Monster

      С зарождающимся за горизонтом рассветом следующего дня, хмурые всадники во главе с Командующим, выдвинулись в путь. Оставив позади ворота Полиса, гона забрали оставленное в кузове своё оружие и все вместе повернули на юг по протоптанному тракту.       Основная торговля шла отсюда и по пути, то и дело попадались груженые до отказа повозки, запряженные быками, ослами и даже дикими свиньями. Все спешили в большой город. Но при виде всадников Ингранрона и Командующего, люди в спешке расступались, глазея из-за кустов: не каждый день увидишь настоящих степных дикарей! Говорят, что они так любят своих лошадей, что в голодные дни предпочитают есть человечину, а не конину.       Ник пропускал эти глупости мимо ушей, про себя смеясь, какого ужаса они наводят на более цивилизованные кланы востока. Торгаши обсуждали их, а не Шейдхеду!       Весь путь до Тондиси они встречали такие группы, едущие и идущие в Полис, и каждый раз их провожали всё более невероятные шепотки, возгласы и переглядывания. Малахай это тоже заметил:       — Ты как голая Ния посреди пустыни. Столько внимания!       Всё это время державший маску невозмутимости Ник прыснул со смеха и согнулся, хохоча. Испугавшись резкой перемены, его конь чуть подпрыгнул на месте и завертелся, нервируя других лошадей, но сильной рукой Ник прихватил его за шею, успокаивая. Рыжий Пончик Командующего невозмутимо что-то жевал, даже ухом не поведя, сказывалась отличная дрессировка.       — Дикие всадники популярнее чем вы, Heda. Вон, малые дети плачут и за мамку прячутся.       — Потому что я здесь был четыре года назад. Забыли, заскучали. Пора — это исправить.       Спрыгнув с коня и махнув рукой своим гвардейцам, Шейдхеда быстрым шагом направился в сторону большого, увешанного всяким добром дому, что стоял недалеко от тракта. В таких обычно происходил обмен, а также можно было поесть или переночевать. Ник с всадниками не спешили присоединяться, предпочитая наблюдать со стороны: с их клана и так хватит всяких придуманных историй, одна другой страшнее. А Хеда пусть красуется.       — Kneel or die! — знакомый клич разнесся из глубин трактира и голоса посетителей сразу стихли. Кто-то взвыл нечеловеческим голосом и резко заткнулся. Из окна дома, кувыркнувшись, выскочил человек в лохмотьях и что есть сил, бросился бежать. Ему в спину прилетел кинжал. Вскрикнув, человек упал, как подкошенный.       Малахай вышел минут через десять, волоча за ногу упирающуюся женщину и швырнув её к забору, задавил приставленным к горлу ботинком. Она еще хрипела, дергаясь в предсмертных конвульсиях, когда Хеда оставил её и спокойно вошел в дом, выходя оттуда с жареной курицей в руке. Подошедший сбоку гвардеец, подал ему выдернутый из трупа и обтертый от крови бежавшего человека кинжал.       Ник впервые оказался на рейде с Шейдхедой по его сторону боя. Этот Командующий был не просто беспощаден, он вообще не знал никакой жалости. Настоящий монстр. В доме кто-то плакал детским голосом; кашлял и подвывал какой-то старик.       — Сжечь, — скомандовал Малахай.       — Оставь их! Там же дети! — не выдержал Ник и подъехал ближе, умоляюще смотря на Командующего. Но он безразлично пожал плечами, оторвал ногу от курицы и протянул её кхалу.       — Дети вырастут и будут мстить. Эти нет.       И потому только такие как Малахай могли выжить в этом жестоком мире. Слабые — умрут вот так. И всё же, — подумал он, оборачиваясь на полыхающий выше верхушек елей дом, — ты не сможешь бесконечно выживать за счет смертей других.

***

      Ночь в Тондиси встретила их ледяным дождем, покрывшим всю поверхность блестящей, скользкой коркой. Все искали убежища в такое ненастье и потому столица была до краёв заполнена разнообразным людом с их скотом, товаром и гужевыми животными. Всё ревело, толкалось и гудело. На очередных всадников, приехавших откуда-то из леса, никто и внимания бы не обратил и не подвинулся, но Хеда так не думал. Буквально распинав себе место под навесом, он привязал Пончика к коновязи и обернулся в поисках необходимого. Заметив сухую попону на спине чужого коня, он стянул её, заботливо накрывая своего; отобрав пук сена у другой лошади, дал кулаком в морду возмутившемуся хозяину постоя, и сунул Пончику, ласково приговаривая, чтобы жрал. Кхал Ник с всадниками и гвардейцы Командующего, рискуя и дальше стоять, как дураки под ледяным дождем, решили воспользоваться тем же примером. Хозяину постоя досталось еще пара зуботычин, прежде чем он, возмущенный до крайности, пригрозился позвать сюда Анью, или того хуже — Тристана, чтобы он показал приезжим их место.       — И Индру не забудь позвать, чтобы я точно испугался! — крикнул ему вслед Малахай и направился к ближайшей двери, откуда лился теплый свет и слышались весёлые застольные голоса. Однако, веселье стихло стоило Командующему переступить порог.       — Что стухли? Или не рады видеть мою пустынную рожу, — он скинул с головы мокрый капюшон и мрачно оглядел присутствующих злобным глазом.       — Кажется, они просто испуганы, Heda, — сказал ему Ник, входя поглубже в таверну к теплому огню.       — Испуганы? Я покажу тебе, что такое страх, когда вернемся в Полис. Аттракцион с Тришананкру, — пообещал Хеда и подойдя к стойке, схватил владельца заведения за куртку, подтягивая его к себе ближе. — Освободи нам место и подай горячего.       — Sha, Heda, — с готовностью ответил владелец и как только Хеда его отпустил, побежал выполнять приказ. Он уплотнил посетителей с одного краю зала, освобождая целый угол, принес откуда-то лавки и сдвинул вместе два стола, после чего вежливо пригласил Командующего присесть и отдохнуть с дороги, пока ужин греется.       Вокруг люди потихоньку оттаивали и начинали гудеть, доедая свои заказы, то и время косясь на Хеду с дикарями. И когда ужин, состоящий из сочных кусков кабанятины был подан на стол, дверь таверны распахнулась и внутрь, гурьбой ввалились гона Трикру: замерзшие, мокрые и злые. Между ними протолкнулся давешний хозяин постоя и трясущийся от гнева рукой указал на сидящих в углу людей.       — Эти? — спросил Тристан. По его звериному лицу скатывались крупные капли дождя.       — Да! Особенно вон тот, белобрысый! У него конь жирный!       — Пончик не жирный. У него кость широкая, — жуя, Хеда повернулся к вошедшим.       — Heda? — спросил Тристан и мало меняясь в лице, опустил взгляд на трясущегося хозяина постоя. Поняв, что повторных оплеух заработает уже от своих, тот шустро ретировался, получив напоследок чей-то увесистый пинок крепким коленом.       — Я думал меня встретят, как полагается… А не вот это вот всё. Хотя, — Малахай отгрыз кусок мяса, — весьма неплохо. Заберу с собой.       Тристан вышел впереди своих людей и с уважением склонив голову, сказал:       — Рад приветствовать вас в Тондиси, Командующий, — он грозно посмотрел на стоящего возле огня кхала Ника. — Но вы не сообщили о приезде.       — Разве? А по-моему, я очень наглядно сжег обменный дом.       — Но вы не оставили свидетелей, Heda.       Малахай фыркнул, но согласившись с непробиваемым Тристаном, покачал головой и осмотрел вошедших, ища еще знакомых.       — Где Анья?       — Я не стал будить главу клана из-за пустяковой потасовки. Вот, если бы Вы кого-нибудь убили… — Тристан подошел еще ближе, разглядывая Командующего, которого не видел год. Малахай мало изменился. Возможно, стал чуть поглаже и местами почище.       — То сдох бы от тысячи порезов. Знаю, слышал и видел. Понравилось зрелище.       — Но, Вы — Командующий, — Тристан тяжело опустился на одно колено.       — Верно.       — Командуйте.       Отодвинув стул, Малахай взобрался на стол опираясь на плечо Тристана, и оглядев собравшихся в таверне Трикру, произнес.       — На деревню у границы Трикру и Лоувода-Клирон-кру несколько дней назад было совершено нападение. Молодые мужчины и женщины были насильно уведены. Все дети и старики — убиты. Разорваны на части! Единственная выжившая девчонка пяти лет вышла к соседней деревне, где умерла, через несколько часов. Она говорила об ужасных людях в красном, жнецах!       В таверне загудели, потрясая кулаками; кто-то с размаху всадил топор в стол. Трикру люто ненавидели жнецов с горы Везер.       — Убить! — вопили люди, — сжечь и замуровать в тоннели! Распять на деревьях! Уничтожить Maunon!       — Shof op! — рявкнул Малахай, и все стихли. — Глава той деревни, Сати, с еще двумя сопровождающими пошли в Полис, чтобы доложить мне о случившемся. По пути они наткнулись на могильник под мостом. Те женщины и мужчины, уведенные из деревни, были убиты. Со связанными руками им по одному проломили голову. Жнецы так не делают!       — Нет, они так не делают! Жнецы похищают людей, сливают кровь и делают из них себе подобных, — согласился гул голосов.       Ник насторожился, когда услышал слова про кровь. Что это? Упыри?       — И никто ничего не знает и не видел! — Малахай чуть ли не шипел. Осмотрев всех, он развел руками и когда все заткнулись, тихо сказал: — Кроме старьевщиков.       Он покопался за своим поясом и вынул оттуда женское ожерелье из разноцветного стекла, поднимая его в руке выше, чтобы все видели. Такие были в ходу у Лоувода-Клирон-кру.       — Это брачный подарок с уведенной из деревни молодой женщины. Я взял его с обменного дома, а когда у хозяина спросил откуда — он бросился бежать! Мой кинжал оказался быстрее. Его жена призналась, что на днях тут были торговцы, прикинувшиеся фригдрейнами и отдали целый мешок таких украшений из Лоувода. Им и в голову не пришло, что такое количество могло быть снято только с трупов. Продажные твари!       — Сжечь лавку, смерть предателям!       — Я Командующий крови, и я здесь чтобы нести правосудие! Я найду и покараю убийц! Да будет мне небо свидетелем!       И в этот момент, небо осветил разряд молнии, ледяным светом освещая мутные окна и застывшие лица собравшихся людей.