Перчатка миру

[Вас начислено 35 баллов расположении Ма Яньхун] Изображать кота наевшегося сметаны Шэнь Цинцю мешал исключительно тот факт, что в помещении он был не один. Беседа, по его мнению, оказалась успешной: заинтересовать и пер-воначально расположить к себе почтенную даму он всё же сумел. Налаживание отношений с людьми, подобными этой женщине, оказалось жизненной необходимостью. Шэнь Цинцю, кладя руку на сердце, со всей искренностью мог сказать, что уважает это место как храм знаний. Но когда речь заходила о политических воззрениях местных и системе управления, всё становилось куда плачевнее. Пик Цинцзин — заповедник крайнего правого консерватизма, смешанный с примыканием к начальству, в ущерб здравому смыслу и чужим жизням, не вызывал в нём ничего, кроме презрения. Началось это ещё при шигуне Ву Баофа и продолжалось по сей день. Политического радикализма, хоть правого, хоть левого, Шэнь Цинцю редко кому был готов в душе простить. Пусть в ближайшем будущем и придется активно изображать обратное. Руколизы ушли далеко не всегда, хотя если речь шла о не иллюзорном сохранении не положения, а жизни, мужчина отстранялся от вопроса. Последнее, что нужно некоторым людям – судья. Но большинство цинцзинских подхалимов и близко не находились в настолько ужасных обстоятельствах. Работы выходило, что не сразу было понятно, за что браться в первую очередь, но мужчина не бросался в уныние. Бороться с настолько хроническими проблемами, безусловно, сложно, Шэнь Цинцю не тешил себя иллюзиями об обратном. Переломить хребет веками сложившихся процессов за один день невозможно. На это уйдут годы, если не десятилетия упорной работы. Но у него была власть изменить хоть что-то, и мужчина отказывался быть соучастником противных ему явлений. И первым оружием было избрано изменение состава советников. Сих почтенных членов пика он имел полное юридическое право выгнать из числа официальных советников едва ли не всех разом и в один день. Обставлять дела настолько драматично Шэнь Цинцю, впрочем, не собирался по многим причинам. Первая причина состояла в том, что троим из нынешних советников он собирался сохранить эту почётную регалию. Сюэ Юшань и Бай Лу даже не обсуждались — это были вменяемые и способные люди, которые заботились о пике и могли дать дельный совет. Третьим был Ка Чэн, которого Шэнь Цинцю поначалу сгоряча был готов выгнать взашей. Но, пусть человек и был малоприятным, замены такому грамотному казначею он не видел! К тому же он и близко не был настолько кровожадным и воинствующим персонажем, как большинство его коллег. Ругаться с ними, выгоняя, несло больше излишков, чем пользы, и Шэнь Цинцю от своих изначальных планов отступил. Куда больше смысла имело пойти на компромисс. И это не говоря уже о том, что юридическое право отнюдь не тождественно моральному. Такие отставки — очень громкое заявление, почти манифест, а за тех семерых найдётся кому вступиться. Всё же это уважаемые члены пика, чьё положение многие считают полностью заслуженным. Шэнь Цинцю в одиночку может и не справиться с общественным негодованием. Ему нужны были союзники в своих начинаниях. И ставку он решил сделать на тех, кто вечно находился за бортом, на вторых ролях и чудом пробился в чуждое общество. На людей с более умеренными политическими взглядами, аполитичных или своенравных. И если ему это удастся, он убьёт двух зайцев: получит вменяемых и талантливых советников, и покажет, куда дуют перемены. Отрезвит это далеко не всех, но нужно с чего-то начинать. После полного понимания жизни на пике Шэнь Цинцю набросал список подходящих людей. Он считал, что вполне может предоставить им желаемое, так как их цели совпадали, или же сам был готов на уступки, и надеялся заполучить их лояльность. С этого момента начиналась крайне муторная дипломатия, ведь для всех этих людей он был органически чужд. Шэнь Цзю мало что смущал в старых устоях, и Шэнь Цинцю приходилось иметь дело с последствиями. Хотя не то, чтобы самому Шэнь Юаню никогда не приходилось сидеть на бочке общественного недовольства. Начиная с вида окровавленной, едва не растерзанной хунвэйбинами матери, заканчивая общественного неодобрения брака втроём. Так что найти общий язык виделось возможным. Для встречи с одной из таких личностей у него был вполне веский мотив, и Шэнь Цинцю решил не откладывать её. Ученики Шэнь Цзю и Ву Баофа, которых женщина не успела доучить, оказались в крайне странном положении из-за своего учителя, который по самым разным причинам не мог уделять им достаточно времени. Обучались они по стандартной программе без изысков. Повторяя недавние слова Ма Яньхун, это был приемлемый вариант. Великая Школа не была бы такой, если бы у неё не было хорошего образовательного этапа, но это далеко не лучший. Старейшина была готова взяться за более индивидуальный подход в обучении, а занятому лорду предложила оставить лишь обязанности по подписанию планов и их дальнейшему соблюдению. Но гордость не позволяла принять такое предложение, ведь оно могло быть интерпретировано как сомнение в его компетенции и обоснованности положения. А если слова и события можно было трактовать в подобном ключе, то Шэнь Цзю это делал. В результате отношения между лордом и старейшиной стали крайне натянутыми, и любые её инициативы встречались с большим скепсисом. Можно было лишь представить, насколько жестокой была внутренняя брань в голове этого божьего одуванчика с сердцем львицы, когда она снова и снова окольными путями с мягкой улыбкой пыталась добиться от Шэнь Цзю желаемого. А тем временем вечная занятость лорда и этот идиотский спор привели к мысли, которая мелькала как в романе, так и в голове Шэнь Юаня. Если бы их задатки развивались раньше, героям не пришлось бы сталкиваться с такими трудными ситуациями. Например, Нин Инъин, будучи посредственной мечницей, при этом обладала выдающимися способностями в манипуляции ци-напитанными предметами. Она часто ждала Ло Бинхэ, заговаривая язык очередному пленителю и отбиваясь оторванными кусками ткани. Что же касается самого Ло Бинхэ, то как проще была бы жизнь, если бы он сразу понимал, какой артефакт попал ему в руки! Список можно даже не начинать — просидишь за перечислением до сумерек. Шэнь Цинцю был уверен, что если проблему можно решить разумно и с меньшими жертвами, она должна решаться именно так. Тан Вэй была одной из немногих, кто определился со своей специализацией, и то это было скорее заслуга самой девушки. Наблюдения за чужими воспоминаниями и размышления, которыми с ним делилась старейшина, только множили необходимость предпринимать меры по огранке талантов детей. Хотя, исходя из этого разговора, Шэнь Цинцю сделал себе пометку, что избавляться от репутации самодура с концами — избыточное занятие. Привыкшие к своеволию лорды, адепты реже задают неудобные вопросы. А ведь они подспудно возникают и сейчас, и будут в будущем, для Шэнь Цинцю опираться только на известную всем информацию — непозволительная роскошь. Но и сказать, что он родом из иного мира, мужчина тоже не мог! [Подтверждено пользователем, разглашение своей личности ведет к аннулированию всех баллов. Исключения — другой переселенец.] «Так, стоп, Альтара о нём упоминала!» Чудо было, что Шэнь Цинцю вообще вспомнил эту беглую фразу театралки. Система же хранила стоическое молчание, но любопытство мужчины взяло верх. «Система, могу ли я приобрести информационный пак по данному вопросу?» [Доступ пользователя к этой информации ограничен.] Мужчина не сдался сразу, а совершил несколько попыток добиться от Системы своего. Но та даже ответ не переформулировала, и он в конце концов сдался. Бронясь на машину, Шэнь Цинцю, сделав пометку присматривать за странно себя ведущими людьми, вернулся к прежним размышлениям. Что касается того, что старейшина и её приближённые справятся с возложенной на них работой, Шэнь Цинцю не сомневался ни на минуту. Ма Яньхуа была, без всякого сомнения, крайне примечательной персоной. Она являлась одной из старейших адептов Цинцзин, почитаемой как немногие другие старейшины, старшей мастером зала. Она посвятила свою жизнь обучению других и метадистике. Воспитав десятки поколений, сначала при шицзуне, затем при шимэй и шичжэ, а теперь и при Шэнь Цинцю. Ма Яньхуа была автором множества учебников и образовательных программ, выдающимся теоретиком пути баланса, знающим это искусство как мало кто из живущих. Её авторству принадлежит немало открытий, которые сделали путь баланса всё более безопасным. Но что важнее для самого Шэнь Цинцю, так это то, что она была женщиной с огромным личным авторитетом. Для него, в рамках его планов, этот авторитет становился крайне полезным активом. Оставалось лишь убедить её предоставить этот актив в его распоряжение. Начисленные баллы обнадёживали, но одновременно вызывали вопросы. Ма Яньхуа крайне редко высказывала своё собственное мнение, когда дело касалось острых противоречий. Вот только вопрос оставался: действительно ли у неё не было собственного мнения, или же она не хотела ставить под удар свою работу? Она ведь знала, что лордами, даже собственным учителем, никогда не была горячо любима. Шэнь Цинцю уже чисто по-человечески хотелось разобраться в ситуации. Однако не факт, что даже если Ма Яньхуа поддержит его начинания, она захочет снять свою маску. В конце концов, каждый человек имеет право на собственное поведение и выбор. Сам мужчина же тем временем ожидал и морально готовился к предстоящей очной ставке с Сюэ Юшанем.

***

Когда дверь за изрядно раздражённым заместителем закрылась, Шэнь Цинцю хотел трёх вещей: невесело просмеяться, походить по комнате и налить себе бокал абсента. Но, увы, ни одно из этих желаемых действий не было осуществимо — первое подорвало бы образ, а абсента попросту не было. Он не мог воссоздать этот напиток, мужчина в душе не знал, как это сделать. Впрочем, это касалось и большинства благ цивилизации. Сюэ Юшань, очевидно, с большим скепсисом и недоверием отнёсся к изменениям в поведении бывшего друга и ныне начальника. Между строк явственно читалась одна мысль: «Ну и к чему весь этот спектакль? Изволь ответь, ради чего всё это?» И замечали это все, кто находился в помещении, пребывая в смятении от наблюдаемой картины. Шэнь Цинцю же отчаянно держал лицо и пытался сдержать нервный смех. Да, он чувствовал немало терзаний от необходимости притворяться, однако сейчас его обвиняли в этом несправедливо. Это было непередаваемое ощущение, на которое, вероятно, не нашлось бы слов, если бы кто-то знал, как правильно задать вопрос. Но впрочем, шипел этот человек исключительно между строк, а в остальном держался дипломатично и профессионально. А дел и правда скопилось с кончиной Шэнь Цзю порядочно. Схема разговора на самом деле была стандартной и отшлифованной за долгие годы, и Шэнь Цинцю не видел смысла менять прекрасно работающее. Начали с самого большого пункта — смотрители, рассредоточенные по огромным территориям секты. И мужчина даже не преувеличивал: земли, находящиеся под опекой двенадцати пиков, занимали целые государства. Даже тот факт, что на дворе эпоха пяти династий и десяти царств на максимуме, больше подходящий на пост-римский хаос не умаляет масштабов. И из одной точки опекать все эти земли эффективно просто невозможно. Не говоря уже о том, что пики на самом деле довольно небольшие по территории и просто не могут приютить всех своих воспитанников одновременно. И сейчас Шэнь Цинцю с интересом выслушивал, что интересного случилось у адептов, распределённых по территории. Всё оказалось на удивление спокойно, да мир всё ещё хаотичное нечто, в котором может случиться что угодно. Но пока с его адептами не случалось ничего экстраординарного. Остальное не их забота, ровным счётом и не их право. Единственным исключением из этого была Юань Цюцзюн, им обоим приходившаяся шицзе. И, насколько он помнил, была близкой подругой Сюэ Юшаня, который продолжал с ней тепло общаться даже учитывая, что пик эта женщина покинула десятилетия назад. Эта титулованная гунян из царства Вэй и неплохая заклинательница, которая сбежала от родни куда подальше, изволила остепениться. И выбрала себе в мужья не кого-нибудь, а одного из богатейших людей царства Лян — Се Мина. До свадьбы оставалось меньше месяца, а до сих пор не могли решить, кто будет представлять названного родителя, то есть Шэнь Цинцю на торжестве. Заклинательницы состоявшие в сектах, ради обеспечения им юридических прав находились в весьма интересном положении. Опека над ними общая между родителями и сектой. При чём с перевесом в сторону последних, иначе всё мероприятие не имело бы смысла. Заклинателям, их благополучию и прогрессу традиционный уклад жизни может сильно навредить. И если мужчина, как человек, чью свободу закон признавал более охотно, мог спокойно уйти своей дорогой, то женщинам было сложнее. И добиться такой власти над адептками, чтобы только оставить их в покое и главное — сильных при себе, в своё время стоило незаурядных усилий. А Шэнь Цинцю в это время соображал, кого достаточно представительного отправить на это довольно яркое событие. И вспомнил про старейшину, находившуюся, по последним известиям, недалеко от тех мест. — Отправьте сообщение старейшине Ву. Возражать Сюэ Юшань, разумеется, не стал. Старейшина был невесте и ему даже ближе, чем отстранённая шицзунь. Хотя Шэнь Цинцю не выбирал по этому принципу, но так вышло даже лучше. А вот вторая часть разговора была более тяжкой — бюрократия и финансовые вопросы. Больно активные чиновники-заклинатели, безусловно, порождали разные… ситуации. Кто в затвор уйдёт, кто на задание, кто на сляжет на больничный, и решай потом проблемы в ручном режиме. Сегодня главной головной болью был отдел закупок, у которых из доступного руководства — среднее звено, и человек, который был вызван, даже заклинателем не был. И без череды утверждений заявку на Аньдин не отправишь. Толку, если там не глядя отправят куда подальше, со словами, что подписи не их проблема? Этот пик в целом был на порядок более приличным местом, и от того местные обитатели были более гордыми, чем-то было в оригинале. Просто потому, что Самолёт, кажется, периодически забывал или намеренно не обращал внимания, что на пиках была масса слуг, прописанных в рассказах, перекладывая их работу на заклинателей. Хотя в свете этого Шан Цинхуа выглядит ещё большим апартюристом. «Система, я точно не могу сдать Шан Цинхуа и Ша Хуалин?» [Пользователь за нарушение хода ключевых точек сюжета штраф 10 000 баллов.] Разница в логике начисления штрафа весьма заинтересовала Шэнь Цинцю. Очень дорого, но возможно и совершенно без вариантов вещи разные, и звучало это как лазейка. «Система, а если я такое количество баллов накоплю, штраф удвоится или он фиксированный?» В ответ послушалась тишина, металлическая гадюка решила не отвечать. Но, зная эту “даму”, увы, вероятно правильный ответ первый. Чиновник же, битый час распинался о закупках перед людьми, которые о внутренней жизни этого ведомства имели весьма смутное представление. Зато мужичок средних лет успел, когда пытался добиться вопроса о согласовании, написать грамотные отчёты за всех отсутствующих начальников. «Только подпишите, Небес ради», — вот что читалось в словах и настрое мужчины. Ведь застопорилась святое дело — закупка чернил и бумаги! Но и Шэнь Цинцю с Сюэ Юшанем совесть не позволяла бездумно ставить свои согласования, и потому мужчину старательно слушали и отчаянно соображали. Такая тщательность также объяснялась рядом новых, ещё не проверенных временем поставщиков. Казна безусловно глубокая и полная, но не бездонная и с деньгами стоило быть аккуратнее. Сложно представить себе более счастливого человека, чем тот, кто неделю пытался добиться хоть чего-то, а теперь решает свои проблемы быстро и почти безболезненно. И вот казалось бы, всё спокойно, шипения Сюэ Юшаня вполне можно пережить, это мелочи на фоне всего остального. Не спать же ему со своим заместителем и не строить семью. Но Шэнь Цинцю умудрился выйти из себя и сделать большую ошибку.