True Sapphire.

***

Густой туман застилал дорогу, заволакивая пространство, и Атеш будто погрузился в беспросветную невыносимость, он едет сквозь белую пелену в надежде добраться до конца, высвободиться из плена природного чудовища. Мужчина раздражается тому, как туман продолжителен, он не может выбраться, он переключает скорость автомобиля и буквально несется без мыслей о том, что нужно быть аккуратнее.

Проехав несколько километров, он видит как туман редеет, становятся видны очертания местности, мужчина наконец снижает скорость, желая скорее узнать свое местоположение. Туман отпускает его, заканчиваясь, и как только он остается позади, Атеш замечает, как толстая пелена растворяется позади, а его машина прямиком последовала на «Холм Влюбленных».

Как он тут оказался? Почему его путь привел именно сюда? Мужчина останавливает машину в меньше метра от обрыва, и с нескрытым подозрением выходит наружу. Его всегда темные глаза не предвещают ничего хорошего, это будто затягивалось в неведомую игру.

Что — то направляет его сделать несколько шагов прямо к обрыву, его лицо охватывает невероятное умиротворение, наслаждаясь красотой «Долины Влюбленных», он любил это место, будто сроднившись с ним снова. Его глаза разбегаются с выразительной грустью по сторонам, понимая, что для полноты картины счастья ему не хватало сейчас рядом Ферайе. Он привозил ее на это место единожды, поведав грустную, но красивую историю холма, но только сейчас его грудь наполнялась жаждой о том, что он хочет приезжать в это место с Ферайе. Дышать эти вольным воздухом, наслаждаться безумно-опасной красотой скал, он хотел делить с Ферайе все, что черпал от этого места.

Он закрывает свои глаза и пытается представить, что сейчас он распахнет веки и увидит ее рядом. Родную, любимую и самую красивую. Его рука в воздухе неожиданно тянется и хватает женскую руку. Атеш все еще думает, что это иллюзия, его маленькое представление. Ненастоящее, но когда он раскрывает глаза и видит, как в его руке красовалась тонкая кисть любимой женщины. Глаза Атеша загораются огнем, он поворачивает взгляд в сторону и видит перед собой Ферайе. Видит, как ее глаза радостно блестят, наполненные жизнью, и то какой красивой она сейчас предстала перед ним. Ее длинные густые волосы играются с легким ветерком, а уста расплываются в счастливой улыбке.

— Я так люблю тебя. — ее голос смешивается силой ветра и заливается смехом несдержанного прилива счастья.

Он делает шаг вперед, навстречу, соприкасаясь своим лицом с ее и смотрит на нее одурманенный любовью, его сердце внутри снова загорелось неистовым пламенем.

— И жили они недолго и несчастливо. — громкий голос рушится за их спинами, пресекая момент идиллии.

Атеш и Ферайе прерываются неожиданностью в глазах обоих, оборачиваясь назад. Они знали кто это был. Они оба очень хорошо знали Ямана. Яман стоял перед ними с пистолетом в руке, издевательски и отвратительно улыбаясь.

— Но умерли в один день. — и пистолет в его руке направляется прямо в сторону Ферайе.

— Что ты делаешь, идиот?! — Атеш распахивает широко глаза и буквально хочет закрыть Ферайе с собой, но секунда становится сильнее его и пуля прилетает прямо в Ферайе.

Ее тело безвольно наклоняется назад, прямо в обрыв и летит вниз.

Глаза Атеша наливаются безумием и ненавистью, прощаясь с ускользающим силуэтом любимой, он убьет этого ублюдка прямо сейчас и сам сорвется за ней следом.

Но Яман вновь оказывается сильнее, он стреляет в брата два раза, заставляя того стать полностью бессильным, но задержаться, едва стоя на ногах.

— Ваша любовь настолько велика и сильна, поэтому, ты умрешь вместе с ней. — и его рука буквально толкает брата вниз в пропасть следом за Ферайе.

~~~

Атеш просыпается, и его глаза играют с окружающей его реальностью, пытаясь полностью пробудиться. Он приподнимается с кровати после безумного сна, теперь глаза судорожно блуждают по сторонам, и облегченный вздох падает с его рта, когда он убеждается в том, что Ферайе спала рядом, свернувшись в клубочек на своей половине, выстроив линию разделения подушками еще прошлым вечером. Он тянет руку, откидывая подушки в сторону, обнимает ее со спины, прижимает крепче, зарывая лицо в шевелюру ее спутанных волос. Пальцы трясутся, аккуратно перебирая ее волосы. Он почти поверил, что все было реальностью, если бы истинной реальностью не было то, что Ферайе все еще рядом с ним, что находится под его защитой. Его любовь к этой прекрасной женщине сильна, осторожна, и в неком роде безумна, ведь он никогда не осмелится оставить ее, отпустить до самого последнего вздоха. Его пальцы легонько раскрывают ее тоненькую шею, и Атеш оставляет легкий поцелуй на ее шее. — Атеееш…— сквозь сон тянет Ферайе и ее лицо награждает улыбка, ее голова чуть уходит вправо и наклоняется, устраиваясь на его плече. — Доброе утро. Ее глаза все еще сомкнуты, она не видит его волнующегося лика, как желваки на его скулах стрессово трясутся. Ее губы по зову тянутся к его не выбритой щеке и оставляют поцелуй. — Я боюсь, что ты растворишься будто сон, и я не смогу найти тебя. — Атеш выдает свои переживания и заставляет Ферайе проснуться полностью. — Почему ты так говоришь? — она бросает в ответ и распахивает глаза видя то, каким он был взволнованным. Ее рука тянется к его щеке, нежно касаясь. Атеш опускает свои внутренние страхи в тайну, не желая отягощать ее тем, что побеспокоило его во сне. — А потом понял, что это всего лишь иллюзия, и ты находишься рядом. — Его глаза болезненно опускаются на ее полураскрытые губы. — Так близко. И он не может сдержаться, чтобы не коснуться их, Ферайе вздрагивает под его напором, а его пальцы отчаянно забираются ей под футболку, желая почувствовать кожу. Ферайе мычит, но каждую секунду сдается, как ненормальная от его ласки, и в какой-то момент ее будто сотрясает, она боязливо упирается руками в его плечи, призывая его остановиться. — Прости. — она извиняется за приступ своего протеста. — Снова прости меня, я не могу. — Тш…— его палец опускается на ее влажные губы. — Все в порядке. — а затем губами касается ее лба, заверяя что все, более чем нормально. Его вторая рука покидает ее футболку, полностью избавляя от напряжения. Он тянется к ее немного потрепанным волосам, что свободно разбросались по подушке и легким движением своих длинных пальцев поправляет. — Через три дня по делам фабрики корпоратив, нам нужно быть там. — его размеренный голос предупреждает ее о грядущем публичном мероприятии, чтобы она могла заранее принять решение о своем участии. — Я не подведу тебя. — Ферайе, сама еще не до конца понимая хорошая ли это идея, соглашается. Она не может подвести его и в этом, потому что Атеш не заслуживал того, чтобы она проигнорировала его и в этом. Мужчина вновь касается ее лба губами, а затем поднимается кровати, и взяв свою одежду, тихо отправляется в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок.

***

Шермин просыпается рано утром, когда ее супруг Омер Гюльсой еще пребывает в царстве Морфея. Женщина аккуратно поднимается с брачного ложа и медленным шагом, едва касаясь поступью своих ног, следует к туалетному столику напротив кровати. На нем как обычно стоит кувшин с водой для Омера, так как с утра, еще не поднявшись с кровати, он выпивает стакан простой воды. Шермин оборачивается, проверяя положение Омера, зная, что ей нужно успеть все сделать и остаться незамеченной. Ее руку выдвигают шкафчик столика и достают оттуда коробочку с ее якобы уходовыми средствами. Ее пальцы едва шурша нащупывают упаковку с таблетками, ноготок выковыривает одну, женщина внимательно следит за тем, чтобы старик не проснулся Она опускает белую таблеточку в стакан, и чуть наливает воды неспешно бултыхая, чтобы та растворилась. Ее идеальный препарат для того, чтобы делать людей уязвимыми и подвластными ее контролю. Она мечтала о райской жизни, о счастливых днях без волнений жизни в нищите. Эти дни настали, она урвала для себя лакомый кусочек, только было одно но… Она все еще была молодой и красивой женщиной, которая нуждалась в более счастливой участи, чем проведение своей молодости подле угасающего старика со скверным характером. К слову, характер мужа Шермин не выносила, хоть и искусно пользовалась своими талантами сглаживать острые углы, но эта черствость, грубость были дикими для нее, как для женщины. И здесь Шермин совершенно не могла понять Ферайе, которая жила под одной крышей с молодой версией Омера Гюльсоя… Когда таблетка полностью растворилась, она наполняет стакан полностью и тихо подходит к прикроватной тумбочке, куда ставит стакан. Недовольно цокнув в сторону похрапывающего старика, она отошла в сторону, чтобы взять свой телефон с зарядки. Женщина плюхается в кресло, запрокидывая одну ножку на другую. Алыми пальчиками, она снимает блокировку и заходит в сообщения в поисках диалога «доставка пиццы». Прикусив нижнюю губу, она быстренько водит по экрану, собирая буковки в слова: «Эта старуха следит за мной. Нам нужно поменять место встречи. Я подумаю и совсем скоро свяжусь с тобой, пока не связывайся со мной. Омер продолжает пить таблетки, что я даю ему и ничего не подозревает.» Отправив смс, женщина сразу же нажала на сообщение и выбрала отметку «удалить», но только у себя.

***

Утром Ферайе решила остаться дома до обеда, и ее вновь потянуло к закрытой библиотеке на верхнем этаже, если тот стеллаж с книгами вообще можно было назвать библиотекой. Пока Гюльфем возилась с посудой на кухне, так как в этот раз матушка ее супруга решила приготовить завтрак для всех самостоятельно, Ферайе незаметно скользнула на верхний этаж, все также незаметно, успев утащить из кабинета мужа ключи от железной двери. Она вновь вытаскивает тяжелый переплет с записями, и удерживая своими хрупкими ручками, вновь плюхается в кресло. Она находит страницу, на которой она остановилась в прошлый раз, но только сейчас замечает, что в прошлый раз перелистала две страницы, как одну. Спрятанной оказалась страница с изображением Сапфирового кольца рода Бакырджи. Лицо молодой женщины несдержанно искажается раскрытым от удивления ртом. Его камень и верхняя часть были такими же … Ровно такими же, как кольцо Гюльсоев, а вот нижняя часть будто не совпадала, она была будто разделена надвое, в то время как на Сапфире Гюльсоев круглая часть была единой, и Ферайе облегченно выдохнула, отгоняя внезапно посетившие мысли. Ее пальцы с легкостью перевернули следующую страницу.

«Я нашел дневник своего деда через два года после его смерти. Его супруга — моя бабушка, госпожа Рукайе винила в смерти мужа пропажу «Сапфира», и то, что право передачи семейной реликвии было нарушено тем, что моя мать передала это кольцо не моей будущей жене, а своей дочери. Я не придавал значения ее словам, считая, что с возрастом моя бабушка начала терять рассудок.»

Но как тогда в семье Бакырджи появился комплект алых рубинов? Ферайе с азартом пожирает каждое содержимое страницы из жизни предков своего мужа, и ей не терпится узнать продолжение.

«Она угасла ровно через год, и мы похоронили рядом с ее мужем. За месяц до своей смерти, она попросила меня изготовить новый комплект для семейной реликвии, она бредила тем, что «Сапфир» был чужим, поэтому нашу семью настигли несчастья, в то время когда в мастерской деда столько лет лежал «алый» рубин.»

Ферайе отводит глаза в сторону и вспоминает то о чем ей говорила Алейна: «Рубин для той, которой сердце отдано.» Поэтому Бора передал ей этот комплект украшений, внук Ийгита Бакырджи изменил традицию семейной реликвии, поэтому рубины остались по сей день с их семьей в отличии от утерянного «Сапфира».

«Я выполнил ее просьбу, но посоветовавшись со старейшинами, разбирающиеся в теме семейных реликвий, чтобы Рубин не постигла судьба Сапфира, я изменил право передачи, хоть и понимал, что судьба Рубина может погаснуть намного быстрее, нежели его предшественника. Теперь комплект украшений был предназначен лишь для избранной в каждом поколении.»

— Только для той, в которую по — настоящему влюблен. — Ферайе шепчет себе под нос и закрывает алый переплет. Все имело свой поразительный смысл, и самое удивительное, что «Рубин» все еще оставался в семье Бакырджи.

***

Вурал все еще был обеспокоен тем, как его «нового» сына примут в общих кругах. Он не смог позаботиться о Боре, не сумел воспитать в нем лидера, что крепко стоял бы на ногах, и это было его наказанием за его силу, за его власть, за авторитет. И Всевышний забрал у него Бору… Тогда в нескольких мгновений от потери сына, что рос у него на глазах, что получал отцовскую милость и прощение за все ошибки, Вурал узнал о Атеше… Атеш и Бора не были похожи друг на друга. Они были разные. Разные характеры, разные судьбы, и кажется спустя время, после раскрытия правды Вурал стал понимать, почему видел в Атеше так мало от Гюльсоев и совершенно ничего от слабого, бесхребетного Ахмеда. Атеш с самого детства олицетворял силу, проводное пламя, готовое сметать все на своем пути. Стихийное, неподвластное, и Вурал в сердцах завидовал Ахмеду в том, что у него родился такой ребенок, который с детства вел свое пламя наперекор судьбе и обстоятельствам. Как старший Бакырджи договорился с сыном о том, что они отправятся по общим делам с особняка вместе, так Вурал примчался к назначенному времени. Возле особняка все еще не было машины сына, а значит Атеш все еще не вернулся. Недолго думая, он все же решает войти в свой же дом, совершенно не думая, что может создать каких-тот неудобств, ведь с последней встречи, ему тут были более чем рады. Отворив дверь своими ключами, мужчина, как по очередной насмешке судьбы натыкается в гостевой на Гюльфем, которая расставляла горшки с цветами. Как всегда прекрасная, ставшая с годами только лучше, Гюльфем виделась Вуралу теперь совершенно в другом свете. Безусловно он знал о том, что ее нога никогда бы не ступила на порог этого дома, если бы не Атеш. Ее драгоценный ребенок прибился в этот особняк, и начал строить жизнь с нуля именно в доме Вурала, и Гюльфем ничего не оставалось, как последовать за своим ребенком. — Добро пожаловать. — молвит будто бы равнодушно женщина и отставляет опрыскиватель для цветов в сторону. — Атеш еще не вернулся, если ты пришел к нему. Вурал очарованно вздыхает и закрывает глаза, видя, как Гюльфем пытается его игнорировать. — Да, я пришел за сыном, у нас есть с ним очень важные дела. — с не угасающей улыбкой, отвечает мужчина и смотрит пристально на светловолосую женщину. Гюльфем замирает. Дела? Какие важные дела у Атеша могут быть с Вуралом? Женщина мгновенно меняется в лице, ее охватывает несдержанное волнение и напряжение. Она недовольно бьет тряпкой, швыряя на поверхность стола и буквально идет на Вурала, наполняясь гневом. — Ты во что втягиваешь нашего сына, Вурал? — ее брови злобно изгибаются, она стоит перед мужчиной в нескольких сантиметрах. — Он — Бакырджи и всегда будет им. — совершенно спокойно проговаривает мужчина и смотрит на Гюльфем все с той же улыбкой. — Его долг служить делу своей семьи. Гюльфем заводится еще сильнее, и видимо это тот эффект, которого добивался Вурал. Она бьет мужчину по плечу и раздражается сильнее. — Какой долг, ты говоришь? — ее голос шипит и она готова вновь вцепиться в него, как в прошлый раз вонзила в него нож. — Ты совсем, бессмертный? Я говорила тебе, чтобы ты не втягивал ребенка в свои дела! — Этот ребенок и без меня прекрасно вошел в курс всех дел, и поверь, уже успел отличиться. — Вурал смолкает, понимая, что не стоит говорить о проявлениях Атеша в мире мафии, чтобы не сбить в ужас Гюльфем, но все же он добавляет важные слова. — Им восхищаются и одновременно боятся. — Если с ним что — то случится, я тебя собственными руками закопаю во дворе этого особняка! Ее слова значили намного больше, чем всплеск кратковременных эмоций, за своего сына, за своего драгоценного ребенка, она разорвет любого. И даже если это Вурал Бакырджи — его отец. Атеш вырос другим, он никогда не был таким, как Вурал, ему не нужно было быть таким, как Бакырджи, чтобы чего — то добиться, Атеш уже был больше, чем Бакырджи или Гюльсои, потому что слишком многое сумел в одиночку. Он получил потрясающее образование, обрел колоссальный опыт и имел независимые силы и амбиции, чтобы двигаться дальше. Вурал смолкает и через несколько секунд заливается смехом. — Видела бы ты сейчас свое лицо, госпожа Гюльфем. — но не найдя никакого снисхождения, Вурал сразу же переводит тему. — Когда моего внука приведут сюда? Я бы хотел познакомиться с ним и нашей невесткой. Гюльфем заливается в ненависти еще сильнее, и Вурал уже пожалел, что упомянул новоявленного ребенка Атеша и его мать. — Когда придет время. — нервно дрожащими от злобы губами говорит Гюльфем. — Что же до невестки, то заруби себе на носу, Вурал. В этом доме будет только одна невестка, и ее имя — Ферайе, если ты вдруг решишься на какие-то игры. Вурал качает головой непонимающе, вздыхая. — Та женщина — мать нашего внука, поэтому, она тоже может быть нашей невесткой. Он провоцировал Гюльфем, так как не терпел ее способности противостоять и том, что она все еще была права относительно Атеша. Его сын будто был с ним, но в то же время его голова была далека от влияния Вурала. А Гюльфем прекрасно поняла, что Вурал акцентировал на ребенке, он всегда так делал, как и все его сородичи и предки, для которых всегда был важен наследник и мужского пола, чтобы был подстать породистости их рода Бакырджи. К не удивлению Гюльфем, Вурал выполнил все запросы, произведя неоспоримый генофонд под именем Атеш. И, скорее всего, Вурал будет подбираться к их сыну через наставления о важности статуса отца для Атеша, о важности наличия потомства, в то время, как Ферайе эту функцию произвести в работоспособность не могла, и это был не первый случай. Но что знает Вурал о чувствах Атеша к Ферайе? Готов ли он, как отец разбить все свои советы и наставление о разочарование быть непринятым и непонятым? Видел ли Вурал какой любовью горят глаза его сына на эту женщину? Гюльфем видела все, и даже какое-то время еще три года назад безумно ревновала своего сына к этой девушки, не хотела мириться с тем фактом, что будет еще кто-то, кто будет на него беспроигрышно влиять… И в конечном итоге ей пришлось принять Ферайе, когда она увидела с какой пропастью в глазах ее сын уезжал обратно в Америку, ему был не мил весь мир. Ей пришлось принять ее, когда Атеш воспользовался решимостью забрать эту девушку вновь в брак и отвоевать у всех, и со временем Гюльфем стала свидетельницей рождения взаимной и очень сильной любви. Знала ли она такую любовь? В молодости она очень сильно любила Вурала, их любовь была подобна вспышке, но слаба перед препятствиями из-за неопытности и расставания. Она знала и тихую, жертвенную любовь Ахмеда, который выстрадал и другую форму ее взаимной любви, благодаря своему терпению. И это важное качество терпения, способности ждать и получать свое — ее старший сын приобрел именно от своего названного отца. Не от Вурала, чья решимость и действия всегда не заставляли ждать… — Ты ненасытен в своих стремлениях, Вурал, и однажды это сбросит тебя на дно пропасти. — женщина поднимает тканевую салфетку для уборки со стола и делает шаг вплотную к отцу своего ребенка. — И я буду смотреть на тебя с вершины. Почему? Потому что сейчас я не столь сильно ослеплена, в отличии от тебя. Ее уста довольно расплываются в улыбке и уже раздражается Вурал, его жилки искажаются на морщинистом лице, и он не выдерживая хватает женщину, притягивая к себе. — Какие игры ты ведешь, Гюльфем? — он задает более точный вопрос. А Гюльфем совершенно умиротворенно отдергивает свои руки и уже готова осадить словами в ответ. — Только те, чтобы не дать тебе потопить нашего сына в твоих делах! — короткий вздох падает с ее губ, она сказала все, что хотела, поэтому развернувшись в противоположную сторону, женщина медленно походкой последовала дальше по своим домашним делам.

***

Алейна плохо спала с самого вечера, тяжелым и нервным было ее утро из-за приближающихся результатов анализов. Она срывалась абсолютно по — каждому поводу, напряженно бросала вещи, что в ее глазах лежали неправильно. Она видела и это ликование в глазах Ямана, что открыто следовал уверенности, что Алейна после результатов провалится под землю от своего позора, а он станет в свою очередь свободным. Избавится от этого удушающего брака и сможет в открытую жить свободной жизнью. Волнение напомнило Алейне и о матери, с которой она прекратила общение еще три года назад, когда узнала, что Джамиле заставила Ямана жениться на ней. Это решение матери заставило почувствовать Алейну неполноценной, недостаточно хорошей для Ямана, но со временем, прожив несколько лет в браке с этим бесчувственным и невоспитанным мужчиной, не знающим толка в отношении к женщинам, Алейна часто думала о том, что Яман недостаточно хорош для нее, а сейчас и вовсе она понимает весь смысл слов в разговорах с Ферайе. И не сказать, что она не прозрела, как и ее сестра когда — то, но ее чувства к Яману все также жили в стенах ее души и сердца. Возможно, Алейна просто еще не встретила того настоящего, возможно по судьбе Алейне не дано узнать мир других мужчин, как это посчастливилось ее названной сестре. Ферайе встретила Атеша тогда, когда Яман нанес ей рану сердца, она позволила другому мужчине нанести исцеление, и это не оказалось равнодушным ее сердцу. А у Алейны кроме Ямана был только Бора… Такой же дурной, как она с чертовщиной, и такой же никому ненужный… Но и Боры больше не было… Алейна останавливается возле лаборатории. Ей скручивает живот от танцующих нервных аккордов внутри, еще минута и она сдастся, веря в то, что через несколько минут она получит свой приговор. — Пусть все летит к черту. — ее рука поправляет кудрявые волосы за ухо, а вторая поглаживает живот. Может действительно все пустить к черту и прислушаться к советам сестры? Наплевать на всех, снять с себя эти оковы страха и довериться судьбе? Быть может этот ребенок будет единственным, кто достоин ее любви? Алейна глубоко вздыхает и все же идет быстрым шагом в лабораторию, чтобы забрать наконец результаты. Белый конверт оказывается у нее в руках, когда ассистент лаборатории, проверив все ее документы, отдает ей «приговор». Алейна неуверенно отходит в сторону, ее пальцы судорожно отрывают верхнюю часть конверта, вынимая свернутый аккуратно лист. Ее темные глаза дергаются, она безразлично кидает пустой конверт себе под ноги и буквально заморозив в беззвучии свое дыхание, раскрывает бумагу перед глазами. Она читает с самого начала, с верхней бессмысленной чепухи, опускаясь все ниже до строки с процентным соотношением и указанием вероятности родства. Ее глаза замирают и останавливаются на обрывке предложения «исходя из выше перечисленных результатов, исследуемые материалы плода и вероятного отца на родство подтверждается.» Алейна нервно вздыхает, и ком волнения, переживаний и страха буквально падает из ее глотки, облегчая дыхание. К глазам поступают слезы благодарности, она опирается рукой на кожаную спину дивана в коридоре больницы. Она молилась Всевышнему все дни, каялась в своем распутстве и злых деяниях, но просила, чтобы ее ребенок оказался от Ямана.

И ее молитвы были услышаны.

Она сделает то, что обещала. Сегодня во время семейного ужина, если этот засранец Яман опять не сбежит к своей любовнице, она швырнет это заключение ему при всех в лицо и заставит испытать отвратительное чувство стыда.

***

Окан слышит эти безумные голоса за стенами, женские крики непокорных больных, что противились врачебному вмешательству. Окан больше суток провел в сидячем положении возле окна. Он не справился со своей потерей разума и теперь оказался здесь в этих стенах. Он помнил, как вчера старший брат настаивал на том, что Окану лучше поехать домой и пройти терапию там, если бы не вмешательство Ямана, который устроил истерику о том, что Атеш им неродной брат, и вообще у него нет никаких прав распоряжаться судьбой Окана… Так Окан оказался безвольно заперт в этих белых стенах, что теперь казались ему неким успокоением после того ужаса, что преследовал его больше месяца. Но обрел ли он покой на своей душе? Все было ловушкой, чтобы вытолкнуть его из гонки за власть, и это то, что пришло ему в голову именно сейчас. Окан слышит громкие голоса за дверью, и это толкает его на проявление смекалки подслушать о чем же шла речь за дверью. — Говорю вам, господин Фикрет, они дали большие деньги, чтобы «нежелательные» посетители не приходили к пациенту Окану Гюльсою. — громко утверждала медсестра, упрямо стоя на своем лечащему доктору. Окан не сразу понял о каких нежелательных посетителях шла речь, пока решил не зацепиться и не подслушать дальше. — Кто на этом настоял? — уже в полуголос молвит доктор и отводит медсестру в сторону. Окан теряет их голоса, ему нужно срочно открыть дверь шире, чтобы услышать. — Его брат Яман Гюльсой сказал, что к его брату будет приходить навещать его человек и никто больше не должен навещать его брата. Ни одна душа. Зрачки Окана расширяются в удивлении, он только сейчас допускает возможные мысли, что все было спланированной игрой Ямана. В голове Окана роковым ударом пролетают все фрагменты того, как брат заботливо отдавал ему «витамины» последние несколько месяцев. Его голова трясется в неверии… Неужели Яман пошел на это? Его брат пошел на тот шаг, чтобы избавиться от него… Избавиться от своего младшего брата, с которым вырос, делил боль и страдания от тирании деда и нелюбви матери… Молодой парень будто замирает в пространстве, проваливается в мир грез и разочарования, врастая в пол от страшного осознания. За всем стоял его родной брат, брат которого он любил больше всех, предпочитая его старшему брату, брат поступки которого он оправдывал для себя до последнего, стараясь видеть в нем исключительно лучшее. Он закрывает глаза, сжимая нервно уста, его пальцы на руках сцепляются в кулаки. Безнадежность и тупик. Окан уже стоит спиной к двери, пока не приходит в себя в тот момент, как дверь издает скрип и в дверях не появляется знакомая фигура. Парень поворачивается и разочаровано вздыхает, понимая, что стоявший перед ним человек и была заслана его братом. Он познакомился с ней также, как и Яман три года назад, когда Яман сходил с ума от того, что Ферайе предпочла впервые Атеша и вышла за него замуж. Окан прекрасно помнил все в мелочах, как сдавшись при первой же неудаче, его брат напился в баре и провел ночь с первой встречной девушкой. Это было первое удивление Окана, что Яман так легко мог переступить через свою верность Ферайе. Окан совершенно равнодушно не реагирует на пришедшую Масал и молча идет к кровати. — Привет. — непонимающе молвит девушка и осматривается, изучая все по сторонам. Яман позвонил ей вчера, что невнятно говоря о случившемся из-за внушительного количества алкоголя в организме, прося стать единственным человеком, который будет приходить к Окану в больницу. Странная ситуация. При наличии стольких родственников, братьев и матери, Яман настоятельно просил о помощи именно ее. Что — то запуталось и не склеивалось в голове девушки, она сомкнула тоненькие губ и молча в ответ последовала к столу, что стоял в палате, ставя на него пакет с гостинцами и всем необходимым. — Твой брат попросил меня, он сказал, что это никто не может делать кроме меня. — объясняется Масал, распаковывая пакеты и выкладывая содержимое. — Я в курсе. — холодно срывается с губ Окана, но все же он находит в себе силы задать важный вопрос. — И ты, так легко поверила Яману, что кроме тебя никто не может этого делать? Масал оборачивается и смотрит на Окана с подогретым интересом. Почему он задал этот вопрос? Масал доверяла Яману, больше, чем кому-то, она доверила ему и себя, не исключая расставания в один миг. Но почему Окан сейчас спрашивает ее о доверии? — Конечно. — она не сомневаясь отвечает, все еще внутри колеблясь. — Он — твой брат и я знаю, какие у вас отношения. Он заботится о тебе. Окан не сдерживается и тихо смеется. Какая ирония. Раньше Окану казалось, что Масал хитрая и изворотливая девушка, желающая получить доступ к его брату, то сейчас он видел, что Масал наивная игрушка в руках Ямана, как и все остальные. Как Ферайе, как Алейна, как все… Яман давил и уничтожал всех, подстраивая все для исключительно личного удобства. — Это он тебе сказал? — второй вопрос со стороны Окана сам напрашивается. Но Окан тут же качает головой. — Нет, смею предположить, что ты даже не спрашивала. И Масал умолкает полностью, подтверждая все слова Окана. Что происходило? Почему Окан так напряженно вел себя по отношению к Яману? — Вот что. — начинает Масал. — Мое дело малое, я буду приходить, пока это от меня требуется и приносить все необходимое. — но уверена ли была сама Масал, что может оставаться в стороне не вовлеченной? — А вы в своих загадках разбирайтесь сами. Окан вдумчиво смотрит на Масал и понимает, что скорее всего Яман слепо ввел ее в свои игры, но не доверяет этому убеждению, поскольку Яман изолировал его ото всех. — Ты закончила? — неожиданно задает вопрос Окан. — Можешь идти и передай брату, что я ценю его заботу. Он меняется в лице, наигранно, как дурачок, чем вызывает в реакции Масал недоумение и убеждение, что Яман был прав о нестабильном психическом состоянии Окана. Девушка коротко кивает и направляется к выходу. — Я приду на днях. — падают ее слова, перед тем, как она полностью растворится в двери.

***

Баде получила смс от отца еще утром о необходимости встретиться на нейтральной территории, чтобы серьезно поговорить. Впервые, за долгое время сам Вурал Бакырджи снизошел до нее, желая выделить на нее немного своего времени. Баде раздражается каждый раз, когда вспоминает, с какой отдачей, любовью к отцу, она поддерживала его столько лет. Столько лет, отданных впустую, чтобы ей потом указали на ее бесполезность по гендерному признаку. Вурал всегда выбирал сыновей. Сначала это был никчемный Бора, избалованный до мозга и костей, что Вурал закрывал глаза на все его провинности, игнорировал все ошибки, ведь он — сын, наследник мужского пола, как гласили все заветы рода Бакырджи. Стоило Баде избавиться от Боры, как на ее пути вновь встал сын Вурала Бакырджи, оказавшийся Атешем. Решительный, бескомпромиссный Атеш, не сумевший справиться с первым выходом в мир дел семьи Бакырджи и убил человека, вновь оказался выше Баде, что тщательно обходила все оплошности, что знала толк во всех семейных делах. Она снова оказалась ему не нужна. Баде сидит в одном из центральных кафе Ургюпа, ожидая отца уже около десяти минут. На столе перед ней ее любимый латте на миндальном молоке и ванильный десерт. Она не боялась есть сладкое каждый день, ведь ей было грех жаловаться на набор веса из — за неправильного питания, однако поддерживать стандарты, она всегда старалась, посещая зал и избирательно относясь к блюдам, которые кушала. Молодая женщина смотрит на часы и начинает ненавидеть тот момент, что ей приходилось ждать. Ей всегда приходилось ждать, словно она чья — то собака, ожидающая зова. Еще немног, и она покинет это место, сославшись на важные дела, но ее возмущение пропадает, когда она видит перед собой приближающуюся фигуру отца. Она учтиво с уважением поднимается и заключает его в свои объятия, как раньше, но Вурал едва заметно отдает ей объятия в ответ. Баде это беспокоит. — Что — то случилось? — ее совершенно уверенный голос звучит, ведь она всегда разговаривала с отцом на равных, держала лицо не хуже любого мужчины в его кругу. — Да, дочка, по этой причине, я тебя и вызвал. — не скрывая своих мотивом ответил Вурал, и в этот момент к их столику подошел официант, протягивающий ему карту меню и напитков, но мужчина отрицательно покачал головой. — Ничего не нужно, оставьте нас. Лицо Баде теряет улыбку сразу же, она хорошо знала все жесты своего отца, что отказываясь от всех благ при встречах, то собирался принять важные решения относительно своих собеседников. Вурал смотрит на выращенную им женщину, что он принял, как родную дочь, пытаясь уловить ушедшие моменты, когда он упустил ее, когда позволил ей быть настолько самостоятельной и независимой, что она совершенно не понимала, с кем и какие знакомства заводит. Но Баде была такой, как прежде или же искусно играла роль, чего Вурал разгадать не мог при всем своем желании, и тогда мужчина решает подойти к разговору более прямым текстом, он достает из пиджака фотографии и кладет их на стол перед Баде. Баде опускает взгляд и видит, что на этих фотографиях изображена она и Мехмед, и это усложняет абсолютно все, потому что сейчас, она не знала какими мыслями заполнена голова отца и многое будет зависеть от ответов, что она даст. Шатенка абсолютно без волнения протягивает руки к фотографиям и непонимающе поджимает уста. — Я вижу фото. Что в них такого, отец? — ее голос ровен, а взгляд спокоен. И это вызывает у Вурала странные чувства. Она прикидывается или ничего не знает? — На них ты и Мехмед Болат. — Вурал не дает ей и секунды на раздумья, пытаясь уловить подвох в ее поведении. — Тебя беспокоит то, что я общаюсь с Мехмедом? Что в этом такого? Он молод, влиятелен, хорошо со мной обращается. — Баде все больше делает вид, что действительно не понимает посыла отца, осознавая, что тот проверяет ее. — Мои годы идут, я тоже хочу любить, создать семью, пока время позволяет. Ты разве, не желаешь мне счастья? Напряженное лицо Вурала ослабевает, он слышит ее слова и понимает, что его Баде просто влюбилась, что эта девочка пытается наверстать упущенные в более юном возрасте шансы и догнать тех, кто не наградил ее счастьем, но сумел стать сам счастливым. — Ты — моя дочь. Я всегда буду желать тебе только самого хорошего. — морщинистое лицо возрастного мужчины сводится в широкую улыбку. — Но это очень опасный человек, Баде, поэтому будь осторожна и исключи вероятность того, что поддерживает с тобой связь, исключительно для возможности подобраться к Бакырджи. Баде заливается смехом, и смотрит на отца фальшиво добрыми глазами. — Ты решил заставить меня разочароваться в мужчина полностью? — Баде кладет руку на руку Вурала и смотрит на него теми самыми искренними глазами, как раньше. — Отец, я и так столько раз останавливалась в шаге от счастья, ни с кем у меня не получилось. Мне тридцать лет, и я молодая женщина, я хочу быть любимой и кому-то нужной. — она смолкает, удивительно вживаясь в роль доброй дочери. — Я отслужила свой срок, как твоя дочь, и теперь, когда ты обрел самого замечательного сына, о котором, мог бы мечтать такой властный человек, как ты, позволь и мне обрести свое счастье. Вурал разводит руками в сторону, ему нечего сказать Баде, его дело было предупредить о возможных сложностях, но сейчас он был абсолютно убежден в том, что Баде держит все под контролем и она не даст себя обидеть ни одному мужчине. — Я желаю тебе только счастья, дочка, но будь осторожна. — мужчина смотрит на часы на своем правом запястье, ему пора уходить. — Мне нужно идти, Баде. У нас с Атешем важные встречи, ты приходи в гости в особняк, это тоже твой дом, там тебе всегда будут рады. — Я знаю. — Баде расплывается в улыбке и обнимает отца перед его уходом. — Спасибо за встречу, папа. Стоило Вуралу покинуть кафе, Баде нервно вскинула руки, разбегаясь глазами по сторонам. Ей нужно срочно встретиться с Мехмедом.

***

Камуран воплотила одну из своих задумок, связанных с Оканом, и как оказалось, ее Яманым прекрасно справился с задачей устранения младшего брата, подсовывая ему сильные транквилизаторы вместо витаминов. Окан не слушал их, выбрал неправильную сторону и мог создать множество проблем, потому что Камуран была той, кто совершенно не верил в благие намерения Атеша. Женщина спала и видела то, как бывший внук Гюльсоев просто хочет прибрать к своим рукам все состояние их семьи. Он всегда так делал, всегда считал себя лучше и выше своих братьев, ради собственной выгоды уехал двадцать лет назад в Америку, чтоб позаботиться только о своей шкуре, оставив семью с их проблемами один на один. Другое дело Яман, недолюбленный мальчик, страдающий от нелюбви матери, но отдающий себя семье. Яман просто заслужил после стольких лет незаслуженного отношения, пренебрежения, встать во главе семьи. Женщина приходит к Яману в комнату и сразу же настигает его своей доброй, родительской улыбкой. — Сынок, в добром ли ты здравии? — женщина подходит ближе и усаживается рядом. Яман вздыхает, его раздражение не унималось с самого утра, ведь Алейна знатно успела его допечь перед тем, как отправилась в клинику за результатами анализов. — Я надеюсь на снисхождение Всевышнего и он избавит меня от этой ненормальной женщины. — усталым голосом проговорил мужчина, проводя рукой по лицу. — Почему вы не можете жить в согласии, сынок? Какой бы не была Алейна, но она — твоя жена. Она лицо твоей семьи. — женщина абсолютно верно толковала то, что думала об отношениях Ямана и Алейны, поскольку с самого рождения была убеждена что любая сила лежит в фундаменте семьи. Так почему же Яману и Алейне не создать эту основу? — Потому что, я не люблю ее, тетушка. — открыто признает Яман. — Она вызывает у меня исключительно раздражение, я ни одной ночи с ней не испытал себя счастливым, исключительно лишь всплеск эмоций и животную потребность. — это был первый раз, когда он высказался то, что чувствовал к своей жене. — И Алейна не может занять место, которое когда—то принадлежало Ферайе. — его голос прерывается, он продолжает говорить через несколько секунд. — Ни одна женщина не сможет. Камуран разочарованно вздыхает и тихо усмехается. Она еще в детстве говорила, что эта красивая девочка разобьет одному из ее внуков сердце, ведь с самого детства она не замечала Ямана, а что произошло потом и как их пути пересеклись для Камуран стало большой загадкой. — Она — жена Атеша. Тебе надо забыть об этой женщине, она недостойна тебя. — женщина касается рукой макушки его редких волос, состояние которых Яман с юности поддерживает укладками и шампунями для объема. — У вас разные судьбы, еще с самого детства. Яман предательски закрывает глаза в несогласии, начиная недовольно качать головой. — Это неправда, и я заберу ее у него. — противится уже словам тетушки мужчина и поворачивает одержимые глаза. — Я смог это сделать тогда, когда Ферайе выросла, я выдал себя за Атеша и получил ее, в то время пока брат был занят собственной жизнью в Америке, позабыв «о девочке с косичками в красненьких туфельках». — он безумно улыбается и начинает смеяться. — Она не знает Атеша, и она совсем скоро надоест ему также, как надоела Мелис, он сам ее оттолкнет, ведь Ферайе совершенно не знает темной стороны Атеша. Тот самый миг, когда она перестанет быть для него важной. Камуран все еще непонимающе качает головой и разводит руки, но все же желает сказать ему. Опять эта девушка, эта никчемная Ферайе… И что они с вдвоем с Атешем в ней нашли? Бледная, хилая, не способная даже выносить ребенка и создавшая столько бед их семье. — Яманым, мальчик мой. — начинает аккуратно женщина. — Ты почти в шаге от получения фабрики, Алейна носит ребенка или ты можешь найти другую более чистую и правильную девушку… — женщина выдерживает паузу, но уже более серьезно добавляет. — Зачем тебе эта порченная женщина? Тем более после Атеша… — Я хочу полностью уничтожить Атеша. — сквозь зубы злостно давит Яман. — Я заберу его влияние на фабрике, я его же людей оберну против него и заберу его женщину, полностью уничтожив его в ее глазах. Камуран понимает, что биться в голову Ямана в этом случае, как в стену, она лишь качает головой. Ничего, она обязательно что — то придумает, и то на что она очень надеялась, так это то, что эта невоспитанная девчонка Алейна все же имела какие — то мозги и смогла понести от Ямана.