, которые он прошёл, и они только подчёркивали его силу, а не вызывали отвращение. Чёрные штаны были заправлены в высокие кожаные сапоги. Его белоснежные волосы были распущены. Деймон был очень красивым мужчиной. У него были правильные черты лица, высокие скулы, прямой нос и притягательные губы. Его глаза были тёмно-серого цвета, как летнее, грозовое небо. Деймон опасный и непредсказуемый человек, но в то же время в нём была и светлая часть, которую он от многих скрывал. Я не могла отвести от него глаз.       Я стояла перед ним, собрав остатки смелости, и, хотя ночь скрывала смущение на моём лице, внутри всё кипело от волнения. Я знала, что должна сказать это сейчас, пока есть возможность.       — Я знаю, что ты скоро отправишься на Ступени, – начала я, стараясь справиться с дрожью в голосе. — Могу я попросить тебя… быть осторожным? Ты лучший воин во всех Семи Королевствах, но, пожалуйста, дядя, постарайся выжить. Если с тобой что-то случится, мы с Рейнирой потеряем ещё и тебя...       Эти слова, наполненные беспокойством, будто повисли в воздухе. Я искала его реакции, боялась увидеть насмешку или безразличие. Но вместо этого его взгляд, обычно насмешливый или опасный, неожиданно смягчился. Он смотрел на меня, словно изучая каждую черту моего лица.       — От Рейниры я такой заботы не вижу, – заметил он, сделав шаг ближе.       Моё тело машинально отступило назад, сердце учащённо забилось, как у загнанной лани.       — Волнуешься обо мне ты, Вэйнис, – продолжил он, чуть наклонив голову, и в его голосе мелькнули почти ласковые нотки. — Так будь же откровенна со мной и скажи прямо.       — Я... – начала я, но слова застряли в горле.       Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах горел тот греховный блеск, который заставлял меня одновременно бояться и желать быть ближе. Почему он такой? Нельзя быть таким прекрасным и опасным одновременно!       — Не говори так, – проговорила я, стараясь придать голосу твёрдость. — Рейнира любит тебя также, как и я.       — Вэйнис, Вэйнис... – он раздражённо цокнул языком и сделал ещё шаг вперёд, сокращая расстояние между нами до опасной близости. Его глаза сузились, выражая недовольство. И прежде чем я успела что-то сказать, его рука нежно, но настойчиво легла мне на горло, удерживая, как хищник удерживает добычу.       Я чувствовала, как холодок пробежал по спине, но вместо страха появилась странная уверенность: если бы я захотела вырваться, он бы позволил мне уйти.       — Почему ты со мной не честна? – его голос был низким, но требовательным.       Он ждал ответа. Он всегда добивался своего.       — Хочешь услышать правду? Я волнуюсь за тебя, дядя! – выпалила я, чувствуя, как кровь приливает к щекам.       Ночь скрывала мой румянец, но я знала, что он видит моё напряжение, ощущает лёгкую дрожь в голосе. И вдруг его глаза смягчились, блеснув удовлетворением. Его рука медленно опустилась, словно он только что одержал маленькую победу.       — Вот и скажи, – повторил он спокойно, — почему ты волнуешься за меня?       Моё горло сжалось, слова застряли, но потом я почувствовала странное тепло, будто кто-то шептал мне, что надо быть честной.       — Ты… – начала я, не понимая, что собираюсь сказать. — Ты мне нравишься.       Тишина.       Словно время остановилось. Я увидела, как его взгляд меняется, но прочитать в его глазах, что он чувствует, было невозможно. Моё сердце билось так сильно, что, казалось, этот звук был слышен даже ему. Я хотела провалиться сквозь землю, исчезнуть, но сказала это. Наконец, после стольких мучительных мыслей, призналась в том, что скрывала даже от себя. Но я должна была принять любые слова, так как не выдержала первой, признавшись в томящихся запретных чувствах. И, если взглянуть на это с другой стороны, разве я была каким-то исключением в нашей семье?       — Я не говорила этого никому, и Рейнире тоже, – добавила я тихо. Вино, выпитое за пиршественным столом, дало свою смелость, но я всё ещё боялась его реакции. — Я знаю, что это неправильно. Ты мой дядя, а я твоя племянница, но… я ничего не могу с этим поделать.       Собравшись с мыслями, я подняла взгляд на него, чтобы увидеть его реакцию.       — Ты другой, – прошептала я. — С тобой хочется быть рядом. Разговаривать, смеяться… плакать. И даже сейчас, когда ты так близко, я не боюсь.       Он молчал. Я видела, как его грудь медленно поднимается и опускается, слышала его дыхание. Я не могла найти слов, чтобы описать Деймона. Он такой красивый, сильный, храбрый и умный. Он всё, о чём я только могу мечтать видеть в мужчине.       — Ты думала обо мне? – спросил он наконец, нарушив тишину. В его голосе слышалось удивление, интерес, а может, даже… сомнение.       — Я… – я не успела ответить, потому что он продолжил.       — Я тоже думал о тебе, Вэйнис, – неожиданно признался он, глядя мне прямо в глаза. — Всё это время. С того самого дня, как ты прилетела на Драконий Камень и забрала яйцо. И ещё раньше, когда я подарил тебе своё кольцо.       Я смотрела на него, не веря своим ушам, и невольно покрутила на пальце его подарок, чтобы убедиться, что он всё ещё мой.       — Ты думал обо мне? – переспросила я.       — Да, – коротко ответил он. — Ты не должна была там быть и угрожать мне своей жизнью. Я не люблю, когда мне угрожают.       Он замолчал и резко отступил на шаг.       — Я должен идти, – сказал он, отворачиваясь.       Это не было похоже на него. Деймон будто сбегал.       — Подожди! – окликнула я, чувствуя, как внутри всё обрывается. — Деймон…       Он остановился, но не обернулся.       — Береги себя, – прошептала я, надеясь, что он услышит.       Его силуэт растворился во тьме. Он уходит, а я остаюсь стоять на месте и смотреть ему вслед.