Чудовище

      Потерявшая сына мать была безутешна. Стараясь как можно аккуратнее выбраться из судорожных объятий, больше похожих на хватание спасательного круга, и тихо призвав Милли, Тео чувствовал себя распоследнейшей скотиной. За последние годы он узнал о зельях по-настоящему много, а потому был в курсе, что подавление негативных эмоций с их помощью — это едва ли не худшая вещь, которую он мог предложить скорбящей матери. Но время струилось сквозь пальцы, а потому он без сомнений протянул ей поданный домовиком фиал с умиротворяющим бальзамом.       Емкость ходила ходуном. Обхватив её поверх трясущихся пальцев, Тео помог миссис Малфой донести снадобье до рта. Он смотрел, как она едва ли не давится зельем, и все время, пока она пила, ему казалось, что в какой-то момент жизни он, определенно, свернул не туда.       Нарцисса вернула ему опустевший фиал. Глубоко вздохнула. Подняла свои воспаленные, совсем больные глаза.       — Я готова продолжить. Что ты хотел узнать, милый?       Голос ее был хриплым. Нотт отдал склянку домовику — тот принял ее с легким поклоном — и повернулся к Нарциссе, продолжая боковым зрением наблюдать за Милли.       — Скажите, замечали ли вы что-нибудь странное в последнее время? Возможно… что-то пропало?       Разгибая спину, на какую-то долю секунды домовик замер, а затем продолжил прерванное движение. Каким бы ни был отличным аврором Тео, он не заметил бы этой заминки, не наблюдай за слугой специально.       Ага.       — Вроде бы нет, — покачала головой Нарцисса.       — Быть может, что-то заметил Милли? — успел спросить Теодор за мгновение до его аппарации.       Теперь он смотрел на него не скрываясь, в упор, и отлично видел, как поджались его уши. Так, будто он ожидал… наказания.       — Милли? — раздался обеспокоенный голос Нарциссы.       Зашуршала ткань — она тоже заметила неладное и наклонилась ближе.       — Что ты знаешь, Милли? — с нажимом спросила она.       Сухие маленькие колени домовика тут же беззвучно врезались в ковер, большие глаза заволокло прозрачной водой. Лысая башка мотнулась в одну сторону, в другую…       Тео мысленно закатил глаза, предвосхищая приступ показушного селфхарма.       …но, очевидно, ее обладатель не нашел, обо что можно побольнее приложиться. Тогда он на четвереньках метнулся к изножью кровати и, остановившись перед ним на мгновение, прогнулся в спине, откидывая голову подальше назад.       — Милли — плохой домовик, Милли заслуживает наказания! — провыл придурок — Теодор не смог подобрать иного определения — в потолок и принялся биться своей башкой о деревянное изножье.       — Ой бля… — обреченно покачав головой, беззвучно произнес Нотт и глянул на Нарциссу. От неожиданности по спине стек холодный ручей мурашек: такого выражения на утонченном лице ему наблюдать еще не доводилось.       Тонкие черты застыли, губы поджались не то, что в недовольстве — в бешенстве. В серых глазах звенела сталь. Вся поза Нарциссы Малфой кричала о жесткости, умело скрытой маскировкой из аристократичной нежности.       Нельзя сказать, что Тео ее не понимал. Если выяснится, что Милли не сообщил о чем-то важном, и эта деталь могла предотвратить смерть Драко…       Невольно вспомнились рассказы Гарри о мумифицированных головах домовиков, украшавших коридоры Блэк-хауса до того, как он туда переехал.       — Я, кажется, задала тебе вопрос, слуга.       Её глухим голосом можно было заморозить мэнор и все его окрестности, в нем отчетливо слышалась угроза. Неудивительно, что Милли сразу же остановился и, подскочив на ноги, утерев слезы и сопли тыльной стороной ладони, вытянулся по стойке смирно. Поднял глаза.       — Отвечай! — рявкнула Нарцисса, заставив все еще сидящего рядом с ней Тео подпрыгнуть от неожиданности.       — Да, госпожа! — взвизгнул Милли и сразу продолжил, на удивление четко и по делу: — Из библиотеки пропала книга по черной магии, дикарской магии черного народа. Её изучала мисс Гермиона и оставила на столе в секретной секции. Тогда она сказала, что лучше ее не трогать — Милли не трогал, и сама мисс больше не трогала.       Над головой послышался яростный шумный вздох.       — Когда ты узнал об этом?       Домовик вжал голову в плечи, мелко затрясся, но с ответом не медлил.       — В середине декабря. Милли хотел сказать, но госпожа плохо себя чувствовала, хозяина Драко не было дома…       — Почему не сказал Гермионе? — продолжила допрос миссис Малфой.       Домовик взволнованно запрядал огромными ушами. Не будь обстоятельства такими, какими являлись, Тео мог бы ему посочувствовать, но только не сейчас. В данный момент он не испытывал ни капли жалости: подумать только, из секретной секции дома Малфой пропала книга по табуированной магии — и значить это могло все, что угодно — а этот придурок никому ничего не сообщил.       — Милли не… — заплаканные глаза забегали. — Милли не мог… не хотел…       — Я жду, — продолжала давить Нарцисса.       — Простите, госпожа, — тихо сказал эльф, глядя на свою хозяйку неожиданно невыразимо-печально, — простите плохого слугу Милли… но мисс Гермиона больше не является Малфой по-настоящему.       Тео нахмурился.       — Что? — пораженно выдохнула миссис Малфой.       Милли подтверждающе кивнул и начал рассказ.

***

      Много времени откровения Милли не заняли. Сказать по правде, для человека, который никогда не слышал о случаях отторжения родом законных жен, Теодор удивился не слишком. Вероятнее всего, свою роль в этом сыграла банальная привычка не ассоциировать Гермиону с родом Малфой, а в последние четыре года — в особенности.       Нарцисса же, судя по виду, на несколько секунд впала в состояние, близкое к шоку, однако быстро пришла в себя. От этой информации она не стала плакать, и, положа руку на сердце, Нотт был благодарен ей за то, что немногим ранее она нашла в себе силы выпить успокоительное.       «Я — чудовище», — думал Теодор, глядя на хрупкую женщину, что когда-то заменила ему мать, и радовался, что сейчас она не стала тратить его время на свои эмоции.       Негромкий стук их каблуков тонул в тканевых обоях мэнора. Миссис Малфой в полном молчании шла рядом, к груди вновь жался чихуахуа, а Тео пытался сопоставить разрозненные детали в единую картину. Получалось, откровенно говоря, отвратительно.       Версия с причастностью Нарциссы практически отпала. Тео скосил глаза на четкий профиль, вызолоченный светильниками. Разумеется, всегда оставалась вероятность того, что она гениально отыгрывала роль волчицы в овечьей шкуре, но слишком уж легко для преступника она рассталась с воспоминаниями, причем не только своими, но и домовика. Кому, как не ей знать, насколько на самом деле много знают слуги.       Когда они покинули спальню Гермионы, Теодор аккуратно уточнил, может ли он в случае необходимости претендовать на ознакомление с более обширным периодом воспоминаний. Утвердительный ответ последовал незамедлительно, и Нотт смирился, что здесь ему ловить некого.       Возможно, пока я не добрался до больничных записей, где говорится, что она… скажем, невменяема.       Гермиона перестала быть «Малфой по-настоящему» летом прошлого года, когда узнала об изменах Драко с Пенси и Асторией. Именно тогда она выкрикнула в сердцах что-то вроде того, что не желает быть его женой. Она была разбита, плескала эмоциями, ее магия была нестабильна, и вышло как вышло: магия рода все еще воспринимала ее как члена семьи, но женой хозяина она уже не являлась. По документам, разве что.       Это означало, в том числе, и то, что домовик не мог ослушаться ее или причинить прямой вред. Соврать, следуя прямому приказу Нарциссы говорить правду и только правду, он не мог, а потому подозревать его тоже не имело смысла.       Возможно, магии это было выгодно, ведь Гермиона бесплодна.       В порядке бреда Тео прикинул, могла ли история Гермионы иметь место в случае Нарциссы, но быстро отмел это предположение: слишком много горя отразилось в серых глазах, мельком мазнувших по двери хозяйского кабинета, слишком много тоски в изломе бровей при взгляде украдкой на портрет мужа в одном из коридоров. Ни один брак не похож на сказку, но Нарцисса и Люциус слишком любили друг друга и своё дитя, чтобы разбрасываться словами отречения.       Волшебники завернули в последний коридор перед кухней, впереди замаячила массивная лакированная дверь. Часы где-то в глубине дома пробили девять.       По всему выходило, что информация о «ненастоящей Малфой» для расследования бесполезна, особенно на фоне пропажи книги о «дикой магии от черного народа». Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, о какой именно книге шла речь.       Удивляло только то, что она столько времени пролежала в библиотеке неубранная, но, в конце-то концов, Гермиона могла просто про нее забыть. Если напрячь память получше, то можно вспомнить: в год, когда новое золотое трио проводило работу по внедрению в работу аврората практики независимой экспертизы, вопрос о привлечении Берка встал ребром.       В целом, ни у кого из них не возникло сомнений в сотрудничестве, однако Реми не могла согласиться на работу с человеком, владеющим магией, о которой она знала не больше, чем ничего. В конечном итоге, она, конечно же, согласилась, но только после того, как изучила вуду в достаточной степени, чтобы иметь представление, о чем говорит док. Тео тоже заинтересовался темой. Они провели немало времени, обсуждая результаты ее исследований.       Это было шесть лет назад, в год, когда Гермиона и Драко поженились, Гарри плотно присел на дрянь и чуть не развелся с Джинни, а Теодор понял, что безнадежно влюблен.       Кстати, о Джинни. Мисс Поттер имела свободный доступ в мэнор. Как и Блейз.       Насколько Тео смог понять, Нарцисса считала, что чувства Джиневры к Драко являлись несколько… чрезмерными. И все же делать выводы было еще рано: Нотт не мог судить, насколько впечатления миссис Малфой объективны; следовало убедиться в них лично. А даже если Нарцисса права, то стала бы до одури влюбленная женщина, беременная от любимого мужчины и явно имеющая виды на «долго и счастливо», убивать своего будущего мужа руками соперницы?       Звучало как бред.       Не как бред звучали умозаключения, полученные из таких сопоставленных фактов, как пропажа книги по вуду и вчерашняя просьба Блейза. Не то чтобы Тео что-то имел против цвета его кожи, но, даже не видя мотивов явственно, все-таки склонялся к тому, что Забини и Паркинсон стоят первыми в очереди на сегодняшние визиты Нотта.       Дверь в кухню распахнулась с глухим стуком. Нарцисса и Тео зашли в помещение. Окружение полностью соответствовало тому, что Нотт и Бейгл наблюдали в воспоминаниях Милли, и Теодор без сомнений прошел к плите. Открыл шкаф, сунул нос в разноцветье склянок — где же оно? — и вскинул брови.       В центре задорно блестело боками розовое зелье. В отличие от своих соседей, оно не было подписано, но такому опытному зельевару, как Тео, не нужны были дополнительные указатели, чтобы узнать содержимое по виду.       Все еще не до конца веря в свою находку, он взял ополовиненный фиал и вытащил пробку. Она вышла из узкого горлышка слишком легко, точно не с тем характером, какой бывает у емкостей подобного рода в случаях, если ими пользуются редко или давно.       — Эм-м… скажите, тетя Цисси, — обернулся Тео к миссис Малфой, — а что…       Он осекся и тут же выкрикнул, спасая Нарциссу от неизбежного удара головой о кухонный стол:       — Левикорпус!       Разбуженный Хоуп, которого Тео так и не выпустил из рук, звонко затявкал, в кухне материализовался домовик.       — Хозяйка! — выкрикнул Милли, сделал шаг к ней… и резко развернулся к Тео. — Помогите! Помогите хозяйке, прошу! Снова это!       Тео грязно выругался и, сунув зелье в карман пальто, протянул свободную ладонь домовику:       — В Мунго! Живо!