Язык цветов

      Солнечный свет еле пробивается сквозь наглухо задвинутые шторы на окне. Приятная утренняя прохлада заставляет зябко поежиться и пожать плечами, потирая рукой собственное предплечье, что покрылось мурашками. Зевнув в ладонь, Хаджиме смотрит на Кугисаки, которая лежит на ее кровати, плотно укутавшись и завернувшись в теплое одеяло. Прибежавшая в слезах, сразу после медицинской помощи, она рыдала целый час, напуганная произошедшим. Пришлось уложить ее прямо здесь, позволяя полностью занять узкую кровать. Слава богу, что у самой Рен после полученной новости сна ни в одном глазу, и именно поэтому она сейчас сидит на стуле, поджав к себе ноги.              Девушка чувствует себя ужасно - хуже, чем могла себе представить. Осознание того, что человек, которого ты видел буквально несколько часов назад – мертв, слишком остро впивается в сознание. Вот вы смеетесь над шуткой, сидите под деревом и отдыхаете после тренировки, вымотанные из-за Фушигуро, а теперь человека нет и уже не будет. Забавные розовые волосы не прилипнут к взмокшему от пота лбу, широкая улыбка не блеснет на беззаботном лице, хрипловатый, сломанный подростковый голос не зазвенит в ухе смехом. И прокручивая все это раз за разом в голове, снова и снова понимаешь, что человек умер, и от этого становится еще паршивее.              Сразу после медленного, небольшого смирения с самой мыслью о смерти, но не с ее фактом, на ум приходит новая – всепоглощающая и отвратительно-мерзкая. Если бы Хаджиме, будучи ничего не умеющей, пошла вместе с остальными на это задание, наверняка бы умерла вместе с Юдзи. Слабая и беспомощная, она совершенно ничего не умеет и не может. Рен неспособна защитить себя, неспособна защитить других. Эта мысль настолько болезненно бьет по вискам, что от нее уже тошнит. Ощущение собственной бесполезности, комплекс неполноценности, желание быть кем-то большим уже несколько дней гложут юный разум. И терпеть становится практически невозможно, ведь еще чуть-чуть, и девушка просто рехнется.              «Да к черту эти высокие ценности. Я просто уже хочу чувствовать себя лучше…» – запуская дрожащие пальцы в волосы, внезапно задумывается она.              Если кто-то выбирает своим смыслом что-то возвышенное, по типу защиты остальных, то Рен выберет снова самый минимум, которым будет довольна. Ей просто хочется спокойной жизни. И это то, ради чего она будет стараться. Не героическое спасение других, не желание помочь миру и очистить его от проклятий, нет. Хаджиме – шестнадцатилетняя девушка, которая хочет лишь двух вещей - спокойствия и выжить. Выкинутая в ситуацию с названием «сдохни или умри», она, будто дразнящийся ребенок, среди всей этой фразы выберет слово «или». Ведь как бы сильно Рен не ненавидела свое невезение, свою внутреннюю пустоту, свое обезображенное шрамами тело и стеклянные глаза, она действительно хочет жить.              Это желание спокойной жизни вертится на языке уже долгое время. Все эти дни девушка только и думала о том, чтобы вернуться к своему обычному темпу жизни. И немного постаравшись, она сможет его достигнуть. Хотелось бы сказать, что осталось дело за малым – всего-то научится пользоваться своей проклятой энергией, но Хаджиме даже не представляет, как ей это сделать. Ее никто этому не учил и не учит, она не понимает, из чего состоит эта сила. Нет, Кугисаки объясняла, что это – сгусток негативных эмоций, которые человек испытывает. Шаманы, управляющие проклятой энергией, это люди, которые не дают этим сгусткам вырваться из их тела и подчиняют их себе, зачастую превращая в какие-то техники. И все эти формулировки вполне понятны в теории, но на практике девушка так и не поняла, что к чему и где не сходится.              Натягивая теплую кофту и собирая волосы в низкий пучок, Рен еще раз смотрит на спящую подругу, которая изредка подрагивала во сне. Ее опухшие веки иногда дрожали, как если бы она была на грани того, чтобы проснуться, но в итоге Нобара лишь тихо всхлипывала и утыкалась в подушку носом. Вернувшись к постели, девушка осторожно гладит Кугисаки по плечу, укрывая ее одеялом получше. Какой бы гордой ее подруга не была, даже она, увидев смерть, беспомощно плакала на чужом плече, рассказывая о том, как испугалась и как она опечалена смертью своего ровесника. Наверное, будь Итадори не таким общительным и позитивным, все переживали бы его смерть чуть легче. Но даже нелюдимой Рен тяжело и больно думать о том, что хладеющий труп Юдзи, покинутый всеми, лежит где-то в морге.              Выходя из своей комнаты, девушка бредет по коридору, посильнее укутавшись в кофту. Растирая холодные щеки ладонями, она выходит из общежития, останавливаясь на крыльце здания. Ветер бегло проскальзывает по телу, забираясь под одежду и заставляя покрыться мурашками с головы до пят. Замерзшая, потоптавшись на месте, Хаджиме ведет плечами и спускается с лестницы, сонно потирая глаза. Ей выдалось поспать меньше, чем обычно, да и стресс не перестает отпускать, поэтому сознание еще чуть размыто. Холодный утренний ветер неплохо отрезвляет, однако, от него щиплет кожу ног, которые безумно ноют из-за крепатуры. Набегавшись вчера по стадиону, девушка не должна была сомневаться в том, что на следующий день ее ноги будут как мягкие куски ваты.              Проходя мимо сада Инумаки, Хаджиме ненадолго задерживается. Посмотрев на цветы, она медленно и глубоко вздыхает. Открыв дверцу, девушка проходит к грядочкам, наклоняясь и усаживаясь на корточки. Коснуться бутонов все еще не позволяет внутренний голос, да и правила приличия, поэтому она просто завороженно смотрит за тем, как покачиваются пышные ряды цветов на ветру. Сладкий, легкий запах ванили еле доносится от еще не до конца раскрывшихся бутонов. Онцидиумы всегда приятно пахнут, а эти еще и умеренно. Кажется, Тоге очень ответственно и бережно подходит к своим грядкам, из-за чего все цветы выглядят ухоженными и здоровыми. Рен хотелось бы быть такой же, но она не любит привлекать внимание так, как постоянно делают яркие и утонченные танцующие куколки орхидеи.              Поднявшись на все еще ноющие от нагрузки ноги, девушка выходит из сада и закрывает дверцу. Ей следовало немного успокоиться и расслабиться перед тем, что предстоит сделать. Спустившись по ступеням вниз, Хаджиме проходит к дереву, под которое осторожно садится. Холодная, колючая трава неприятно впивается в бледную кожу, когда стараешься примять ее ладонями. Усевшись поудобнее, студентка складывает ноги в позу лотоса, откидываясь спиной назад и прижимаясь к стволу дерева. Закрыв глаза, она медленно вдыхает воздух ртом, выдыхая его носом. На самом деле, сам процесс изучения проклятой энергии на уроке показался ей интересным. Однако, даже если теория понятна, без практики ты никогда ничему не научишься.              — Нана! – зовет Рен, нахмурившись.              Чувства, испытанные при обмороке, были достаточно необычными. Может быть, в тот момент близнецы немного, но приблизились к тому, чтобы их связь стала крепче. Потихоньку узнавая Нану, девушка надеялась скрепить себя и его узами, даже если изначально не верила, что он – ее проклятый дух. Сейчас ей совершенно плевать, кем младший брат является на деле, ведь он ее последняя надежда на то, чтобы стать хоть чуточку полезнее. Но он также и надежда на то, что детство Рен было не таким уж и пустым. Воспоминания, иногда приходящие в голову, дают понять, что рядом всегда кто-то был. Резко появлялся и резко пропадал, но почти никогда не оставлял в одиночестве. Даже если бабушка уходила из дома на несколько часов, ее внучка никогда не сидела в тишине.              — Нана, – тише произносит она.              Плачущая в подушку от собственного непонимания других, Хаджиме иногда ощущала, как ее обнимают теплые руки. В очередной раз получая ушиб или ссадину, пока Ханы нет рядом, она чувствовала нежные прикосновения к больным местам, которые будто хотели разделить эту боль с девочкой. Память утекала сквозь пальцы, размытая постоянной усталостью и излишней апатичностью, но стоит ухватиться за какое-то воспоминание, как оно красками заляпывает разум. Теплое ощущение близкого человека, всегда способного утешить, накрывало с головой, стоит зациклиться на каком-то моменте. И если не Хана, то кто? Даже если Нана перестал появляться со временем, даже если память стерлась, упрятав в глубины сознания имя близнеца, который выглядел младше, Рен не могла забыть его полностью.              Стоит просто вспомнить получше, вновь вскрыть зажившие раны. Копаться у себя в голове тяжело, почти невозможно трудно. Всплывают вещи, которые ты совсем не хочешь помнить и запоминать, нужные – убегают и прячутся. Воспоминания о чужом непризнании, непонимании, словах отвращения больно царапают разум. Их размывают, будто накатившие теплой волной, слова поддержки и любви. Плакать со временем становится незачем, ведь в этом нет никакого смысла, покуда тебя любят даже таким, каким не принимают остальные. И снова вопрос – кто, если не Хана? Кто был так близко, и одновременно так далеко, каждый раз заботливо протягивая руку и успокаивая взбудораженный ум? Бабушка всегда называла внучку слишком спокойной, не видела, как та рыдает, да и зачем ей это делать, если рядом всегда есть тот, кто поможет?              Хаджиме не считала себя шаманом, да и не будет, но Нана был и будет рядом всегда, независимо от этого.              — Нана… – тяжело выдыхает Рен, тряхнув плечами.              Жар растекается по телу от живота до груди, заполоняя собой туловище. Импульсами пробегается по рукам, заставляя кончики пальцев дернуться и сжать ткань длинных шорт. Дыхание учащается, когда лоб мокнет от холодного пота, неприятно обжигающего горячую кожу. Приоткрывая глаза и вглядываясь в размытый вид улицы перед собой, девушка видит юношу, сидящего перед ней на коленях. Мальчик со светлыми волосами и темными глазами смотрит на нее, мягко улыбаясь и подпирая щеки кулаками. Нана протягивает одну из рук, кончиками пальцев смахивая пряди челки с лица сестры, после чего указательным и средним пальцем прижимается к ее лбу. Рен устало хрипит и склоняет голову в бок, тяжело дыша. Внутри колеблется странное чувство наполненности, такое смутное и ранее неизвестное.              — Сестренка, продержись еще немного. Ты скоро привыкнешь, – ласковый тон щекочет уши, заставляя пару раз кивнуть, облизывая сухие губы.              — Ч-что это?.. – выдавливает девушка, касаясь холодного запястья протянутой к ней руки.              — Я делюсь проклятой энергией, – не опуская ладони и продолжая прижимать пальцы ко лбу старшей, объясняет юноша.              — Когда ты пришел? – бормочет Хаджиме, не позволяя себе закрыть глаза.              — Когда почувствовал, что связь стала лучше, – уклончиво ответил брат, подползая ближе и подхватывая дрожащую ладонь девушки, чтобы сжать ее своей.              — Ничего не понимаю… – честно выдыхает та, роняя голову на плечо блондина.              — Потом объясню, – обнимая сестру, полушепчет мальчик.              — Объясни… я не уверена, что снова смогу тебя вызвать… – лениво моргая, шепчет Рен.              Нана молчит с минуту, но не отпускает ту, просто продолжая делиться энергией.              — Сможешь. Я отдам тебе то, что во мне хранилось, и станет легче, – успокаивает он, утыкаясь носом в макушку девушки.              — Ты… был слишком… тяжелым для меня? – еле подбирает слова она, сонно покачивая головой.              — Можно и так сказать. Чем больше вспомнишь про нас, тем лучше будет связь, – по голосу можно понять, что юноша сейчас снова улыбается.              Уложив сестру обратно спиной на ствол дерева, он немного отстраняется.              — Ты звучишь взрослее, – замечает Рен, но открыть глаза уже не может.              — Но я выгляжу все также, потому что тебе нравится быть старше, – смеется Нана, поглаживая белые волосы студентки.              — Нана, как мне тебя снова позвать?.. – уже засыпая, еле-еле бормочет та.              — Просто назови мое имя. Этого будет достаточно, – на нее падает тень от чужого силуэта, как если бы блондин встал на ноги.              — Легко сказать, – усмехается Хаджиме.              — Я уверен, тебе будет легко и сделать, – добавляет Нана.              Холодный поток ветра задевает расслабленное, обмякшее тело. Собравшись в комок, Рен замечает, что без брата ей стало холоднее. Укутавшись в кофту поуютнее, она медленно склоняет голову, роняя ее на свои колени. Ее настолько клонит в сон, что сопротивляться уже невозможно, хотя усталости практически не ощущается. Есть такое чувство, будто наоборот тело наполнилось какими-то силами, однако противиться сну невыносимо. Бормоча что-то себе под нос, девушка медленно засыпает, обхватив колени дрожащими руками. Теплые лучи вставшего солнца тихонько согревают замерзшую кожу, но все это не также приятно, как было в объятиях Наны, из-за чего студентка неосознанно прячется от дневной звезды, сдвигаясь в сторону.

°°°

      Сухо чавкнув губами, девушка медленно приоткрывает глаза. Качнув головой в стороны, она сонно трет глаза запястьем, промаргиваясь. Залезая рукой в карман длинных шорт по привычке, Хаджиме не может нащупать телефон, отчего дергает бровью и смотрит вверх. Судя по положению солнца, прошло пару часов, из-за чего можно сделать вывод, что она достаточно долго спала. Опираясь на дерево позади себя, Рен осторожно поднимается на ватных ногах, чуть пошатываясь и зевая. На стадионе никого нет, но определенно хоть кто-то должен был проснуться. Поправляя сползшую с плеча кофту, студентка плетется к воротам, устало моргая и иногда подергивая плечами. В теле стоит странное чувство, которое бьется в груди отдельным пульсом, что немного пугает.              Выходя на выложенную камнем дорогу, Хаджиме замечает вдалеке несколько фигур. Приближаясь к зданию, на ступенях которого сидят Фушигуро и Кугисаки, она трет шею ладонями с двух сторон. Поднявшись на пару ступеней, Рен плюхается на одну из них, также молча глядя вперед, как и одногруппники. Неловкое, горькое молчание повисает на несколько минут. Кугисаки придвигается ближе и кладет голову на плечо, тяжело вздыхая. Приобняв подругу за талию, девушка трет лицо ладонью. Мегуми сидит, почти не двигаясь, будто каменная статуя. Он так напрягся, что сквозь слои одежды у него видны лопатки, раздвинутые в стороны, словно крылья. Затронь – дернется, как напуганный зверек.              — Он сказал – «проживите долгую жизнь», – вдруг говорит сиплым голосом рыжая, — Но ведь все твои проблемы исчезнут, когда ты погибнешь… – отлипая от одногруппницы, она упирается локтем в свое колено, подпирая щеку ладонью.              Еще раз взглянув на Фушигуро, девушка вздыхает.              — Фушигуро, у тебя впервые погибает товарищ? – задает вопрос Рен, дергая сползшую кофту.              Брюнет с секунду молчит, видимо, подбирая слова.              — Скорее, впервые погибает ровесник, – бормочет он, поднимаясь на пару ступеней и усаживаясь рядом.              — Ты на удивление спокоен, – недовольно бурчит себе в ладонь Нобара.              — Вы тоже, – отмахивается юноша.              — Ну, я-то знала его всего ничего… – отвернувшись от одногруппника, начинает Кугисаки, — Я тебе не мягкотелая женщина, которая будет плакать из-за смерти кого-то вроде него… – уже тише добавляет она.              Цикады громко стрекочут, когда солнце вновь опаляет макушку. Хаджиме смотрит на подругу, нижняя губа которой несдержанно дрожит. Вспоминая утреннюю истерику той, она лишь понимающе отводит взгляд, когда видит, что также сделал и рядом сидящий Мегуми. Посмотрев вперед, Рен стягивает с себя кофту, положив ее себе на колени и склонившись к ним, дабы попасть под тенек, созданный фигурой брюнета. Снова повисает напряженная тишина, которая чуть отрезвляет еще недавно слишком сонный организм, заставляя проморгаться и бодро встряхнуть плечами. Перебирая дрожащими пальцами вязаную кофту, девушка приоткрывает рот.              — Жарко, – выдавливает она, постаравшись сменить тему, дабы никто не молчал.              — И не говори, – откликается Нобара, смахивая челку с лица, — Интересно, когда уже выдадут летнюю форму… – бормочет она, взяв бутылку воды со ступени ниже и открыв горлышко.              Когда Кугисаки делает несколько глотков, Хаджиме, не глядя, тянет руку к ней, помахивая пальцами в воздухе. Ей передают пластиковую тару, которую она немедленно сжимает в ладони, пока жадно глотает воду. Отстранив горлышко от рта и вытерев губы запястьем, девушка передает бутылку Фушигуро, который также, без слов, берет ее и допивает остатки воды. Отдав крышку юноше, она снова почти ложится на свои колени, роняя голову вниз. Тень будто становится чуть больше, и Рен поворачивает голову к парню, который специально выпрямился, дабы закрыть солнце, падающее на затылок одногруппницы. Прикрыв глаза, та дергает уголком губ, но улыбнуться совершенно не выходит, да и настрой не тот.              Наверное, не ей с Кугисаки слезы лить. Фушигуро будто был ближе всех к Итадори, и хоть на лице ни намека на слезы или грусть, все его тело – напряженная, натянутая струна. Коснись, и под рукой будет не чужое тело, а холодная сталь. И все-таки, Хаджиме мизинцем дотрагивается сухой, мозолистой юношеской руки, обращая голубой, тусклый взгляд на себя. Мегуми ничего не спрашивает, даже не удивляется, просто пару раз медленно кивает и опускает голову, ероша ладонью свои и без того растрепанные черные волосы. Рен, хуже всех знавшая Юдзи, теперь единственная, кто может хоть как-то поддержать своих одногруппников, которые пытаются не погрязнуть в сожалениях и скорби. Ей не понаслышке известно, что такое терять людей.              — Что за чертовщина? Ты более депрессивный, чем обычно, Мегуми, – вдруг раздается строгий, женский голос.              Хаджиме приоткрывает глаза и смотрит вперед, лениво моргая пару раз.              — Что за депрессия такая? – добавляет девушка, вскинув бровь.              Темные волосы, убранные в высокий хвост, прямая челка, обрамляющая лицо двумя длинными прядями по бокам. Очки с прямоугольной, светло-фиолетовой оправой сидят на носу, как влитые, закрывая тонкими линзами янтарные глаза. Темно-фиолетовая форма самая обычная, но так подходит ее образу, что другой на ней и не представить. Незнакомка с футляром наперевес выглядит недовольной, хотя только что пришла, а первогодки ничего не сделали ей. Из-за этого создается впечатление, что выражение ее лица такое всегда, а тон голоса и его резкость – вполне обычное дело. Кажется, она знает Фушигуро, раз называет его по имени, и тот на это реагирует спокойно, просто приподняв взгляд.              — Зенин-сэмпай, – бормочет он, словно это приветствие.              — Хватит звать меня по фамилии, – скривив губы, хрипит Зенин.              Ее перебивают, и она чуть тихнет, заглушаемая чужим голосом.              — Маки… Маки! – громким полушепотом зовут из-за дерева.              Приходится поднять голову и прибиться поближе к брюнету, чтобы не выйти из-под его тени. Прищурившись, Рен замечает за деревом Панду и Инумаки, которые что-то рассказывают брюнетке, и та тут же меняется в лице и дергает уголком губ, раздраженно хватаясь покрепче за лямку своего футляра.              — Теперь я выгляжу в их глазах бессердечным демоном! – скорее взволнованно, чем разгневанно, кричит Маки.              — Так и есть на самом деле… – хрипит Панда в ответ.              — Лосось, – поддакивает заклинатель, держась пальцами за край своего воротника.              «Согласился… забавно» – услышав шепот Тоге, замечает Хаджиме.              — Это… Фушигуро, кто эти люди? – лицо рыжей чуть перекосило от недоумения.              — Это ученики второго года, наши сэмпаи… - вздыхает Мегуми, уперевшись локтями в свои колени.              — Конбу, – показав два пальца, вдруг говорит Инумаки, взглянув на Рен.              Та с секунду мешкает, прежде чем растерянно кивнуть и пробормотать себе под нос «привет».              — Зенин Маки, лучшая в управлении проклятыми оружиями среди всех студентов, – голос Фушигуро не перестает быть унылым и скучающим, — Специалист в заклинании, Инумаки Тоге… эм-м, его словарный запас состоит из рецепта онигири, – почесав пальцем щеку, объясняет он.              Повисает недолгая тишина.              — А, и Панда-сэмпай, – вспоминает парень.              — Ты будто забыл про него, хотя это самый интересный студент… – с каким-то пренебрежением бубнит Рен, взглянув на одногруппника.              — Есть еще Оккоцу-сэмпай, единственный из них, кого я уважаю, но он сейчас за границей, – игнорируя недовольный голос девушки, продолжает брюнет.              — Проигнорировал Рен… – бормочет Нобара, нахмурившись и взглянув на Мегуми.              Подтянув подругу за локоть, рыжая обнимает ее, уткнувшись подбородком в плечо.              — Простите, ребятки! Вы все еще горюете… – сложив лапы вместе, извиняется Панда, — Но я хотел бы, чтобы вы участвовали в программе обмена со школой Киото, – тут же меняет тему он.              Хаджиме кривит нос, уже предчувствуя что-то энергозатратное.              — Обмен со школой Киото? – одногруппница вскидывает бровь, когда поднимается со ступени и оттряхивает подол своей юбки.              — Это объединенная программа с другим магическим техникумом в Киото, – объясняет Фушигуро, взглянув на ту, после чего переводит взгляд на Маки, — Обычно, это событие для учеников второго и третьего года, верно? – уточняет он.              Зенин пару раз кивает, приговаривая себе под нос что-то вроде «верно».              — Третьегодки снова пропадают где-то, поэтому у нас не хватает людей, – показав три пальца, хмурится она.              — А что вы делаете во время этой программы? Если будем играть на WII, то я точно не проиграю, – приложив палец к подбородку, интересуется рыжая.              — Тогда нам хватило бы и троих, – пару раз моргнув, бормочет бамбуковый медведь, — В соревновании участвуют два техникума – Киото и Токио, условия и тип матча будут предложены директором каждого из них, – тут же объясняет он.              — Все соревнование займет два дня, – добавляет Маки, взглянув на одногруппника.              Медленно понимая, к чему все идет, Рен выпрямляется и ерошит свою челку пальцами.              — Ну, это официальное объяснение… обычно, первый день – командный матч, а на второй день начинаются индивидуальные матчи, – показав два пальца на одной лапе и один на второй лапе, продолжает Панда.              — Лосось, – бормочет Тоге, подходя к ступеням и усаживаясь рядом со студенткой.              — Индивидуальные и командные матчи! – вдруг кричит Нобара.              — Мы будем сражаться с другими шаманами, – заключает девушка, перебивая удивленную подругу.              — Верно! Это битва шаманов, где разрешено все, кроме убийства, – широко улыбаясь, подтверждает Зенин, выглядя в этот момент уж слишком довольной.              — А чтобы вы там не померли, мы будем тренироваться! – принимая различные позы, чтобы показать мускулы, весело добавляет медведь.              У Рен дергается бровь, когда она слышит про битвы с другими людьми. Еще не научившаяся даже нормально призывать Нану, она не знает, как будет сражаться с шаманами, явно опытнее и сильнее нее. Вся эта затея кажется ей настолько абсурдной, что в голову сразу приходит вопрос – «как отказаться?». Закусив губу, девушка дергает мочку своего уха, опуская голову вниз. Мало того, что она совершенно не знает, как будет в будущем сражаться с проклятыми духами, Рен не представляет, что умеет делать ее брат. Вспоминая первый и последний его бой, студентка дергает плечом. Юноша разорвал голыми руками проклятье на части, перед этим ударив то так, что сломалось и упало бедное дерево. Если кто-то из людей нападет на Хаджиме, та уверена – мальчишка не пощадит и их, применив все то, что скрывает в себе.              Зарываясь пальцами в челку, она замечает, как Инумаки кладет возле нее записку, после чего встает и идет к Зенин.              «Не забудь про орхидею, Хаджиме.» – маленькая звездочка, нарисованная после ее имени, заставляет пару раз моргнуть.              — Вы в деле? В конце концов, у вас погиб товарищ, и…              — Я в деле, – наперебой заявляют одногруппники.              Удивленная чужим настроем, девушка приоткрывает рот, размыкая сухие губы. В каком-то смысле, для нее нет причины участвовать в этом мероприятии. Желающая спокойной жизни, Рен лишь хочет справиться с теми проблемами, которые навалились на ее голову. Первым делом – наладить отношения и связь с Наной, дабы лучше контролировать его, вторым делом – разобраться со своими внутренними конфликтами. И учитывая все это, снова и снова прокручивая основные цели своего нахождения здесь, девушка не видит среди строк фразы «подраться и получить травмы от других шаманов». Как бы это ни выглядело, ее брат не цепной пес, и спускать его на людей она не хочет. Несмотря на всю тяжесть сложившейся жизненной ситуации, Хаджиме хочет ограничиться проклятыми духами, которых будет изгонять, если это понадобится.              — Ре-ен! Снова в облаках витаешь, – зовет Кугисаки, наклонившись и почти уткнувшись носом в нос подруги.              В очередной раз вздрогнув и уперевшись ладонью в ступень под собой, та чуть отодвигает корпус.              — Прости, ты что-то сказала? – виновато улыбнувшись, Рен сжимает в ладони записку, которую ей оставил второгодка.              — Я спросила, будешь ли ты участвовать, – повторяет рыжая.              — Ч-что? В чем… ах, в программе обмена… – растерявшись, бормочет та, — Эм-м, думаю, нет, – помотав головой, отказывается студентка.              — Почему? – неожиданно, но спрашивает это Фушигуро, пока девушка встает со ступени, держа в руках свою кофту.              — Не хочу помешать вам, не хочу быть избитой, не хочу лезть в то, что не принесет мне никакой пользы, – она смотрит на брюнета, пока спускается с лестницы.              — До обмена полтора месяца, мы подтянем вас во многом, – пытается Панда.              Вздохнув, Рен смотрит на всех, кто собрался, ощущая себя как-то неправильно.              — За полтора месяца я не научусь тому, что вы знали годами. Я даже не знаю, как пользоваться своей проклятой энергией, – положив ладонь на шею, бормочет она.              Кугисаки смотрит на нее, прижав палец к подбородку.              — Но разве ты не позвала его тогда сама? – вспоминая их первую встречу, спрашивает она.              — Нет. Нана пришел, потому что хотел защитить, – мотает головой девушка.              — Кто такой Нана? – нетерпеливо спрашивает Мегуми.              Замолчав на секунду, Хаджиме смотрит на него.              — Мой брат, – неуверенно бормочет она, отводя взгляд и встречаясь им с глазами Инумаки.              — Твой брат тоже шаман? – допытывается брюнет.              — Не знаю. Точнее, эм-м… – почесывая щеку пальцем, Рен возвращает взгляд к одногруппнику, — Нет… мой брат мертв. Он мой проклятый дух, – вздыхает она, разворачивая кофту.              Повисает недолгая тишина.              — Извини…              — Я не буду участвовать в обмене, простите, – перебивая парня, Хаджиме чуть поклоняется и выпрямляется через пару секунд, — Но хочу побыть наглой, позволите? – посмотрев на недовольную Маки, спрашивает она.              — В чем? – дергает бровью Зенин.              — Я буду ходить на тренировки с остальными, – кивает девушка.              — Если научим тебя вызывать твоего брата, будешь участвовать в обмене? – настаивает второгодка, сложив руки на груди.              Рен неуверенно хмурится, глядя в янтарные глаза.              — Хорошо, по рукам, – вздыхает она, надевая кофту.              Придется все-таки играть по чужим правилам, если хочешь спокойной жизни.