Трудности воспитания

Разговор ему предстоял непростой. Возможно, из-за понимая, что этот момент предстоит разъяснить с детским, неокрепшим, травмированным умом. Он осознавал это с самого начала. Знал, что это должно произойти и как можно раньше, но всё равно лёгкое беспокойство играло внутри, щекотало его нервы, хоть и открыто не показывал этого. Он поклялся с той поры никогда и никому не показывать своей слабости. Его голос не дрожал, паузы между словами и тихий тон были уже обыденностью, стилем его речи, который многих пугал. Чёрт. Как же всё это сложно… Силко знает, что она причина этого мощнейшего взрыва. Джинкс знает, что он причина этой горькой разлуки с семьёй. Они оба всё знают, и оба принимают это. Ни капли ненависти, ни капли мести, ни одной мысли об этом. Тот день длился для обеих сторон очень долго, очень больно, но закончился слишком быстро. Будто бы с ноющей и незажившей раны быстро и грубо сорвали липкий пластырь. Плевать. Сейчас это было совершенно неважно. События сложились сами собой и теперь оставалось лишь плыть по ним в этой двухместной лодке. Всё же это приятнее, чем тонуть и задыхаться под их гнётом как в холодной воде. Силко обещал ей рассказать про Вандера, и своё слово он сдержал. Стоит отметить, он редко обещал, но всегда исполнял. Поэтому никогда не обещал то, чего не смог бы выполнить. Джинкс послушно сидит рядом на краю стола и внимательно слушает его. Иногда отводит глаза в сторону, когда сталкивается с его взглядом. Нет, она не боится его. Наоборот, сейчас она доверяет ему, как никому другому. Просто не хочет, чтобы он отвлекался от своего рассказа. Будто он читает ей сказку на ночь. Было бы даже очень забавно, не будь это всё реальным. Он начинает с доверия и дружбы. После она слушает про предательство. Описание его боли в момент утопления заставляет её невольно сжаться, представляя себе эту картину. Нет, он не описывает лезвие ножа, не описывает, как речные токсины разъедали его нервы, не описывает эту кровь вперемешку с грязью. Для детской психики хватает простых слов об одном упоминании. Паудер Джинкс по-прежнему любит Вандера. Помнит, с какой заботой он относил её спящей в кровать старшей сестры поздней ночью. Она не может поверить, что Вандеру, такому терпеливому добряку свойственна такая жестокость. — Ты слишком юна, чтобы помнить его таким, каким его знал я, — напоследок добавляет Силко, шумно вздохнув. Он наблюдает за ней, смотря за реакцией, ведь девчонка подозрительно притихла. Ей нужно время, чтобы принять, понять эту реальность. Его реальность. У Джинкс нет повода сомневаться в его словах. Подтверждением такой возможной жестокости она вспоминает их первую с Вандерем встречу на мосту. Тот день, когда он приютил их с Вай. Тот день, когда в тумане виднелся лишь его силуэт, который нещадно добивал очередного миротворца. Только вот Силко не миротворец. Он умолчал причину столь яростного конфликта, но Джинкс она и не нужна. Сейчас её голова занята абсолютно другими мыслями. Она подмечает про себя сходство Вай и Вандера. Их общие темы для разговоров. Их физическую силу, внушающую страх. Их общее предательство. Силко и Джинкс тоже похожи, разве что качества совершенно другие. Оба как проклятье. Как чёрные кошки, которым никто не хотел переступать дорогу. — Тебе было сильно больно? — после длительного молчания Джинкс нарушает тишину. Она спрашивает это очень тихо, смотря на его изуродованную часть лица с ярким огоньком вместо радужки глаза. Её это не пугает и не отталкивает, напротив, восхищает. Хочется вглядываться в его шрамы, как в зимние узоры на стекле. — Было, — Силко не может точно догадаться, про какую именно боль она спрашивает, но его ответ подходит для двух сразу. — Но сейчас это не важно, Джинкс. Он акцентирует её внимание на том, что это нужно принять. Отведать этот далеко не приятный вкус предательства и гордо проглотить его, забыть о нём навсегда и выбросить фантик от этой противной конфеты в мусорное ведро. Этот разговор на фоне недавних событий явно стал последней каплей его стойкой сдержанности. Силко не справляется с жутким желанием закурить прямо здесь и сейчас, поэтому выдвигает один из ящиков своего стола, в которых уже успел разложить вещи, и берёт новую сигару. Затем достаёт гильотину и отрезает крошечный кусок, который с глухим звуком бьёт по деревянному столу. Джинкс поворачивает голову, наблюдая за его действиями. Вандер тоже часто курил при них, но он курил трубку, а то, что держал в пальцах Силко, она видела впервые. Слишком большая для простой сигаретки, которые любили курить жители Зауна в разных закоулках. — Что-то не так? — спрашивает мужчина, видя её столь прикованный к его сигаре взгляд. — Что это за трубка? Или всё же сигаретка? — Это сигара, — отвечает Силко, ища в кармане зажигалку. Не глядя, он нащупывает её в брюках, достаёт и лёгким движением пальцев зажигает пламя, поднося к кончику сигары. — Больше и дороже обычной сигаретки. — А это вкусно? — интересуется Джинкс, так как запах был не особо привлекателен. Запах табака не был чем-то новым для неё. Многие в Зауне были зависимы от никотина. Для неё этот запах уже не так резал глаза и нос как раньше, но всё же интерес каждый раз присутствовал. Вандер никогда не отвечал прямо на её вопрос об этом, вечно уходил от темы, а спрашивать у незнакомцев на улицах она побаивалась. Человеку, и особенно ребёнку, который никогда в своей жизни не затягивался, никогда не понять курильщиков, и, возможно, это даже к лучшему. — Не очень, — отвечает Силко и, иронично, делает первую, глубокую затяжку. Его лёгкие сразу же наполняет тёплый дым, горло приятно покалывает изнутри. По ощущениям часть этого отравленного никотином воздуха бьёт не только в лёгкие, но и прямиком в голову, заставляя курильщика на пару минут забыть про свои заботы и как следует расслабиться. Силко выдыхает через рот в противоположную от Джинкс сторону. Курить при ребёнке не самая лучшая затея. Но не стоит забывать, какие в этом городе морали. Их нет. — Дай попробовать! — раздаётся задорный, азартный возглас девчонки на удивление Силко. Он повидал немного детей, но каждый, по его памяти, неприятно щурился, когда кто-то из курящих людей выдыхал прямо около его. — Не думаю, что тебе понравится, — отвечает Силко, снова делая затяжку, но уже гораздо меньше. Этот маленький клубок дыма он аккуратно выдувает на лицо Джинкс с мелкой ухмылкой, надеясь, что её желание быстро изменится. Она зажмуривает голубые глазки, невольно отворачивая голову, но всё равно вдыхает частичку дыма. Раздражения горле это не вызывает. Единственная реакция, которой удалось добиться Силко, это лишь тихий чих. — Я всё равно хочу, — Джинкс упрямо стоит на своём. Будто бы проверяет его на границы дозволенного. Хочет узнать, где же кончается её свобода и начинаются его запреты, повышенный голос и холодный взгляд. Она не хотела его расстраивать, злить и отдаляться от него, не успев сблизиться, но это словно было игрой, мелким любопытством. Силко не привык запрещать, кричать или наказывать физически. Его сила была в хладнокровном голосе, умении договариваться и пугать своей непоколебимостью. Но сейчас он задумался. Он же не мог просто так взять позволить одиннадцатилетней девочке дать закурить сигару, позволить так просто управлять им. — Хорошо, тогда давай так, — он пожимает плечами, после чего снова залезает в свой ящик, рыская и перекладывая что-то. Интерес Джинкс удвоился. Она наклоняет голову, чтобы подглядеть, что же такого ищет Силко. Мужчина, найдя то что ему нужно, медленно поднимает руку со сладким леденцом на палочке, также держа в другой руке свою сигару. — Выбери что-нибудь одно. Силко замечает, как глаза Джинкс становятся круглее, поблёскивая. Она разрывается между любопытством и сладостью. Он и сам, по правде говоря, не помнил, откуда у него была эта конфета. Силко не любил сладкое, особенно этот простой сахар, куда просто намешали кучу красителей для привлекательности детских глаз. Возможно, это чей-то недавний подарок из подчинённых в попытках подмазаться. В любом случае, очень повезло, что он оказался под рукой. Все же дети любят сладкое, не так ли? — Так уж и быть, в следующий раз попробую твою сигару, — с саркастичным и снисходительным тоном отвечает Джинкс, выбрав в этом условии конечно же леденец. Силко оказался прав. — Жадина. — Как скажешь, — лишь усмехается тот, продолжая с удовольствием покуривать свою «сладость», пока снова не попытались отобрать. Силко откидывается на спинку своего кресла и неожиданно ловит себя на мысли, что чересчур мягкий с этим ребёнком. Нет, он не хочет ничего менять, но всё равно задаёт себе немой вопрос «почему?» Внезапно ударивший по мозгам и одновременно расслабляющий нервы никотин? Нежелание выстраивать границы? Желание дать этому маленькому отражению себя…абсолютно всё? Всё что он когда-то хотел, всё о чём он когда-либо мечтал, всё что он не мог себе позволить там на дне. Его мысли в голове спасительно перебивала новая затяжка сигары, выдох дыма и лёгкий глоток свежего воздуха. Но после в мозгах снова начинали кружится вихрем эти вопросы. Его вторая ошибка. Невнимательность. Никогда нельзя оставлять ребёнка без малейшего присмотра хотя бы на секунду. Даже если он буквально сидит перед тобой. — А эта штучка как называется? — спрашивает Джинкс, взяв с его стола ту самую гильотину. Её всегда привлекали мелкие металлические штучки, детали и приборы. Из того же любопытства она просовывает свой тонкий палец в дырку, пока вторая ладонь плавно придерживает гильотину, будто вот-вот захочет сжать и сомкнуть лезвия. Просто проверить, что же в итоге будет. Будто бы это не очевидно. Силко медленно переводит свой взгляд на неё, будучи всё ещё расслабленным, но увидев в её руках гильотину и просунутый под лезвиями палец, его словно прошибло током. — Джинкс, нет! — он чуть повышает голос, вскакивает с мягкой спинки стула и роняет сигару на стол. Девчонка вздрагивает, вынимает палец и выставляет руки верх, сгибая в локте и аккуратно держа в одной из ладошек гильотину. Силко понимает, что опасность миновала, поэтому с облегчением вздыхает. Он протягивает ладонь, жестом прося отдать этот прибор обратно ему. Не хочет разжимать её ладонь и самостоятельно забирать. Очень тонкий, но действенный приём при построении доверия. Джинкс виновато смотрит на него и послушно отдаёт «игрушку». Силко убирает её обратно в свой ящик, после чего поднимает со стола сигару и тушит её в пепельнице. — Пальцы тебе ещё пригодятся, милая, — его голос снова хриплый и спокойный. Он откладывает пепельницу с потушенным окурком в сторону и переводит свой взгляд на Джинкс. Он не злиться на неё. Даже сам от себя не ожидал, что может так остро реагировать. Интересно, что же играло в большей степени, отражение его самого в этом ребёнке или же похожие черты… Фелиции. — Не пугай меня больше, — он слегка гладит её по волосам, будто боится снова напугать. Пару голубых прядей выбиваются из причёски, но Силко заботливо заглаживает их обратно. — Извини. — Ничего страшного. В комнате снова воцарило молчание, расслабляющее для Силко и успокаивающее для Джинкс. Обычно она не любила оставаться в тишине. Всегда любила включить музыку, когда мастерила что-то, болтать с сестрой, обсуждая их бурные приключения, травить с ней же байки и разные истории, случившиеся когда-то в Зауне. Тишина — это снова погружение в свои мысли, слушанье не только своего внутреннего голоса, но и чужих. Чужих голосов, которые когда-то были для неё родными. Она слышала их не так часто, но с каждым разом всё громче и громче. Джинкс боялась таких приступов, ведь теперь противный и раздражающий голос Майло некому было заткнуть, наоборот, к его травле прибавились другие. Но на удивление в его кабинете они не доставали её. По крайней мере сейчас, в полной тишине. — Давай ты меня тоже напугаешь и мы будет квиты! — вдруг зарождается новая весёлая идея в голове Джинкс. Она снова задорно улыбается и ждёт ответа от Силко. Ох, она ещё не знает, как он может запугать. — А чего ты боишься? — видя огонёк в её глазах, он не отказывается. Лишь с интересом предполагает, как начнётся её очередная игра. Третья ошибка. Позволить себе играть по правилам ребёнка. Ему нужна строгость, нужно дать понять границы дозволенного, но он не хочет. Это ребёнок. С ним нужно играть. — Если я скажу, то будет неинтересно, — отмахивается от глупого вопроса Джинкс. — Тогда смею предположить, что это какой-нибудь отвратительный, жестокий монстр… — С ужасными острыми зубами! — она не даёт ему договорить и встревает в его описание, чтобы разрисовать смешной образ кровожадного существа в свои краски. — Кривыми лапами и безобразной шерстью, — Силко не любил, когда его перебивали, но сейчас он позволяет это, подхватывая частичку её радости. — Чудище со ртами вместо глаз! — обычные дети побоялись бы таких зверских описаний. Силко сразу заприметил её особенности, отличия от других детей. Это вызывало вопросы, но в первую очередь для Силко это вызывало восторг. Ей нужно привыкнуть к его грязной работе и с таким складом ума, она привыкнет очень быстро. — Который ходит по вечерам в чужие дома и стучится в двери, в надежде забрать свою новую жертву в лице маленькой девочки, — тонкими намёками он пытается запугать её, но в ответ Джинкс лишь весело смеётся, представляя это несуразное нечто, которое не очень и вселяло в неё страх. Силко и сам невольно ухмыляется, сложив руки. Давно он не позволял себе отдохнуть за такими простыми беседами. Вдруг раздаётся стук в дверь. Силко отводит взгляд от Джинкс ко входу, после чего снова переводит взгляд на ребёнка, но не находит её на прежнем месте на столе, где она сидела секундой ранее. — Что за.? — он в шоке завертел головой, пытаясь найти её в комнате. — Тс! Не отдавай меня монстру, — доносится детский шёпот сверху. Она вновь забралась на ту балку и, не желая слазить, вцепилась неё, обхватив руками. Силко не смог сдержать лёгкого смешка, на что получил обиженную мордочку Джинкс и её высунутый язык. — Босс, к это к вам, — один из его головорезов приоткрывает дверь, не спеша запускать в кабинет пришедшего гостя. Силко отзывается и видит на пороге своего знакомого миротворца. — Маркус, какой приятный сюрприз, — тон становится более серьёзным, сразу показывая его настрой. — Пропусти. Подчинённый кивает, пропускает миротворца и провожает его презрительным взглядом, каким смотрели все жители Зауна на этих жалких пилтошек. Он закрывает дверь, оставляя их наедине. — Какие новости? — спрашивает Силко, пока Маркус не спеша проходит через всю комнату к его столу и садится напротив. — Старшая девчонка Вандера мертва, — миротворец начинает с самого главного. Силко с удивлением приподнимает одну бровь. Не будь Джинкс наверху, он бы позволил себе победно улыбнуться, ведь теперь его планам точно ничего не угрожает. — Мне удалось убедить совет и предоставить пару доказательств… — Ближе к делу, — перебивает его мужчина, не желая слушать весь процесс. Он мельком приподнимает голову, смотря на Джинкс, но та лёжа скрылась на толстой балкой. Силко лишь мог догадываться о её эмоциях в этот момент, смотря на макушку голубых волос. — Все обвинения были повешены на неё посмертно. В ближайшее время миротворцы не сунутся в нижний город, — Маркус заметно нервничает, будто что-то скрывает. Силко не предаёт этому значения. Нынешний шериф же не самоубийца, чтобы водить его за нос, не так ли? — По крайней мере добровольно. — Хорошо, — отвечает Силко, понимая, что пока всё идёт по его плану. Немного изменённому, но стабильному плану. Учитывая удачное повышение миротворца до шерифа, Силко будет легко дёргать за ниточки всю армию пилтошек. Маркус ведь сам вляпался в это дело и теперь был вынужден сидеть у него на коротком поводке. С виду могло показаться, что их взаимовыгодные отношения ничем не отличаются от сделки Вандера и Грейсон, но это было совсем не так. Сделка с Силко работала только в одну сторону и эта сторона далеко не Пилтовера. — Вай… мертва? — местоположение Джинкс сдаёт тихий и дрожащий голос. Поняв, что она сказала это вслух, она прикрывает рот рукой, пытаясь сдержать свои эмоции. Нельзя-плакать-нельзя-плакать-нельзя-плакать! Маркус удивлённо раскрывает глаза и поднимает голову в сторону звука, пытаясь найти девочку взглядом, но она сворачивается в клубок, прячется, не желая снова сталкиваться взглядом с подкупным миротворцем. Джинкс будто чувствует, как он смотрит и пытается найти её. Чувства схожи с теми, которые были совсем недавно. Как дрожали её ноги, когда она пряталась на потолке от другого миротворца в маске при обыске, боялась вздохнуть, задерживая дыхание. — Чего уставился? — Силко возвращает внимание миротворца на себя, смотря на него строгим взглядом. — Зачем ты её забрал? — спрашивает Маркус с небольшой тревогой в голосе. Он был уверен, что когда видел его крайний раз на фоне огня, тот прирезал девчонку, избавив от страданий. Силко мог убить, отпустить, но никак же не забрать. Зачем? Зачем-зачем-зачем-зачем-зачем?! С каждым таким вопросом Силко раздражался всё сильнее. Будто для этого должна быть достойная причина с технической точки зрения, а не простые чувства и эмпатия к такому же разбитому человеку, которым от сам и являлся. Только Силко был старше, гораздо старше, чем эта девочка. — Ты слишком молод, чтобы понять меня, Маркус, — мужчина не желает прямо отвечать на вопрос. Кто такой этот мальчишка, возомнивший себя героем, чтобы сам Силко отчитывался перед ним? Никто. Всего лишь послушная, подкупная псина среди пилтошек. — Будет своя дочка, я загляну к тебе в гости и задам этот же вопрос, — Силко хмурит брови, смотрит на Маркуса исподлобья, прожигает жарким огнём своего больного глаза, и шерифу становится некомфортно. — Хочешь ещё что-то спросить? — он откидывается обратно в кресло, взяв в руки некогда откинутый планшет с бумагами и создая видимость работы. — Нет, — Маркус не стал продолжать столь напряжённый разговор с криминальным авторитетом. Не угоди ему что-нибудь в разговоре, и придётся судорожно оборачиваться на каждый шорох при прогулке по улицам нижнего города. — Тогда убирайся, — коротко бросает Силко, отворачиваясь от него на своём кресле, давая понять, что больше он не намерен его слушать. Маркусу остаётся лишь недовольно схмурить брови, послушно кивнуть и уйти восвояси. Он успел несколько раз пожалеть о том, что связался с ним, но теперь у него не было другого выбора. Мерзкий парниша, но зато какой удобный. — В-вай… мертва, — как бы Джинкс не сдерживалась, Паудер любила сестру. Даже после всего, что произошло и очень скучала по ней. По её тёплый объятиям, мягкой руке, которой она проводила по её щеке, и которой получила пощёчину. Она была не в силах сдерживать свои эмоции дальше, поэтому после ухода миротворца всхлипы стали чуть громче. — Джинкс, — Силко мягко произносит её новое имя, хочет поднять голову вверх, но его отвлекает упавшая на его стол капля. Даже не верилось, что задорный смех так быстро сменили горькие слёзы утраты. — Спустись ко мне.