Язык цветов

      Изменения приносят с собой как хорошее, так и плохое. Что под этим подразумевается конкретно – каждый решает для себя сам. Но находя в себе эти самые изменения, человек разделяет их на «положительные» и «отрицательные». Перевернутая с ног на голову жизнь Хаджиме сейчас претерпевает именно это, и утомленная происходящим, девушка уже давным-давно перестала рефлексировать на тему своего состояния. Безусловно, улучшившиеся психологическое и физическое состояния – своего рода маленькая победа, приятный успех. И хоть старые привычки все ещё преследуют юный разум, Рен старается понемногу избавляться от того, что приносит ей лишь неудобства и дискомфорт. Работать над социальными навыками не самое худшее, что есть в этом списке, ведь намного хуже – собственная постоянная неуверенность в себе и бесконечное, неизмеримое чувство вины.              Тем не менее, сейчас не ими забита голова студентки. Всю жизнь прожившая без единой мысли о том, что у нее в роду есть колдуны, шаманы, волшебники и просто маги, она собиралась закончить школу, получить хорошее образование и пойти спокойно работать – например, офисным планктоном, ведь сидячая работа вполне ей подходит. Вот только обычную учебу приходится прервать, столкнуться с неизведанными монстрами, пережить встречу с ними, а потом узнать, что их ещё и нужно изгонять. И ладно, если бы это делал кто-то за неё – пожалуйста, нет проблем, Хаджиме готова и рядышком постоять, поддержать, похвалить, в конце концов. Но она не готова сталкиваться с ними лбом ко лбу и дальше, зная о риске собственного летального исхода. Если бы девушка знала, что ей придется изгонять проклятых духов, которые способны просто проглотить её за один укус, ни за что не перешла бы в техникум.              Шаманом себя Рен никак не ощущает, ни на единый грамм. Люди вокруг неё удивительны, будь то Кугисаки с её убойным молоточком и гвоздями, или Фушигуро, который по словам той же Нобары, вызывает каких-то хорошеньких проклятых зверьков. По словам тех же одногруппников, Годжо и вовсе сильнейший шаман поколения, который при желании вселенную заставит всхлопнуться. И во все это Хаджиме искренне верит, доказательств ей особо не нужно после всего того, что с ней произошло и происходит. Вот только она до сих пор не верит в то, что способна стать хоть на единый процент такой же сильной, как окружающие её люди. То, что у неё есть Нана – вовсе не показатель того, что Рен сильная или искусный шаман. Рабочей силой в их дуэте является брат, а не сестра, которая и пробежать лишний километр не способна, уже не говоря о других физических нагрузках. Это её брат способен ударить так, что сломается камень, упадет дерево или завоет большой бамбуковый медведь, но вовсе не она.              Тренировки, хоть и имеют смысл, почти никак не помогли девушке на данный момент. Справляться с легкими упражнениями она начала, может пробежать несколько кругов без предобморочного состояния, да и в целом способна выжить, учитывая то, что ее тренер – Зенин Маки, которую даже Мегуми окрестил кем-то вроде «стальной леди». Но это никак не поможет Хаджиме изгнать проклятье, что в силах убить её за несколько взмахов. Именно поэтому фраза учителя Годжо вызывает настолько необъяснимый страх и ужас, что в горле мгновенно пересыхает, и дрожь ладоней распространяется практически на всё субтильное, подростковое слабое тело. Сердце оглушительно бьется где-то в горле, ухает и падает вниз – к ногам, которые теперь удачно примерзли к одному месту, ведь сделай студентка неосторожный шаг, и точно упадет вниз. Наблюдая за тем, как Сатору приближается, у неё появляется желание сорваться с места и сделать вид, что ничего не слышит.              К великому сожалению, так сделать совсем нельзя.              — Удивлена? Я тоже, но это было ожидаемо! В общем, тебя только недавно занесли в общую базу, а там сразу новая миссия, и все через это проходят, а ты… – отдышавшись, мужчина начинает вываливать информацию, активно жестикулируя.              — Проходят через что? – выставив ладонь вперед и махнув ею, чтобы тот замолчал, девушка задает вполне логичный вопрос.              — Ну, все уже сходили хотя бы на одну миссию и прошли через этот опыт, а ты сидишь на галёрке и загораешь… несправедливо для тебя, а? – хмыкает Годжо, отвечая вопросом на вопрос, чем заставляет ту сморщить нос.              — Загораю? – выдавливает Рен, и голос её сбивчиво содрогается в середине слова от бешеного пульса, что бьется в горле.              — Ха-ха, это я шучу! Ну, неважно, ага? В общем, сейчас… – похлопав себя по груди, бокам и ногам, мужчина лезет в карманы и достает ламинированную белую карточку с фоткой и какими-то надписями на ней, — Вот, твое удостоверение! Смотри, какая хорошенькая, а? Ну, бледненькая, как мышка, недовольная… в прочем, как всегда, – протянув ту студентке, улыбается он.              Разглядывая карточку буквально пару секунд, Хаджиме обращает внимание на отдельную строку с указанием ранга шамана.              — Второй? Вы говорили что-то об особом, раз Нана ведёт себя не хуже человека, разве нет? – вскинув бровь и сунув удостоверение в карман юбки, спрашивает она, — Или опять договорились с кем-то? – добавляет Рен, уже догадываясь о том, какой ответ получит.              — Совсем ка-апельку… – увиливает от вопроса Сатору, выставив указательные пальцы на руках и сделав ими узкий круг в воздухе.              — Пользуетесь связями, сенсей? – в очередной раз вздыхает девушка.              — Грех не делать так, а? – усмехается учитель.              — Грех – отвечать вопросом на вопрос, сенсей… – измученно закатив глаза, бормочет она.              Разочарованный ответом ученицы, Годжо недовольно дует губы, будто маленький ребёнок.              — Ну, в общем… поступила заявка в срочном порядке, так что десять минут тебе на сборы и тебя увезут в указанное место… – всё еще надутый и поникший, бормочет он.              — Десять минут? – вытянувшись, как по струнке, Рен бегло оглядывается по сторонам.              — Тебе стоит поторопиться… эй, подожди, не настолько!              Сорвавшись с места, девушка бежит по направлению к общежитию, когда внезапно запинается и летит вперед. Выставив руки, она приземляется на ладони и колени, неприятно сдирая кожу. Поднявшись на ноги под удивленный взгляд Сатору, Хаджиме равнодушно отряхивает руки и колени, после чего продолжает свой ускоренный побег, выплевывая пряди волос изо рта. У неё всего десять минут – и дело не в том, что она не успеет собрать нужные вещи или оружие, а в том, что студентка совсем не готова к заданию с точки зрения физической и психологической подготовки. Повстречав всего парочку проклятых духов, она совершенно не знает того, как они могут выглядеть, как ведут себя и что ей делать. На тех уроках, которые прошли у первогодок, были простые занятия точными и естественными науками, как в школьном курсе, и ни слова про проклятья и проклятых духов. И если остальные знали о них хотя бы приблизительно, то она – нет.              Взлетая по ненавистной лестнице общежития, на которой еще раз спотыкается, но не падает, хоть и успевает чертыхнуться себе под нос, девушка забегает в свою комнату и тяжело вздыхает. Подбегая к шкафу, она первым делом вытаскивает небольшую сумку и забегает в ванную, где под раковиной находит аптечку первой помощи. Дрожащие руки ковыряются в хрустящих таблетках дешевого обезболивающего и жаропонижающего, сжимают упаковку пластырей, выуживают моток бинтов и бутылку с каким-то антисептиком. С губ срываются уже собственные проклятия в сторону тех, кто заполнял эту коробочку, ведь большинства нужных вещей в ней просто нет, или их слишком мало. Накидав всё в свой небольшой багаж, Рен встает с колен и собирается бежать к двери из комнаты, когда останавливается посреди комнаты и переводит взгляд на стол с ноутбуком.              Сделав медленный шаг навстречу, она поджимает губы, подходит быстрее и выдвигает ящик стола, запихивая руку до самого конца. Подтащив пальцами небольшие ножи с круглыми ручками, Хаджиме недолго смотрит на них, ощущая мурашки, которые бегут по ее плечам вплоть до запястий. И несмотря на те чувства, которые вызывает тычковое оружие, она кладет в сумку и его, уже после этого выходя из комнаты. Запирая дверь, студентка нервно перебирает лямку сумки, когда осторожно спускается по лестнице. В голове бьётся навязчивая мысль о том, чтобы помолиться – даже, может быть, вслух. Приближаясь к воротам техникума все ближе и ближе, Рен сжимает челюсть так, что желваки гуляют по бледным щекам, зубы скрипят, а пальцы все крепче и крепче стискивают бедную ткань под ними.              Ни секунды на адекватные размышления, ни мгновения на осознание ситуации. Если такова жизнь любого шамана – внезапные вызовы на задания, ноль информации и пинок под заднюю, – она нисколько не готова, и, кажется, абсолютно недовольна происходящим. Взывая к спокойствию, хоть и напускному, Хаджиме пытается отрезвить голову, ерошит белые волосы трясущимися пальцами и почти царапает мочку уха, щелкая по небольшой круглой сережке. Нарезая круги возле ворот, она дергает бровью и морщит нос, когда расцарапывает собственное ухо до нескольких смазанных капель крови. Вздохнув и взглянув на пальцы, испачканные самой собой, девушка осторожно слизывает алые пятна, когда слышит шум и скрежет колес автомобиля по дороге. Поднимая глаза, она видит худощавого мужчину, который поправляет очки на переносице и шмыгает длинным носом.              Впалые щеки, болезненный вид и бледная кожа лица, давно залёгшие под глазами черные мешки. Вид у водителя и так жалкий, а стоит ему заметить перед собой угрюмую, мрачную студентку крайне непритязательного силуэта, что слизывает кровь с собственных рук, как белое лицо практически синеет, а сутулые плечи грозятся поглотить собой втянутую шею и опущенную голову. Совсем ненадолго замерев на месте, Рен медленно отодвигает свою ладонь от сухих губ и прочищает горло, выпрямляясь. Вот, мужчина испугался, может и проклятья испугаются, лишь завидев её недовольное выражение лица? Разномастные смехотворные мысли посещают голову из-за нервозности, которая качает сердце в скачкообразном ритме, заставляя иногда делать неровный вздох. Мечты о спокойной жизни даже не должны были посещать её недалекий разум и светлую головку, ведь, как забавно, здесь можно буквально откинуть коньки.              Под общее молчание двух незнакомых друг другу людей, они садятся в машину и хлопают ее дверьми. Устроившись поудобнее на черном кресле, среди черного салона с плотно затонированными стеклами дверных окон, Хаджиме чувствует себя слегка некомфортно. Тем не менее, приходится пристегнуться ремнем безопасности, хоть желание выпрыгнуть ко всем чертям из автомобиля больше, чем желание обезопасить себя куском длинной ткани. Самое гадкое во всей этой ситуации то, что девушка совершенно одна, а единственная поддержка, которую она получила, это какие-то очередные глупые шутки от Годжо. Напуганная и не готовая к тому, что будет дальше, она вжимается в сидение машины так глубоко, как только может. Пока водитель взволнованно суетится и поправляет салонное зеркало заднего вида, студентка принимает решение закрыть глаза и откинуться на спинку кресла, пытаясь вспомнить известные ей молитвы.              Первые несколько минут поездки сопровождаются лишь гулом самой машины, а также постоянными шорохами со стороны водительского кресла. Предпочитая молчать и держать язык за зубами, чтобы вернуть себе хоть каплю здравого рассудка и спокойствия, Рен приоткрывает глаза и разглядывает черный салон. Чистые чехлы, пустые карманы сидений, закрытый бардачок с еле заметной выцарапанной надписью «Годжо», чему уже никто не удивится. В машине все очень аккуратно и опрятно, настолько, что подобный порядок кажется чем-то на грани обсессивно-компульсивного. Раздумывать насчет этого совершенно не хочется, даже если это и является очередной темой для отвлечения себя от тревоги и беспокойства. Отрываясь от спинки сидения и направляя свой взгляд на вид за окном, Хаджиме перебирает своими пальцами подол темной юбки и раскусывает и без того сухие, истерзанные губы.              — Хаджиме, т-ты первый раз отправляешься на задание? – вдруг задает вопрос мужчина, не отрываясь от дороги.              Не ожидавшая диалога, девушка пару раз моргает, а потом зачем-то кивает.              — Да, первый раз… – бормочет она, сжимая свои пальцы в замок.              — Эм-м… н-наверное, минимальные знания у тебя есть… – чуть дернув плечом, неуверенно говорит водитель, — Меня зовут Идзити Киётака, я-я ассистент директора… моя задача – отвезти тебя на м-миссию… – голос его очень сбивчив, а громкость и тон постоянно меняются, но в данной ситуации заострять на этом внимание совершенно нет причин.              — Приятно познакомиться, – неуверенно отвечает Рен, понимая, что сейчас машина наполнена симбиозом двух социально-неловких людей.              — А? Н-ну да, да, – поспешно отвечает Киётака, после чего прочищает горло, и машина поворачивает вправо, — Задание, на которое мы едем, имеет м-мало информации… проклятье, предположительно второго ранга, находится в районе Кото, и в п-последнее время от работников станции Сумиёси п-поступает множество жалоб на необъяснимые происшествия, – зачитывая текст с планшета, он останавливается на красном свете светофора.              «Предположительно? А если ранг окажется выше?» – нервно опуская голову и упираясь лбом в сидение, Хаджиме вздыхает и жмурит глаза.              — Час назад случился н-несчастный случай на станции… поэтому в-всех эвакуировали, а вход и выход перекрыли, – добавляет Идзити, после чего они трогаются с места и продолжают ехать.              — На станции никого не будет? – подняв голову, девушка вскидывает бровь, после чего слышит подтверждающее мычание и видит короткий кивок, — Еще хуже… – бормочет она, судорожно царапая свои колени.              Ответом ей служит молчание, из-за чего ситуация лишь усугубляется. Рен в своей жизни сталкивалась со многим, но она ещё никогда так не нервничала. Наверное, потому что даже если с ней случалось что-то неприятное, она никогда не задумывалась о том, что может умереть из-за происходящего. Её последнее столкновение с проклятым духом закончилось больничной койкой и жуткой болью в теле, хотя ничего особо опасного из себя то существо не представляло. А вот проклятье неопределенного ранга и умений явно не оставит всего пару синяков после себя, оно определенно будет чем-то большим. И понимая подобный свой исход, нервничать студентка начинает ещё сильнее. От волнения и тревоги живот больно сводит, заставляя поднять колени и сложиться пополам, пережевывая собственные губы.              Дорога, которая сопровождается затянувшимся, но таким привычным молчанием, заканчивается через неопределенное количество времени. Приходится распрямиться и выйти из машины на негнущихся ногах, когда Киётака предупреждает о том, что они приехали на место. Он, сопроводивший её до входа, сообщает что-то о завесе, которую поставит после того, как Рен скроется в глубинах станции. Пропустившая все мимо ушей, та сжимает челюсть и нервно кивает, пальцами теребя конец своего короткого галстука. Создается такое впечатление, будто она вот-вот и упадет в обморок от всех тех чувств, которые опутывают её голову, ведь справиться со страхом практически невозможно. И понимание того, что остальные ходят на задания чаще неё, как, например, Фушигуро, нисколько не успокаивает. Это лишь придает ощущение собственной бесполезности, дает почувствовать к самой себе жалость. Её одногруппники жертвуют своими жизнями каждый раз, а сама Хаджиме не способна и на половину из их подвигов.              Скорее всего, всё это объясняется тем, что она прожила всю свою короткую жизнь, даже не думая о том, что ей когда-то придется сражаться с какими-то проклятыми духами. И лучше быть излишне осторожной и бережливой, чем прущей напролом, коим был тот же Итадори, недавно умерший на первой же своей миссии. Вспоминая о его смерти, девушка нервно сглатывает и делает несколько шагов по светлому, блестящему полу станции. Тишина, которая окутывает это место, выглядит абсолютно неправильной. Подобные места извечно наполнены шумом и толпами людей, но теперь, опустевшая станция создает лишь ощущение лиминального пространства. И одинокая в этом пространстве Хаджиме может лишь воровато оглядываться, боясь сделать неверный шаг и прошуршать собственной одеждой.              Двигаясь вперед по тихому помещению, она ощущает, как нарастает вокруг гул, что давит на уши. Это не то ощущение, которое должно дарить опустевшее место. От этого давления голова неприятно ноет, и в висках гадко пульсирует, а тупая боль опоясывает затылок и макушку. Чем дальше шаманка ступает, тем длиннее становится коридор, и тем мрачнее оборачивается спокойная станция. Где-то вдалеке, с треском, внезапно начинает мигать свет. Длинная лампа перегорает, пару раз мигает, светит несколько секунд, а затем этот цикл делает свой круг. Пищащий звук и треск щекочут уши, которые хочется почесать, но дрожащие руки способны лишь замереть на уровне груди, пока сутулые плечи нелепо вздергиваются вверх. Эта защитная поза, когда в любой момент тело готово свернуться в клубок и закрыться, словно у дикого зверька – единственное, что удерживает девушку от бесконечной дрожи.              Мысли о лиминальном пространстве оказываются не шуткой, когда десятиминутный поход по станции оборачивается непрекращающимся, бесконечным коридором, который виден впереди. Остановившись на месте, Рен судорожно вздыхает, чувствуя, как пульс бьется в её горле, а напряженное тело сжимает все мышцы. Подняв руки и потерев виски трясущимися пальцами, она крепко жмурит глаза и хмурится, пытаясь хоть немного осмелеть. И хоть это нисколько не помогает, Хаджиме впервые за всё время слышит какой-то посторонний звук, что никак не вяжется с уже привычным писком перегоревшей лампы. Приоткрыв серые глаза, она оглядывается и делает круг на месте, после чего вновь поворачивается вперед, отмечая то, что источник звука находится там. Ускорившись, студентка неспеша бежит по коридору, и ее каблуки слишком звонко стучат по начищенному полу. Бесконечные наклейки со стрелками на полу указывают путь, и неизвестный звук становится всё громче.              Замирая на месте, Рен касается холодной стены кончиками пальцев и прислушивается.              — Это… женский голос? – бормочет она, когда разбирает невнятные слова.              Подняв голову, девушка тяжело вздыхает, чувствуя, как напряжение накрывает её с головой. Свет всё чаще мигает, станция мрачнеет, и вскоре перегоревшие лампы с треском перестают работать, оставляя лишь несколько источников света. Судорожно вздыхая и закрывая рот ладонью, Хаджиме медленно идет по нескончаемому коридору, смаргивает выступившие от давления слёзы. Тот страх, который она испытывала совсем недавно, становится настолько диким, что его впору назвать животным. И хоть еще ничего кошмарного не произошло, контролировать это чувство буквально невозможно, словно что-то извне заставляет испытывать настоящий ужас. Женский голос, нежный и такой мягкий, высокий, тихо напевает какую-то медленную мелодию. Чем ближе студентка подходит к источнику этого голоса, тем громче и сладостнее становится чужая песня. Закрывая уши руками, она щурит серые глаза и останавливается на месте, снимая со своего плеча сумку и оставляя её на полу.              «Это колыбельная, да? Разве проклятье может исполнять что-то подобное?» – присев на корточки, Рен вынимает из сумки два кинжала и остается на месте, пытаясь придумать хоть что-то.              Мысли плохо и туго вяжутся, а усиливающаяся головная боль лишь усложняет ситуацию. Понадеявшись на беспроблемное одиночное выполнение миссии, девушка теперь хрипит, пока трет свои виски в надежде на дельные идеи. И лишь через несколько минут она понимает, что женский голос затих, а станция вновь погрузилась в немую тишину. Сделав сбивчивый вздох, Хаджиме прижимает руку к стене и встает на ноги, вновь прислушиваясь ко всему. Холод, медленно закрадывающийся прямо под кожу, морозящий саму кровь, ранее бешено бегущую по венам, пронизывает женское тело. Дыхание и пульс учащаются, и девушка чувствует, как её голова кружится от нехватки воздуха. Сделать шаг вскоре становится невозможно, а темнеющий коридор станции лишь прибавляет причин для волнения и всепоглощающей паники.              Внезапный треск перегоревшей лампы, который раздается позади, заставляет дернуться и тихо пискнуть.              — Нана! – имя младшего брата испуганно выбивается из лёгких, срывается с губ и каким-то странным теплом обволакивает заледеневшую грудную клетку.              Стук низких мальчишеских каблуков раздается чуть позади, справа от Рен, которая тут же оборачивается и обезумевшим взглядом находит силуэт своего брата. Сложивший руки за спиной, Нана заинтересованно оглядывается вокруг, а потом переводит взгляд на старшую сестру и ярко, широко улыбается. От присутствия мальчишки тело немного расслабляется, а когда тот подбегает и аккуратно обнимает Хаджиме, её страх потихоньку исчезает. Обхватив хрупкое тело младшего брата свободной рукой, та глубоко вздыхает и выравнивает своё дыхание. В полном одиночестве было слишком тяжело, но теперь находиться на этой паршивой проклятой станции не так устрашающе. Отцепившись от сестры, Нана склоняет голову набок и слегка хмурится, пока красный огонек его зрачков странно блестит.              — Сестрёнка, почему ты здесь одна? Нужно уходить, нам здесь не место, – оценив обстановку, он улыбается и снова смотрит на Рен, по-доброму прищурив свои серые глаза.              — Э-это… ну, работа моя… – неуверенно отвечает та, начиная теребить мочку своего уха.              — Хи-хи… сестрёнка, твоя работа – находиться в опасном месте с проклятым духом? – засмеявшись, мальчишка ненадолго отводит взгляд, — Хи-хи… хи… ха-а… того, кто тебя сюда отправил… я же ему голову оторву, сестрёнка… – и хоть некое веселье из юного голоса никуда не девается, фраза, произнесенная этим тонким голоском, неприятно режет уши.              — Ч-что? – запинается Хаджиме, распахнув глаза.              — Ничего-ничего! Давай-ка выбираться отсюда, сестрёнка? Мне здесь очень-очень не нравится! – приподняв брови и растянув улыбку на губах, Нана подходит к сумке сестры и перекидывает её лямку через голову, после чего берет старшую за руку и ведёт вперёд.              «Он сказал, что оторвёт голову… мой Нана?» – пристально разглядывая спину и затылок с растрепанными белыми волосами, Рен следует за младшим братом, нервно сглатывая.              — О-ой, какой длинный коридорчик… а если пойдём назад, сможем выйти? – прижав указательный палец к нижней губе, задумчиво спрашивает мальчик.              — Я так не думаю… всё же, Нана, нужно изгнать проклятого духа, знаешь… – бормочет девушка, напоминая ему о своей работе.              — Нет-нет! Сестрёнка, тебе ничего не должно угрожать, понятно? Ты не справишься с тем, что здесь… находится, – младший мотает головой и оборачивается к сестре, нахмурив светлые брови.              Даже если Нана и выглядит, как маленький мальчик, факт остается фактом – ему также шестнадцать лет, как и Рен, и на самом деле младшим он не является. А теперь, когда он так волнуется о безопасности своей сестры, воспринимать его за ничего не осознающего проклятого ребёнка совершенно невозможно. И даже если Нана говорит о том, что здесь находится опасное проклятье, с которым им лучше не сталкиваться, жутким выглядит именно он, остающийся таким же звонким и ярким в абсолютно неподходящей ситуации, пока из его очаровательного маленького рта вылетают абсурдные угрозы в сторону других, неизвестных ему людей. Теперь, понимая то, что для защиты собственной родной сестры он готов прибегнуть и к причинению вреда людям, студентка ощущает табун мурашек, пробегающий по её спине и плечам.              — Уходим, сестрёнка, серьёзно, пойдем… – потянув ту за руку, Нана настойчиво просит её бежать, пока атмосфера вокруг них накаляется всё больше, — Я хочу защитить тебя, сестрёнка, нам нужно уйти. Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше шанс того, что проклятье среагирует, и… – внезапно затихнув, он поджимает губы и резко поворачивается вперед, сжимая ладонь старшей.              — Что? О чем ты? Как ты связан с этим? – вскинув бровь, та не обращает внимания на напрягшееся тело мальчишки.              — Тише, сестрёнка… – шикает на неё тот, изогнув брови и прижав указательный палец к своим губам, показывая помолчать.              — Нет, объясни, Нана. Что ты имеешь в виду, когда говоришь о том, что проклятье среагирует на тебя? Вы как-то чувствуете друг друга? – нахмурившись, Рен подходит ближе к брату.              — Помолчи, сестрёнка! – шипит он, повернувшись лицом к ней.              Именно в этот момент впереди раздается оглушительный грохот, и мощный поток ветра, смешанный с пылью, обдувает их с ног до головы. Зажмурившись и задержав дыхание, Хаджиме прикрывает глаза предплечьем, закрывая их от всей той грязи, что так удачно вмешалась в созданный чем-то импульс. Её ладонь сильнее сжимает юношеская рука, а когда она открывает глаза, отодвинув руку от лица, то видит, как мигают висящие на проводах лампы. Светлая станция наполняется писком и невыносимым гулом, который снова давит на уши и словно тяжелым молотом ударяет по затылку. Захрипев, шаманка жмурится и путается пальцами в белых волосах, пока пытается справиться с этой разрывающей болью. Никто не объяснял ей поведение проклятий разных рангов, но теперь она понимает точно – это не второй ранг, как предположили в информации о задании.              — Прямо в голову бьет, уродец… – сипло выдавливает девушка, приоткрывая глаза и замирая на месте.              Под висящими на тонких, разноцветных проводах лампами, находится что-то незнакомое. Эта сгорбленная фигура, которая склонилась вперед, оставляя свои серые руки плетьми свисать к полу, с шорохом, медленно поднимает собственную голову вверх. На почерневшем лице с приоткрытым ртом, из которого бежит густая, липкая жидкость, похожая то-ли на слюну, то-ли на кровь, моргает всего один круглый глаз, пока сальные, грязные чёрные волосы вуалью накрывают плечи и левый глаз. Порванное несколько раз на подоле, запачканное серое платье до пола слегка шуршит, стоит существу сделать шаг вперед и чуть покачнуться на месте. Мурашки пробегают по хрупким плечам, а дрожащие руки сжимают пальцами то, что удерживают. Это проклятье не кажется страшным, если смотреть только на его внешний вид – в фильмах показывают вещи и поужаснее. Но то, с каким напряжением и давлением Рен столкнулась, лишь заметив неестественно изогнутый силуэт, заставило её задержать дыхание вновь.              — Нана, это…              — Это значит, что нужно бежать! – перебивает сестру мальчишка, после чего покрепче обхватывает её руку и сумку, разворачиваясь лицом к ней.              Сделав шаг вперед, он срывается на бег, пока Хаджиме разворачивается и бежит следом. Они направляются назад, туда, откуда пришли, но бесконечный коридор станции наталкивает лишь на одну мысль – побег обречен на неизбежный провал. Даже если они вернутся на исходную позицию, снаружи всё еще находится завеса, которая не откроется до тех пор, пока проклятье не будет изгнано. Понимая одну страшную вещь, шаманка бледнеет и чувствует, как тошнота подступает к её горлу. Они в ловушке, в которую она добровольно вступила. Осознание этого бьет по вискам не хуже, чем давление, которое создал местный дух. Следуя за Наной, девушка слышит за собой странный, булькающий звук. Оглянувшись всего на секунду, она видит черную, вязкую жидкость, которая широким потоком ползёт по полу прямо за ними.              — Бесполезно! – кричит Рен, обращаясь к брату.              — Почему? – спрашивает он, даже не оборачиваясь.              — Снаружи завеса, мы не выйдем со станции! – задыхаясь от долгого и быстрого бега, объясняет та.              — И что ты предлагаешь, сестрёнка? – перепрыгивая через упавшую на пол станции лампу, спрашивает младший.              — Не знаю! – всхлипывает студентка, также перепрыгивая через лампу и продолжая бежать.              Тренировки с одногруппниками, под надзором Маки, научили её одной вещи – беги, даже если уже не можешь.              «Думай, думай, Рен! Если мы всё-таки вернемся назад, то окажемся в тупике, и оно нас поймает… а если станция подвержена изменениям из-за проклятья, то я не смогу вечно бежать… думай, прошу, думай, Рен!» – прикусив свою губу на мгновение, она закрывает глаза на пару секунд и вскидывает голову к потолку, пытаясь успокоиться.              — Сестрёнка, дай мне своё оружие! – вдруг кричит Нана, дергая ту за руку и притягивая ближе к себе.              Расцепляя их сплетенные вместе пальцы, Хаджиме перекладывает тычковые ножи из своей руки в руку брата. Распределив их по ладоням, мальчишка вдруг останавливается и толкает сестру к стене, отодвигая её от черного потока липкой, преследующей их жидкости. Оказавшись порознь, они оба устремляют взгляд вперед. Не сделав ни единого шага, проклятье скользит по этой самой жидкости, а завидев перед собой два силуэта, также останавливается и прекращает преследование. Хлюпающий, отвратительный чавкающий звук сопровождает каждый его новый шаг, который он делает навстречу к брату и сестре. Всё еще пытающаяся отдышаться, Рен прислоняется плечом к холодной стене и чувствует озноб, скользящий по её телу. Грудная клетка и горло горят от продолжительного бега, в боку болезненно колет, а где-то под ложечкой мерзко-мерзко начинает сосать.              — Бесполезно бежать… – бормочет младший, перебирая пальцами на ручках тычковых ножей.              Сорвавшись с места, он бежит к проклятью, обдумывая свои дальнейшие движения. Надеяться на бездействие противника – глупость, поэтому Нана быстро замечает сгусток черной жижи, который в него бросает это болотное существо. Взволнованно вздохнув, девушка делает шаг вперёд, когда видит, как её брат закрывает голову рукой, отбивая это нападение. Черная липкая вязь капает вниз, на пол, после чего начинает булькать и шипеть. Вскрикнув, юноша взмахивает рукой и рукавом рубашки стирает эту жидкость, которая оставила алые ожоги на его бледной коже. Хоть Нана и является проклятым духом, он также способен чувствовать боль, и ничто не спасет его от этого. Сглотнув, Рен больше не спешит дергаться и помогать брату. Если она, такая неумелая и неуклюжая, попадет под подобную атаку, точно не отделается небольшими ожогами, которые теперь покрывают руку младшего.              Помявшись и попрыгав на месте, тот всё же предпринимает новую попытку напасть – бежит вперед, отбивая уже раненой рукой новый сгусток жидкости. И хоть с его губ и срывается болезненный возглас, он продолжает пробиваться, подбираясь всё ближе и ближе. Наблюдая за подобными пытками, которым подвергается младший брат, Хаджиме прикусывает губу и нервно оглядывается по сторонам. Брошенная на пол сумка, из которой выпали какие-то вещи, что были собраны второпях, валяется недалеко от неё. Подбираясь ближе к ней, она с победной улыбкой сует туда руку и выуживает бутылку антисептика. Срывающийся от боли голос Наны, который все чаще и чаще напарывается на атаки проклятого духа неприятно режет по ушам, заставляя сердце биться все быстрее. Слышать его крики боли – кошмарнее всего того, что происходило раньше. Даже если девушка совершенно непригодна для боя, их роли в нем могут быть точно поделены.              — Э-эй! – кричит она, кинув бутылку антисептика прямо в голову монстра.              Удивительно, но брошенная вещь попадает точно в цель, отчего проклятье противно взвизгивает и перестает атаковать Нану. Обратив свое внимание на нарушительницу покоя, проклятье теперь принимается бросать черную кислотную жижу в неё. Испугавшийся за сестру, мальчишка мигом оборачивается к старшей, когда та успешно отпинывает сумку в сторону и уклоняется от каждого из сгустков. Похожие на странный танец, её движения, отработанные на тренировках с беспощадной Зенин, помогают ей избегать практически каждый сгусток. Поколебавшись, Нана прикусывает губу и решает оставить всё, как есть, пока разъяренное проклятье отвлекается на раздражающий его существование фактор. Если выбирать между тяжким вредом здоровью Рен, и небольшими увечьями, он определенно метнется к второму варианту.              Прыгая возле проклятья и привыкая к небольшому оружию, которое определенно не подходит его физической силе, юноша старается наносить ему удары, пока студентка изредка бросает в существо вещи из сумки, привлекая к себе внимание. Это самое нелепое сражение, которое можно было придумать, но на войне – все средства хороши. Особенно тогда, когда один из вас – хилая девчонка, а другой – уже ранен. Понимая, насколько малый урон приносят тычковые ножи, Нана вскоре откидывает их в сторону. Лезвия со звоном прокатываются по блестящему полу станции, который уже не так чист. Потерев свои ладони и разогрев их, мальчишка забегает за спину проклятого духа, вступая в липкую жижу на полу. Судя по всему, она безопасна, пока существо не захочет сделать её чем-то смертоносным. Именно поэтому, потоптавшись в этой каше, Нана хорошенько разгоняется, пачкая свои начищенные туфли.              Прыгнув на проклятье сзади, он вцепляется пальцами в голову, поставив ноги на его плечи. Завизжав и задергавшись, существо отвлекается от бегающей повсюду Рен, которая уже порядком вымоталась. Пытаясь отдышаться, она запястьем вытирает пот со лба, к которому прилипли пряди белых волос. Наблюдая прищуренными глазами за братом, девушка взволнованно подскакивает на месте, когда он вдруг кричит и дергается. Не касавшийся раньше тела проклятья руками, Нана понимает, что его короткие перчатки мгновенно прожигает странная жидкость, которой испачкано тело духа. Тонкие юношеские пальцы покрываются багровеющими ожогами, и кожа пузырится под влиянием кислоты, которая стремительно разъедает её покров.              — Нана! – встревоженно зовет шаманка, но тот её не слышит.              Серые глаза быстро стекленеют под пеленой блестящих слез, и мальчишка смаргивает лишнюю влагу, поджимая свои губы. Приложив усилия, он впивается ногтями в обжигающую кожу проклятья, после чего резко дергает руками на себя. Падая назад, на липкую жидкость, Нана шмыгает носом и несколько раз моргает. В его руках остается половина черепа проклятья, и то начинает неистово визжать, хватаясь своими пальцами за лицо и волосы. Сорвавшись со своего места, Хаджиме подбегает к брату, хватает его за локоть и тащит по полу на плитку, сдвигая с пути существа. Помогая ему подняться, она дрожащими руками хватается за ладони юноши, осторожно касаясь испещренных ожогами пальцев. Её глаза наполняются слезами, и Рен судорожно всхлипывает, пока гладит его израненную кожу. Если бы она могла ему сейчас помочь, то не рыдала бы впустую, но видя то, как больно маленькому мальчику, она в силах только лить слезы.              — Всё нормально, сестрёнка, правда… я же не живой, я… Рен! – успокаивая старшую тихим голосом, Нана слегка улыбается, когда замечает то, что проклятье в ярости кидает в их сторону странный сгусток жижи.              Мгновенно среагировавший, он разбивает стену и подхватывает её кусок, кидая его в голову существа. Проследив за траекторией броска, девушка видит то, как камень разбивает голову проклятья, и то падает. Вместе с брызгами черной крови, которая разлетается по полу и стене, Хаджиме чувствует, как на её лицо попадает что-то мокрое. Пульс бешено подскакивает, и медленно поворачивая голову к брату, она видит, как макушка Наны сталкивается с разрушенной им стеной. Оставшись практически без половины головы, он пошатывается и падает назад, сопровождаемый громким криком старшей сестры. Подползая к младшему, Рен рыдает и кричит, подхватывая мальчишку под голову и шею, укладывает его на свои колени и пытается прощупать пульс дрожащими пальцами, запачканными алой кровью, что сочится из головы юноши. Роняя слёзы на рубашку того, она трясет Нану и часто всхлипывает, запястьем размазывая кровь по своему лицу.              — Нана! Нана, пожалуйста! Нана, братик, ты же меня слышишь? Нана, всё хорошо, да? Нана! – прижимая к себе холодное тело брата, шаманка склоняется над ним и судорожно хватает воздух ртом.              Ужас пронизывает её тело с ног до головы, и холодный пот облепляет кожу, заставляет кровь сойти с раскрасневшегося от усталости лица. Сжимая трясущимися пальцами плечи мальчишки, она царапает ткань его разодранной на рукавах рубашки. Пытаясь собраться с силами и прийти в себя, Рен часто мотает головой в стороны и оглядывается. Коридор станции приходит в порядок, и проклятье медленно растворяется черной жижей по полу. Подхватив Нану на руки, она кряхтит и несет его в сторону выхода, пока тяжело дышит и продолжает ронять слезы.              — Идзити-сан! Идзити-сан, помогите! Помогите, пожал…              — Тише… – шепчет Нана, не открывая глаз и протягивая ладонь к лицу старшей, — Я же не живой… всё хорошо… – добавляет он, медленно растворяясь на её руках.              — Нана? Нана! – всхлипывает Хаджиме, когда тот полностью исчезает.              Глядя на свои окровавленные руки, она обезумевшим взглядом встречает Киётаку.              — Хаджиме, ты… – затихнув, тот пару секунд молчит, оглядывая дрожащую, шокированную ученицу, которая запачкана кровью, — ч-что… что здесь произошло? – шепчет мужчина.              Висящая на разноцветных проводах, лампа сзади мигает и пару раз трещит.