Кто сделал это с Чон Юнхо?

      — Как можно не услышать, когда за стенкой происходит такое?              Взволнованный и утомлённый опросом детектив Ёнбэ всплеснул руками. Супружеская чета Чон от его реакции только сильнее вжимается в диван, цепляясь за ладони друг друга. Убитая горем мать, даже не в силах хоть слово из себя выдавить, бесконечно всхлипывает или обильно высмаркивается в салфетки.              — Мы правда не слышали никаких посторонних звуков. Ни шагов, ни скрипов, совершенно ничего подозрительного или необычного, — господин Чон, пришедший в себя, насколько то было возможно в нынешней ситуации, отвечал за них двоих. — Даже холодильник не раздражал жужжанием.              — Разве что… — смаргивая крупные слёзы, женщина встрепенулась, словно внезапно вспомнив что-то, и подвинулась немного ближе к сидящему напротив детективу. Видно, насколько ей тяжело связать даже пару фраз, не прерываясь на рыдания. — Мы с мужем последними шли спать и только улеглись, как в дверь постучали.              Детектив Тон оживился, сиюминутно делая несколько росчерков ручкой в своем блокноте.              — Мы никого не ждали, поэтому я даже не стала подниматься, чтобы проверить, кого принесло так поздно. И камер на доме у нас нет. Как же… как же жаль, что мы их не установили, — не справившись с вновь накатившими эмоциями, она сгибается почти пополам, утыкаясь в собственные колени лицом, и руками обхватывает голову.              Сидящая на софе поодаль младшая дочь, увидев, насколько матери тяжело справляться с одолевающим горем, проигнорировала её же наказ «не мешать и посидеть смирно». Резво перепрыгивая на диван, девочка уселась рядом, поглаживая женщину по спине.              — Так. Господин Чон, а вы можете подтвердить слова супруги? — детектив задумчиво почесал собственную щетинистую щеку колпачком от ручки.              — Нет, детектив. Я правда ничего не слышал, — он потер руками лицо, изо всех сил стараясь снова не поддаться эмоциям. — На производстве работать довольно тяжело, поэтому стоит моей голове коснуться подушки – я тут же засыпаю до самого утра.              — Я тоже ничего не видела, дядя-полицейский, — маленькая Джиён даже не до конца понимает, что именно произошло в их доме сегодня ночью, но старается помочь.              Семья поддерживает друг друга в самый трудный момент, когда на них свалились сразу две напасти: смерть и болезнь. Отец, мать и дочь старательно поддерживают друг друга, крепко обнимаясь, передавая салфетки и шепча утешающие слова. Детектив Ёнбэ переводит взгляд на сидящего поодаль от всех Уёна. Пацан не то что не выглядит разбитым или напуганным, он кажется даже чересчур спокойным и отрешенным. Будто убийство произошло не в соседней от него комнате, а где-то на другом конце страны. Чон Уён просто уткнулся в приставку и сосредоточенно клацает пальцами по кнопкам, лишь изредка поднимая глаза на остальных членов семьи. В его взгляде сквозит раздражение, особенно когда он в очередной раз слышит громкий всхлип матери или сестры. В остальное время в карих глазах подростка читается абсолютная пустота.              — Уён, а ты? Ты что-нибудь слышал? — отец задает вопрос осторожно, чтобы парень среагировал нормально. По рваным движениям было видно, что тот крайне раздражен многими факторами: начиная от расспроса, заканчивая присутствием в доме толп криминологов и полиции.              — Нет, — подросток отчеканивает, в очередной раз одарив всех присутствующих раздраженным взглядом. — Сказал же, я ничего не слышал.              Тон Ёнбэ всё не мог понять для себя, является ли поведение Уёна защитной реакцией на произошедшее или же он всегда ведет себя таким образом: тихо, угрюмо и незаинтересованно. Ёнбэ с неохотой, но мог позволить себе предположить, что пацан знает гораздо больше, чем говорит. И от этого у него кровь в жилах стынет.              Каким бы беспристрастным ни был детектив с двадцатилетним стажем, но эта история совершенно выбивала его из колеи. Он не хочет думать о том, что хоть кто-то из членов семьи мог расправиться с Юнхо так невероятно цинично и жестоко. А с другой стороны – это казалось ему одной из самых увесистых теорий, ведь если проникновения в дом не было, то убийца уже находился в нем. Элементарная логическая цепочка.              — Сынри, иди-ка сюда, — детектив поднялся с предоставленного ему стула и отошел подальше от места, где собрал семейство Чон.              Второй полицейский хвостиком увязывается за ним и, зайдя за угол, уже в готовности открывает папку, чтобы делать пометки.              — Да погоди ты записывать, — Ёнбэ машет рукой и кратко выглядывает за угол, чтобы окинуть семью взглядом. — Надо разводить их по комнатам и допрашивать отдельно. Че-то они лукавят. Особенно пацан.              — Да ну, детектив, чтобы этот доходяга мог грохнуть брата? Он же задрот чистой воды, просто выдерга, как все подростки, — Сынри закрывает папку и тоже косится за угол. — Мне кажется, мы что-то упускаем.              — Не-не, точно тебе говорю. Он явно что-то не договаривает. И я намерен выяснить, что именно, — Ёнбэ внимательно смотрит на все так же играющего в приставку Уёна и переводит взгляд на коллегу. — Так. На тебе родители и мелкая, с ней поаккуратнее, просто спроси, как спалось и не слышала ли она чего-то ночью. А пацан пойдет со мной.              — Так точно, детектив.              Развести скорбящих людей по разным комнатам – задача не из легких. Потеряв близкого, автоматически начинаешь цепляться за всех остальных, надеясь больше никогда и никого не потерять. Сынри и Ёнбэ пришлось, как заведенным, раз за разом повторять фразы: «согласно протоколу, так положено» и «вы препятствуете проведению расследования».              Детективу действительно хотелось пойти навстречу скорбящим, войти в положение, но пренебрегать служебной инструкцией он не имел права. Любая, даже такая маленькая оплошность, может привести к необратимым для расследования исходам. Единственное исключение, которое допускает детектив Тон Ёнбэ, – позволяет матери и дочери остаться вместе, так как малышка наотрез отказалась сидеть одна в закрытой комнате.              Теперь допрос становился более подробным. Членов семьи заставляют вспоминать каждую мелочь из прошедшего вечера, ночи и раннего утра. Что было на ужин, какую программу смотрели по телевизору и когда ушли спать. Ездили ли мимо дома подозрительные автомобили, не велась ли за домом слежка и как члены семьи относились друг к другу.              Все ответы были предельно одинаковые: ничего необычного, любящая семья и никаких предпосылок к случившемуся. По словам отца и матери, Юнхо никогда ни с кем не соперничал и не ссорился. Имел положительные отношения с одноклассниками, учителями и преподавателями танцевальной школы. На месте работы к нему нареканий не было, наоборот, Юнхо был одним из немногих сотрудников кафе, что помогал решать спорные ситуации с клиентами и делал это невообразимо хорошо, оставляя удовлетворенными обе стороны конфликта. Он имел цели и планы, не связывался с плохими компаниями, не принимал ничего запрещенного. Досадно, ничего необычного.              Детектив Тон, допрашивающий Уёна, устало уронил голову на сложенные полочкой руки. Даже этот сомнительный парень не прокалывается и не рассказывает ничего неординарного. Всё хорошо. Но внутреннее чутье Ёнбэ так и елозит под ребрами. Он слишком уверен в том, что кто-то из семьи скрывает от него правду.              — Значит, ты просто лег спать и проснулся только тогда, когда мы уже вели здесь работу? Ты не слышал криков бабушки, шума от беготни в доме и звонка отца в полицию?              Уён смотрит сквозь детектива, словно его утомили многочасовым расспросом, хотя по факту прошло минут десять.              — Да, всё так. Юнхо зашел ко мне перед сном, пожелал доброй ночи и ушел к себе. Больше я ничего не слышал, даже чтобы кто-то ходил до туалета, — парень скучающе отворачивается к окну и, ненадолго залипнув на пейзаж за ним, снова возвращает безучастный взгляд на детектива. — Ночью у меня разболелась голова, и я еле смог уснуть, поэтому, когда всё случилось, я спал очень крепко, думаю. Крики бабушки и отца я не слышал.              — Разболелась голова? — об этом Уён упоминает впервые, и детектив даже напрягся, смекнув, что парень начинает путаться в показаниях.              — Да, у меня такое бывает, если в школе много задают, — парень пожимает плечами, словно и не сказал ничего такого. Но детектив уже навостряет уши. — Боль была сильная, поэтому я встал и сходил на кухню, чтобы принять таблетку от головы.              — Ходил на кухню? Во сколько это было?              Уён задумчиво кидает взгляд на часы, стоящие в углу комнаты, словно воспроизводя свои ночные действия. Он возвращает себя в исходную обстановку, чтобы дать более четкий ответ.              — Могу ошибаться, но в районе половины четвертого утра, — парень зачесывает рукой челку назад, а потом кивает. — Да, точно.              — Позволь уточнить, — детектив заканчивает записывать и поднимает на Уёна взгляд, снова встречаясь с абсолютно колким безразличием подростка. — Когда ты шел на кухню, то совершенно ничего не заметил?              — Нет, господин детектив, — он не стесняется смотреть в глаза старшего с вызовом, пытаясь доказать свою уверенность в собственных словах. — Было невероятно темно, потому что я не стал включать свет. Просто выпил таблетку и вернулся.              — Как же ты нашел её без света?              — Я живу в этом доме с самого рождения и могу дойти в любое место и взять что угодно даже с закрытыми глазами.              — И ты не увидел открытую дверь в комнату брата?              — Детектив, у меня болела голова, — в голосе начинают проскальзывать нотки раздражения. — Даже если бы я и посмотрел на дверь комнаты, то не обратил бы на это совершенно никакого внимания. Мне плевать на причуды Юнхо, мало ли зачем он оставил дверь открытой.              В то время как Уён раздражался, детектив Тон терял терпение. Он хочет расколоть этого маленького паршивца, но у него совершенно ничего не выходит. Подросток был словно уж среди камней, юрко сбегающий каждый раз, когда почти у него на крючке.              — Ладно, подожди здесь.              Ёнбэ выходит в коридор и закрывает за собой дверь комнаты. Напротив все еще активно ведут работу криминалисты, носятся с колбами и образцами, собирают все в зиплок-пакеты и раскладывают в чемоданы. Перехватив одного из них за локоть, детектив очень тихо задает вопрос:              — Навскидку, во сколько он мог бы быть уже мертв?              — Точнее скажет патологоанатом, конечно, — криминалист, словно прикидывая, пробегается взглядом по телу погибшего. — Но основываясь на своем опыте могу предположить, что он был убит в период с двенадцати до часу ночи. Степень окоченения к моменту нашего приезда была подходящая.              Детектив кивает головой и отпускает работника. Значит, в половину четвертого утра, когда Уён ходил на кухню, Юнхо был точно мертв. Можно ли было не заметить, что что-то не так? Не почувствовать, в конце концов? Ёнбэ не особо верит в какие-то шестые чувства, связь крови и всякую подобную чепуху, но за свою карьеру всякое повидал, поэтому отметать такой вариант рановато.              Ёнбэ отходит и спиной встает к двери спальни Уёна. Он представляет, будто только что вышел из комнаты и направился за таблеткой. Свернув по направлению к кухне, он проходится немного, подтверждая для себя слова подростка, что можно даже не обратить внимание на дверь соседней комнаты. Но он же возвращался назад?              Резко развернувшись на пятках, детектив проходит несколько шагов по направлению к исходной точке, и теперь его ждет приятное открытие. Приятное, правда, только для его теории. Чистота эксперимента ставится под сомнение, ведь он проводит его днем и дверь в спальню Юнхо сейчас открыта нараспашку, но в любом случае, за пару шагов до двери его взгляд ловит в проеме макушку лежащего на полу тела.              Уён мог видеть его, что бы он ни говорил.              — Сынри! Пойди сюда!              По распоряжению детектива всех членов семьи Чон должны доставить в участок. Причем на разных машинах. Нельзя допустить, чтобы за время поездки они смогли сверить версии случившегося и прийти к общему знаменателю. Особенно сейчас, когда первостепенный шок должен отступить и на его смену приходит расчётливое спасение собственных шкур. Проводив взглядом четыре уезжающие друг за другом полицейские машины, Тон Ёнбэ возвращается в дом. У него есть немного времени, чтобы еще раз осмотреть место преступления, и только после он тоже отправится в участок для проведения допросов.              Основной фронт работ оставался на оперативной группе криминалистов – они снимали отпечатки со всех возможных поверхностей дома, документировали на видеопленку и делали десятки фото для отчетных документов. Проверяли одежду детей и взрослых на предмет улик или зацепок.              Сынри и Ёнбэ снова встречаются в дверях комнаты Юнхо. Здесь работа уже завершена, поэтому ожидается только прибытие специальной машины, чтобы тело забрали на дальнейшее обследование в морг.              — Ну и что у нас по итогу? — детективу до невыносимого хотелось закурить прямо сейчас.              Сынри снова шуршит папкой и хочет начать кидаться установленными фактами, но не успевает и слова сказать, как детектив поднимает ладонь вверх в пресекающем разговоры жесте.              — Не спеши, хочу сам. Ты только подсказывай, если буду где-то неточен, идет?              — Да, детектив Тон.              — Отлично. Итак…              Первым делом его взгляд падает на кровать, больше походящую теперь на кровавый бассейн, настолько она была покрыта огромными красными отпечатками.              — Я думаю, что парень лежал спиной к двери, когда к нему подкрались, — детектив указывает на испещренное дырами одеяло. — Вот, посмотри. Он был укрыт, и удары наносились прямо через ткань.              — Да, верно. На кровати крови больше всего, эксперты посчитали, что именно на ней произошло нападение. Но почему он не пытался оказать сопротивление? На теле не обнаружено защитных ран.              — Сынри, что может делать человек в кровати?              Детектив оборачивается к своему коллеге и смотрит на него крайне внимательно, а тот почему-то сразу же краснеет.              — Ну… Детектив, я ведь совсем не знаю этого парня. Мало ли чем он мог заниматься ночью в кровати. Еще и под одеялом…              — Как, говоришь, твоя фамилия?              — Ли. Ли Сынхён, инспектор полиции Кояна, — он формально рапортует и склоняет голову в учтивом поклоне. — Извините, что не представился раньше. Все зовут меня Сынри, и я подумал, что это будет удобнее.              — Так вот, инспектор Ли, — детектив устало массирует переносицу двумя пальцами. — Семнадцатилетний парень ночью в своей кровати под одеялом может банально спать. Поэтому он и не сопротивлялся.              На лице Сынри проступает неловкость, отчего он пару раз кашляет в кулак.              — Это вполне объясняет то, что он не боролся. Разве что, — инспектор раскрывает папку и шумно листает до нужной страницы. — А, вот. У него в кулаке было найдено несколько волос. Их уже собрали на экспертизу.              — Значит, он проснулся и попытался схватить нападавшего. Но из-за полученных ран сумел только волосы вырвать.              — Не повезло. Кошмар, даже в собственном доме спокойно не уснешь.              — Отвратительно, — подытоживает Ёнбэ и подходит к окну комнаты.              Вдалеке уже видится приближающаяся машина для перевозки трупов, и детектив, с глубоким вздохом, уже хочет было отойти от окна, но что-то в последний момент цепляет его взгляд. Колыхнувшаяся от вздоха занавеска, которую ранее никто не сдвигал, скрывает под собой разорванный клок обоев.              — Но как он оказался на полу, детектив?              — Подожди пока, — Ёнбэ спешно натягивает нейлоновые перчатки на чуть взмокшие ладони, отчего те еле налезают, заставляя мужчину нервно рыкнуть. Он отодвигает занавеску и внимательно смотрит на привлекшую внимание деталь. — Сынри, а это занесли в протокол?              Инспектор подходит ближе и выглядывает из-за плеча мужчины, удивленно выгибая бровь.              — Нет, детектив. Я позову кого-нибудь из оперативной группы.              Выцарапанная на обоях надпись «kill kill» явно является уликой, и упустить такое было бы немыслимо глупо. Вошедшему с фотоаппаратом криминалисту уступают место, чтобы он мог заняться съемкой.              — И всё-таки, — Сынри не унимался. — Как он оказался на полу?              Ёнбэ в последний раз осматривает тело Юнхо и немного кривит губы.              — Я думаю, что его специально стащили с кровати. Возможно, в порыве ярости или еще чего-то. Я пойму это, когда более досконально побеседую с членами его семьи.              Проводив взглядом упакованное в плотный черный кофр тело, уносимое сотрудниками для транспортировки в морг, Тон Ёнбэ покидает место преступления. Он садится в служебный автомобиль и направляется в участок.              К моменту прибытия детектива в полицейский участок, сотрудники провели ряд необходимых процедур. У всех членов семьи сняли отпечатки пальцев и взяли кровь на анализ. Каждого из них в специально отведённом для этого кабинете заставили раздеться догола и провели тщательный осмотр тел на предмет наличия ран или царапин. Всё это проводилось с обязательным ведением видеосъёмки, которая, по обещанию сотрудников, будет обязательно приобщена к материалам дела как вещественное доказательство. Одежду у членов семьи также изъяли для дальнейшего исследования на улики, предоставив взамен халаты.              Когда детектив Тон вошёл в допросную комнату, где его ожидала госпожа Чон, ему казалось, что ещё секунда, и разъярённая женщина выцарапает ему глаза.              — Как вы смеете подвергать моих детей таким унизительным процедурам?              — Прошу Вас, сядьте, — Ёнбэ старался сохранять спокойствие и холодность. Он сел на стул напротив и приготовился вести запись допроса, но женщина не собиралась успокаиваться.              — Сесть? Чёрта с два я буду подчиняться приказам, после того как мою обнажённую дочь снимали на камеру взрослые мужчины!              — Согласно правилам ведения расследования…              — Засуньте себе эти правила знаете куда?!              — Госпожа Чон!              Детектив, как бы ни старался, не смог сохранить самообладание. После того как он прикрикнул на женщину, она замолкает и, смерив его ненавидящим взглядом, все же садится на стул.              — Отлично. Теперь мы можем начать, — Ёнбэ расставляет нумерацию на листе и снова поднимает взгляд. — Скажите, госпожа Чон, что произошло утром?              — Почему бы вам не спросить моего мужа? Как я уже говорила, он запер меня и дочь в комнате, поэтому я понятия не имею, что происходило в доме с момента моего пробуждения до приезда полиции.              — Допрос господина Чона уже был проведен. К сожалению, он не смог предоставить нам полезной информации.              Отец семейства в начале допроса держался вполне крепко, но стоило детективу начать задавать уточняющие вопросы, как мужчину обуяла истерика. Он винил себя как в смерти сына, так и в беде, произошедшей с его матерью. Просил предоставить ему телефонный звонок, чтобы узнать у медиков, как её здоровье и в какой больнице она наблюдается. Тысячу и тысячу раз он сыпал на себя проклятья, что не установил в доме камеры, что не смог уберечь самое дорогое, что у него было. Для родителя потеря ребенка – невероятное горе. Но даже зная об этом, детектив Тон никогда не видел, чтобы взрослый мужчина мог позволить себе безостановочно рыдать на протяжении пары часов.              — Детектив Тон, я рассказала Вам и вашим коллегам всё, что знаю. Я не попугай, чтобы повторять одно и то же раз за разом. Просто поймите, что сейчас это – открытая рана, а вы лезете в нее грязными пальцами.              — Я удивлен возможностями Ваших словесных оборотов, госпожа Чон, но позвольте мне напомнить: в вашем доме произошло убийство. И Ваш отказ от дачи показаний явно не играет на пользу.              Женщина поджимает губы и ненадолго уходит в глубину собственных мыслей. Конечно, она понимает, что расследование должно быть проведено со всей тщательностью, ведь это и в её интересах. Тот, кто сделал это с её сыном, должен быть найден и понести самое суровое наказание. Но раз за разом пересказывать события самого ужасного утра в её жизни – это возвращаться в него. Снова переживать тот ужас, что она испытала тогда. Это было слишком тяжело. Тяжелее, чем что-либо в жизни.              — Давайте поступим так, — детектив кратко постукивает ручкой по столу, привлекая к себе внимание. — Я буду задавать вопросы, а вы отвечать.              — Да, — женщина кивает. — Спасибо. Так будет проще.              — Отлично. Скажите, госпожа Чон, — Ёнбэ делает очередную пометку на листе. — Ваш сын был сексуально активен?              Дёрнув головой, женщина замирает на месте. Не веря в услышанное, она смотрит на детектива и просто не понимает, как у него хватает наглости спрашивать у нее нечто подобное. Но Ёнбэ ждёт её ответа, поэтому она, скривив лицо, отчеканивает сквозь зубы:              — Я только что потеряла сына. А вы имеете наглость спрашивать у меня, занимался ли он сексом с кем-то? Вы в своём уме, детектив Тон?              — И всё же. Это может быть важной информацией.              — Скажите, детектив. Когда вам было семнадцать, вы рассказывали своей матери о том, что смогли завалить в постель какую-нибудь девчонку из класса или из компании?              — Не понимаю, к чему Ваш вопрос, госпожа Чон.              — Просто ответьте мне: да или нет.              — Нет, не рассказывал.              — Вот и Юнхо не рассказывал, — она вновь утыкается в ладони, силясь сдержать поток непрошенных слёз.              Детектив шумно выдыхает и вновь делает пометку, задумчиво постукивая пальцами свободной руки по столу.              — Хорошо, я понял Вас. Следующий вопрос…              Ёнбэ покидает допросную через полтора часа. Ему кажется, что он теряет время впустую. Второй допрос тоже не привнес в его картинку никакой информации, и детектив уже начинал закипать. Он юлит, спрашивает одно и то же разными формулировками, следит за мимикой и жестами, но что отец, что мать, кажется, действительно чисты.              Сделав перерыв на кофе, он отправляется к Чон Джиён, чтобы разгрузить мозг. Девочка явно ничего не знает, и её допрос действительно является чистой формальностью. Зато за время расспросов о любимых игрушках и мультиках, чтобы расположить к себе, Тон неплохо отвлекается.              Что у него есть на данный момент: труп, скорее всего непричастные родители, второклассница, бабушка с инфарктом и мутный мальчик-подросток.              Чон Уён изначально показал себя подозрительным, а первое впечатление опытного следака – самое верное. По крайней мере, Ёнбэ хочет так думать. За его спиной блестящая карьера, сотни раскрытых дел разной направленности, признание и уважение со стороны как подчиненных, так и начальства. Он – блестящий детектив с блестящей командой, прямо как в голливудских блокбастерах. И кто, если не он, в силах раскрыть такое дело.              Он заходит к Уёну уже под вечер. Долгий и трудный день совершенно не значил то, что он проведет этот допрос спустя рукава.              — И снова здравствуй, — Ёнбэ, как и все разы до этого, располагается за столом напротив допрашиваемого.              Подросток, до этого сидевший просто уставившись в стол, поднимает раздраженный взгляд.              — Виделись уже, — он хмыкает и вновь отворачивается. — Я уже всё рассказал.              — У вас это семейное, что ли? Или ты в мать такой противный?              — Кто вы такой, чтобы так говорить о моей матери? — Уён даже встрепенулся, по виду еле сдержавшись, чтобы не высказать детективу пару ласковых.              Ёнбэ на это лишь довольно усмехается. Значит, этот парень способен проявлять эмоции, а это как раз то, что и было нужно. В эмоциональном состоянии человек не обрабатывает поток речи, что вырывается у него изо рта, поэтому по случайности может брякнуть что-либо полезное для следствия.              — О, поверь, после той истерики, что она закатила, я могу говорить про нее так. Чуть глаза мне не выцарапала, — детектив немного откидывается на стуле. Показать свою расслабленность – сподвигнуть подростка раскрыться и довериться. А если еще и посетовать на его родителей, то это стопроцентно может расположить его на дружеский диалог. — Бешеная дамочка.              Однако с Уёном такая фишка не прокатывает. Тот, наоборот, перекрещивает руки на груди и хмурится так, будто собрался в свои пятнадцать выглядеть старым дедом.              — Если вы считаете, что погоны дают вам право оскорблять мою мать, то спешу вас расстроить. Я ничего не буду рассказывать такому чопорному идиоту, как вы, детектив. Сидите тут, жопой кресло протираете и считаете себя королем этого мира. А на самом деле вы – пешка и лошара, — он звонко цокает языком и закидывает ногу на ногу. — Пригласите нормального детектива.              — Слушай сюда, щенок, — Ёнбэ хлопает ладонью по папке, лежащей на столе, отчего Уён вздрагивает. — У меня здесь такие доказательства, что ты сядешь за убийство брата. И сядешь надолго.              — Ничего у вас там нет. Думаете, я идиот и никогда детективы не смотрел? У вас нет ничего, потому что я ничего и не делал, — парень, осмелев, наклоняется вперед и упирается в стол локтями. — А у меня есть право на телефонный звонок. И вы не смеете мне отказать.              Детектив стискивает зубы и поднимается из-за стола. Ему нужно остыть, прежде чем допрос продолжится. С подростками сложно, но если пригласить психолога – все станет куда хуже. Поэтому он предпочитает скинуть пар и вернуться позже.              Выйдя за дверь, Тон встречает Сынри, только вернувшегося из дома Чонов.              — О, ну что там? Есть подвижки?              — Кое-какие зацепки есть, детектив, пока в разработке. Когда появится точное понимание – лично доложу, — инспектор кивает заведенным болванчиком. — Как у вас тут?              — Хуйня, — он отмахивается и переходит на раздраженный шепот. — Этот щенок меня выбесил за пять минут. Свои права он знает, как же. Сраные дети сейчас слишком умные.              — Ого, что требует?              — Звонок, — Ёнбэ опирается плечом о дверной косяк.              Сынри качает головой, поддерживая недовольство детектива, но в следующую секунду на его лице расползается довольная улыбка.              — Детектив, так это же неплохо!              — С чего бы?              — Смотрите, — Сынри явно переполняют эмоции от того, что он сам догадался до такого, поэтому жестикулирует он более чем активно. — Родители будут явно искать адвоката, верно?              — Ну. Не понимаю, к чему ты клонишь? Хочешь, чтобы эти крысы мне тут дело разваливали? Чем позже приедут – тем лучше для обвинения.              — Нет же, я не о том. Подумайте, кому может позвонить подросток? Он явно не знает каких-нибудь адвокатов или…              — Стоп, кажется, я тебя понял. Как же хорошо, когда работаешь с соображающими людьми.              Ёнбэ и Сынри переглядываются, поочередно кивая друг другу. Лицо детектива озаряет такая же довольная улыбка.              По догадке инспектора, оба родителя начали искать адвоката. В качестве исключения господину Чону позволили сделать и второй звонок – в больницу, куда госпитализировали бабушку семейства. Джиён от звонка отказалась, потому что не помнила хоть чего-то номера телефона наизусть.              Уён же долго не решается. Смотрит на стационарный телефон, как баран на новые ворота. Наблюдающий за ним из-за двери детектив, пусть и нарушал правила, но настолько хотел увериться в своих догадках, что наплевал на протоколы.              Подросток поднимает трубку и резво набирает комбинацию цифр. Детектив даже удивляется, что Уён помнит этот номер настолько хорошо. Обычно современные подростки всё хранят в телефоне и не запоминают такую якобы лишнюю информацию.              После нескольких гудков на том конце провода отвечают. Ёнбэ не слышит, поэтому со всей силы концентрируется на Уёне, который, будто назло, заговорил почти шепотом.              — Госпожа Чхве, добрый вечер. Простите, что так поздно, — его голос сквозит добротой. Этот парень даже с родителями своими так не разговаривает. — Да, я в порядке, спасибо. А… Можете позвать Сана на пару минут? Спасибо.              Видимо, на том конце провода происходила смена абонента, потому что Уён молчал довольно долго.              — Санни, — детектив снова концентрируется на голосе и с удивлением обнаруживает, что Уён шмыгает носом. Неужели он расплакался? — Санни, представляешь… Кто-то пробрался ночью в наш дом и… Да, я в порядке, но… Представляешь, кто-то убил Юнхо. А? Санни? Ты чего, а? Ну, пожалуйста, не молчи.              На том конце телефонной линии Чхве Сан, лучший друг Чон Уёна, узнав о случившемся, выронил из рук телефон и сполз по стене на пол, не в силах осознать полученную информацию.              Детектив Тон растянулся в довольной улыбке. История получила новый виток.