The Heart killers (novel)

      Работа наёмного убийцы всегда требовала от него постоянной мобильности, и Байсон уже давно привык к такому образу жизни. Он никогда не произносил фразы вроде: «Ну вот, опять мы переезжаем», хотя невозможно было сосчитать, сколько раз ему приходилось менять место жительства. Каждый раз, когда он оказывался в новом городе, первым делом он отправлялся исследовать окрестности. Это стало его привычкой — осматривать район в поисках магазинов, уютных ресторанов и баров с непринуждённой атмосферой, где можно было ненадолго отвлечься от мыслей о своей настоящей жизни. В один из таких вечеров, проезжая по незнакомым улочкам, он наткнулся на боулинг-клуб, который по ночам превращался в полупаб, оживлённый звуками смеха и разговорами. С раннего вечера до самой ночи здесь царила атмосфера непринужденности, и Байсон, ощущая, как напряжение постепенно покидает его тело после долгого рабочего дня, решил зайти внутрь. Припарковав свою машину, он вошёл в клуб, где люди наслаждались игрой, казались свободными и счастливыми, будто и не знали о существовании забот и тревог. Он выбрал уединенное место за столиком, потягивая пиво — напиток, который, казалось, мог немного успокоить его уставшие нервы. Байсон устроился поудобнее, наблюдая за игрой и слушая смех окружающих, и на мгновение ему показалось, что он тоже может быть частью этой беззаботной жизни. Этот момент позволил ему забыть о своих обязанностях, погрузившись в непринуждённую атмосферу. Он переоделся: приталенный чёрный костюм, который Байсон обычно надевал для работы, исчез, уступив место яркой розовой рубашке с короткими рукавами, украшенной дерзким граффити. Каждая деталь его наряда отражала его внутренний мир и стремление к свободе. Минимум украшений — всего лишь несколько колец, серёжек и тонкое ожерелье — были тщательно подобраны, чтобы подчеркнуть его уникальный шарм и стиль. На первый взгляд он выглядел как любой другой молодой человек его возраста. Иногда ему всё же хотелось немного развлечься и развеяться, уйти от мрачных мыслей и насладиться жизнью. Одной рукой Байсон опирался на стол, а другой лениво тянулся к бутылке с ледяным пивом, чтобы отпить глоток. Его губы моментально увлажнились от горькой жидкости, и он, давая пиву на мгновение задержаться во рту, провел языком по губам, словно наслаждаясь вкусом, который приносил ему облегчение. Его острый, хищный вгляд устремился на дорожки для боулинга. Он наблюдал, как шары катятся по дорожкам, ударяясь о кегли и разбрасывая их в стороны. Повторяющийся звук разбивающихся кеглей от других игроков странно успокаивал, создавая ритм, в который он почти начал входить, пока не сбился со счета. Из-за специфики работы чувства Байсона были крайне развиты, и он не удивился, когда ощутил, что за ним наблюдают. Когда он повернулся, то увидел, что две пары глаз смотрят в его сторону. Он быстро отвел взгляд, но инициатор зрительного контакта слегка ухмыльнулся уголком губ, словно приглашая к общению. Глаза этого парня были красивыми, круглыми и блестящими, в них читались нотки флирта. Если бы вы искали серьёзную любовь, то, вероятно, избегали бы мужчин с такими глазами, но если вы хотели получить захватывающий новый опыт, то могли бы ответить небольшой улыбкой, послав сигнал. Байсон был уверен, что знает толк в романтике и умеет распознавать такие ситуации. На мгновение он прервал зрительный контакт, допил остатки пива и встал из-за стола, решив подойти к дорожкам для боулинга. Разноцветные огни, украшавшие заведение, придавали ему оживленную и чуть игривую атмосферу, которая так манила. Байсон выбрал шар для боулинга, подыскивая тот, который хорошо лежал в его руке. В этот момент он заметил, что к нему подходит привлекательный парень — высокий, около 185 сантиметров ростом, с уверенной осанкой и харизматичной улыбкой. Ещё два шага. Ещё один шаг... Уже близко. — Не возражаете, если я поздороваюсь? – спросил тот, его голос звучал легко и непринуждённо, как будто они были старыми знакомыми. — Разве для такого нужно давать разрешение? Но разрешение получено, – ответил Байсон с лёгким сарказмом, наслаждаясь игривостью момента. — Меня зовут Кант. А тебя? — Обращайся ко мне на «ты», этого будет достаточно. Тот парень за столиком — твой друг? – он жестом указал на столик Канта. Миловидный парень отвёл взгляд, когда его поймали на том, что он наблюдает за ними, но потом быстро сделал вид, что рассматривает свои ногти. — Да, его зовут Стайл. Я заметил, что ты пришёл один, так что, если не возражаешь, может, присоединишься к нам в... — Мне как-то неуютно, – перебил его Байсон и игриво улыбнулся. Его глаза превратились в полумесяцы. — Ого, ты не говоришь, как тебя зовут, но при этом такой прямолинейный. Теперь ты меня еще больше заинтересовал, – Кант смотрел на него с любопытством. — На самом деле, не то чтобы мне было неловко. Твой друг симпатичный. Я просто немного подразнил тебя. Ты похож на человека, которому нравится играть с упрямыми кошками, – ответил Байсон, не скрывая своей игривости. — Да, мне нравится. Особенно с теми упрямыми, одинокими кошками, которые прижимаются друг к другу, а потом вылизывают свою шерсть, как бы демонстрируя отчужденность, – Кант смеялся, его глаза сверкали от удовольствия, как звёзды на ночном небе. Байсон все еще улыбался. Вероятно, он не осознавал, что его улыбка могла быть не только привлекательной, но и смертоносной, как выстрел из пистолета. На самом деле, она могла убивать довольно легко. Кант чуть не потерял голову от этой улыбки. — Как думаешь, твой друг не будет возражать, если я заберу тебя сегодня вечером? – спросил Байсон, его голос стал чуть более игривым. — Куда? – улыбка Канта стала еще шире, словно он ловил момент. Кант склонил голову набок и моргнул, изображая невинность, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду Байсон. Ему было просто любопытно посмотреть, что ответит этот упрямый кот, который ему понравился. — Давай начистоту. Я переехал сюда совсем недавно. Ты местный? Порекомендуй мне хороший отель, – глаза Канта сверкали, как будто капли росы, что вот-вот упадут с лепестков цветка. Он выглядел так, будто обдумывал это, но его истинная натура не соответствовала нежной внешности. У него были глаза цвета персика и сердце игрока. Но кого это волнует? После сегодняшнего вечера между ним и этой упрямой кошкой всё будет решено. — Я знаю хороший отель, – сказал Кант, его голос звучал уверенно и спокойно. — Отлично. Мы возьмем твою машину. Никаких поцелуев, никаких оральных ласк, и мы предохраняемся, – Кант кивнул, его лицо светилось от смеха и легкости момента, словно они обсуждали обычное дело. Сразу же он подал другу жест, намекая, что уходит. Стайл поднял вверх большой палец, прекрасно понимая, что Кант больше не вернется к нему за стол. — Подожди! – закричал Кант, видя, что Байсон уже уходит. Кант побежал, пытаясь догнать Байсона, который уже ушел вперед. Поравнявшись с мужчиной, он замедлил шаг и пошёл рядом, небрежно приобняв Байсона за талию. Тот приподнял бровь, удивлённый теплым прикосновением, но тут же понял, что Кант оттащил его в сторону, чтобы увернуться от кого-то, кто шёл им навстречу. Однако после этого Кант продолжал держать его талию, не отпуская. Тем не менее, Байсон не жаловался. Он обнаружил, что не возражает против ощущения защищенности, которое исходило от этого высокого парня. Если бы у него был парень, он бы хотел кого-то подобного — внимательного, ласкового и по уши в него влюблённого. — Твоя талия тоньше, чем кажется на первый взгляд и идеально ложится в мою руку. Никогда раньше не встречал никого с такой тонкой талией, но меня не интересуют парни, которые кажутся заигрывающими, как этот, который размахивает руками повсюду, как осьминог, – сказал Кант, его голос становился всё более кокетливым. — Я не жалуюсь, но ты действительно пользуешься своим преимуществом, не так ли? – ответил Байсон. Кант негромко захихикал, скрывая свое веселье, глядя на этого упрямого кота, который, словно желая сохранить дистанцию, сложил руки на ходу. Между тем рука Канта по-прежнему лежала на талии мужчины, и он не хотел её отпускать - кошек еще забавнее дразнить, когда они играют в недотрогу. Хотя он знал, что эта интрижка скоро закончится, он не мог сдержаться. — Просто ты слишком милый. Я так увлекся, что уже не знаю, что хорошо, а что плохо, – признался он, его голос был полон игривости. — Понятно. Но продолжай, продолжай говорить, продолжай делать мне комплименты. — Моя машина в той стороне, – сказал он, указывая в сторону выхода. — Тогда веди, – ответил Байсон, его голос звучал как музыка, которая обволакивает и расслабляет. — Ты действительно как упрямый кот, – заметил Кант. Кант на самом деле не вёл его, а лишь шёл рядом, поскольку этот высокий парень все еще не перестал держать его за талию. Весь вечер обещал быть интригующим, и оба понимали, что он оставит в памяти яркие впечатления. Гостиница, которую выбрал Кант, находилась недалеко от боулинга, в самом сердце оживленного района. Это было среднее по размерам заведение, еще новое, но уже славившееся своей безупречной чистотой и современным дизайном. Интерьеры были оформлены в теплых тонах, создавая уютную атмосферу. Байсон не мог не оглядеться по сторонам – привычка человека, который любит наблюдать за окружающим миром и замечать детали, которые другие могли бы упустить. Они шли на некотором расстоянии друг от друга, не прикоснувшись, как вышли из машины. Байсон держал руки в карманах, пытаясь скрыть волнение, в то время как Кант почти ничего не говорил, лишь поддерживал легкую светскую беседу, чтобы разрядить обстановку и сделать её менее напряжённой. Кант не стал спрашивать его имени, и это было приятно. Ни один из них не проявлял особого интереса к другому, пока мужчина не вставил ключ-карту в замок. Когда дверь открылась, зажглось лишь несколько лампочек, и кондиционер с ревом начал свою работу, создавая прохладу в комнате, наполненной ожиданием. Когда дверь захлопнулась, их тела притянуло друг к другу, словно магниты. Кант, обладая внушительным ростом, использовал это преимущество, чтобы доминировать, положив обе руки на тонкую талию Байсона, скрытую под яркой рубашкой с короткими рукавами. Он подался вперед, а другой, ощутив напряжение, сделал шаг назад к кровати. Его взгляд упал на красивые глаза Канта, которые блестели от желания, когда тот облизнул нижнюю губу, а затем слегка прикусил ее. Байсон был уверен, что Кант из тех, кто любит целоваться во время секса. Но правила есть правила – они не целовались. Байсон слегка ухмыльнулся, его руки, как будто сами собой, скользнули от живота Канта к его крепкой груди и поднялись выше, пока одна рука не обхватила бледную шею Канта. Он хотел сжать её так крепко, чтобы другой почувствовал боль, дискомфорт, затруднение дыхания. Однако они не настолько хорошо знали друг друга, чтобы он мог сделать подобное. Вместо того, чтобы сжать, он кончиками пальцев бережно приподнял четко очерченный подбородок Канта, нежно касаясь и поглаживая его полную, мягкую нижнюю губу. Ему стало трудно дышать, когда его оттеснили назад, и он сел на кровать, чувствуя прилив адреналина. Кант стал покусывать свои губы, и этот жест вызвал ответную реакцию. Байсону не нравилась боль - он предпочитал быть тем, кто причиняет ее, но он не мог отрицать, что укусы пробуждают в нем скрытые желания, вызывая всплеск эмоций, которые он долго сдерживал. Внезапно, мужчина бросился на кровать с такой силой, что его тело подпрыгнуло, словно он пытался сбросить с себя всю тяжесть ожидания. Он слегка приподнялся и опустился на подушку, чувствуя мягкость белого постельного белья под собой. Его взъерошенные черные волосы контрастировали с чистым белым покрывалом, создавая эффект некой дикой привлекательности. Кант прижал его к себе, чтобы он не мог пошевелиться, и уткнулся носом в шею Байсона. Теплое дыхание Канта на его коже сводило с ума, как будто каждый вдох был пропитан сладким ароматом близости. Байсон с трудом сдерживал свои фантазии о том, что должно скоро произойти. Насколько, по мнению Канта, веселой будет эта ночь? — Ты так хорошо пахнешь. Я чувствую запах мыла и легкий аромат одеколона, как будто ты только что принял душ, — произнес Кант с игривой улыбкой. — Да, – Байсон наклонил голову, произнося это единственное слово с легким оттенком усталости. Если бы он не принял душ и не сменил одежду, этот сопляк, вероятно, учуял бы запах пота и крови, до сих пор оставшийся на его коже. В воздухе витала напряженность, как будто между ними возникла невидимая связь, которую оба чувствовали, но не решались выразить словами. Кант больше не заводил светской беседы. Вместо этого он нежно прикусил мягкую шею Байсона, оставляя на ней лишь прохладное ощущение слюны, которое сохранялось даже после того, как его губы оторвались от кожи. Это было похоже на обещание чего-то большего, на предвкушение страсти, которая вот-вот вспыхнет. Пока Кант дразнил его губами, озорная рука скользнула под подол рубашки Байсона, сжимая и разминая его грудь. Тот выгнулся, приветствуя прикосновение, словно искал большего, растворившись в поцелуях, которые сыпались по всему его телу. Он не заметил, как в какой-то момент все пуговицы рубашки были расстегнуты, так как этот сопляк оказался на удивление проворным и ловким, словно зная, как пробудить его желания. Рубашка распахнулась, открывая взору бледную, обнаженную грудь, которая искушала своим великолепием. У Канта перехватило дыхание от увиденного. Он терпеливо ждал, пока Байсон поднимется и сам снимет рубашку, но тот слегка кивнул, давая ему знак сделать это. Кант уже знал, что делать. Он снял этот ненужный кусок ткани и отбросил в сторону, а затем своими тонкими руками аккуратно уложил Байсона обратно на мягкий матрас кровати. Его глаза искрились озорством, больше не скрывая игривой натуры обладателя, готового к исследованию. Байсон напрягся, когда его поцеловали чуть выше пупка. Кант, словно художник, проводил языком по кругу, погружаясь в неглубокую ямку, оставляя за собой следы наслаждения. Парень посмотрел вниз и увидел, как голова человека, исследующего его тело, опустилась до пояса, словно искала новые горизонты для открытия. Кант осторожно расстегнул его брюки. Байсон плотно сжал губы, почти в прямую линию, опустил голову на подушку и приподнял бедра, чтобы помочь молодому человеку спустить его брюки до лодыжек. Одним быстрым рывком штаны упали, обнажив затвердевший член, кончик которого блестел от смазки, как будто манил к себе. Байсон издал стон, когда губы Канта коснулись его кожи ниже пупка. Он целовал и лизал основание, прежде чем дразняще облизнуть головку. Байсон издал еще один стон, его голос, глаза и то, как извивалось его тело, говорили о наслаждении, не требуя слов. Кант прекрасно знал, насколько это приятно, и с уверенностью надел презерватив на Байсона ртом, обхватив его своими теплыми, мягкими губами и глубоко вобрав в себя. Кто-то однажды сказал ему, что у него хорошо с языком, и Кант с гордостью признал, что он действительно мастер своего дела. Байсон прикрыл глаза руками, его щеки вспыхнули ярким румянцем. Стоны перемежались с тяжелыми вздохами, его грудь ритмично поднималась и опускалась в унисон с его учащенным сердцебиением. Его ноги колени были подняты и раздвинуты на краю кровати, открывая вход тому, кто сидел у его ног. Кант забирается на кровать, приподнимая молодого человека за талию и бросая его на широкий матрас. В нем было столько силы, что это удивило Байсона. Он перестал прикрывать лицо руками и с вызовом посмотрел в милые глаза Канта, где отражалась искра того, что должно было произойти. Кант сидел в изножье кровати, расположившись между ног парня, обхватывая руками его стройные лодыжки. Он высоко поднимал их, притягивая маленькое тельце вниз так, чтобы мягкая задница прижималась к его бедрам. Он высунул язык и облизал губы, сосредоточившись на сладких складочках, чувствуя, как маленькая узкая дырочка под ними подергивается в нетерпеливом ожидании. — Это татуировка? - Спросил Байсон, внезапно заметив её, словно искал возможность отвлечься от накала страстей. — Я тату-мастер, и работаю неподалеку. Если тебе нужны мои услуги, можешь прийти в салон, – ответил Кант, его голос звучал уверенно и игриво. — Какие услуги ты имеешь ввиду? – спросил Байсон, поднимая бровь, его улыбка становилась все шире. — Услуги тату-мастера, конечно, – ответил Кант с легким смехом. Байсон не смог сдержать улыбки. Этот парень на самом деле говорил не о татуировках, а о чем-то гораздо более интригующем. Кант больше ничего не сказал; он прикоснулся кончиками пальцев к ягодицам Байсона, погружая один палец глубоко внутрь. Тот прикусил губу, желая большего, жаждя продолжения этой игры. — Каждый раз, когда я вижу, как ты прикусываешь губу, мне так сильно хочется поцеловать тебя. Твои губы выглядят очень привлекательно, – произнес Кант, уже не скрывая своего влечения. — В следующий раз я, возможно, позволю тебе поцеловать меня, Кант, – ответил Байсон с легкой насмешкой, его голос был полон загадки. — А у меня будет такой шанс? – спросил Кант, но Байсон не ответил, только улыбнулся ему в ответ. Кант громко фыркнул, осознавая, что их игра только начинается. Кант больше ничего не сказал; он прикоснулся кончиками пальцев к ягодицам Байсона, погружая палец ещё глубже внутрь. Эта легкая нежность была полна ожидания, как будто каждый его жест был тщательно продуман. Тот прикусил губу, желая большего, как будто это было единственным способом выразить желание, переполняющее его. Теперь он засунул в парня два пальца. На ощупь они были мягкими и скользкими, словно сами по себе искали нужное место. Когда он согнул пальцы, проход открылся еще больше, и Кант, не удержавшись, надавил на ту точку, от которой Байсон дёрнулся, и начал толкаться пальцами сильнее. Каждый его жест был полон уверенности, он знал, что делает, и чувствовал, как Байсон реагирует на него. Байсон слегка дернулся, его лицо покраснело, а в глазах появилось выражение наслаждения и боли одновременно. Твердость спереди отозвалась на ощущениях, исходящих сзади, и Кант, сам будучи мужчиной, прекрасно понимал, что означает эта реакция. Он осознавал, что если продолжит вводить пальцы, то маленькая упрямая кошечка, тихо и мило постанывающая, определенно достигнет кульминации. Но он не хотел, чтобы тот кончил из-за его пальцев - он хотел сохранить это наслаждение для чего-то большего. Внезапно он убрал пальцы, сдерживая смешок, когда Байсон бросил на него сердитый взгляд, полный недоумения и желания. Кант тоже снял штаны, но не полностью, а просто стянул их вниз, оставив на бедрах. Затем он вытащил свой член и начал поглаживать его, чтобы тот стал еще тверже, прежде чем надеть презерватив и нанести лубрикант на всю длину, чувствуя, как возбуждение нарастает. Байсон уставился на него широко раскрытыми глазами, не мигая, тайком сравнивая свой размер с размером Канта. Он сказал, не в силах удержаться от комментария: — Твой отец наградил тебя отличными генами или ты увеличил размер? – с улыбкой произнес он, его голос звучал игриво и провокационно. — Он полностью натуральный. Не стесняйся, испытай его на себе, – ответил Кант, сдерживая смех, ведь этот разговор казался странным, но очень забавным. — О, тогда поторопись и докажи мне, – настаивал Байсон, его желание было ощутимо, и Кант не мог отказать ему в этом. Кант расположился поудобнее, слегка надавив, чтобы кончик вошел в узкий проход. Складки начали растягиваться и расширяться, словно открываясь для него. Он аккуратно толкнулся, и румянец на лице Байсона стал еще краснее, а на нижних ресницах выступили слезы, которые он не мог сдержать. Байсон задрожал, издавая звуки, похожие на всхлипывания, пока Кант продолжал дразнить его. Он спустил громкий крик, когда красивый молодой человек наконец вошел до конца. Лицо Байсона исказилось от боли и полноты, но Кант был доволен, видя это, ведь тело партнёра отвечало на каждое движение. Обе его руки обхватили бедра парня, и он начал наращивать темп, переходя от медленного ритма к все более быстрому с искусной точностью, словно дирижер, управляющий своим оркестром. Байсон задыхался. Всё его тело напряглось, когда он притянул Канта ближе, крепко обнимая его. Он впился ногтями в широкую спину, проводя ими вниз, и услышал, как юноша задыхается, зарывшись в его шею. Он мог поспорить, что его ногти оставят следы на спине Канта, и тому придётся смириться с болью позже, когда они будут принимать душ. Байсон прижался к Канту, и когда его желание достигло апогея, парень ускорил толчки, издав низкое горловое рычание, а их тела столкнулись, создавая вихрь эмоций и ощущений. Маленький, упрямый кот потёрся мягкой щекой о щеку Канта, улучшая своё настроение, прежде чем позволить татуировщику взять над собой верх. Это было как танец, где каждый шаг был согласован, каждый жест – наполнен страстью. Кант отстранился и перекатился на бок, задыхаясь. Его тело было покрыто потом, нельзя было определить, принадлежал ли он ему или Байсону. Возможно, их пот смешался до такой степени, что их невозможно было различить. В этот момент они были единым целым, движущимся в унисон. Байсон сел и посмотрел на мужчину, тяжело дышащего рядом с ним, его глаза светились от удовольствия и удивления. — Это всё, что нужно, чтобы тебя утомить? – с легкой насмешкой спросил Кант. — Вовсе нет, просто ты кажешься таким напряженным. Я готов ко второму раунду, справишься? – ответил Байсон, его голос был полон уверенности. — У нас осталось достаточно презервативов? – уточнил Кант, чувствуя, как в нем вновь разгорается желание. — Два или три, я думаю, – он схватил оставшиеся презервативы и бросил их на кровать. Байсон подобрал один и разорвал упаковку, его действия были решительными. Он раскатал его по ещё возбуждённому члену Канта и надавил, не позволяя мужчине подняться и оседлать его. — Я возьму верх, не позволю тебе делать всю работу, – заявил он, его голос звучал уверенно, как будто он уже заранее знал, что у него получится. Кант закрыл глаза, чувствуя, как его член касается тёплой, мягкой кожи, когда Байсон прижимается к нему. Это успокаивало и дарило чувство удовольствия, и Кант не собирался держать глаза закрытыми вечно; если он так поступит, то пожалеет об этом. Он открыл глаза и посмотрел на маленького упрямого кота, который был полон энергии и желания. Лицо Байсона, когда он скакал, было невероятно очаровательным, не говоря уже о его красивых, ждущих прикосновений Канта сосках. Не в силах сопротивляться, он сжимал и разминал их, наслаждаясь каждым моментом. Байсон умело контролировал ритм, зная, когда нужно прижаться, а когда отстраниться, создавая идеальный баланс между страстью и нежностью. Секс в ту ночь был настолько хорош, что казался нереальным, как будто они были частью какого-то волшебного мира, где только они вдвоем существовали в своем собственном времени и пространстве. Когда Кант проснулся поздно утром, он был абсолютно один. Упрямый кот исчез, как будто его и не было. Он не оставил после себя никаких следов. Кант провел рукой по волосам, все еще не до конца проснувшись. Он ощущал, что его тело все еще горит от воспоминаний о ночи. — Какая жалость. Было бы здорово узнать его имя, – прошептал он, глядя в пустоту, понимая, что это мгновение было только их, и, возможно, когда-нибудь они снова встретятся.