Единственный исход призыва – смерть

       Если в Новый год сбываются мечты, то в канун всех святых из недр земли и прочих темных закутков на волю выбирается нечисть. Собственно, я, сшившая костюм ведьмочки, не исключение.        Настроение полная херня. Дождик моросил за оконцем. Гнетущая атмосфера панелек абсолютно не вписывалась в мистические нотки из интернета. По такой погоде, ещё и в такой день, покатит в шарагу только последний душнила.        — Живём один раз, — завидев соседа Толика, очень бесячего соседа, вечно стучавшего в дверь из-за рока, который я с любовью к окружающей среде играю по выходным, я рискнула бросить ключи на кровать. Комнатулька пустовала. Отец, оставив бутылку из-под пива, ушел впахивать на лучшее будущее в этой дивной новой стране... М-да, аж смешно стало. Что толку от тыквы со зверской рожей, если главный урод отсутствует? — Чхать, обойдусь.        Взгляд скользнул к фото в рамке. Изображённые на нём девушки улыбались. Одна выглядела устало, с синяками, очевидно вымучивая радость, а вторая – безмятежно и крайне довольно. Новой стрижкой. Да-а, было весело бахнуть фиолетовый... Перескандалила с учителями и отрывалась на полную в своем прекрасном девятом классе... А подруга ещё не переехала... И я там жила... Да... Не посмотреть на маму было сложно. На соседнем фото она застыла в том солнечном дне, когда мы готовили вместе обед... Что у неё было не отнять – так это ослепительности. Если улыбалась, то, без преувеличения, сверкала. Как фея. С детства видела её такой – яркой.        Неугасающей.        Лента черным напоминанием маячила на углу.        Даже уходила мама со словами «я всегда осторожна». Просила заботиться об отце, в случае бомбежки бежать в метро... Почему же она не заботилась о себе?        — Так, хватит. Брюзжу как бабка. Я немолода, 18 мне уже... — невольно я прервалась на песенку от «Руки вверх!». — Кхм. Всё. Взбодрись! Сегодня выходной. Чем обычно занимаются нормальные люди?        «Хэй... Но ты же ненормальная...» — нашептывал в ушко голос соблазна, взгляд мой грешный притягивался к телефону, а в голову полезли мыслишки, упорно проталкиваемые мемами...        — Нет. Нет, я этого не сделаю, — размахивала руками я. — Я этого не сделаю. Я же не двинутая. Это глупость.        Но свет потушила.        Ведьма в синеве утра выглядела не просто пугающе – я опешила, увидев себя краем глаза в зеркале: на длинное платье накинут пиджак, а верх шляпы олицетворял ненависть к роду человеческому, застыв шипом. Колье из миниатюрных стеклянных бутылочек, набитых солью и травами, и сапоги на высокой платформе подчеркивали, что ведьма не против шикануть. От накладных пауков, гримма и ногтей решено воздержаться, так что силуэт, вытянутый и острый, пришелся по душе. Особенно на фоне свечей, расставленных возле туалета.        — Как тут, твою за ногу, рисовать... — сверяясь с сохраненным мемом из Пинтереста, я пальцем вырисовывала пентаграмму. Размазанная краска создавала впечатление, будто кто-то писал кровью прямо на толчке.        Комнатулька два на два метра вполне подходила под определение «шкаф», «кабина» или сразу «гроб», а лампочка, стрёмно мигая, перебирала мои нервишки как гитарист струны.        Чем короче были перерывы, тем сильнее пот катился по спине.        Триллиард матов пронеслось по воздуху, но я не сдавалась. Вместо традиционных свечей расставила ароматические – маленькие, но дешёвые, а вместо танцев с бубном включила дарк-плейлист.        На фоне органной музыки молча подожглось шесть фитилей зажигалкой (шестой про запас на крышке унитаза).        Потом захлопнула двери и упала на колени, ударяясь в молитву:        — Дори мэ... Интеримо адапарэ... Дори мэ... Каллисто иди ко мне..        Я улыбнулась, утирая скупые слезы понимания своей двинутости и оглядываясь на самодельную акриловую фигурку, предусмотрительно заныканную под кровать вместе с рулонами плакатов. На них всех только Каллисто Регулус. Ладно, вру, ещё Лукас есть. Но Каллисто больше. Этот кронпринц с золотым ковром вместо волос головосносящий. От его харизмы ударной волной сносит целые города. Весь мир должен быть у его ног, но было бы здорово, окажись я, где-то на окраине души последняя мазохистка, у его ног в этот Хэллоуин.        «Чёрт, прозвучало слишком пошло...» — всплакнула я, из одиннадцати тысяч лайкнувших последнюю главу манхвы единственная, кто хотела встретить секс-символа вживую. «Внешка, конечно, огонь, — как-то писала девчонка из Мангалиба, — и характер ниче так... Но екарный бабай! Если б увидела такого в переулке или в лифте – валила бы так далеко, чтоб одни пятки сверкали... Неадекват». Её правда. Тип, режущий головы направо-налево, от медвежьих до человечьих, сомнительный, несмотря на прописанность. На таких ребят нужно смотреть из вольера, а то переклинов может быть много, а жизнь у тебя одна...        Философствования прервало нарастающее гудение. Что это?..        Что за херня?..        Руки обросли льдом. Восторг, перерастающий в испуг, покалывал спину. В аромат пыли примешивалось нечто ещё.        С ужасом таращусь на дымку, повалившую из щели. Гудение растет, растет, растет, напоминая звук самолёта, тяжёлый, налегающий на уши звук, который давит, словно потолок, сдвигающийся к полу.        Я подлетела к двери, смахнула связку ключей с тумбы и стала вставлять нужный, но он всё съезжал не туда, соскальзывал, дрожал, сердце мешало, колотилось в горле, и через мгновение я просто рухнула на пол.        Звук достигает финальной точки.        Грохот заложил уши.        Я лежала ни жива ни мертва, ожидая холода по ребрам, звёздочек и потемнения, но секунды перетекали в минуты, пока до меня не дошло, что это не было взрывом снаряда. Мать твою... Помирать собралась, как же... Мысли не допустила, что это может быть кран... Или прикол соседей... Точно-точно, там же вытяжка! Да и в столице трава легальная, вдруг это последствия от ширковарщиков? Надо проверить.        Шмыгнув к уборной, я потянулась к ручке, но копошение, доносившееся из-за двери, поубавило желания лезть.        Нашорошилась. Вслушиваясь в тишину, поняла, что ни черта не поняла: там точно кто-то есть. Явные признаки. Настолько явные, что сперло дыхание. Как если бы пялились в затылок. Не знаю, кто, но знаю, что пялится.        В три глотки инстинкты визжали сваливать. Нет, уебывать нахуй или читать «Доримэ» заново.        Что-то забыло у меня в толчке. Что-то у меня в толчке.        Сука, откуда. Откуда. Отец убьет меня.        Слышу похрустывание, как будто кто-то едва ощутимо сдвинул ногу на кафеле. Дымка, поднявшаяся вверх, напоминала гарь спаленной яичницы.        Окей. Ладно. Допустим. К такому жизнь меня не готовила. К такому жизнь меня точно не готовила. Это тебе не упасть на автобусе на пассажира и не обознаться прохожим. Я откуда-то взяла человека. Откуда-то он наверняка взялся. Появился и стоит сейчас там. Стоит и думает, какого хера произошло. Почему я так решила? Господи, это звучит как бред, но я живу последний год в очень бредовой обстановке, поэтому человек, который сейчас внимательно смотрит на моё белье, которое сушится на батареях, меня нисколечко не удивит. Нет. Вру.        Я в душе не ебу, что делать.        Охуеть не выхуеть, я в душе не ебу, как сейчас встречать этого неизвестного человека, топчащегося прямо в центре пиктограммы, как объяснять, что он там забыл и возвращать обратно. От наплыва задач закружилась голова. Теория, очень нехорошая и страшная, окончательно меня раздавила: разглядывать мои (и батины) труселя мог будущий император Каллисто Регулус, которого я могла собственноручно призвать в этот дерьмовый, насыщенный военными конфликтами, мир. Сушите шлепанцы. Приехали.        «Пиздец», — заключила я, давая заднюю. Быть убитой Каллисто в первую секунду очень не хотелось. Забыв о такой херовой вещи, как порожек, я зацепилась об него ногой и полетела вниз, с выразительным «НУ МАТЬ ТВОЮ» приземляясь на задницу.        Дверь распахнулась.        Искра. Буря. Безумие.        Я перестала дышать. Я перестала чувствовать боль. Сердце перестало биться. Кажется, я забыла обо всём. Я даже забыла, что была в шляпе. Я окоченела на пороге, с ужасом вытаращившись на дверь, которая полностью скрывала человека. От понимания, что там всё-таки кто-то есть, я захотела не то что завизжать: да заорать на всю атмосферу как долбанутая, а потом выпрыгнуть из окна к чертям собачьим, потому что видеть предположительного врага лучше, чем оставаться слепым. Он уже слышал, что я девушка и что я упала.        Понимая, что вот-вот начну со своим слабым сердцем терять сознание, – а может, и сдохну в этой вражеской стране, — я шлёпнула сухими, как наждачка, губами:        — Эй... Бля... Ты кто?.. Какими судьбами?..        Пропустив новый удар, сердце покатилось в пятки, пробило земную кору и улетело в стратосферу. Низкий мужской голос что-то рычал, отрывисто, будто плеваясь:        — ᛒᚱᛁᚠᛃ! ᛏᛁᛏᚾᛏ! ᚨᚢ ᚱᛊᚷ ᛃᛒᚢᚨᛏᚱ ᛁᚱᚨ!        Автоматом вслушиваясь, я уставилась на дверь, не смея предположить, что будет дальше.        — Да я тебя... не понимаю нихрена... пресвятой Хийка и все его подчиненные... Алло?.. Салам алейкум? Нихао? Ahoj? Ohayougozaimasu?..        — ᚢᚱ ᛊᚨᛏᚱᛁᛒᚱ ᛁᚠᛃᛏ ᛏᚱᚨ, — после короткого шелеста дверь медленно закрылась, обнажив того, кто вёл со мной «диалог». Я отчаянно сдерживала клацанье зубов до последнего, но от этой картины всё-таки начала заикаться.        Тёмно-бордовая мантия, накинутая на плечо, кровавым водопадом стекала к туфлям, а острые клочки меха щекотали шею того, чей взгляд, пронзающий и холодный, был устремлен на меня. Переплетения цепочек разной толщины на костюме, парадно белом, блекли от природного сияния волос – символа императорской семьи. Ни одна краска не смогла бы спародировать цвет, напоминающий расплавленное золото. Едва завидев его, люди падали на колени, а Пенелопа была очарована им в тот миг, когда на балу с отблеском локонов играл свет канделябров.        Больше всего на планете меня завораживал его силуэт. Именно такими выглядели спины монархов в сказках – в широких плечах, державших на себе империю, чувствовалась мощь.        — М-, м-... м-, м-, м-, м-м-м, м-м, м-, м-, м-мама...— я открывала и закрывала рот как рыба, выброшенная на сушу, пожирала глазами фигуру, которая всегда была безумно маленькой, безумно крохотной и плоской, не больше размера телефона или ладони, которой я отмеряла размер самодельных стендов. Я чувствовала, как трушусь мелкой дрожью.        Шизофрения.        Всё шизофрения. Это галлюны. Меня тогда снесла ракета. Сто процентов. Метро завалило в тот день тринадцатого декабря, и сейчас я просто переживаю предсмертные фантазии. Грани реального и выдуманного размываются: человек, которого не существует, которого никогда не существовало, навис надо мной в полумраке, и рубиновое сверканье моментально притянуло, заворожило, как Белоснежку перелив отравленного яблока.        Одолеваемая страхом, я продолжала испытывать восторг, пробивавшийся из недр души сквозь темноту зрачков.        — ᛒᚠᚨᛏᚷᛃᚢᚠᚾᛊᛁᚢᚷ... — рубины сузились от кривой улыбки. От этой улыбки день не станет светлей. А вот от разумения последующей пролетевшей несумятицы, прозвучавшей крайне высокомерно – вполне.        — Я, — смачно начала я, говоря с ним, как с дебилом, — тебя, — указала пальцем на форму, — не па-не-ма-ю, — и активно покачала головой.        Что-то лязгнуло. Ромбик меча, устремлённый прямо в нос, вызвал недоумение.        — ᚱᛒᛊᛁᚢᚷᚨ, — приказал он, а я, обиженно поморщившись, прикинула: за что всё это?        Во время праздничной церемонии во дворце, где присутствовала Пенелопа, главная героиня, Каллисто ввалился в зал, на глазах у всех отрубив голову трупу подосланного убийцы. Вторая императрица хочет поставить сына на трон, поэтому подсылает такие «подарочки». В тот день они с Пенни встретились... Только он был куда более злым, успев её ранить. Пока что я на грани. Опустив детали, мы сейчас в равном положении. Это причина 1. Во-вторых, у него много политических противников, потому что методы у него, скажем так, не демократические. Кто мешает думать, что ему устроили очередную западню?        В империи есть маги, следовательно, можно ложно принять меня за нанятого императрицей мага. Но это слишком бестолково даже для такой тупой манды, как она, так что у него накопится много вопросов, и, чтобы их разрешить, он должен повременить с расправой. Как говорят читатели: Каллисто псих, но не дурак. А значит, нужно сконцентрироваться на том, чтобы придумать легенду.        Пока я ломала голову, стало настолько тихо, что стало слышно похоронный орган из моей комнаты. Очень кстати. Спасибо. Круглый козырек шляпы мешал увидеть выше лба, поэтому подчёркнуто медленно я сбросила украшение под смешок, смысл которого был не очень понятен. Однако полюбоваться легендарной «ухмылкой краем губ» было приятно. Да, как если бы листала комикс, а губы героя вдруг зашевелились прямо на экране...        Ушатом холодной воды прозвучала новая угроза, сквозившая сарказмом.        — ᚱᛒᛊᛁ, — Каллисто, не веря ни на миг в то, что я не прикидываюсь, изогнул бровь. — ᚢᚷᚨ.        Возможно, это рекомендация написать последние слова родственникам или нечто вроде «ну? Тебе вообще жизнь не дорога?»        — Да не понимаю я... Не понимаю... — От того, что кончик стал ближе к горлу, думать только тяжелее! Моё мычание кронпринца не устроило. Я напряжённо вертела шестерёнками, находясь между желанием заехать ему каблуком по ноге и желанием быть тем, на кого он наступит.        Лезвие ближе. Эта бандура утыкается в кадык. Начинает покалывать. Покалывает. Настроение в воздухе всё более безжалостное. Думай. Думай. Думай...        — Я... я... — кое-что пришло мне на ум. Кое-что забытое. — Watashi wa... teki... ja arimasen. Rina... desu.        Лезвие прекратило надвигаться. Кронпринц поднял бровь. Кажется, ему это показалось занятным:        — Callisto Regulus, — от двух слов, неожиданно четко скользнувших в потоке белибердени, я просветлела так, будто мы с ним уже собрались на брудершафт.        — Приятно познакомиться. Э... Těší mě... Блин... Cool name... Блин, зараза... Э-э... Hajimemashite?.. — Показав палец вверх, с застывшей маской я протянула руку. Выдержи. Выдержи. Тебя не трясет. Тебя не трясет. Ты в норме. Ты окей... Это лучше снаряда... С ним нельзя договориться...        Каллисто внимательно осмотрел меня с ног до головы, видимо, беспокоясь, в здравом ли я уме. Запись органа понемногу нарастала в темпе. Баханье клавиш подчеркивало момент.        Невольно по телу прокатилась дрожь от цепкой хватки, сжавшей ладонь капканом.        — ᚷᛊᚨᚢ᛫ᛏᚾ᛫ᛊᚷᛚᚢᚨᚦᚱᛒᛊᚨᚠᛁ... — покачав головой, он что-то с серьезным видом пробормотал себе под нос. Руку разжимать он не торопился. — Anata wa nihongo o ... ka?        — Watashi wa prusianjin desu, — отзубренным голосом заявила я, перехватывая инициативу и пожимая руку, мозолистую и напряженную, с новой силой. Лучшая защита – это нападение, плевать, что не поняла вопроса. — Majishan desu.        Здоровья преподавательнице того трёхдневного интенсива... Здоровья...        — anata waどこにいますか? — Если «anata» — ты, то причем тут остальное – понятия не имею... Тьфу! Я вообще самоучка, что за сложный режим!!? Одно, что порадовало – его беглое, но такое элегантное (в своей беглости) исполнение... Каллисто знает японский... Просто прелесть...        — I... I don't know... — до меня через секунду дошло, что прием «в любой непонятной ситуации переходить на английский» бесполезен. Полоса лезвия, выделяющаяся в темно-синих тонах, притормозила полет мысли, а Каллисто, заметив, что внимание сместилось, издевательски блеснул мечом. Я с визгом собралась отползти, но резкий рывок кронпринца поставил меня на ноги. Тупо уставившись на него, я поняла, что только что будущий император лично помог мне подняться. Хоть и с какой-то издёвкой по типу «не стыдно полы протирать при наследнике престола?». Не важно. Не. Ва. Жно. Я тронута. — Arigatou...        Успокойся. Вдох-выдох. Всё. Отвернулась. Остановилась. Шлепнула себя по лбу:        — Блять, чтоб я ещё раз пользовалась Пинтерестом! — и решительно окинула пространство взглядом. Дверь справа между холодильником и кухонным столом вела в мою обитель. В ней всё так же играла музыка. Но идти не спешила – человек, которого не существует, прожигает затылок. Ладно бы со всей серьёзностью, но с таким лицом, будто смотрит на обезьянку, которая пытается найти, чем его повеселить... Столько снисходительности...        «Все как по канону», — по привычке стирая слезу, которой нет, я немного повеселела.        Первым делом подошла к стулу и пригласила присесть. Из холодильника, отпихнув от него перед этим королевскую особу махом руки, положила два мандарина. Кронпринц подозрительно легко спустил вопиющую фамильярность, оккупировав стул. Ладно. Пусть пока придумывает, что мне оттяпать... Не просто же так именно два. Два – похоронное число. Умру – буду принимать подношения не цветами, а мандаринами.        — На, — тарелка благополучно придвинута. — Жри, любовь моя. Кушай, не обляпайся.        Тон был до того томным и бархатистым, что Каллисто хмыкнул.        Побоявшись давать этому чудовищу нож (два острых предмета на один квадратный метр уже слишком), я стала думать. С меня в школе часто стебались за то, что сидя мне не думалось, и в общем-то, с тех пор ничего не поменялось: нарезаю круги, как собака за хвостом, с мыслью, что если хвост увидеть можно, то ответы – нет.        Симка заблокирована, мы не успели купить новую. Где найти интернет? В колледже. Как объяснить, что нужно в колледж? Да это немыслимо. Рина, посмотри на него, мужчина твоей мечты только что согнул ложку, словив твой пристальный взгляд, явно сравнивая её с твоей шеей. Ты думаешь, его можно выпускать в цивилизованное общество?        Ну, если за ручку... Было бы прикольно это нарисовать... Хм... Нарисовать...        Щёлк пальцами.        — Эврика.        Каллисто, лениво повернув голову, поинтересовался:        — Nani? あなたは何を思いつきましたか?..        Уже было пролетая мимо, я затормозила, подумав, что красное пятно на плече кронпринца примерещилось от дрифта. Но нет.        — А что это такое? — спросила я у него, но ответа, конечно, не получила: он оскалился, холодно ловя лезвием свет. Хоть бы, оперевшись вот так на меч, не оставил царапины. За новый паркет вовек не расплатимся. — Ну и ладно. Плевала я на твоё «отвали».        Раскладывая взятую из рюкзака аптечку, по привычке мыслила вслух – чересчур тихо.        — Ах... Блин, кто тебя так..? Вроде по сюжету ты должен быть жив-здоров до охотничьих соревнований... А на них рана должна быть куда серьезнее... Что с тобой не так? — я даже повернулась, отчего-то рассчитывая увидеть на лице хоть что-то близкое к пониманию, но столкнулась с задумчивостью. Вау. Задумчивый Каллисто, смотрящий куда-то вдаль. Красивое зрелище... Ну да ладно.        Наклон. Чем ближе становились радужки, тем жёстче и глубже становился взгляд, а оттенки алого – чернее по краям. Опасное расстояние, близкое к самоубийству. В мире манхвы следовало быть смертником, чтобы осмелиться подойти к «мерзавцу императорского рода», однако мы в реальности, а значит, без разницы, кто этот парень – власти у него кот наплакал, а вот потребностей – хоть отбавляй.        Жестами: Аптечка. Рана. Кулак.        Дословный перевод: Обработал. Рану. Понял?        Ретировавшись, я подмигнула, не ожидая получить отклика, но кронпринц зашевелился. Четкие, слегка вальяжные движения, – именно такими их и представляла, когда листала комикс, – начинали доносить мысль.        Ага... «Я»... Два пальца с его глаз на мои... «вижу тебя»... Один палец... первый? Один? «Впервые»... «Я вижу тебя впервые». Дальше... «Я», знак вопроса, нарисованное в воздухе, обведенное пальцем окружение... Что-то вроде «Где я?»        — Prusia.        — Doushite? — задал главный вопрос, беспокоящий не только него: почему?        Светлело. Нагнетающе белесый пробивался сквозь шторы.        — ...Watashi wa shiranai, — честно призналась я в незнании, включая свет, желтоватый, зудящий. Поворачиваясь, невольно захотелось вздрогнуть: посреди приземленной обстановки, всяких советских отголосков на фоне стен, таких же голых и сиротливых, как и весь номер, – иначе съёмку не назовешь, – сидел, раздвинув ноги, человек, напоминавший почему-то вырезку из журнала. Мама любила обклеивать со мной скучные тетрадки вырезками, и я помню то чувство яркости, возникавшее от них – может, поэтому. А может, дело в самом его присутствии.        Факт того, что он дышит, что-то бормочет, так непосредственно счищая кожуру мандарина, осознаётся ошеломляющим. Его нет. Но он здесь. Невероятное вероятно. То, чего не могло случиться, случилось. Сбой системы. Ошибка системы. Нет, одиночный пикет против неё.        Но он, роскошно одетый, здесь... словно новогодняя звезда, утопающая в грязи. «Не тот» пазлик, завалявшийся в наборе. К тому же...        Пенелопа.        «Вы идеальная пара», — мазнула взглядом статный силуэт я, орудуя карандашом. Он по какой-то причине не ел, и, чтобы подчеркнуть безобидность угощения, я позаимствовала дольку с тарелки.        Двое сидят за одним столом, когда совсем недавно один собирался зарезать другого, выбежав из толчка. И почему в жизни всё куда медленнее, чем в книгах? В книгах экшн. А тут после экшна – дистанция. В книгах развитие героев бежит вперёд, а тут трехслойная бетонная стена чуть ли не осязаема... А чего я ожидала?        Он – звезда. Он горит, сжигая дотла всех, кто рядом, и мне никогда не стать тем, кто сгорит, потому что мне известна его планка. Такого уровня любви, которой заслуживает Пенни, мне не получить, да и до Пенни как до Луны. В общем-то, глядя на него вживую, страшновато было бы пытаться на что-то рассчитывать. Поэтому быть собой, не мешая чужому счастью, всё, что остаётся.        Запах цитруса врезался в нос.        Да прибудет с нами сила! Нужно сегодня же вернуть всё на свои места.