Monster

      Утомительный день подходил к концу, и всадники, проехавшие почти двадцать миль, наконец начали находить свежие следы недавних боев. На взбитой сотнями пар ног толстой лесной подстилке то и дело попадалось брошенное оружие с ржавыми пятнами крови на лезвиях всех видов. Под деревьями и в кустах лежали трупы убитых врагов. Попадались и мертвые загонщики.       Первым найденным живым оказался азгедовец. Он хоронился между двух разветвлённых стволов большого бука и смотрел с надеждой на проезжавших мимо. Огромная, кровоточащая рана на его вспоротом животе то поднималась, то опускалась в такт тяжелому дыханию умирающего: от раны в стылом воздухе валил пар, забирая жизнь. Шейдхеда не стал тратить на него время и добивать. Человек с нескрываемым презрением остановил взгляд на двух всадниках, ехавших на одной лошади. Принца Роана он узнал.       Обжигающий ледяной ветер опалил лицо, когда они выехали на поляну, оставив позади огромный темный массив первобытного леса. Впереди деревья были не такими огромными, их корявые ветви жались к земле, извиваясь под немыслимыми углами. Много деревьев было высохшими, в их стволах всё еще сохранились изотопы радиации. Когда-то здесь прошел путь Праймфая, и этот лес был вторичным. Путь войны уходил туда, а следы только-только успел прихватить мороз прошлой ночи, оставляя на краях острый узор белого инея.       Отсюда и до Полиса оставалось двое суток хорошего хода. Бой уже должен сместиться в приграничные районы горы Везер и потревожить живущих там Maunon. Посовещавшись, кхал Ник и Шейдхеда решили не останавливаться на ночной привал, предполагая нагнать войско уже к утру следующего дня, перед развязкой. Нужно было грамотно спровоцировать Maunon на выпуск смертельного желтого тумана и вовремя отвести Трикру на безопасное расстояние. Оставив воинов Азгеды и примкнувших к ним предателей-горцев, а также некоторое количество упырей умирать в страшных мучениях. Шейдхеда был особенно красноречив, рассказывая о действии этого тумана на человеческую плоть. Интересно было посмотреть, как эта субстанция действует на упырей; это могло бы помочь Ликвидации в их массовом уничтожении.       — Как твоя спина? – поинтересовался Ник, приостановив своего коня и заглядывая в лицо Хеда. Командующий отлично умел скрывать эмоции, но Ник заметил, что сильная боль или усталость порой выдавала его по нервному сжатию линии губ. Хотя это могло быть признаком упрямства.       — Лучше б отвалилась, — огрызнулся Малахай. Он был недоволен, что ему сзади посадили Роана, которому было приказано придерживать Хеда и предупредить Ника, если тот начнет заваливаться или кровоточить. – Тогда бы я не чувствовал, как в мой крестец что-то тычется. Я надеюсь, кхал Ник просто забыл тебя обыскать и это рукоятка кинжала, м?       — Это не кинжал, — буркнул принц Роан и опустил голову, стараясь никуда не смотреть. Зардевшиеся острые скулы перестал обжигать мороз.       — Ясно. Пока другие в очереди стояли за ростом или мозгами, ты зашел в отдел шлангов и выбрал самый большой.       От смущения принц Роан не знал куда деть свои бесстыжие зеленые глаза и просто закрыл их, что-то бормоча про «ничего он не выбирал, сам вырос».       И тут темное ночное небо расчертила яркая вспышка, а вслед за ней, догоняя, воздух разорвал гул реактивного двигателя. Ник мгновенно узнал ракету. Вспышка где-то далеко за линией леса осветила половину горизонта. Грохот взрыва раздался с небольшим запозданием. Задрожала земля.       Первым очнулся Малахай. Развернувшись в пол-оборота, он рукой сбросил принца Роана с седла на землю и, пришпорив коня, беспощадно погнал его вперед.       — Уходи отсюда! – крикнул Ник Роану и пустил своего коня догонять Шейдхеду.       Брошенный принц еще долго смотрел вслед уносящимся в темноту леса всадникам, пока его не окутала первозданная тишина. Он не знал, куда идти и кто его примет теперь. Но одно он знал точно: чтобы выжить, ему не нужно быть принцем Азгеды. Роан выбрал путь наугад и пошел своей дорогой.       Когда небо на горизонте начало светлеть, Шейдхеда наконец перевел взмыленного коня на бодрую рысь, осознавая, что если сейчас загонит животное, то дальше придется идти пешком.       К тому же от скачков стреляла спина, пронзая тело от затылка до пяток. Тогда же его догнал кхал Ник и тут же тонким обонянием почуял горелый запах, растворяющийся в воздухе. Горела земля. После мороза влажный утренний туман стелился меж деревьев сизой дымкой, и из этой завесы один за другим тенями стали выходить люди.       Шейдхеда остановил коня, повернув его боком, и остался так стоять, не веря происходящему. Мимо него проходили его гона. Изуродованные, обожжённые, в лохмотьях одежды и кожи. Они уже ничего не боялись. Не поднимая глаз на своего вождя, люди шли молча, иногда стеная, когда боль становилась невыносимой. Малахай высматривал знакомые лица и не находил их.       Подъехавший Ник осторожно тронул его за руку, возвращая в реальность.       — Нужно помочь раненым.       — Я им не fisa, — рыкнул он и тронул коня, вынуждая ехать вперед, туда, где произошла трагедия.       В этот раз кхал Ник не стал его догонять и остался организовать помощь пострадавшим. Вместе с теми, кто мог ходить, он сделал носилки и стаскивал тяжело раненых из леса, чтобы доставить их в ближайшие деревни. Его усилиями было спасено много жизней. От них же он узнал, что Maunon не применили туман, даже когда разведчики вошли на их территорию, провоцируя атаку. Вместо этого они выпустили огненного дракона в небо, что взорвался точно в центре схватившегося войска Трикру и остатков воинов Азгеды, еще далеко от Горы.       Стоя на краю дымящегося кратера глубиной в многоэтажный дом и диаметром с целый лес, Малахай был шокирован. Под ботинками хрустел иссушенный жаром песок; черными пятнами на нем следы костей сгоревших заживо гона. Зола – всё, что осталось от его элитного войска. Он вдохнул горячий воздух и ощутил вкус пепла во рту. Темные глубины его сердца впервые сковал страх поражения.       — Ваш бой окончен, — сказал он в пустоту. Истерзанный лес ответил прощальным шелестом опаленных деревьев.       Малахай опустился на колени. Это был разгром. У него еще оставалась надежда, что до конца своей жизни он успеет повоевать, зачистив от жнецов северные земли Трикру и уничтожив Гору. Прикроет тыл новому Командующему, чтобы та могла свободно покорять Азгеду, не оборачиваясь назад. Он мог хоть сейчас собрать двухтысячное гонакру и уже следующей весной навестить проклятую Гору, и никакие жнецы и запертые наглухо метровые двери бункера им не помогут. Как их качественно взорвать – Малахай придумает и обратится к инженерам-раскопщикам из Санкру. Обозленные гона, жаждущие мести, сотрут Maunon с лица земли!       Но наличие ракет меняло всё. От тумана можно укрыться и убежать. Ракета могла прилететь и в Полис. Произошедшее открыло простую истину: ему не справиться с Горой. Всегда есть то, что сильнее. И это место останется кровоточащим геморроем для следующего Командующего.       Возможно, в следующей жизни небо обрушится на Везер.       Он подозвал своего коня и, взяв его под уздцы, повёл обратно на поляну, где оставил кхала Ника. По пути Малахай отпустил коня, позволив раненым гона воспользоваться им, и дальше молча шёл пешком, погружённый в свои печали, слившись с отступающими.       Все гона так или иначе выходили из леса на небольшую возвышенность, где была поляна. Кхал Ник организовал приём и сортировку раненых. Люди толпились, бродили и лежали в ожидании помощи. Среди них уже скользили несколько лекарей, срочно вызванных из окрестных деревень. Женщины и дети подносили воду или успокаивали тех, кому уже не помочь; таким Ник лично рисовал углём на лбу чёрный крест.       Пришедшего Командующего встретила Анья. Она была легко ранена; щепка от разбитого взрывной волной дерева пропорола ей руку. С Тристаном они замыкали гонакру, чтобы люди двигались в нужном направлении, когда произошёл взрыв. Её отбросило в овраг, а влажные ветки прикрыли тело от волны жара. Тристану повезло меньше. Его спину и затылок обожгло до мяса, но он справится и будет жить. Многие не выжили. Кто-то не успел вовремя отвернуться от жара, и ему выпекло глаза.       Сиона больше никто не видел. Он был в авангарде...       — Большинство умрут, Heda, — тихо, но строго сказала Анья. Как и всем Трикру, ей были чужды сантименты. Малахай оценивающе смотрел на поляну, всё больше и больше заполняющуюся ранеными.       — Найди гонцов, дай им живых лошадей и пусть едут в Юйледакру. Возвращают кочевников с табуном. Только не единым строем, не хватало, чтобы у Горы еще раз припекло от нашего количества. Ведьмам пусть прикажут готовиться к приему множества больных с ожогами и переломами. Нужно их доставить к ним как можно скорее.       — Я поеду, Heda. И донесу до клана Листа важность поручения. Для безопасности, — сразу вызвалась Анья. Она родилась и выросла на границах этого клана и лучше, чем кто-либо, знает их привычки и уклад. То, что они без сопротивления четыре года назад принесли присягу Шейдхеде, не делает их большими друзьями для других кланов.       Ведьмы Юйледа не воюют, но на них никогда никто не нападает. Даже кичливые Тришананкру опасливо обходят границы стороной. Причиной тому – жуткая репутация ведьм. Когда-то давно между ними и Трикру существовал еще один клан. И их вождь посмел напасть на Юйледа: грабили, убивали и увели детей в рабство. Уже через месяц воинственный клан вдруг затих, а еще через месяц, когда местные охотники решили проведать, в чем дело, то обнаружили все деревни мертвыми. Жители так и остались лежать и сидеть там, где их застала смерть. Но самое страшное было в том, что даже мухи, прилетевшие поживиться трупами, лежали высохшей трухой вокруг. С тех пор ведьмы крайне редко общаются с другими кланами, да и их никто не беспокоит.       Малахай отпустил Анью с сопровождением на юг, желая им скорейшего возвращения. Чтобы меньше привлекать внимания, он нашел себе пустующее место возле дерева и сел там, продолжая наблюдать за ранеными. Ему не впервые было терпеть поражение в бою. В конце концов от Азгеды он получал дважды, но то был честный бой с равным противником, знакомыми методами. В этот раз всё было по-другому и куда страшнее. Это для Малахая или кхала Ника выпущенная ракета всего лишь ракета, пусть и с разрушительными последствиями. А для простого гона, выполняющего приказ Командующего, – огненный дракон с небес, посланный Горой. Это рождало непонимание и страх. Ведь Командующий, наделенный вечным Пламенем, должен всё предусмотреть. А если он не учел такую хитрую штуку, как ракета, то кто виноват? Хорошо, что Хранитель пока не знает, как он рисковал своей башкой, в прямом смысле. Малахая передернуло, когда он представил выражение лица Титуса и фразы, которыми он сопроводит его приезд в Полис.       Он старался как можно дольше игнорировать зыркающие на него взгляды, пока сидящие напротив два гона не начали смотреть на него в упор и не слишком тихо переговариваться, обсуждая произошедшее. Трикру никогда не общались на равных с пустынниками, и то, что именно представитель Санкру стал Командующим, ничего в корне не изменило. Стоило хоть раз оступиться, проявить слабость или того хуже – потерять войско, то свою злобу им будет на ком выместить. В этом случае пустынному клану было проще всего: они презирали всех.       Но сейчас было не время поддаваться провокации, пусть слова и становились громче, а людей, что их произносили, больше. Чтобы показать, что Хеда заметил их недовольство, он вынул из подсумка уцелевшие магазины и начал пересчитывать патроны к винтовке. Потом проверил оптику. Это нехитрое действие поубавило громкость в голосах и расшевелило народ, чтобы не кучковались рядом.       Закончив с осмотром винтовки и убедившись, что его правильно поняли, Командующий скрестил ноги и расслабился, пытаясь медитировать. Положив Браунинг себе на колени, Малахай даже немного задремал под возню людей. Его покой нарушил хруст травы. Хеда открыл глаз. Сбоку присел кхал Ник и, откупорив пробку от фляги, сделал пару жадных глотков. Потянуло спиртным.       — Смочишь горло, Heda?       Он принял из рук кочевника флягу и тоже глотнул из неё, поморщившись. Жидкость больше напоминала перебродившую брагу. Местные не знали всех тонкостей самогоноварения.       — Что скажешь? – спросил Малахай, возвращая флягу и жестом руки отказываясь от дальнейшей дегустации пойла.       — Двоим срочно требуется переливание крови. Они не доедут до Юйледа. Слишком далеко, а здешний лекарь не знает о таком методе. И у меня нет инструментов.       Малахай задумался, что-то вспоминая и оценивая нужность этого альтруизма. Два гона – это всего лишь два гона. Они могли умереть при взрыве, их разнесло бы так, что костей не найти. Но они здесь, и все знают, что они умрут без помощи. Кхал Ник уже позаботился об этом, сам того не понимая, и рассказывая всем заинтересованным, что их можно спасти. А Хеда сидит под деревом и пьёт брагу. Дивная картина.       Сион рассказывал, что в его клане есть чудо-лекарь. Однажды он был схвачен жнецами, они привели его в Гору. С него выкачивали кровь, а когда посчитали, что он сухой, то выкинули обратно к жнецам, на съедение. Те отрезали от него ногу, а пока жарили себе ужин, этот человек сбежал по туннелям и дошел до клана. Говорят, нога у него снова отросла. С тех пор он лечит безнадежных.       Ник знал, что эти дикие места легендами полнятся, но на вновь отросшую ногу он бы тоже взглянул. Да и поговорить с выжившим человеком о внутренностях горы Везер не помешало бы. Да, Maunon не хватают детей, что определенно указывало бы на их причастность к упырям. Однако такую одержимость кровью стоило проверить, имея возможность лично не влезать в горный бункер.       — Я пошлю гонца, чтобы он привез лекаря из Малой долины. Это на день ближе, чем Анье ехать до столицы Юйледа, — сказал Малахай и, кряхтя, поднялся с места, уходя куда-то за периметр поляны.