Как рис с соевым соусом

Кумико разбудил яркий свет — Джефф не имел привычки задёргивать на ночь шторы, а центральная городская площадь, где стояло «Подземелье андроидов», с утра до вечера была залита солнцем. Джеффу свет не мешал — положив одну руку на голый живот, а вторую закинув за голову, он крепко спал. Да и отчего не спать — будильник «Hello, kitty» показывал всего пять часов утра. Так рано Кумико подняло ожидание — вернувшись вчера поздно вечером от Мардж, она на нервах написала отцу и попросила созвониться. Девушка считала себя обязанной поделиться столь важным событием, как примирение с подругой. Да и прочих новостей за неделю накопилось изрядно, просто голова пухла! Из-за обидной разницы в часовых поясах приходилось подниматься ни свет ни заря, чтобы разговором не утомить отца, уставшего после работы. Впрочем, Кумико это труда не составляло. По натуре жаворонок, она и дома часто поднималась на рассвете — порисовать перед учёбой. Или приготовить отцу вкусненького на работу. Переехав в Спрингфилд, Кумико не оставила привычки, которой можно привести в ужас сову — Джефф тоже поднимался не позже восьми, и до открытия магазина они могли вволю понежиться в постели, поболтать. Но проводить быстрые утренние часы девушка предпочитала одна, в гостиной, в своём уголочке за ширмой — рисовать, попивать чай, делиться с отцом новостями. Сегодня они договорились на семь часов — у Кумико имелось полно времени всласть обласкать спящего мужа. Тихо посапывающий — лежать на спине ему было тяжеловато — полуголый Джефф выглядел мирным и безобидным, точно большой плюшевый медведь. Но Кумико, сладким зевком прогнав остатки сна, невольно поправила широкий вырез пижамной рубашки, куда беззастенчиво вываливалась грудь. Оранжевая рубашка с принтом каких-то роботов принадлежала Джеффу — стоило девушке потянуться или повернуться набок, все прелести выскальзывали наружу. А показываться мужу обнажённой раньше времени Кумико не хотела — хотя с удовольствием подглядывала, когда он переодевался. Джефф наверняка догадывался об этой эротической игре — иначе неспроста полюбил дразнить Кумико. То ронял полотенце, выйдя из душа, то щеголял в неприлично тесной футболке, то строил грустные глаза и просил помощи с застёжкой на шортах. Кумико краснела, но не упускала случая потискать мужа — такое изобильное тело создано для любви. Джефф с начала знакомства просто таял под её прикосновениями — и ничем не возразил, когда после свадьбы Кумико завела обычай ласкать его спящего. Проснувшись, он ничего не сказал на её приставания, но остался доволен, судя по улыбке на следующее утро. Сам Джефф был очень осторожен в ласках — но тоже гладил Кумико по волосам и целовал в щёки каждое утро перед тем, как пойти готовить завтрак. Понимал, в нём видят сначала товарища по интересам, а уже потом мужа и любовника. Кумико, приученная отцом ясно выражать свои чувства, сразу предупредила — ей нужно много времени, чтобы узнать его и привыкнуть к нему. Первые отношения, всё-таки. Джефф удивился — неужели она для него столько лет берегла себя? — но согласился сделать всё, чтобы секс, когда до него дойдёт, прошёл идеально. А для этого, решили влюблённые, нужно маленькими шажками узнавать тела друг друга, чувствительные местечки. И души, разумеется. Кумико ценила бережное отношение мужа и его поразительное терпение, но в то же время лезла к нему по утрам, словно течная кошка. С одной стороны, умом понимала, это некрасиво, нечестно по отношению к личным границам любимого и их договорённости. С другой стороны, у Джеффа она не первая — несмотря на ботанский вид, он пользовался популярностью у женщин (спасибо Мардж, рассказала). И конечно, не противился, чтобы его трогали где угодно. А Кумико ничего не могла с собой поделать — желание облизать мужа с ног до головы было сильнее неё. Тем более, Джефф днём не оставлял девушку без взаимности, обнимал и целовал вдоволь, послушно избегая прикасаться к её груди и попке. Однако последнее время Кумико не покидало ощущение, будто Джефф притворяется спящим, а сам подглядывает за ней. Подыгрывает, желая насладиться молча — и дать удовольствие ей. Вот и сейчас Кумико, приподнявшись на локте, настороженно присмотрелась к мужу. С разметавшимися по голубой подушке распущенными волосами Джефф походил на Тора, который бросил подвиги и не пропускал ни одного пира в замке Одина. За жаркую ночь он разрумянился и слегка взмок — Кумико, приблизившись к нему, ощутила запах фасоли. Не видя смысла себя сдерживать, провела носом по широкой полной шее мужа, втягивая острый мужской аромат, притронулась губами пару раз. Джефф шумно вздохнул, не отворачиваясь — конечно, он всё чувствовал. И, ещё спящий, ждал продолжения. Томно облизнувшись, Кумико придвинулась совсем близко. Что-то плюшевое сплющилось о её животик — недовольно вздохнув, девушка вытащила застрявшего между их телами Пикачу. Влюблённые спали лицом друг к другу, тесно обнявшись, но всё равно укладывали в кровать игрушки — по старой привычке. Пикачу выглядел так, будто увидел ночью что-то ужасное, и Кумико, поправив смятую набивку, аккуратно отложила его на свою тумбочку. Теперь их ничто не разделяло — чувствуя приятное покалывание в киске, Кумико прижалась всем телом к Джеффу, обняла его, забросив руку ему на живот, а ногу — на массивное бедро. Втянула в рот пухлую мочку и затихла, наслаждаясь близостью. Рука её осторожно скользила по животу Джеффа, пальчики ноги поглаживали его щиколотку. Если бы муж сообразил обнять её в ответ… Это была бы идеальная спираль! Из своего положения, утонув головой в подушке и уткнувшись носом в уютное место между плечом и шеей мужа, Кумико видела голубой квадратик окна и застывшие в нём розовые облака. «Опять весь день париться», — подумала девушка и отпихнула смятое одеяло на край кровати. Одеяло имелось одно на двоих, однако за ночь оба распарились и вспотели. На втором этаже было душно, а с покупкой кондиционера Джефф не торопился. Кумико, конечно, любила его нюхать — но терпеть не могла ощущать себя мокрой и вонючей. Джефф вдруг громко засопел и поёжился, намереваясь не то вырваться, не то прижаться поближе. Кумико усмехнулась — нелегко изображать спящего, когда тебя так крепко обнимают. И стиснула ещё сильнее, насколько хватило рук, звучно поцеловала в щёку, вжалась животом в мягкий бок. Плохо скрываемое беспокойство отразилось на лице Джеффа, он с трудом держал глаза закрытыми. Не выдержав столь страстного напора, высвободил руку, на которую навалилась Кумико, и обнял её за плечи, позволяя прильнуть ещё ближе. Между их телами не осталось свободного места — Кумико могла бы расслабиться и вздохнуть умиротворённо. Но уложила руку Джеффу на живот, поверх его руки, слегка сжала, не надеясь на ответное прикосновение. Запястья у Джеффа были пухлые — Кумико едва могла обхватить их — ладони широкие, а пальцы длинные и толстые. По сравнению с рукой мужа её рука, узкая, с тонкими пальчиками и ярко-розовым маникюром, казалась совсем маленькой. Любимой игрой влюблённых было вот так меряться — разница в размерах заводила обоих. Открыв для себя женские желания после посещения соревнований по сумо, Кумико принялась мечтать о любовнике крупном и сильном, в чьих объятиях можно утонуть, любовнике, который после огромной порции лапши не откажется от десерта. Увы, в Японии иметь круглые щёки и живот дозволялось только борцам сумо. Одноклассники Кумико в школе и университете тщательно блюли насаждаемую европейской модой субтильность, а редкие пухляши выглядели отталкивающе, словно их рисовал Дзюндзи Ито. Теперь, отдыхая на широком плече мужа, Кумико нисколько не жалела, что ждала суженого столько лет. Правда, она и усилий к его поиску не прилагала — неактивная по природе, предпочитала пассивно мечтать и выплёскивать страсть в эротических рисунках. Красноватые лоскутки утреннего света лениво скользили по лицу и груди Джеффа — в необычном освещении он внезапно преобразился, крупные простые черты его даже приобрели возвышенное выражение. Влюблённая улыбка расплылась по сонному лицу склонившейся над ним Кумико — на её взгляд, Джефф был очень симпатичный, особенно когда распускал неизменный хвостик. Нависнув над мужем, девушка осторожно погладила его по голове, запустила пальцы в густые пряди. Кумико каждый раз удивлялась, какие у него мягкие, чуть волнистые волосы — в отличие от её, жёстких и прямых. Джефф поморщился, старательно жмурясь покрепче, и Кумико, не в силах сдержать умиление, несколько раз поцеловала его в лоб, обняв ладонями за пухлые щёки. Поцелуи её всегда выходили быстрыми и сухими, в отличие от поцелуев Джеффа, долгих и влажных. Муж вылизывал её шею и руки, словно собирался съесть, и у Кумико не с первого раза выходило его отпихнуть. Джефф усмехнулся сквозь сон — он млел, стоило Кумико чмокнуть его в лоб, пусть и эту ласку считают родительской. После вчерашнего откровения девушка не сомневалась, что ему недостаёт подобного невинного тепла свыше, но пока не придумала, чем можно помочь. Лишь поцеловала напоследок между бровями и пристроилась рядом. Пальцы её машинально скользили по волосам мужа, лаская и перебирая тяжёлые пряди, смущённая улыбка играла на розовых губах. Спускаться ниже Кумико не решалась, хотя вид тучного обнажённого торса заставлял её кунну разбухать от желания. К тому же, Джефф по-детски любил нежности, не признаваясь в этом, а девушке было не жаль его порадовать. Джефф шумно перевёл дух, укладываясь поудобнее в промятой ямке тюфяка — девушку окатило густым облаком мускуса. Живот мужчины дрогнул и покачнулся от этого маленького движения, и Кумико прикусила губу — прилив возбуждения оказался неожиданно сильным. Она захотела свести бёдра, но вспомнила, что до сих пор обнимает Джеффа одной ногой, стремясь быть к нему как можно ближе. Осознание этого заставило её громко засопеть — любуясь мужем, она разгорячилась и без стеснения потёрлась промежностью о его бедро. Хвала Небесам, вышло не слишком откровенно для приставания — на Кумико были пижамные шортики. Однако трения о тонкую шёлковую ткань оказалось достаточно, чтобы всё внизу, такое нежное, такое чувствительное, зазудело сладко и почти болезненно. Почуяв неладное, Джефф улёгся к ней лицом, отчего живот его, гладкий и круглый, приливной волной выплеснулся на узкий промежуток матраса. О, Кумико сочла бы за счастье задохнуться в его складках — и жадно ухватила полную горсть плоти на боку. Носы их столкнулись, а губы очутились в опасной близости. Кумико шумно вдохнула, вбирая побольше его запаха, и уже с заботливой лаской погладила Джеффа по пухлой груди и внушительному животу, пальцы её чуть подрагивали от нарастающего вожделения. Соблазнительное тёплое пузо формой походило на моти, но было не дряблым и рыхлым, а плотным и упругим, словно мяч для йоги. Но при этом достаточно мягким, чтобы мять в своё удовольствие. Не встречая сопротивления, Кумико обожала трясти мужа за живот и бока, щипать, колыхать — и с радостью отмечала, как он поправился в последнее время, с каким достоинством носит свой вес. Сравнивая Джеффа на городских гуляниях с местными мужчинами, которые отличались изрядной упитанностью, Кумико с гордостью находила мужа самым толстым — будто большую часть вклада в его обхваты сделала её лапша, а не базз-кола и бургеры Красти. Будь Джефф стройным, Кумико прошла бы мимо «Подземелья андроидов». Но он обладал формами, достойными борца сумо, мужчины её мечты — и даже немалой силой. Мог легко поднять Кумико, обнимая её, и не жаловался на усталость, передвигая стеллажи в магазине. Надо ли говорить, что это возбуждало девушку ещё больше? Мало того, фантазируя о сексе, Кумико не раз думала попросить Джеффа лечь сверху — мысль оказаться почти раздавленной под тяжестью мужа приводила её в восторг, близкий к оргазму. Имея обширные теоретические знания любовной науки, Кумико догадывалась попробовать для этого миссионерскую позу. Но потом с сожалением вспоминала — именно живот Джеффа, столь обожаемый ей, помешает им соединиться. По крайней мере, так утверждала Мардж, когда шёпотом на ушко предупреждала о подводных камнях семейной жизни. В отличие от Кумико, в толщине мужа Мардж не видела ничего эротического. Для неё муж был скорее привычным злом, которое постоянно требует еды и чуть реже — уплаты супружеского долга. К счастью, мнение Джеффа об отношениях шло вразрез с принятым в здешнем обществе. Вот Кумико и надеялась, муж разделит её взгляды на любовь, странные для белого человека, но разумные для чуткого влюблённого. Распалившись, девушка куснула Джеффа за плечо и замерла с широко раскрытыми глазами, лишь проворный язычок её игриво касался укуса, словно лизал мороженое. Мужчине такая ласка не понравилась — капризно нахмурившись, он отозвался тихим полустоном и попытался спрятать лицо в подушке. Вот только свободного места развернуться не осталось — да и покидать объятия Кумико Джефф не хотел. Девушка же в знак извинения поцеловала следы зубов и погладила их кончиком пальца — а сама отстранилась и прищурилась, примериваясь, где укусить ещё. Желание, не находившее выхода в мастурбации и утренних ласках, порой принимало причудливую форму. Джефф не противился — японке полагается быть необыкновенной. Пряный вкус кожи любимого что-то пробудил в Кумико — кунна её отяжелела, запульсировала жарко. Не в силах сопротивляться себе, девушка снова заключила мужа в объятия, со всей страстной силой маленького тела. Теперь Джефф не мог оставаться равнодушным — и обеими руками обнял в ответ. Да так крепко, что она пискнула. Носом невольно ткнулся в выступающую косточку над грудью девушки, едва прикрытой рубашкой — почувствовав тяжёлое дыхание на своей коже, Кумико раскраснелась и просияла. И, счастливая, закрыла глаза, не прекращая поглаживать Джеффа по голове и спине — хотя дышать было немного трудно. И пахли они оба по утрам отнюдь не персиками. Розовые облака в окне окрасились в золотистый, затем в белый, и бледно-алый свет раннего утра незаметно сменился на привычный всем пронзительный и горячий жёлтый. В тёмно-зелёной, заставленной книгами спальне резко посветлело, и Джефф недовольно свистнул носом — солнце припекало затылок. Кумико усмехнулась, поправила мужу волосы, желая лучше видеть его лицо. И опять не устояла от поцелуя в солоноватый горячий лоб. Джефф ответил ворчанием разбуженного медведя. От обнимашек он перегрелся — раз неохотно отстранился и перекатился на спину. Раскинулся на своей половине кровати, ладонью закрыв глаза от солнца, и шумно вздохнул всем телом. Бисеринки пота повисли на бороде, немного неопрятной — Джефф пару дней не брился. Весь потный, он так и пышел жаром, но Кумико это не оттолкнуло. Наоборот, она с неожиданной для себя навязчивостью улеглась поближе и вновь устремила на мужа безгранично любящий взор. Но в следующее мгновение вдруг сглотнула взволнованно, и чёрные глаза её округлились. Когда Джефф вот так лежал на спине, раскинувшись, Кумико видела его пах и очертания члена под пижамными штанами. Поначалу она, как скромная барышня, смущалась опускать туда взгляд, а потом стала ловить себя на мысли потрепать мужа там, обхватить восставший член через одежду — но это было бы слишком для их привычной утренней ласки. Интимные части Кумико так не считали — с каждым утром возбуждение становилось всё более и более нестерпимым. Порой после горячего сна (непременно с участием Джеффа) девушка обнаруживала себя с зажатой между ног рукой и пустившей сок щёлочкой. Джефф тактично делал вид, будто ничего не заметил — лишь поворачивался спиной, оставляя Кумико глотать слюнки и утолять жар влечения в ванной. Чтобы днём вести себя прилично, даже прохладно — и бровью не повести, если эрекция мужа нечаянно упрётся в бедро во время вечернего киносеанса. Изголодавшееся по ласке тело не понимало, к чему все эти ритуалы и птичьи ухаживания, когда рядом есть мужчина, едва ли не дымящийся от желания? Кумико и сама понимала, дальше тянуть некуда — всё-таки, ей тридцать лет, Мардж права. Но Кумико нравилось приятельское общение и осторожные ласки, над которыми посмеялись бы подростки. Она умела наслаждаться моментом и ценить его, находить удовольствие в мелочах — и в глубине души боялась, что секс помешает их детским увлечениям, заставит вести себя, подобно настоящим взрослым. Но, как истинная японка, хранила в себе огонь жгучей страсти. Секса Кумико хотела и боялась — вдруг по неопытности будет больно, неприятно? Пусть Джефф лучше ласкает её всю по чуть-чуть, руками или языком, гладит и купает. Но до этого тоже нужно дойти! С чего-то начать, переступить грань, за которой их ежедневные милования перестанут быть невинными! Чувствуя, что краснеет, Кумико тяжело задышала, тихий рык вырвался из-за сжатых зубов. Она наслаждалась — и одновременно злилась на себя, на мягкость и деликатность, которые требовали повременить, притереться — чтобы потом не разочароваться. Кунна её тем временем разбухла от сока, словно переспелый плод, набухшие соски больно тёрлись о мягкую фланелевую ткань — игнорировать порывы тела становилось невозможно. Прикусив губу, Кумико запустила руку в пижамные шортики, помяла пухлые складочки, надеясь утихомирить сладкое, но такое мучительное томление, другой рукой по очереди стиснула небольшие упругие груди. Бесполезная затея. Под прикосновением дрожащих пальцев разгорячённая щёлочка намокла, раскрылась, готовая принять в себя пальцы, а то и член. Не сводя взгляда со спящего мужа, Кумико, вся красная, потёрла затвердевший клитор, издевательски растягивая удовольствие — и чувствуя, как липкая влага просачивается на тонкие шортики. Увы, доходить до оргазма в кровати Кумико себе не разрешала — от ласки она имела обычай громко всхлипывать и поскуливать. А давать Джеффу это слушать, пока он остаётся неудовлетворённым, ей казалось нечестно. Пришлось, кусая губы и потирая яростно пульсирующую киску сквозь шорты, тихонько выскользнуть из кровати и босиком сбежать на первый этаж, в уборную. Кумико знала, у Джеффа санузел тоже был местом уединённых размышлений — с чего бы он порой запирался на полчаса и выходил заметно подобревший? Вот и Кумико всегда ласкала себя, сидя на унитазе. В кровати было удобнее — зато здесь, на двери напротив, висело большое зеркало, давая Кумико с удовольствием разглядывать милые детали её киски, похожей на маленькую полевую орхидею. Вид своего обнажённого тела и особенно его интимных частей приводил девушку в хорошее настроение на весь день — вот и сейчас, бережно раздвигая пальцами тёмно-розовые лепестки, Кумико улыбнулась и просияла. А потом, сбросив мешающую одежду, с трудом сдерживалась, чтобы не заскулить на весь дом — страсть, больше не сдерживаемая, бесстыдным удовольствием охватила её, подобно огню. Прикрыв глаза и приоткрыв готовый к жарким поцелуям рот, Кумико с жадностью прокручивала в памяти картинки сегодняшнего утра, пока не поплыло перед глазами. Всё тело словно сжалось в одну жаждущую, ненасытную точку — ёрзая попкой на крышке унитаза, Кумико не стеснялась пищать и хныкать. Разбудить мужа этими звуками, необычными для слуха привыкшего к томным стонам европейца, она не боялась. Забывшись в сладком тумане оргазма, она кончила с такой силой, что забрызгала ляжки и унитаз липкой, как сироп, влагой. Но ещё долго об этом не беспокоилась — приходила в себя, лениво поглаживая нежный округлый живот и пухлый лобок. Сейчас ей совсем не хотелось думать, какими мышиными тропами подпускать Джеффа к этим уязвимым и чутким местам — только смаковать послевкусие. Сердце Кумико ещё трепетало, точно у птички, но свойственная возбуждению активность покинула её, уступив привычной невозмутимости. Наконец, тщательно подмывшись, она застегнула пижаму, бросила шортики в корзину с грязным бельём и, спокойная, прошла на кухню — заварить чай. *** Джефф предлагал отдать Кумико в распоряжение гостиную, но девушка, привыкшая обходиться малым и по японской традиции жить на полу, отгородила себе ширмой уголок, который муж ещё не успел заставить своей коллекцией. Дома у неё был такой же — несмотря на то, что всей семьёй теснились в одной комнате, права на уединение у Кумико никто не отбирал. А Джефф не настаивал, чтобы она перенимала американские традиции — наоборот, с первой встречи интересовался устройством японской жизни, такой удивительной и непонятной. Желания свить идеальное семейное гнездо, чего ожидают от молодой замужней женщины, у Кумико не возникло. Она не понимала Мардж, которая заказывала по интернету какие-то необыкновенные мыльницы и органайзеры, зато тщательно подошла к обустройству своего уголка. Поставила стеллаж с любимыми мангами, расставила привезённые из дома безделушки и игрушки, постелила футон и разложила подушки. Выбрав после университета образ жизни хикикомори, Кумико целый день могла провести в такой норке, даже без интернета. Джефф нашёл её отшельническую раковину очень уютной — и не обиделся, узнав, что пускать его сюда не собираются. Во-первых, невозможно находиться друг у друга на глазах целый день. Во-вторых, есть занятия, располагающие к одиночеству. Кумико, у которой нежность отца и холодность мамы не развили привычки всё прятать, и то предпочитала для рисования уединяться за ширмой. Но рисунки и принадлежности оставляла на виду, зная — Джефф не посмеет взглянуть, пока она сама не предложит показать. Видно, в детстве ему не повезло с личным пространством — он поспешно сгребал всё с прилавка, стоило клиентам застать его с карандашом и красками, и запирался в подвале, рисуя очередной выпуск «Зауряда». Кумико не настаивала, пусть и хотела посмотреть на мужа за творческим процессом. Здесь она вела себя почему-то тактичнее, чем в вопросах любви. Понимала, Джеффу тоже нужно время расслабиться и довериться — а то он весь как на иголках, если не уберёт скетчбук подальше. За границы друг друга они не лезли, хотя не знали, как важно их беречь. Умытая и нарядная, Кумико поставила чашку с недопитым чаем на низенький столик и по японской привычке опустилась на колени. К видеозвонкам девушка готовилась тщательно — словно перед чайной церемонией, поправила полевые цветы в фарфоровой вазочке, разгладила складки бирюзовой юкаты и только после этого включила ноутбук. Джефф смотрел десятый сон, обнимая вместо Кумико её плюшевого Пикачу, а сама девушка щурилась на мерцающее над ширмой солнце. В Осаке сейчас конец рабочего дня, отец должен быть дома — если сумел пробраться через мясорубку вечерних пробок. В Спрингфилде пробок не существовало — сидя на втором этаже у окна целыми днями, Кумико замечала дай бог одну машину раз в час. Да школьный автобус со странноватым водителем проезжал по утрам. Сначала девушка удивлялась — как это можно, никуда не торопиться? А потом, по натуре затворница, вошла во вкус. Кумико всегда хотелось жить так же неспешно и беспечно, ни о чём не волнуясь — точно младенцу. Не то что бы она дома сильно напрягалась… Наоборот, отец, любивший Кумико без памяти, делал всё для её спокойствия — в противоположность стереотипам о японцах. Благодаря пристальной отцовской заботе Кумико всю жизнь занималась, чем пожелает — замужество, юбка-карандаш и смерть на работе не грозили ей, как ровесницам. Пока остальные, «нормальные», по словам призрака её матери, трудились до изнеможения в душных стеклянных офисах, Кумико днями напролёт рисовала, экспериментировала с рецептами рамена, смотрела «Покемонов» и валялась с книжкой на татами. Иногда, подобно героине аниме Макото Синкая, одевалась в кимоно и, взяв отца под руку, отправлялась любоваться сакурой, ходила в храмы и в театр. Без отца выходить из дому Кумико боялась — даже в магазин. В людных местах ей становилось физически дурно — от избытка впечатлений она могла расплакаться или упасть в обморок. Ходить в школу и в университет было для неё ужаснейшим испытанием — под звук будильника Кумико просыпалась в слезах. Отец хотел устроить дочку на домашнее обучение — но денег в семье всегда имелось в обрез, особенно после того, как госпожа Накамура отправилась в царство мёртвых. Активная и трудолюбивая, даже слишком, Мичико относилась к Кумико строго — однако никогда не скупилась на карманные деньги и подарки. После смерти Мичико отцу и дочери стало спокойнее. Господин Накамура так же баловал Кумико, кормил её, одевал и купал, как ребёнка. Краски и книги Кумико покупала сама — когда стала продавать рисунки в интернете. Создательницу «Сейлор Мун» тоже поддерживал отец, но Кумико рисовала ради своего удовольствия и небольшой компании поклонников — и не была уверена, что способна по-новому посмотреть на искусство манги. Разве что путешествие за океан, в страну, создавшую Марвел и DC, могло подарить ей вдохновение… *** — Приветствую тебя, доченька, — даже в окошке видеосвязи было видно, как резко моложавый господин Накамура постарел за последние месяцы. Беспечная Кумико при виде его залысин и уставших глаз ощутила укол совести. Если она сама первое время не представляла жизни без отца, с чужим мужчиной, то каково ему коротать вечера в одиночестве? Поэтому, выходя замуж, Кумико условилась с отцом созваниваться раз в неделю. — Здравствуй, папуля, — перейдя на японский, Кумико сложила руки шпилем и почтительно склонила голову. Господин Накамура воспитал её по старинным традициям, точно барышню из рассказа Акутагавы, и за это одноклассницы считали Кумико странненькой — даже для отаку слишком она не такая, как все! — Как дела твои? — господин Накамура, без галстука, но в белой рубашке, налил сакэ в чашку. Кумико с тревогой проследила за этим жестом. — Смотрю, ты похорошела, красавица, — заметил он ласково и на мгновение зажмурился за огромными очками — знак величайшего удовольствия. — Правда? — Кумико невольно улыбнулась и прижала ладони к щекам. Японский идеал — яйцо с глазами. Треугольное лицо Кумико, чернобровое, курносенькое, с маленьким острым подбородком, под этот стандарт не подходило. К отцовским похвалам она, папина принцесса, привыкла — а в Америке удивлялась каждому комплименту. Все считали её, экзотическую гостью, непостижимо очаровательной, ожившей героиней романтического аниме. А уж от обожания, с которым ей каждый раз любовался Джефф, Кумико до сих пор боролась с желанием натянуть капюшон на пылающее лицо. Накамура протянул к экрану указательный палец, будто собирался коснуться лица дочери, и пояснил: — Когда я тебя сюда привёз, у тебя личико было печальное, и под глазами темно. А сейчас вон какие щёчки. Персики! — воскликнул он в порыве нежности и согнул пальцы обеих рук, словно стискивая щёки Кумико через экран. Девушка слегка покраснела, польщённая. Она знала, что за полгода в Америке чуть пополнела и обзавелась здоровым румянцем — благодаря мужу и его любви к прогулкам. За это Джефф заслужил благодарность господина Накамура — пока единственную. — Может, это от воздуха, — предположила Кумико и сложила руки на коленях, лишь кончики пальцев выглядывали из-под широких рукавов. — Я теперь часто выхожу на улицу. Джефф-кун, — она смущённо улыбнулась и на мгновение потупилась, — водит меня гулять. Каждый вечер. Мы пьём чай и отправляемся бродить по окрестностям. Природа здесь очень красивая, я люблю ходить на озеро. Джефф говорил, когда мистер Симпсон вылил в озеро канистру поросячьего навоза, в лесу поблизости видели тысячеглазую белку! Отец не спускал с неё глаз, внимательно слушая — и, к беспокойству дочери, потягивал сакэ. Так уж сложилось — о взрослых вещах они редко говорили. Господину Накамура хватало на работе разговоров про машины, облигации и курс йены, он даже не ходил с коллегами пропустить по пиву в пятницу вечером. Кумико же одни эти слова считала страшными и непонятными, а в том, чего не понимала, не стремилась разбираться. Да и отец часами любил слушать её рассказы, какую мангу она читала и какого жука видела в каменном саду. — А ещё я хожу в гости к миссис Симпсон, — продолжала девушка горячо, но вполголоса, опасаясь потревожить спящего за стеной мужа. Несмотря на могучую наружность, спал Джефф чутко — Кумико в полусне не раз замечала, как он сгребает её в объятия, стоит ей чуть изменить позу. — Помнишь, она была на свадьбе, такая с большой синей причёской? — Милая женщина, только слишком уж зациклена на домашнем хозяйстве, — кивнул господин Накамура. — Очень! — не без осуждения воскликнула Кумико. На подругу она не злилась, но дала себе слово держать ушки на макушке. К чести Мардж, она урок освоила и пообещала быть деликатнее. — Представляешь, сказала мне укрепить диван стальной рамой, чтобы Джефф-кун не проваливался! Иначе я, видите ли, плохая хозяйка! Но я прихожу играть с её детьми. Мальчишка противный, смотрит так, будто мне двенадцать, и он может меня задирать! А дочки очень милые — я вчера показала Лизе «Мой сосед Тоторо», и она сказала, что это сказка о смерти, я ни разу не думала над этим аниме в таком ключе! А маленькая всё-всё понимает, хотя не разговаривает, такая славная! А мистер Симпсон меня пугает. Представляешь, когда Барт ему грубит, начинает его душить, даже гостей не стесняется! — Мне показалось, нормальный мужик, — отпив сакэ, деликато остановил господин Накамура её соловьиный щебет, и улыбнулся сдержанно. — Приятно вспомнить, как мы лежали пьяные на помойке. Кумико кашлянула, строго нахмурив густые короткие бровки, как у красавицы времён Эдо, и вновь защебетала: — А ещё я хожу в храм Бом-Бом. Джефф-кун рассказывал, дедушке Симпсонов там было видение, представляешь? По воскресеньям там играют на органе, это просто чудесно! Я слушаю и как будто улетаю! Храмом Бом-Бом Кумико называла церковь Спрингфилда — звучание колоколов было ей в диковинку. — Да тебя прямо не узнать, — подивился отец, не донеся до губ чашку с сакэ. Кумико замечала, как во время её рассказа он периодически открывал рот, словно желая вставить своё мнение или уточнить — но молчал. Ожидал, пока она закончит. — Гуляешь вон, друзей завела. Я просто беспокоюсь… Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя больше не случалось твоих… этих… — стиснул он чашку, — припадков? — Нет, — твёрдо ответила девушка. — Джефф-кун повсюду меня водит, а с ним мне очень спокойно. Правда, он терпеть не может Симпсонов, поэтому к ним я хожу одна, а Джефф меня забирает. А так, если страшно, я могу обнять его или взять за руку, сразу легче становится. Он такой мягкий, прямо огромный антистресс! И мы нечасто общаемся с другими людьми, — она невинно хлопнула ресницами, — я только соседей знаю и кого в храме часто вижу, тех запомнила. И Джеффу в магазине помогаю, он меня научил обращаться с кассой! Господин Накамура, отвечавший кивком на каждое предложение, хмыкнул и покачал головой — он даже соседей по лестничной площадке в лицо не знал. — Ты смотри осторожнее, — произнёс он, и круглое лицо его похолодело. — У нас хикикомори никого не удивить, а на тебя уже могут косо смотреть. Город маленький, это тебе не Осака. Не представляю, как ты тут живёшь! Я бы везде ходил в маске, как в «Городе без улиц» этого твоего Дзюндзи Ито. Все же подсматривают! Кумико покосилась в угол и прикрыла рот рукавом. Рассказать про ссору с Мардж или промолчать, не заставлять отца зря трястись в переживаниях? Но умалчивать нехорошо, лгать — тем более. Да и разве можно кривить душой перед человеком, который с рождения за ней ухаживал, оберегал от каждого враждебного взгляда и наставлял во всём, даже в самых интимных вопросах? К тому же, от отца не могло ускользнуть это минутное замешательство — краем глаза Кумико заметила его недоверчивый прищур. Ненадолго задумавшись, девушка в сомнении вскинула брови, опустила углы губ и возразила: — Не сказала бы, со мной все очень милы. Джефф-кун недавно водил меня в бар, и все сказали, что никогда не видели, чтобы Мо Сизлак улыбался. А это он на меня посмотрел и расцвёл! Хотя… Мы с Мардж на днях немного повздорили, — со вздохом призналась она, и, прежде чем отец успел обеспокоиться, воскликнула: — Но мы уже помирились! — Поссорились? — широкие брови отца в негодовании взлетели на лоб. — Я знал, знал, что ничего хорошего в этой Америке тебя не ждёт. Рассказывай! Хотя, мне хватило замечания про диван, чтобы всё понять о Мардж, — прибавил он с жестоким скепсисом, от которого сердце Кумико сжалось. Простая, добрая Мардж, готовая взять на руки весь мир, таких слов не заслуживала. — Ну, Мардж спросила, когда мы с заведём детей. Джефф-кун так разозлился! — Кумико округлила глаза в ужасе и тут же опечаленно отвела взгляд вбок и вниз. — А я плакала весь вечер… Но сейчас всё в порядке, честно-честно! Мы встретились и договорились, что она больше не будет лезть в мою личную жизнь. Может, ты прав, здесь подсматривают… — предположила она совсем грустно. — Она довела тебя до слёз?! — Господин Накамура сделал очередной глоток, кадык на его тонкой шее яростно дёрнулся. — Ещё и вопросами про детей? Вопиющая бестактность! А что твой Джефф? Приберегает сарказм только для клиентов? Кумико надулась. Презрительный тон, с которым отец всегда говорил о её муже, возмущал девушку до глубины души. Однако защищать Джеффа она опасалась — как бы отец не приревновал ещё сильнее. Да и разве Джефф не мог защитить себя сам? — Ну, я в тот день с ним тоже поругалась, — она нервно повела плечами, поправляя волосы. — И даже немножко его поколотила, — на этих словах отец усмехнулся, глядя в чашку. — Но мы всё обговорили! И… и потом придумали нового персонажа для «Зауряда»! У нас всё хорошо! — Ну-ну, — судя по выражению лица, господин Накамура приберег для Джеффа немало грубостей — но сдержался. — Я-то надеюсь, вы не надумали заводить детей? — Что ты! — всплеснула Кумико руками, взмахнула рукавом, словно отгоняя муху. — Мы с Джеффом вчера весь вечер толковали это Мардж! У неё какая-то навязчивая идея — раз она плохо живёт, и другие должны страдать! Но мы её переубедили. Наверное. — На твоём месте, я бы не общался с этой Мардж, — чуть помолчав, строго посоветовал отец. — Запудрит тебе голову, будешь потом, да уберегут тебя Небеса, начищать кастрюли и сокрушаться. Но ты уже успела к ней привязаться… — И она моя единственная подруга, — жалобно протянула Кумико. — И она хорошая! Просто часто говорит глупости и советует не отставать от коллектива. А ты знаешь, я не могу быть как все. Я её точно не послушаюсь! — жарко пообещала она, прижав руки к груди. — Надеюсь, — вздохнул господин Накамура. — Хотя, «если крыса знает своё место, её не будут преследовать за щепотку проса», знаешь же нашу народную мудрость. — И то правда, — опустила голову Кумико. — А ты как поживаешь? А то я всё болтаю… Она снова сложила руки на коленях и склонила голову набок, давая понять, что хочет послушать. — Да как поживаю, — господин Накамура уныло пожал узкими плечами, взболтал сакэ в чашке. — Без тебя тут совсем грустно, никак не привыкну. Всё представляю, что прихожу домой, на столе рамен дымится, ты на татами лежишь, о работе меня спрашиваешь, щебечешь… Уже и запах твой выветрился. Я, признаться, купил персиковые духи и брызгаю на твои игрушки, — печально усмехнулся он краем рта, и Кумико почувствовала, как горячие слёзы поднимаются к глазам. — Такими темпами и запить недолго. Да и Мичико заскучать не даёт, приходит в час Крысы каждое полнолуние и включает кассеты с аэробикой. Это страшнее, чем любой ёкай! Никак не упокоится! В этот момент из кармана его рубашки выплыло голубое облачко — и, приняв облик желчной женщины лет пятидесяти с короткой стрижкой, гневно возопило: — Думаешь, я могу спокойно обитать среди ками, зная, что наша непутёвая дочь вышла замуж за американца?! — Мама! — Кумико невольно отпрянула от ноутбука — испугалась. В который раз — потусторонняя форма не мешала госпоже Мичико отображаться на камере. Вот она и старалась успеть на каждый видеозвонок. Тоже переживала, хоть и по-своему, вздорная и всегда недовольная. — Мичико, я же просил тебя хотя бы после смерти стать поласковее! — разочарованным тоном напомнил господин Накамура. — Разве Кумико непутёвая? Она у нас хорошая, умная, золотая девочка, — прибавил он с умилением скорее в поддержку дочери, чем в упрёк жене. — Опять твои телячьи нежности, — скрестив на груди прозрачные руки, кисло протянула Мичико и лопнула, как мыльный пузырь. Отец и дочь одновременно выдохнули и ненадолго притихли — Мичико и при жизни любила вклиниться в неподходящий момент. — Папа, мама, пожалуйста, не надо, — чуть придя в себя, пролепетала Кумико и смахнула слёзы широким рукавом. — Я тоже скучаю! — А не надо было так далеко уезжать! — под впечатлением от визита жены, господин Накамура сурово нахмурился и сжал кулак, чтобы в следующее мгновение тоже поникнуть. — Наши созвоны… Они же впечатления не передают. Я же тебя теперь в лобик не поцелую, не обниму, не искупаю… — Ах, папа! — Кумико истерически взмахнула рукавом и шмыгнула носом, как маленькая. — Мне этого тоже сильно не хватает… Да и нельзя сравнивать прикосновения мужа, — она снова смутилась, — и прикосновения отца. «И муж вряд ли будет делать для меня то, что и ты», — подумала она с горечью, но произнести побоялась. — Ну вот! — с жаром подтвердил господин Накамура. — Поэтому я только хожу кругами и без конца переживаю — как ты там, не обижает ли тебя муж… Он же тебя не обижает? — припечатал он таким тоном, что Кумико вздрогнула. И, с полными слёз глазами, отрицательно покачала головой. — Джефф-кун очень ласковый. Правда, первое время боялся лишний раз ко мне прикасаться, может, не верил, что я настоящая. А теперь я даже не прошу — он сам подходит, обнимает, целует… И всегда прямым текстом говорит, чего хочет, а не намекает! — гордо заключила Кумико. — Да уж, с намёками у тебя проблемы, — кивнул господин Накамура и кисло поджал губы. Пусть он и благословил их брак, но Кумико не покидало ощущение, что Джеффа её отец до сих пор недолюбливает. Поначалу даже морщился, когда слышал из её уст имя мужа, сопровождаемое нежным суффиксом «кун». Ко всем, кроме возлюбленного, Кумико быстро отучилась употреблять эти почтительные суффиксы — в Америке без церемоний обходились простым «мистер» и «миссис». Однако в обращении к дочерям Мардж у неё порой проскакивало ласковое «тян» — очень уж Кумико прикипела к девочкам с причёсками, похожими на золотые морские звёзды. — Прости меня, — сжалился господин Накамура, увидев, как по щекам дочери беззвучно стекают две огромные слезы, и с понурым видом отставил сакэ. — Ты знаешь, я не люблю этого твоего продавца комиксов. Но надеюсь, что полюблю. И моё мнение о нём не заслуживает твоих слёз. Я вижу, ты счастлива с Джеффом, чего уж теперь возражать… — прибавил он с плохо скрываемой досадой. Кумико всхлипнула, утёрла глаза шёлковым рукавом. В чём причина неприязни отца к Джеффу, она смутно догадывалась, но спрашивать боялась. Не хотела обижать отца и заставлять думать, будто муж ей дороже. Девушка любила их обоих — и плохо понимала, как делить с ними своё сердце. Джефф стал её первым партнёром — до встречи с ним Кумико считала себя слишком ребёнком, чтобы думать об отношениях. Бывало, лениво ласкала себя, рассматривая фотографии борцов сумо — но не больше. Не зная страсти, Кумико безмятежно проживала один за другим дни, похожие, как кудрявые сыновья Неда Фландерса. И чувствовала себя совершенно спокойно — ведь рядом всегда был отец, окружавший её заботой и не требовавший взамен ничего, что хотелось бы иному, «правильному родителю». — А в быту он как? — дождавшись, когда Кумико успокоится, господин Накамура не удержался от новых вопросов. — Я же переживаю, что ты свои белы рученьки работой испортишь. — Я только готовлю, — ответила Кумико со слабой улыбкой. — И то не каждую неделю. А всё остальное Джефф делает, он хозяйственный. Я живу почти как с тобой, правда. Чаще гуляю, вот и вся разница. — Ну, вид у тебя цветущий, — хмыкнул отец. — Можно поверить. Ты уж извини, что я так допытываюсь. Честно, я не думал, что ты выйдешь замуж. Тебе вроде хорошо было со мной! — обиженно всплеснул он руками, и Кумико поспешила его успокоить: — Очень хорошо было, это правда, папа. Но я же не могла приказать своему сердцу! Хотя… Ласки мне действительно не хватает, — призналась она и смущённо зажала ладони между колен. — Вот, я же чувствовал, не всё идеально! — господин Накамура с трудом загнал торжество подальше и попросил деликатно: — Рассказывай. Кумико распахнула губки, готовая поведать, что скреблось у неё на сердце, но в этот момент кровать за стеной скрипнула. Стены на втором этаже были тонкие, точно бумажные перегородки сёдзи в японской квартире. Подобно всем крупным парням, Джефф по утрам вёл себя очень громко — кряхтел, зевал и с оглушительным шумом спускал воду в туалете. Кумико, выросшая в никогда не смолкавшем мегаполисе, к шуму была равнодушна — но сейчас симфония, производимая проснувшимся мужем, сбила её с толку. Поэтому Кумико, дождавшись, когда муж ненадолго притихнет, обернулась к ноутбуку и попросила: — Подожди, пожалуйста. — О, поднялся твой гоблин, — господин Накамура вздёрнул нос и скрестил руки на груди, всячески демонстрируя своё непочтение. — Ну папа! — Кумико надула губки и подбоченилась. — Пусть Джефф-кун хотя бы поздоровается! Японский язык — громкий и пылкий, и их разговор со стороны походил на перепалку. Не удивительно, что в следующее мгновение створка ширмы отодвинулась, и в проёме появилось круглое лицо Джеффа, обрамлённое спутанными волосами — помятое, но улыбающееся. Девушка собралась подняться ему навстречу, чтобы не раздражать наблюдающего с экрана отца лишний раз, но Джефф помахал ей и произнёс вполголоса: — Сиди-сиди. О её созвонах с папой Джефф знал и не мешал. Иногда присоединялся, подтверждая, что с Кумико всё в полном порядке. Но обычно предпочитал уйти готовить завтрак или протирать от пыли свою необозримую коллекцию — знал, тесть тёплых чувств к нему не испытывает, и не желал идти на контакт. Кумико это порядком огорчало — она бы так хотела, чтобы отец и муж заботились о ней вдвоём! Правда, для этого следовало уговорить господина Накамура переехать в Америку, на что он никак не соглашался. Сегодня Джефф оказался в настроении поговорить — но стоило ему появиться из-за ширмы, Кумико возмущённо замахала руками, как на комара: — Джефф, ты бы хоть рубашку надел! Кумико далеко не первый раз видела мужа полуголым, но сейчас вид круглого пуза, которое грузно переваливалось за пояс пижамных штанов, вогнал её в далеко не приятное смущение. Показывать отцу возлюбленного в таком виде девушка стеснялась — хотя господин Накамура давно всё знал о её вкусах на мужчин. И в знак понимания подарил ей на свадьбу забавную фигурку нэцке в виде пузатого Хотэя, божества счастья — мол, на Джеффа похож. — Так ты же её у меня отжала! — весело отозвался Джефф и по обыкновению опёрся на ширму, скрестив ноги. Кумико от стыда уже не знала, куда смотреть — то ли на него, то ли на отца, строго поджавшего губы на экране. И удивлённо повторила незнакомое слово: — Отжала? — Отобрала. Украла, — Джеффу приходилось подбирать слова попроще, чтобы его поняли. — Воришка рубашек, — пояснил он с нежностью. — Твоя одежда просторная и удобная, я в этом не виновата, — беззлобно надулась Кумико и отвернулась к ноутбуку, давая понять, что не хочет продолжать разговор. — Твоя рубашка под моей подушкой. Одевайся и подходи. Джефф кивнул, но прежде чем уйти, спросил озабоченно: — Ты завтракала? — Нет, — бросила Кумико, почему-то начиная раздражаться. Джефф этого словно не заметил — раз уточнил: — Будешь яичницу с беконом? Сердце девушки вздрогнуло от искренней заботы, сквозившей в его голосе — однако она почему-то решила покапризничать: — Нет, я яйцо всмятку хочу. Господин Накамура, молчаливо следивший за ней, не смог удержаться от улыбки. А Джефф подбоченился: — Не скромничай, — включил он зануду, — опять же залезешь ко мне в тарелку и съешь половину. Давай я сварю тебе яйцо. И яичницу сделаю тоже. И вафли, — в тоне его появились нотки змея-искусителя, заставившие голодную Кумико проглотить слюну. — И вчерашний суп разогрею, ты же любишь есть суп на завтрак? Кумико украдкой сложила руки в молитвенном жесте, счастливая, что ей достался такой внимательный муж — и ответила уже мягче: — Хорошо, хорошо, дай мне поговорить с папой! — Понял вас, госпожа, — Джефф в шутку поклонился и скрылся за ширмой. И уже оттуда выкрикнул: — И твои вонючие бобы тоже положу! Кумико с отцом рассмеялись. Господин Накамура, вытерев подступившие от смеха слёзы, заметил серьёзно — даже с уважением, которого Кумико по отношению к мужу от него ни разу не слышала: — Да он тебя балует. — Скорее, делает то же, что и ты для меня, — произнесла Кумико с благодарностью и застенчиво опустила глаза. — Старается. Знаешь, я ещё недавно заметила… Мне нравится для него готовить! Получается, я о нём забочусь? Для Кумико это было новое чувство — привыкнув только получать, она испытывала странное удовольствие от того, что дарила Джеффу свою нежность так же, как отцу — через готовку. Но если для отца девушка готовила ужин скорее из чувства долга — не стоять же ему за плитой после работы! — то собирать мужу бенто стало для неё настоящей радостью. — Всё правильно. В этом и суть отношений, девочка моя. Взаимность. Мне было достаточно, что ты меня обнимаешь, благодаришь за ужин и доверяешь мне. А мужа надо иногда баловать, в этом твоя Мардж права. Но и мужу нужно тебя беречь — иначе какие это тогда отношения? — И то правда, — задумчиво протянула Кумико. У неё щемило сердце от воспоминаний, как она жила раньше, с утра до вечера окружённая обожанием отца. Кумико было тяжело вставать под будильник — поэтому отец в положенное время будил её, тёплую от сна, вытаскивал из одеяла, куда она заворачивалась, подобно гусенице, провожал в ванную. И пока Кумико хныкала, как ей не хочется в школу, господин Накамура натягивал на неё выглаженную форму, причёсывал, усаживал за стол, где уже был заботливо накрыт обильный завтрак с обязательным супом. Награждал на прощание поцелуем в лоб и вручал сытный бенто, собранный по всем правилам искусства. И неважно, было Кумико семь лет или восемнадцать. Ровесницы Кумико посчитали бы это гиперопекой, а их мамы — развратной избалованностью. Однако Кумико, не желая навлечь на себя ещё больше насмешек, держала язык за зубами — да и отец перед коллегами помалкивал. За дверями квартиры они могли делать всё, что хотели — господина Накамура даже не останавливали вопли разгневанной жены. «Ты её слишком балуешь! Для кого она вырастет такая неженка?! Смотри, она потом для тебя пальцем о палец не ударит!» — всё это он пропускал мимо ушей и шёл набирать дочери ванную. Забота о ней для господина Накамура была смыслом жизни, и Кумико вновь взгрустнулось — она ведь лишила отца этого. Кумико привыкла к подобной нежности и считала её совершенно нормальной. И теперь, проводя иногда время с детьми Симпсонов, сокрушалась — ни к ним, ни к остальным малышам, резвившимся на школьной площадке, не применяли ничего подобного. Даже безмолвная крошка Мэгги целыми днями играла сама по себе, под невнимательным присмотром брата или сестры — маме ведь важнее дочиста отмыть и без того сверкающую кухню! Люди здесь были грубые, простые и глубоко презирали «телячьи нежности», как говорила Мичико. Дети сызмальства издевались над теми, кто меньше и слабее — Кумико была потрясена до глубины души, увидев, как Барт заставляет умирающего от страха Милхауса крутить «солнышко» на качелях. «Вдруг Джефф окажется таким же?» — отгоняя застилавшую глаза алую пелену страсти, всерьёз опасалась она, пока дело не продвинулось дальше свиданий. Да, Кумико нравилась способность любимого отстаивать своё мнение, его саркастичный взгляд на мир — но она не могла не заметить, как Джефф хамит взрослым и обижает маленьких, как недовольно кривится на всё подряд. Он даже находил удовольствие в том, чтобы испортить кому-то настроение на весь день. «Разве не чудовище?» — спрашивала себя Кумико. И качала головой, встретив полный обожания взгляд. Рядом с ней Джефф прямо светился, словно Кумико была той причиной, по которой он ещё не уничтожил весь мир. И если бы Кумико попросила его пощадить кого-нибудь противного, хоть того же Барта, он бы послушался. Похоже, Джеффу не хватало возможности любить кого-то, кроме персонажей в книжках с картинками — раз он окунулся в новое чувство со старанием, которого от него никто не ожидал. Ухаживания Джеффа не отличались щедростью — да и стоит ли ожидать сто одну розу от продавца комиксов? Однако он дорожил каждым моментом, проведённым с Кумико, каждую встречу интересовался её самочувствием, беспокоился, не устала ли она, не лез с поцелуями раньше времени — хотя Кумико отлично видела, какого труда ему стоит себя сдерживать. Поэтому Кумико с полной серьёзностью поглаживала живот Хотэю и молилась, чтобы у них всё осталось хорошо — и стало ещё лучше. *** — Так вот, — вернулась Кумико к мысли, прерванной появлением Джеффа, — Мардж пыталась меня учить, как ублажать мужа, но я не услышала от неё ни слова о том, как муж должен ублажать жену. Она только упомянула какой-то «супружеский долг». — Фу, — господин Накамура сморщил крупный вздёрнутый нос. — Звучит так, будто принцесса Лея задолжала Джаббе. — Точно! — фыркнула Кумико. Единственным, что нашлось общего у Джеффа и её отца, была любовь к «Звёздным войнам». О фанатичном увлечении будущего мужа космической сагой Кумико узнала сразу, при одном взгляде на его магазин. И тут же рассказала отцу — вдруг общий интерес сломает лёд плохого первого впечатления? Господину Накамура известие понравилось — он долго расспрашивал Кумико, какие у Джеффа любимые персонажи и эпизоды, заставляя девушку чувствовать себя шпионкой. И, к большому удивлению влюблённых, пришёл на свадьбу в костюме C-3PO, мнительного дроида-переводчика. Этого хватило, чтобы Джефф, раньше трусливо избегавший господина Накамура, проникся к нему симпатией. Подвыпив, они долго доказывали гостям и друг другу, что трилогия сиквелов никуда не годится — а Кумико, наблюдая за ними, радовалась. Ненадолго, но мужчины поладили, и попрощались, как джедаи, со словами: «Да пребудет с тобой Сила». — Но Джефф — не Джабба, — продолжила Кумико серьёзным тоном, — хотя тут многие зовут его так, за глаза. Он милый и заботливый, и мне хочется получать от него то же, что и от тебя. И ещё больше. Ведь он мой муж, — дрожащей рукой она заправила чёрную прядку за вспыхнувшее ухо. — Он должен это делать! Признавшись, она покраснела вся — пусть и никогда не боялась разговаривать с отцом на интимные темы. Слишком смущающим казалось ей обсуждать Джеффа. Всё-таки, оба ревновали её друг к другу, мелочно и забавно, даже разделённые океаном. Кумико посмеивалась, представляя, как муж и отец стали бы за ней ухаживать, а потом томно вздыхала — фантазия эта возбуждала её необыкновенно. — Плохо представляю, как он с этим справится, — господин Накамура кашлянул и поправил очки. — Судя по твоим рассказам, здешние мужчины относятся к женскому телу, словно… к пылесосу! Достают его на время «супружеского долга», — с презрением подчеркнул он, — а потом убирают обратно, в тёмный чулан. Вон, ты говорила про Мардж — у неё с утра до вечера стирка, уборка, готовка… Разве это жизнь? Женщина, — произнёс он менторским тоном, — живёт, чтобы наслаждаться. А мужчина обязан это наслаждение обеспечивать. Так же, как обязан найти пещеру и принести мамонта. — Да, здесь у женщин нет возможности расслабиться и почувствовать себя любимыми, а у их мужчин — желания это дать, — с печалью согласилась Кумико. — А про пылесос я запомню. И мне бы очень не хотелось, чтобы Джефф так ко мне относился! — Так у вас вроде всё хорошо, — недоверчиво нахмурился господин Накамура. — Он тебя кормит, гулять водит, работать не заставляет… — Как ты меня учил, это необходимый минимум. Мне нужно гораздо больше! — Кумико понуро уставилась на рассыпанный по манжетам розовый цветочный узор и в следующую секунду громко выпалила: — Я хочу, чтобы Джефф меня купал, одевал, вытирал мне попу, в конце концов! — Последнее, я так понимаю, для тебя важнее всего? — понимающе усмехнулся отец. — Конечно! — округлила глаза Кумико, щёки её так и пылали. — Если бы Джефф это делал, я была бы уверена в его любви ещё сильнее! И переходить к сексу, — прибавила она шёпотом, — было бы не так страшно. — А тебе уже хочется? — отец приблизился к экрану, будто в пустой квартире его мог кто-то подслушать. Хотя, призрак Мичико далеко не улетал… — Очень! — устав сдерживаться, Кумико схватилась за сердце. — Если честно, когда я первый раз увидела Джеффа, во мне разом проснулись все телесные желания! Будто всё, что копилось тридцать лет, вот-вот вырвется! Иногда Джефф-кун рассказывает о чём-то, а я смотрю на него и ловлю себя на мысли: «О Небо, как же я его хочу!» Так бы и накинулась! Но ещё рано… Надо присмотреться, — серьёзным голосом возразила она на свои же слова и потёрла указательные пальцы друг о друга, показывая, как именно присматривается. — Джефф тоже не хочет торопиться. Ему нравится, что у нас каждый день как свидание. Хотя я прекрасно вижу, он нестерпимо меня желает. Порой он так смотрит на меня и так тяжело дышит, что я хочу предложить ему забыть о нашем уговоре и наконец-то этим заняться… Но у нас ещё ничего не было, — поспешно прибавила девушка, увидев, как насторожился отец, — я его даже в губы не целовала. Мы договорились, что придём к сексу… постепенно. Только я не знаю, с чего начать… Излив душу, Кумико спрятала подбородок в воротнике — засмущалась. Всё-таки, она взрослая, надо самостоятельно принимать решения — особенно в столь интимной области. Но Кумико отчаянно не хотела вырастать, хотела оставаться папиной малышкой — и советовалась с отцом по каждому поводу. — Доченька, — окликнул её отец нежно, — сексуальную ситуацию подразумевает не только секс. Начни с чего-нибудь поменьше. Посмотри, захочет ли Джефф так же заботиться о тебе, так же служить твоему телу, как я. Вы, должно быть, даже не принимали душ вместе? — Он видел меня в костюме Сейлор Марс, а я его — в трусах, — честно призналась Кумико, и щёки её вновь зарделись, словно румяные персики. — Но не больше. А купаюсь я одна, и это очень тоскливо. И у Джеффа есть только душевая кабина, а я привыкла лежать в ванной! — Полгода вместе, и даже не предложил девушке потереть спинку! — воскликнул господин Накамура в негодовании. — А ещё считают себя цивилизованными людьми! Тьфу! Кумико пристыженно отвернулась — подвыпивший отец не стеснялся в выражениях. Но обижаться на него не хотелось. — А попросить его ты стеснялась? — прокашлявшись, уточнил отец осторожно. — Папа, я даже не могу попросить, чтобы Джефф снял футболку! — будь Кумико персонажем аниме, у неё на лице в этот момент нарисовали бы розовые штрихи жгучего смущения и блестящие капли пота. — Он же мой первый парень, я не знаю, с какой стороны подойти! — Стоило почаще говорить с тобой об отношениях, — с сожалением отметил господин Накамура. — Я-то думал, ты никогда замуж не выйдешь. Парнями не интересовалась, гулять не ходила. Я думал, тебе всё это не нужно. Но раз ты теперь замужем, — вздохнул он, — вот тебе совет… Попроси Джеффа ночью проводить тебя в туалет. Будто тебе стало страшно после ужастика — и попроси, чтобы он побыл с тобой, хотя бы под дверью. И посмотри на его реакцию. Некоторые мужчины так боятся женского тела, что факт существования… таких потребностей приводит их в ужас. Что уж говорить о том, чтобы доставить женщине удовольствие! — прибавил он, негодуя. Кумико закивала — в вопросах любви она верила отцу безоговорочно. Своей нежностью господин Накамура задал ей недостижимую планку для будущего мужа — но девушка не сомневалась, что от Джеффа рано или поздно получит желанную заботу. — Да, это хороший способ! Я как раз хотела показать ему «Рыбу»! Ну, то аниме по манге Ито. — У меня ощущение, что Дзюндзи Ито ты любишь больше, чем Джеффа! — со смехом воскликнул отец. В отличие от европейских отцов, господин Накамура не имел ничего против увлечения дочери — в Японии аниме и мангу любят и взрослые, и дети. Это столь же традиционное хобби, как писать иероглифы тушью и собирать цветы для икебаны. Господин Накамура тоже уважал ужасы, только психологические — и подарил Кумико на двадцатилетие сборник Маруо Суэхиро «Ад в бутылках». И был очень разочарован, узнав, что Джефф не продаёт эротических комиксов. — Не беспокойся, папа, они уживаются в моём сердечке очень даже мирно, — усмехнулась Кумико. Татами за ширмой скрипнули — не иначе, Джефф почувствовал, что разговаривают о нём. — Заходи! — позвала Кумико и помахала на пылающее лицо. После разговоров с отцом ей было сложно переходить с японского на английский и обратно. Она бы научила Джеффа японскому, если бы разбиралась в лингвистике — но пока мужчина выучил лишь оригинальные названия её любимых аниме и манг. Увидев мужа, умытого и причёсанного, Кумико удовлетворённо кивнула, но румянец смущения не исчез с её щек. Предложение отца разгорячило девушку, к тому же, не обделённую фантазией — она успела в красках представить, как всё пройдёт. Да и вид Джеффа не оставил её равнодушной. Оранжевая пижама на нём едва сходилась, и Кумико чувствовала приятное возбуждение при виде того, как тонкая ткань до скрипа натягивается на широких боках, как пуговицы чуть не трещат на обширном животе. После звонка надо будет его обязательно потискать… Джефф сел рядом по-турецки, чтобы господин Накамура мог его видеть, и поклонился, с трудом сдерживая улыбку: — Доброе утро, сэнсей. — Джефф, папа же просил не называть его сэнсеем! — зашипела Кумико, и её милое доброе личико сделалось точь-в-точь как у Люси Лью в «Убить Билла». Господин Накамура закатил глаза и подтвердил: — Сэнсей — это когда человек чего-нибудь добился в жизни, а я двадцать лет сижу в одной конторе! Мне более чем достаточно «сан». Хотя, от тебя-то… — в сомнении прибавил он и умудрился посмотреть в камеру сверху вниз. Джефф нахмурил густые тёмные брови и буркнул прежде, чем Кумико успела вмешаться: — Если я всё ещё не достоин вашей дочери, так и скажите. Обижался он как маленький — надувал губы, скрещивал руки на груди и втягивал голову в плечи, всячески показывая, что не собирается разговаривать, пока перед ним не извинятся. Кумико поспешно погладила Джеффа по плечу, не желая дожидаться, когда он окончательно разозлится. Хотела поцеловать в щёку, но постеснялась — чувствовала, отцу это зрелище не понравится. Молчание стало неловким. Господин Накамура не собирался уходить, и Кумико подключила к ноутбуку зарядку. Вдруг он захочет ещё поговорить? — Я-то думал, — внезапно произнёс Джефф, не избавляясь от угрюмого выражения, — что найду отца хотя бы в вашем лице. — О! — господин Накамура, кажется, был польщён и тронут. А Кумико так широко раскрыла глаза, что они сделались почти круглыми — ни от отца, ни от Джеффа она ничего подобного не ожидала. Думала, будто они на пушечный выстрел друг к другу не подойдут! Ведь Кумико не находила между ними ничего общего, кроме одного — они оба любили её больше жизни. И «Звёздные войны», конечно. Кумико не скрывала от Джеффа своей избалованности, но боялась представить, как он отреагирует на её отношения с отцом — гораздо более близкие, чем принято. Когда он присоединялся к ней за видеозвонком, Кумико чувствовала тяжёлую ауру зависти и ревности, но спросить о причине не решалась. К родительской нежности Джефф явно не был приучен, однако Кумико восхищалась его стремлением заботиться о ней. Верил ли в это её отец? Кумико желала думать, что да. По ту сторону экрана раздался тяжёлый вздох — господин Накамура выбирал подходящие слова среди тех немногих, которые знал на английском. — Мне нужно время, чтобы я захотел назвать тебя своим сыном, — строго произнёс он. — И я бы этого очень хотел.