Limerence

      Производителю машины точно следовало отправить благодарственное письмо за прекрасно выполненную работу. То, как он выжимал из мотора силы, не задумываясь о том, насколько резкими были его действия… В самом деле, Йегер — везунчик. Но он об этом даже не думал. В голове засели эти имя и фамилия. Конечно, Сиэтл — большая деревня. Встретить здесь нужного человека не так уж и сложно. Но встретить того самого человека, которого никак не ожидал увидеть — это уже кардинально другой вопрос. Микаса Аккерман. Это же точно была она?       Машина криво остановилась возле участка, и Эрен, смахнув со лба испарину, спешно направился за оставшимися материалами по делу анонима. Он и подумать не мог, что они могли пригодиться, ведь основной пласт информации, способной помочь в поимке подражателя, хранился в документах, которые уже покоились у него в доме, в сейфе. Схватив все нужное, Йегер выругался, едва не зацепившись развивающимся пальто за дверную ручку. Резко дернув за полы, он закинул коробку в машину. С трудом заставив себя выдохнуть, чтобы не пугать таким состоянием мать, он все же смог найти в себе резервы, добрался до дома уже более спокойно и заперся в своей комнате. Бумаги разметались на кровати, слились буквами, и только Эрен видел во всем этом красную нить, соединявшую все воедино.       События сплелись настолько, что просвета не наблюдалось. Разными нитями: по цвету, материалу, форме… Все теперь выглядело, как клубок, запутавшийся сам в себе, и Эрену предстояло вытягивать из него нити настолько аккуратно, насколько он только мог, чтобы добраться до самого ядра. Пальцы подрагивали, когда он в очередной раз перечитывал страницы дела, и в углах на небольших заломах уже точно остались его следы. Одно дело — догадываться. Другое — увидеть реальность и принять ее, заставить себя поверить в происходящее. Однако открытая папка с делом не отпускала, вновь и вновь притягивая взгляд к смазанной старой фотографии и данным. Вот она — Микаса Аккерман. Та сама девочка, выжившая после нападения анонима. Выжила, находилась под защитой, а теперь… Теперь работала официанткой, жила свою жизнь дальше, когда в городе возник подражатель!       Вздрогнув всем телом, только сейчас он заметил, что вся одежда пропиталась ледяным потом. Йегер выругался и поспешил залезть как можно скорее под горячий душ, чтобы смыть уже с себя весь этот чертов день. А потом… забравшись в кровать… отдать большую часть ночного времени на попытки повторить преследовавший теперь его взгляд. Она сердилась? О, да, это определенно была злость! Эрен самозабвенно рисовал, на время забыл о головной боли, но лишь чтобы вновь свалиться из-за нее, сжав виски. Давно же так сильно его не мучили приступы. Чертов город сводил с ума, и только он — Эрен — мог что-то с этим сделать, все исправить. Он был уверен в этом.       Несколько раз Йегер порывался сорваться среди ночи с места. Если подражатель знал столько же об анониме, как и Эрен, то он точно рано или поздно, но решил бы добраться до… Нет, не добраться. Решил бы довести дело анонима до финала. Это не просто бездумная серия убийств. Не просто череда повторений, каждое из которых определенно все лучше и лучше подготавливалось, лишаясь глупых ошибок. Это цепь, которая должна была замкнуться на одном человеке. Все задумано ради этого? Или же Эрен ошибался? А если он преувеличивал, и ситуация с Микасой — нелепая случайность, и анониму она никогда не была интересна? Просто оказалась не в то время, не в том месте?       Головная боль раскалывала череп на части, но Эрен все выводил и выводил мелками лицо Микасы на бумаге дрожащими пальцами. Мелки крошились от силы нажатия, оставляли неприятные кусочки на белье, пачкая его. Взглянуть бы в эти глаза еще раз. Еще разок убедиться, что эта несчастная все еще жива. Но на плавающих догадках не выстроить ордер, не добиться защиты и не объяснить потенциальной жертве, насколько сейчас важно находиться в безопасности. Стершийся до предела мелок стал последней каплей. Эрен отбросил его и, тяжело дыша, распластался на полу. Только спустя время он смог дотянуться до баночки с таблетками и проглотить одну. От боли все мысли стали обрывистыми, не приносящими никакого толка. Он ненавидел себя за то, что упустил момент и довел себя до такого никчемного состояния. Опять. Но с другой стороны… Боль отрезвляла, перезагружала его.       Дождавшись, когда незримые тиски исчезли с висков, а за окном начало светлеть, Эрен наконец поднялся и спешно собрал документы в папку. Аккуратность пришлось затолкать куда подальше, а еще утренний кофе. Спешно одевшись, Йегер уже знал, куда направится в первую очередь. Да, это могло показаться глупым решением, но не бежать же, в самом деле, к Армину или Закклаю. Что они могли сделать? Странно звучало, но сперва хотелось получить поддержку от того, кого все еще считал профессионалом. Даже несмотря на лишь возросшую неприязнь. Сейчас на кону стояла жизнь конкретного человека. Или нет?       Вновь нездоровый рев мотора, вновь эта отвратительная дверь и не менее отвратительный звонок. Отец. Как пришло все к тому, что он стал единственным, способным привести мысли в порядок и действовать рационально, не основываясь на эмоциях? В самом деле, Микаса была милой девушкой, и отчего-то казалось, что, допусти Эрен ее смерть, для него все закончится. Абсолютно все. Вздрогнув, стоило двери открыться, он сглотнул и нахмурился. Взять себя в руки — лучшее, что он сейчас мог сделать.       — Ты все еще не против помочь по делу анонима? В смысле… подражателя. — Эрен склонил голову, смотря на Гришу исподлобья.       — Не против. — Гриша самодовольно улыбнулся, словно знал, что сын вернется к нему за помощью. Предотвращая возможный монолог с посылом «я же говорил», Эрен махнул рукой. — С чего начнем?       — Начнем с важного. — Эрен захлопнул за собой дверь, сразу проходя по успевшему запомниться маршруту — к кухонному столу. В этот раз тут даже пахло чем-то съестным, но он не стал отвлекаться. — Что ты знаешь о том, как велась программа защиты свидетелей по делу анонима?       — К чему это ты спрашиваешь? — Гриша выгнул бровь и прошел на кухню, чтобы сразу включить электрочайник. — Выжившую девчонку скрыли, приставили к ней маршалов. Потом она достигла совершеннолетия, вышла из программы. Больше о ней я ничего не знаю.       — Я не особо много нашел про нее в деле, но… — Эрен нахмурился, перебирая документы в папке, но не решаясь их достать, будто боясь еще довериться окончательно. — Почему так вышло? Почему аноним не тронул ее? Я думал над этим, в результате пришел к выводу, что это может оказаться зацепкой. Если она не подходила под его понимание грехов, не заслуживала наказания, то это — одно. Но если подходила…       Сердце слишком сильно ударилось в груди, сбив дыхание, и Эрен кашлянул. Совсем не хотелось впервые оказаться правым в том, что Микаса могла быть «грешницей».       — Эрен, я не знаю, хорошая ли это идея напоминать тебе. — Тут же осекся отец и выставил ладонь вперед. — Лучше тебе не ворошить это прошлое. В городе подражатель, ему она не нужна. Вот и ты не трогай бедняжку.       — Напоминать о чем? — Непонимающе взглянув на него, Эрен напрягся. Все, что скрывалось в прошлом, вряд ли как-то касалось отца, да и мама в таком случае наверняка воспользовалась бы… Он оборвал ход своих мыслей — совсем не туда. — Слушай, я пришел говорить по делу. И нашел несостыковку. Понимаешь ли, если аноним и впрямь хотел ее убить, то ей грозит опасность, это значит, что я должен буду предоставить доказательства этой связи, чтобы возобновить для нее защиту. А еще — эта девушка может стать ключом к разгадке, понимаешь? Ты же допрашивал ее, так?       — Эрен, прекрати. Она была таким же травмированным ребенком, как и ты. — Начинал закипать Йегер. — Это не относится к делу, двадцать лет аноним ее не трогал, значит, интереса нет. Он завершил свою серию, избавившись от ее родственников.       — То есть, всех ее родственников он посчитал грешными? Или это было что-то другое? Подожди, нет. — Он замотал головой, отрицая возможность отказаться от дальнейшего выяснения обстоятельств. Нежелание отца идти на контакт не только раздражало, но и напрягало. — И причем тут вообще то, что мне не нужно вспоминать. Черт, Гриша, ты же знаешь, что я все равно докопаюсь до правды, я спрошу маму. Но лучше узнаю это от тебя, так не считаешь?       — Мама ни за что в жизни не станет говорить тебе об этом, Эрен. — Он закатил глаза. — Раз уж ты так хочешь об этом знать — хорошо. Эта девочка связана напрямую с тем, что тебе долгие годы снились кошмары.       — Значит… Чисто в теории. Она могла бы рассказать то, что помогло бы мне… — Эрен улыбнулся. Скорее нервно, чем действительно довольный таким выводом. Но если они были как-то связаны, то… Напрашивавшийся вывод настолько резко стукнул по сознанию, что Йегер замер, не замечая, как сильно стиснул пальцы на файле. Тот скомкался, грозясь порваться, бумага затрещала, а он все никак не мог заставить себя даже моргнуть. Однако, мотнув головой, Эрен встрепенулся. Все потом. Нельзя ставить личные желания сковырнуть прошлое выше необходимости обезопасить человека, находящегося в потенциальной опасности. — Я хочу вернуть ее в программу по защите свидетелей.       — Да что ты пристал к ней, словно пиявка? Неужели у тебя совсем работа отбила понимание происходящего? Она добровольно вышла из программы, она хочет нормальной жизни, — заворчал Гриша. — То, что ты ее вернешь — ничего не значит. У тебя даже оснований нет толковых, прошло двадцать лет; маньяк, убивший ее семью, уже глубокий старик, и она вышла добровольно, я повторяю это. Ничем она тебе не поможет, а если спросишь — жестоко сорвешь с глубоких ран корочки.       — Потому что я считаю, что подражатель может некорректно расценить то, что она осталась жива. Понимаешь? Чисто в теории… Какой грех она могла бы отразить для него? Аноним все высчитывал до мелочей, каждая жертва — оправдана, ничего лишнего, никаких ошибок. Но что, если подражатель решил все довести до идеала? — Эрен устало опустил плечи и накрыл раскалывающуюся голову ладонями, слегка массируя кожу и иногда оттягивая волосы. Неужели ошибся? Микаса просто так запала ему, как говорилось, в душу? Это вряд ли, личное он всегда умел разделять с работой. Подняв взгляд на отца, он продолжил: — Я решил, что, если смогу убедить тебя в правдоподобности своей теории, то будет смысл идти к Закклаю уже сейчас. Моя интуиция… редко меня подводит, понимаешь?       — Она подводит тебя сейчас. Эрен, держись от нее подальше. — Прозвучавшая угроза в голосе Гриши осталась без внимания. Он всегда злился, когда приходилось повторять одно и то же несколько раз. — Иначе я направлю жалобу Закклаю, а он, в свою очередь, твоему начальству. Эрен, это не шутки. Ты травмируешь человека из-за собственной прихоти и ради чего? Едва ощутимой нити?       — Я пришел к тебе не для того, чтобы услышать осуждение. — Обида скользнула тенью по его словам, и Эрен хмуро отвернулся. — Зря я пришел к тебе, сам не понимаю, зачем это сделал сейчас.       Всклокочив волосы, он поднялся, готовый уйти, но все же медлил. Раньше, как помнилось, лучшим решением всегда было прийти именно к отцу, он всегда умел выслушать, никогда не осуждал и не обвинял, с ним получалось найти решение даже из самой тяжелой ситуации. Но если он прав? Если тем, что расскажет Микасе правду, он только нарушит ее спокойствие? Значит… По этой причине она так настороженно отнеслась к его вопросам в тот раз? Следовало быть аккуратнее. Намного аккуратнее, ведь навредить ей Эрен совсем не хотел. Бедняжка и без того пережила наверняка слишком много.       — Тебе больше тридцати, а ты все такой же глупый юнец, — начал отчитывать его Гриша. — Вместо того, чтобы работать на совесть, ты хочешь, что бы жертва закрыла дело за тебя. Стала приманкой… Ты сам понимаешь хоть, что хочешь сделать?       — Напомнить тебе, что это ты не раскрыл дело анонима, а теперь из-за психа, решившего, что может его превзойти, умирают обычные люди? — Эрен озлобился, слишком резко направляясь к выходу. Второй раз уже показывал свою слабость, приходя сюда. И чем это помогло ему в продвижении расследования? Да ничем. Абсолютно. Не сказать, что он собирался как-то задевать отца, но слышать собственный план в таком ключе было не особо приятно. Конечно, все требовало доработок, и жертвовать Микасой уж точно никто бы не стал. — Ты даже не в курсе, что все дело раскромсано так, словно в нем копался бродяга, желавший найти что-то получше порвавшейся газеты. Хочешь продолжать говорить, что я чего-то не понимаю? Или что мои методы ужасны? Лишены морали, так? Процент раскрываемых мною дел говорит о том, какой же я «глупый юнец». Если настолько уж нравится считать себя лучшим, принижая меня, то так и останешься в своем чертовом одиночестве. Все и без того о тебе забывают.       — Смотри, как бы сам не оказался на моем месте с такой вспыльчивой натурой, — едко ответил ему он. — Ты сам оставил мать в одиночестве, так что не тебе вообще об этом всем заикаться. И если тебе больше нечего сказать, то можешь оставить меня.       — Вот как. — Рассмеявшись, Йегер неторопливо прошел к двери, но обернулся в последний момент. Бить по больному — совсем не честный прием. — Предпочитаешь винить меня в ее бедах? А это занятно. Может, в таком случае, ты скрываешь что-то большее от меня, чем рассказываешь? Чего же я такого натворил в детстве?       — Меня начинает раздражать эта ситуация. Мы не для таких разговоров тратили столько денег на терапию в твоем детстве. — Гриша покачал головой. Возможно, что проскочившая эмоция на лице отца и означала волнение за судьбу сына, но Эрен проигнорировал такой вывод. — Оставь это. Я плохой, остальные хорошие. Пусть так будет и дальше.       — Самая удобная позиция — играть в жертву, которая для всех остается плохой. Не нужно отвечать за свои поступки, что-то рассказывать, доказывать… Ведь уже озвучил то, что от тебя все ждут, больше требовать никто и ничего не сможет. — Прикрыв глаза, Эрен сжал переносицу, чтобы после закинуть в себя обезболивающее. Он понимал, что сейчас ничего не добьется от Гриши, а только сам выбьется из проторенной колеи расследования. Не на том он концентрировал свое внимание. — Вот и оставайся в своем одиночестве, наслаждайся им. Я только пытался увидеть, что в тебе все еще есть тот отец, который… Да и неважно, мне нужно идти. Больше не побеспокою.       Ждать ответа Эрен не стал. Не было сил. Да и теперь все мысли вертелись вокруг совсем иного — защитить Микасу. Раз аноним наверняка не собирался ее трогать, то что мешало это сделать подражателю? Она — как последний мазок на идеальной, уже практически завершенной картине. Если ее не тронут сейчас, то доберется после. Эрен был уверен в этом больше, чем в собственном имени. Отец что-то скрывал — тоже факт. Но скорее это и впрямь было напрямую связано с памятью Эрена. Так, значит, Гриша лишь хотел оградить сына? Обезопасить его? Что, если связь с Микасой повлечет за собой увеличение активности этого маньяка? А если человек нервничает — торопится, совершает ошибки…       Сделав несколько глотков воды из стеклянной бутылки, уже сидя в салоне автомобиля, Эрен провел пальцами по элегантному рулю. Что ж. Раз уж что-то связывало его и эту Микасу настолько, что переплеталось с делом, то следовало рискнуть. Конечно, не ее жизнью или здоровьем. Рискнуть выманить урода так, чтобы Микаса осталась в целости и сохранности. И эту сохранность мог обеспечить ей только один человек — сам Эрен. Значит, необходимо действовать. Отправившись теперь уже в участок, забрав оригиналы отчетов, чтобы изучить подробнее, Йегер только перебросился парой дежурных фраз с Армином и несколькими другими сотрудниками. Все вокруг лишь сжирало такое важное время, следовало ускориться.       Обеденный перерыв наступил, казалось, с невероятным опозданием. Ощущалось, что пришлось прожить половину жизни, чтобы суметь добраться наконец до того же кафе. Конечно, Эрен знал, кто именно сегодня на смене, и поэтому старательно натянул нужную маску при входе в заведение с мелодичным колокольчиком. Прокурор сегодня не придет — это он тоже уже знал. Сейчас внутри горело отчетливое желание еще разок взглянуть в эти глаза, уловить недостающий элемент. И… убедиться, что с Микасой все в полном порядке. Откуда такой порыв? Сперва Эрен не понимал, но потом… Это определенно его шанс — шанс спасти человека, находящегося в потенциальной опасности.       Несмотря на все кипение эмоций, Йегер подошел к барной стойке, оставил привычно купюру, улыбнувшись, и попросил тот же десерт. Круассан с клубникой. Милая улыбка, элегантное поправление очков, и вот он снова сидел за отдаленным столиком, наслаждаясь приятным вкусом заказанного блюда. Только вот еда вскоре закончилась, а работа в ноутбуке и не думала играть в «кто быстрее». Подняв руку, как делали здесь многие, он все же подозвал Микасу, хоть и мысленно выругался, что вполне мог бы и сам подойти к стойке. В этот раз даже людей почти не наблюдалось — лишь местные парочки, забившиеся по углам.       — Извините, небольшая просьба. Сможете ли еще приготовить обычный капучино на миндальном молоке, но… Добавить сверху те сливки, как на горячем шоколаде, — поинтересовался Эрен, едва Микаса подоспела к его столику, чтобы дополнить заказ.       — Конечно, без проблем. Еще что-нибудь? — Она тут же записала что-то в свой блокнот. — Сегодня у нас в меню новинка, появились круассаны с новыми начинками, пара новых пирогов. Может, Вы хотите попробовать что-то из этого?       — Даже не знаю, времени не так уж и много, а нужно еще успеть в парочку мест. — Эрен взглянул на наручные часы, торопиться сегодня уже некуда. Новые материалы придут только под утро, почти совершенно свободный вечер — на удивление, если не брать в расчет копание в бумагах уже дома. Он поднял взгляд на Микасу, аккуратно коснувшись тонкой черной оправы своих очков, и располагающе улыбнулся. — Если уверяете, что это действительно стоит попробовать, до этого Вы меня не обманывали.       — В этот раз тоже выбрать на мой вкус? — усмехнулась Микаса и едва заметно прикусила нижнюю губу. Такой жест можно было расценить как нервозность, но в то же время был и иной вариант. Эрену нравилось думать, что он ее хоть немного, но привлекал. Дежурные улыбки и маски успели наскучить, а Микаса казалась ему такой живой, искренней, будто весь этот жестокий мир не заслуживал подобного человека. И тут вдруг она… симпатизировала ему. Приятно помечтать в таком ключе, считая, что в нем было что-то, способное привлечь столь утонченную девушку. — Или Вы хотите исследовать меню сами?       — Пожалуй, опять на Ваш вкус, Микаса. Вы мне очень помогаете расслабить голову хотя бы в таких вопросах, а я очень ценю такую помощь. — Обычно для расположения девушки к себе Эрену и делать особо ничего не приходилось, все случалось само собой, стоило ему озвучить парочку простых комплиментов. Но здесь — другое дело. Здесь требовалось наладить контакт, выстроить все так, чтобы хотя бы с ним она ощущала контроль над ситуацией и безопасность. Ее хотелось разгрузить, помочь видеть мир только в позитивном свете. Но если торопиться, то наверняка испугает давлением. — Не каждый раз получается встретить девушку, способную угадать мои вкусы в еде. Настолько, что, пожалуй, я возьму с собой парочку круассанов, а еще, как всегда, возьмите и себе с коллегой какие-нибудь десерты.       — Раз уж вы так настаиваете… — Микаса улыбнулась ему напоследок и ушла за стойку.       В пустой кофейне, помимо приглушенного музыкального канала, теперь слышалось шипение кофемашины. Коллега Микасы как раз вынесла из кухни поднос со свежей выпечкой, и небольшое помещение тут же заполнилось сладковатым запахом малины. Спустя пару минут она принесла ему все заказанное и учтиво спросила, нужно ли что-нибудь еще. Есть уже не особо хотелось, поэтому Эрен ограничился лишь стаканчиком кофе с собой. Заговорить с ней о том, что было двадцать лет назад, он не решился.       День прошел пусто. Помимо того, что Йегер разругался с отцом, никаких продвижений на фронте не наблюдалось. Маньяк затих, а Армин тщательно собирал крупицы из того, что у них было. Эрену же оставалось остаток дня копаться в бумагах. Самое отвратительное в таких делах — изучать материалы и ждать. Буквально ждать сообщения о новой жертве. Это раздражало, но за время работы к такому пришлось привыкнуть.       Ближе к часу ночи, не в силах терпеть больше, он отложил в сторону ноутбук и провалился в глубокий, беспокойный сон. Его преследовало прошлое. Мамины духи. Они пахли для него маленького как яблочный сок, забил ноздри, отчего Эрена начало подташнивать. Она стояла у окна и обнимала себя за плечи. Телефонная трубка была крепко прижата к ее уху, но он все еще мог различить слова: «Три трупа. Один ребенок, три года. Нужно провести вскрытие. Сможешь выехать раньше?». Маму затрясло. Тогда ему казалось странным, что она так отреагировала на работу. Сейчас же сердцебиение участилось, и Йегер вздрогнул. Он проснулся?.. Тело не хотело двигаться, и глаза постепенно закрывались, но вернуться в мир сновидений он никак не мог. Поэтому лениво осматривал комнату и вдруг содрогнулся. Торшер в углу комнаты работал, Эрен его выключил задолго до сна. Внезапное ощущение весомой тяжести на ногах застало врасплох. Красивое женское тело и теперь уже знакомое лицо. Глаза, мучившие его долгие годы, обрели целостный вид, и Йегер наконец понял, что все это время его преследовало лицо младшей версии официантки из кофейни. Какая ирония… Стоило ему рассмотреть тело лучше, он осознал, что оно покрыто кровью. Ее холодные пальцы, они прошлись по его лбу и оставили на нем липкий след.       — Вспомни… — шептала она, приблизившись к его лицу, словно желая поцеловать.       Тело словно пробило током, и Эрен вскочил на постели, пытаясь отдышаться. Сжав себя за шею, будто это могло помочь поступить кислороду, он все еще слышал ее голос, и этот запах крови… К нему никогда нельзя привыкнуть окончательно. Промокшая одежда мерзко липла к телу и холодила. Что-то звякнуло, привлекая внимание к реальности, и Эрен предпринял попытку ухватиться за эту соломинку. Телефон. Пальцы дрожали и никак не хотели удержать мобильный, не позволяли быстро сосредоточиться на возникшем тексте. Прошло некоторое время, прежде чем хоть немного Йегер вернулся в себя. Сообщение от Саши: «Тело. 2821 Оксидентал авеню. Приезжай». Отправлено пять минут назад. Нужно собираться.