Погребенные во Тьме

Осень пришла в Хогвартс мягко и изящно, словно стараясь не нарушить привычный ритм учебного года. Листья деревьев за окнами окрасились в золотые и багряные оттенки, а прохладный воздух, проникая через открытые окна, приносил с собой лёгкий аромат прелой листвы и дождя. В замке царила активность: уроки шли своим чередом, коридоры гудели от голосов студентов, а кабинеты профессоров наполнялись шуршанием пергамента и скрипом перьев. Паркинсон сидела за длинным столом Слизерина в Большом зале, машинально перелистывая страницы учебника по Зельеварению. Однако её мысли блуждали далеко от уроков. Она украдкой поглядывала на Драко, сидящую напротив неё, которая сосредоточенно изучала что-то на своём пергаменте. Драко изменилась. Это было очевидно для тех, кто знал её близко, и Пэнси не могла избавиться от чувства тревоги при взгляде на подругу. Казалось, что с начала учебного года с ней произошло нечто иное. Она всегда была высокомерной, безупречно одетой, вечно опережающей остальных в словесных перепалках и уверенной в себе — её обаяние одновременно привлекало и отталкивало окружающих. Но теперь в её поведении появилось что-то новое. — Пэнси, ты меня слышишь? — пробурчала Дафна, легонько толкнув её в бок. — Что? — раздражённо переспросила Пэнси, не отрывая взгляда от Драко. — Говорю, Снейп снова поменял задание. Теперь нужно готовить настойку беса, а не базовую сыворотку. Ты вообще слушала на уроке? Учёба в этом году стала особенно сложной. Они изучали более продвинутые заклинания, зелья и оборонительные приёмы. В воздухе Хогвартса витала некая напряжённость, которую нельзя было объяснить лишь академическим стрессом. Даже гриффиндорцы, обычно такие шумные, казались значительно тише. На одном из уроков Зельеварения Пэнси сидела за общим столом и внимательно наблюдала за тем, как Драко аккуратно смешивала ингредиенты для настойки беса. Каждое её движение было точным, почти грациозным. — Отличная работа, мисс Малфой, — произнёс Снейп с одобрением, и Драко лишь кивнула в ответ, словно её успех был само собой разумеющимся. Но в этом совершенстве было что-то неправильно. Пэнси замечала, что посреди занятия её пальцы иногда дрожали, когда она работала с ингредиентами. Её глаза всё чаще затуманивались; она выглядела спокойной, но что-то в ней выдавалось как переутомление. Это не была физическая усталость — скорее, та, что накапливается глубоко внутри. Каждый утро Драко чуть дольше обычного смотрела в зеркало, словно проверяя, не сорвётся ли маска. Её улыбка стала редкой, но всё же появлялась — тонкой, холодной, лишённой настоящего чувства. Особенно Пэнси тревожили моменты, когда Драко на ничтожную миллисекунду забывалась, и на её лице появлялось выражение, которое Пэнси не могла понять. Это было что-то между усталостью и страхом. Вечером в гостиной Слизерина Пэнси попыталась заговорить с Драко. — Ты, конечно, отлично поработала сегодня на Зельеварении, — сказала она с натянутой улыбкой, присаживаясь рядом. — Разумеется, — отозвалась Драко, не отрывая взгляда от книги, которую держала в руках. Пэнси нахмурилась. — Всё в порядке? Ты выглядишь… — она запнулась, подбирая слова. — Напряжённой. Драко отложила книгу и посмотрела на неё. В её серо-голубых глазах мелькнуло нечто вроде насмешки. — Напряжённой? Нет, дорогая, это просто результат сосредоточенности. Может, тебе стоит попробовать? — её тон был таким же острым, как лезвие ножа. Пэнси почувствовала, как её лицо заливает краска. — Я просто хотела узнать, как ты… — Я в полном порядке, — перебила её Драко, вставая. — Больше никаких вопросов, Паркинсон. Малфой ушла, оставив Пэнси в глубокой задумчивости. Она знала причину, или, по крайней мере, думала, что знает. Пэнси не говорила об этом вслух — даже близость с Драко не давала ей права задавать вопросы. Но внутри неё зрело странное чувство. Не жалость, нет. Скорее, это была смесь смутного беспокойства и отчуждения. Метка на руке Драко вызывала у Пэнси пугающее ощущение, напоминание о том, что она, возможно, никогда не сможет понять её до конца. Осенний бал стал спасением от этих мыслей. Драко и Энтони, как староста Слизерина и Когтеврана, получили поручение организовать мероприятие, и, как ни странно, Пэнси тоже была втянута в этот процесс. С самого начала она заняла себя мелкими делами: выбором украшений, расстановкой столов, составлением списка музыкантов, которые будут играть в Большом зале. Большой зал преобразился до неузнаваемости. Потолок, как обычно, отражал небо, но теперь оно было усыпано звёздами, которые мерцали ярче, чем когда-либо. Огромные гирлянды из золотых и багряных листьев тянулись вдоль стен, а в центре зала возвышались три массивные люстры в форме оплетённых светильников из тыкв, что придавало уютную осеннюю атмосферу. Столы были убраны, чтобы освободить пространство для танцев, а вдоль стен разместились длинные буфеты с напитками и угощениями. Вино из тыкв, сладкие пирожки и яблоки в карамели — всё это наполняло воздух ароматами, от которых у студентов текли слюнки ещё до начала праздника. Драко появилась в зале за час до начала мероприятия. Она выглядела так, словно только что сошла со страниц глянцевого журнала, и казалось, что ей не пришлось для этого даже стараться. Её наряд был элегантным, подчёркивая её статус и естественное чувство стиля. Вместо привычной школьной мантии на ней было длинное платье глубокого изумрудного цвета, ткань которого струилась мягкими волнами. Оно было выполнено из парчи, но не той вычурной, которую предпочитали старшие поколения, а более современной и лаконичной. Весь крой изделия говорил о сдержанности и аристократичности: закрытая линия плеч с изящным воротником-стойкой, который подчеркивал тонкую шею, длинные рукава, облегающие руки, и мягкий пояс, акцентирующий её стройную талию. Юбка расширялась книзу, однако не была чрезмерно пышной. Она ниспадала слоями, напоминая лепестки лилии, что добавляло образу лёгкости и романтичности. Края платья украшала тонкая вышивка серебряными нитями в виде завитков и лоз, что придавало наряду утончённость. На шее у неё висела простая цепочка с маленьким кулоном в виде капли — тонкая, почти незаметная деталь, идеально завершающая образ. Но настоящим украшением были её волосы. Обычно безупречно собранные в строгую причёску, сегодня они были полураспущенными. Светлые пряди струились мягкими волнами, слегка закрученными на концах, касаясь её поясницы. Верхняя часть была закреплена серебряной заколкой в виде маленького змея — символа факультета Слизерина. Эти слегка небрежные волны выглядели так естественно, словно она только что встала с постели, и её волосы идеально легли в узор. Но Пэнси знала, что для достижения такого эффекта потребовалось немало времени. Её макияж был едва заметным, но всё же подчеркивал достоинства: лёгкий румянец на щеках, выделяющий скулы, и тонкие стрелки, делающие глаза ещё более холодными и пронизывающими. Губы были слегка затянуты блеском натурального оттенка, что придавало её образу сдержанную элегантность. Малфой быстро осматривала зал, придирчиво проверяя каждую деталь. — Ты могла бы просто насладиться результатом, — заметила Пэнси, подходя к ней с летающим подносом, на котором стояли пробные угощения. Драко посмотрела на неё. — Ты ведь знаешь, что это не моё. Если всё пойдёт не так, я не собираюсь слушать жалобы Макгонаггалл. Пэнси фыркнула, но ничего не ответила. Она знала, что за этим скрывается. Малфой всегда старалась выглядеть безупречно — это была её броня, и если что-то не соответствовало высоким стандартам, это заставляло её чувствовать себя уязвимой. Большой зал начинал наполняться людьми. Студенты стекались группами, оживлённо переговариваясь и бросая восхищённые взгляды на великолепное убранство. Но не только учащиеся заполняли пространство — родители, приглашённые на первый осенний бал, с интересом осматривались, обмениваясь светскими репликами. Сочетание молодости и зрелости создавали странный контраст. Здесь были смущённые младшекурсники, робко приминающие полы своих мантий, и уверенные в себе старшие студенты, готовые блистать на фоне сверстников. Между ними ходили взрослые — женщины в изысканных платьях, мужчины в строгих сюртуках и мантиях, многие из которых явно дорожили статусом своих фамилий. Паркинсон отошла к одной из колонн, стараясь выглядеть непринуждённо, но её взгляд всё время скользил по толпе, выискивая знакомые лица. Она с самого начала знала, что отец приедет, но то, как именно он встретит её, всегда вызывало лёгкое беспокойство. Его фигура появилась на пороге зала, и Пэнси сразу узнала его. Высокий, широкоплечий мужчина с выразительными чертами лица и слегка хмурым взглядом. Его мантия была безупречно сшита из чёрного бархата, а воротник отделан серебряной вышивкой. Он двигался с уверенностью человека, привыкшего контролировать ситуацию, и его появление сразу наполнило комнату напряжением. Когда их взгляды встретились, Пэнси сдержала тяжёлый вздох и, заставив себя улыбнуться, направилась к нему. — Отец, — сказала она, останавливаясь перед ним. Он нахмурил брови и бросил беглый взгляд на её наряд. — Не слишком ли роскошное преображение для первого осеннего бала в школе? — поинтересовался он, не утруждая себя приветствием. Пэнси носила алое платье, которое выбрала, несмотря на внутренние сомнения. Оно идеально подчеркивало её фигуру, насыщенный цвет привлекал внимание, а глубокий вырез на спине и тонкие бретели добавляли образу изысканной женственности. Для неё этот выбор был попыткой заявить о себе, но она знала, что отец не оценит её смелости. Пэнси почувствовала, как её щеки слегка покраснели. — Может, вы хотели сказать: не слишком ли мой гардероб выглядит ребячески или, наоборот, слишком строго? — ответила она с натянутой улыбкой, стараясь сохранить достоинство. Его бровь приподнялась, но вместо ответа он протянул руку, чтобы взять её под локоть, как того требовал светский этикет. — Вырез слишком откровенный, а красный цвет платья заставляет людей задавать ненужные вопросы, — деловито отрезал он, ведя её к краю зала, подальше от лишних ушей. Пэнси невольно поморщилась, её пальцы слегка сжались на руке отца. Его холодный тон, тщательно подобранные слова и напоминание о чести чистокровных семей — всё это было для неё привычным, но сегодня казалось особенно тяжёлым. — И не закатывай глаза, когда я тебя отчитываю, — рявкнул он, резко останавливаясь и смотря на неё сверху вниз. Она почувствовала, как сердце забилось чуть быстрее. — Я не закатывала глаза, — пискнула она, хотя внутри ей хотелось ответить резко. — Ты слишком часто споришь, — продолжил он, не обращая внимания на её слова. — Напоминаю, что ты представительница древнего рода Паркинсонов. Твои действия, слова и внешность — всё это отражает нашу фамилию. Если ты собираешься продолжать свои эксперименты с гардеробом, я лично подберу тебе подходящие наряды. Её челюсти сжались, но она заставила себя снова улыбнуться. — Конечно, отец, — произнесла она так, будто подчинялась. Когда он отпустил её руку и вновь начал оглядывать зал, Пэнси позволила себе немного расслабиться. Она давно привыкла к тому, что отец всегда требовал от неё совершенства. Но порой ей казалось, что она живёт не своей жизнью, а исполняет чужой сценарий. На балу царила атмосфера радости и волнения, но для Пэнси вечер начинался с напряжения. Однако, как всегда, она не позволила себе слишком долго задумываться об этом. Она снова расправила плечи и позволила привычной маске уверенности вернуться на её лицо, пока не зазвучала мелодия — лёгкая и завораживающая, которая заполнила зал, словно волна, смывающая суету подготовок и привносящая ритм в каждое движение. С первыми аккордами скрипок студенты начали медленно стекаться к центру зала. Кто-то неловко приглашал партнёра, кто-то уверенно направлялся вперёд, а кто-то — как Пэнси Паркинсон — отошла в сторону и остановилась у длинного стола с напитками, одной рукой небрежно касаясь края бокала с тыквенным соком, который не собиралась пить. Её взгляд был устремлён куда-то поверх голов собравшихся. Она делала вид, что не интересуется происходящим, но на самом деле мысли были заняты предстоящими танцами. Пэнси заметила его не сразу. Сначала она ощутила лёгкий холодок — странное, почти интуитивное ощущение, будто кто-то следит за ней. Едва уловимый аромат древесного табака и лаванды коснулся её обоняния, прежде чем она увидела его. И в этот момент ей стало ясно, кто это. Он приближался медленно и уверенно, и, не оборачиваясь, она ощутила его взгляд. Она знала, что он будет здесь. Знала, что отец не упустит возможности лишний раз подчеркнуть их «удачный союз». Теодор Нотт был сыном друга её отца, из старинной семьи, с которой у Паркинсонов были давние и выгодные связи. Её будущий жених — слово, которое она старалась никогда не произносить, даже мысленно. Он остановился в нескольких шагах от неё, и Пэнси нехотя повернула голову. Теодор был высок ростом и худощав, но сдержанная элегантность его осанки свидетельствовала об аристократическом воспитании. Его тёмные волосы были идеально уложены, а серо-голубые глаза смотрели на неё с тем спокойствием, которое всегда раздражало Пэнси. На нём был строгий чёрный сюртук, подчёркивающий его фигуру, а на воротнике блестел изумрудный значок с гербом его семьи. — Пэнси, — сказал он, слегка наклонив голову в знак приветствия. Его голос был низким, с тихой, почти ленивой интонацией. Она ответила ему лёгким кивком, стараясь не выдать раздражение. — Теодор, — произнесла она холодно, как и полагается воспитанной слизеринке, умеющей держать дистанцию. Он сделал ещё шаг ближе и оказался прямо перед ней, протянув руку. — Позволишь? — спросил он, указывая взглядом на танцующих. Пэнси бросила быстрый взгляд в сторону, как будто надеялась найти способ избежать этого, но в глубине души понимала, что отказать ему невозможно. Особенно с отцом, наблюдающим за ними из противоположного угла зала. — Конечно, — произнесла она с ложной любезностью, вложив свою руку в его. Теодор слегка сжал её пальцы и повёл её к центру зала. Музыка сменилась на вальс — лёгкий, величественный, с переливами скрипок, которые, казалось, сами велели присутствующим двигаться в ритме. Подчиняясь этому звуку, пары начали кружиться по залу. Первое движение было осторожным. Теодор слегка приподнял её руку, создавая линию, прежде чем шагнуть вперёд. Пэнси откликнулась мгновенно: её юбка изысканно закружилась вокруг ног, а алый шёлк платья мелькнул, как всполох огня. Они двигались в строгом ритме, как пара, знающая правила, но никогда не достаточная близка, чтобы чувствовать их органично. — Ты не разочаровала, — произнёс Нотт, слегка наклонив голову ближе к её уху, чтобы заглушить шум вокруг. — Сомневался? — парировала она, не глядя на него, но с лёгким наклоном подбородка, который придавал её словам оттенок насмешки. Его улыбка была невозмутимой, почти ленивой, как у человека, привыкшего скрывать настоящие эмоции. — Никогда, — ответил он. — Но ты сама знаешь, что можешь превзойти ожидания. Его слова звучали одновременно как комплимент и скрытый вызов. Пэнси чуть прищурила глаза, но её ноги продолжали двигаться в идеально выверенных шагах. Они закружились по залу, плавно скользя между другими парами. Несмотря на лёгкое внутреннее раздражение, Паркинсон позволила себе расслабиться в танце. Она всегда умела двигаться грациозно, а под его уверенным руководством их движения казались слегка отточенными, словно они заранее репетировали этот момент. Каждый раз, когда он чуть сильнее направлял её, Пэнси отвечала сдержанным изяществом, будто общаясь с ним без слов. — Какой ты галантный, — заметила она с лёгкой усмешкой, когда он сделал па, позволяя ей завершить поворот. Её платье мелькнуло, как языки пламени, поднимаясь с каждым движением. — И ты всё ещё едва сдерживаешь своё удовольствие от танца со мной, — ответил он. Она подняла бровь и на мгновение остановила взгляд на его лице. — Удовольствие? — переспросила она с тонким сарказмом. — Уверена, ты путаешь моё безупречное воспитание с искренней радостью. Он промолчал, вновь ведя её в плавном кружении, и её волосы, собранные в полунебрежную причёску, слегка взметнулись. — Безусловно, — сказал он. — Но мне кажется, что ты находишь это занятие не таким уж утомительным. — Вне всякого сомнения, — холодно согласилась она. — Если не считать, что в будущем мне, возможно, придётся делать это слишком часто. Её слова были скрытым намёком на предполагаемую помолвку, которую она всячески избегала обсуждать. Нотт бросил на неё короткий взгляд, в котором было что-то изучающее, словно он пытался понять, где заканчивается её сарказм и начинается искренность. — И всё же, — начал Теодор, наклоняясь ближе, — я удивлён. Ты действительно не наслаждаешься этим? — Танцем? — уточнила она, держа спину идеально прямой. Он чуть сильнее сжал её талию, ведя в плавный разворот. — Нет, нашей беседой. Пэнси скривила губы, её взгляд был направлен где-то за его плечо, как будто он не заслуживал её полного внимания. — Если честно, я скорее восхищаюсь твоей настойчивостью, — ответила она, слегка выделяя последнее слово. — Тебе не надоедает пытаться вытащить из меня что-то, кроме сухих замечаний? Теодор только усмехнулся, его губы изогнулись в ленивой полуулыбке. — Это может быть обременительным, — признался он, — но мне кажется, в этом вся прелесть. — Ты любишь сложные задачи, — констатировала она, делая акцент на слове «сложные». Он не сразу ответил, уведя её в ещё один плавный круг и избегая столкновения с другой парой. — Не люблю, — сказал он наконец. — Но ценю, когда результат того стоит. Её бровь чуть приподнялась, но она быстро скрыла интерес под лёгким пренебрежением. — Значит, я для тебя не более чем очередная задача? — в её голосе прозвучал лёгкий сарказм. — Конечно нет, — мягко ответил он. — Ты — вдохновение. Его взгляд на мгновение стал более серьёзным, чем она ожидала, и Пэнси чуть сбилась с шага, но быстро выправила движение, словно ничего не произошло. — Тебе не кажется, что ты слишком хорошо умеешь говорить то, что люди хотят услышать? — бросила она, чтобы сменить тему. — И тебе не кажется, что ты слишком боишься услышать что-то настоящее? — парировал он с той же лёгкостью, не позволяя её защитной реакции отвлечь себя. Она замялась на несколько секунд; лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что-то, что он заметил. — Считаешь себя знатоком моей натуры? — наконец произнесла она, не позволяя ему перехватить инициативу в этой игре. — Лишь любопытным наблюдателем, — ответил он с улыбкой. — И, признаться, я не всегда понимаю тебя. — Так прекрати пытаться, — отрезала она. Её голос звучал мягко, но с едва уловимым уколом. — Ты всегда такая? — спросил он, чуть наклонив голову. — Какая? — переспросила она, слегка напрягая плечи и устремляя взгляд на него. — Словно вокруг тебя возведён ледяной щит. — Ледяной? — её тон был непринуждённым, но губы чуть дрогнули. — А ты мечтаешь его растопить? Он усмехнулся, отводя взгляд на мгновение, словно обдумывая ответ. — Возможно. Но кто сказал, что мне это нужно? — его голос был почти шёпотом. — Тогда зачем всё это? — Потому что мне интересно узнать, что скрывается за этим льдом. — Это комплимент или предостережение? — А что, если и то, и другое? — он снова улыбнулся, его взгляд чуть потемнел. На мгновение она замолчала, сосредоточившись на их движениях. Танец постепенно становился быстрее, их шаги слаженнее. Остальные пары начали отступать, оставляя им больше пространства. Казалось, что зал наблюдает за ними, хотя это могло быть лишь иллюзией, рожденной их собственным напряжением. — Ты слишком любишь играть словами, — наконец сказала она. — А ты слишком любишь отрицать очевидное, — ответил он. Её губы лишь слегка изогнулись в усмешке, но она быстро скрыла её, как только мелодия начала замедляться, готовясь к финальному аккорду. — Мы с тобой — идеальная пара, Пэнси, — произнёс он так, чтобы только она услышала. — По крайней мере, так считают наши семьи. Её губы сжались в тонкую линию, но она не позволила себе ответить. Когда музыка стихла, Паркинсон подняла глаза на него. — Благодарю за танец, — сказала она, делая лёгкий кивок. — Всегда к твоим услугам, — ответил он с мягкой усмешкой и выпустил её руку, но его взгляд ещё долго следовал за ней, когда она отступила в толпу. Бал продолжался, становясь всё более оживлённым. Музыка сменялась одна за другой, ведущие пары покидали центр зала, уступая место новым. Свет от мерцающих свечей искрился на драгоценных украшениях гостей, а смех и шум голосов заполняли пространство. Пэнси, сделав несколько шагов к боковому столу с напитками, наслаждалась моментом относительного уединения. Она оглядела зал, наблюдая за яркими нарядами, искусными движениями и лицами, полными веселья. Внезапно её взгляд пересёкся с отцом, стоявшим неподалёку в компании других родителей. Он заметил её и, закончив разговор с одним из гостей, направился в её сторону. — Пэнси, ты ещё не удостоила меня честью танца, — сказал он, протягивая руку с лёгкой, почти высокомерной улыбкой. Она едва не закатила глаза, но улыбнулась: отказать отцу в таком обществе было бы верхом невежливости. — Конечно, отец, как я могла забыть? — ответила она, вложив свою руку в его. Они шагнули в центр зала, где музыка замедлилась, переходя к старинному вальсу. Её отец держал осанку безупречной, как всегда, и вёл её с такой точностью, что казалось, будто он помнил каждое движение, словно это было не раз отработано на семейных мероприятиях. — Ты достойно ведёшь себя, — заметил он, когда они начали двигаться по кругу. — Почти все семейства, присутствующие здесь, наблюдают за тобой. — Почти все, — повторила она, не в силах сдержать усмешку. — Значит, кто-то всё же осмеливается смотреть в другую сторону? Его бровь чуть приподнялась, но он не ответил на её комментарий. Вместо этого он сделал более широкий шаг, увлекая её в разворот. — Ты танцуешь хорошо, но тебе стоит быть внимательнее, — добавил он тихо. — Не забывай, что твоё поведение отражает на нашей семье. Пэнси сдержанно улыбнулась, хотя её тонкие пальцы чуть сильнее сжали его руку. — Я никогда не забываю, отец, — ответила она. В этот момент её внимание отвлекло движение в дальнем углу зала. Она заметила, как кто-то скользнул в тени, скрываясь за колоннами. Её взгляд задержался там, и она сразу узнала белокурые волосы, мягко отражающие свет. Малфой. Но это было не всё. Она увидела, как Гарри Поттер грубо схватил её за запястье и потянул за собой. Его лицо было мрачным, а взгляд — решительным. Пэнси замерла, наблюдая за сценой. Рядом с ними мелькнули силуэты Грейнджер и Уизли, поспешивших за Поттером. Они выглядели тревожно, и это лишь подливало масла в огонь её растущего беспокойства. — Пэнси, ты слушаешь? — голос отца вернул её к действительности. — Да, конечно, — ответила она автоматически, но взгляд её всё ещё был прикован к месту, куда исчезли Драко и Поттер. — Тогда сосредоточься. Невнимательность в такие моменты недопустима, — добавил он, слегка нахмурившись. — Простите, отец, — произнесла она, заставив себя улыбнуться и продолжить танец, хотя мысли теперь были далеко от музыки и ритма. После окончания танца, скрывая волнение за маской безразличия, Пэнси поспешила в сторону, куда исчезла Драко. Она прошла мимо пары профессоров, коротко кивнула в знак уважения и ускорила шаг, ловко лавируя между гостями. Её сердце билось быстрее, чем она была готова себе признать. Зал постепенно становился тише по мере удаления, и за массивными колоннами звук музыки превратился в глухой шум. Вдруг впереди послышались голоса — низкие, приглушённые, но всё же достаточно громкие, чтобы различать напряжённые интонации. Когда Пэнси приблизилась, она увидела, как Поттер, с лицом, искажённым злостью, угрожающе шагнул вперёд к Драко. Грейнджер крепко держала его за руку, пытаясь сдержать, а Уизли стоял рядом, нахмурившись и недовольно поглядывая на всю сцену. — Я поймаю тебя, Малфой, — произнёс Гарри, его голос звучал низко и злобно, а зелёные глаза горели яростью. — Единственное, что мешает прикончить тебя прямо сейчас… Он осёкся, не закончив. Драко, словно не замечая угрозы, презрительно расставила губы в усмешке. Она стояла прямо, с гордо поднятой головой, и её ледяной взгляд устремился прямо в глаза Поттера. — Кто угодно, Поттер, но только не ты? Ты? — её голос звенел насмешкой, а губы искривились в гадкой ухмылке. — Не смеши меня. У тебя на меня ничего нет. Ничего! Она шагнула вперёд, скрестив руки на груди. — Слушай, — продолжила она, с нажимом выделяя каждое слово, — давай прекратим этот бессмысленный фарс. Ты выглядишь жалко, даже для себя. Пэнси замерла за колонной, наблюдая за тем, как разворачивается сцена перед её глазами. Она была поражена, насколько самоуверенно выглядела Драко, хотя её раздражение и напряжение стали почти осязаемыми. — Ты не сможешь ничего доказать, — продолжала Драко, с явным наслаждением наблюдая за реакцией Поттера. — Так что отцепись от меня со своей грязнокровной подстилкой и этим нищебродом Уизли. Гарри резко дернулся, но Грейнджер удержала его на месте; его рука дрожала в сжатом кулаке, в то время как он параллельно пытался успокоить возмущённого Уизли. — Пока я не въехала тебе каблуком по морде ещё раз, — закончила Драко, её голос прозвучал особенно ядовито. Пэнси больше не могла молчать. — Драко! — раздался её голос, и она вышла из тени, встав между Драко и Поттером. — Что ты здесь делаешь? — резко спросила она, но в её голосе проскользнуло нечто, напоминающее облегчение. — Спасаю тебя, как всегда, — пробормотала Пэнси, затем бросила взгляд на Поттера и его друзей. — Похоже, это не в последний раз. — Это не твоё дело, Паркинсон, — пробурчал Рон, но Пэнси лишь высокомерно посмотрела на него. — Как раз моё, — отрезала она. — Потому что в отличие от вас, я знаю, когда заканчивать ненужные сцены. Она повернулась к Драко, схватив её за руку. — Идём. Ты уже наделала достаточно шума. — Не трогай меня, — сказала Драко, пытаясь вырвать руку, однако её тон оказался слабее, чем обычно. — О, ради Салазара, перестань, — бросила Пэнси сквозь стиснутые зубы, не ослабляя хватки. — Или ты хочешь, чтобы эта комедия продолжалась? — Эй! — резко сказал Гарри, делая шаг вперёд. — Это не закончится просто так. — Закончится, — выплюнула Пэнси, метнув на него презрительный взгляд. — Потому что вы все знаете: сейчас не место и не время. Она не ждала ответа. Её пальцы крепче сжали руку Драко, и она уверенно потянула слизеринку за собой, оставив Поттера, Грейнджер и Уизли стоять в напряжённом молчании. Когда они оказались в более тихом месте, Пэнси отпустила её руку и обернулась, глаза её сверкали от гнева. — Ты хоть понимаешь, как это выглядело? — резко спросила она. Драко вскинула подбородок, но теперь её маска спокойствия начала трещать. — Они нарывались, — сказала она, её голос звучал раздражённо, но неуверенность всё же просочилась сквозь слова. — Они всегда нарываются, Драко! — вскричала Пэнси. — Но это не значит, что ты должна играть им на руку. — Я знаю, что делаю, — тихо проговорила Драко, отворачиваясь. — Ты могла бы меня поблагодарить, — холодно заметила Пэнси, скрестив руки на груди. — За что? — ядовито бросила Драко, возвращаясь к своей привычной язвительности. Пэнси вздохнула, подавив желание сказать что-то ещё. — Забудь, — сказала она. — Просто забудь.