внесите тела

Самура упархивает с места, словно ворон. Он оставляет после себя лишь смерть и разрушения, лишь пролитую кровь. Сиба моргает, и силуэт старого товарища исчезает в воздухе, словно туман; затем он словно возвращает самообладание и смотрит вниз, на Тихиро у себя в руках. Тот бледен, словно мел, отчего кровь на его лице кажется еще ярче, будто уродливое алое пятно. Он хрипит; тяжело дышит, и каждый вздох вырывается со свистом. Сиба крепче сжимает его плечо (вся ладонь мокрая от крови), он хочет подняться, он хочет сказать что-то, крикнуть на него, мол, держись, не закрывай глаза, пожалуйста, пожалуйста (я не могу потерять тебя после Рокухиры, Тихиро, Тихиро, очнись, умоляю), но Сиба уже видел такое множество раз. Он видел это так часто, что этот образ оказался выжжен у него на сетчатке. Тихиро умирает. Рана на его плече слишком глубокая, а еще он весь изранен. Он теряет кровь так быстро, что можно отсчитывать секунды до его последнего вздоха. Руки начинают дрожать; Сиба чувствует, как его трясет. Но он не может просто так оставаться здесь. Он должен что-то сделать. Он должен… Он поднимается на ноги, готовясь к прыжку, забывает про все — про труп Урухи, про Самуру, про Хакури (которому тоже нужна помощь), он хочет совершить прыжок в пространстве так далеко, как только позволяют его способности, потому что самая большая драгоценность его лучшего друга в его руках сейчас умирает — ребенок, чья жизнь была ему доверена, и которую он может в любой момент потерять — но он запинается на месте, когда снизу слышит тихое хриплое: — Сиба-сан… Тихиро смотрит ему в глаза. У него едва есть силы. Сиба уже видел такую картину; много раз, на войне. Точно также когда-то давно на него смотрел Азами (но Азами не умер, его успели спасти). Они обмениваются взглядами, совсем быстрыми, Тихиро будто хочет сказать что-то еще, но потом тело в руках Сибы просто тяжелеет. Ничего иного не происходит; Тихиро не закрывает глаза, не произносит последние слова (не обвиняет Сибу в том, что тот опять опоздал), он просто откидывает голову назад, потому что больше не может держать ее прямо — ведь в этот момент он умирает. Даже блеск в глазах не исчезает. Смерть — она именно такая внезапная, ее сложно предсказать. Сиба в ужасе смотрит на безжизненное тело у себя в руках — молодого воина, юношу, мальчика (которого доверила ему судьба; которого он не сохранил) — и он понимает, что вновь не знает, что ему делать. Так было, когда умер Рокухира. Сиба тогда осознал, что три десятка лет его жизни не научили ему ничему. Он пытается встряхнуть его, будто это что-то изменит, но Тихиро уже испустил дух. Теперь у него в руках просто труп, а не ребенок, которого он своими руками сломал и сделал убийцей; чье тело он сумел закалить, но не дух. Не сердце. Оно больше не бьется. Рокухира Тихиро в душе так и остался тем мальчиком, на чьих глазах убили отца. Чью смерть он так и не сумел полностью пережить. Он чувствует неприятное пощипывание в глазах и склоняется над безжизненным телом, прижимая его к себе, игнорируя кровь на рубашке и на руках. Тихиро. Тихиро… Я так виноват. Я вновь опоздал. Прости меня… Но что теперь ему эти извинения? Тихиро мертв. Он прямо у тебя на руках умер. Этого ли ты хотел, Сиба Того? Этого ли ты добивался? Теперь ребенок, которого ты должен был защищать, умер следом за отцом, которому ты тоже не обеспечил должной защиты. Сиба подхватывает голову Тихиро за затылок, опускает свою. Они соприкасаются лбами. Потом он прикрывает мальчику глаза. Спи спокойно, малыш. И прости меня, ради бога. Если бы только я оказался тут немножечко раньше. Я был бы готов пожертвовать целым миром ради тебя одного. Но мертвецам уже все равно. Впрочем, он все еще должен доделать множество вещей. Когда чистильщики «Камунаби» прибывают в храм, Сиба вместе с очнувшимися уже стражами Самуры отдают им множество трупов, среди которых — Тихиро и Уруха. Лишь их двоих не пакуют в черные мешки, лишь их двоих везут отдельно. Руководство наверняка полагает, что владельцы клинков не теряют свои особенности даже после гибели; Сибе наплевать. Ему уже на все наплевать, признаться честно. Он просто смотрит, чтобы хотя бы после смерти с Тихиро не обращались как с куском мяса. Потом он отправляется с девушкой из отряда Самуры к раненым; тут же видит и Хакури. Тот в глубокой отключке, очень белый из-за потери крови. Смотри, Сиба, некогда тебе горевать о мертвеце, позаботься хотя бы о другом ребенке, которому сейчас нужна помощь. Он с вежливым любопытством смотрит на девушку из отряда Самуры, а та, понимая его немой вопрос без слов, поясняет: — Его переправят в центральный госпиталь, где им займутся профессионалы. К сожалению, я могу обеспечить только первую помощь. К счастью, новых ран у него нет. Только проблемы с… — она стучит пальцем по виску. — Он очнется, это гарантировать я могу. — Спасибо тебе. — За что? — она невесело улыбается. — Мы ничего не сделали. Самура-сан убил Уруху-сана, ранил вашего юного подопечного. Ситуация критическая. Из-за него юный господин Сазанами в таком плохом состоянии… — Удивительно, что ты так легко можешь винить своего бывшего мастера. — Лояльность мало что значит в этом случае. Вы же наверняка не слишком жалуете руководство, раз покинули его, но Вы — не его враг. Так и тут. Сиба просто разводит руки в стороны. Туше. Девушка сообщает ему, что ей нужно заняться остальными, и Сиба кивает ей, желая удачи. Ему бы переодеться, у него вся рубашка в крови Тихиро, но ему так не хочется. Он просто садится рядом с расстеленным на земле покрывалом, на котором лежит Хакури, потом складывает руки замком и смотрит на них. Он попытался отмыть кровь с пальцев, но под ногтями еще осталась. И опять этот запах… Словно он и не покидал войну, словно все это мирное время было лишь сном. Так сильно хочется курить, но он не может, не рядом с ранеными. Сиба вновь смотрит на Хакури. Странно думать, что еще неделю назад он планировал сбросить мальчишку с крыши за возможный шпионаж в пользу своей семьи. Но быстрая проверка показала, что он чист. Тихиро поверил в Хакури, и Сиба решил сделать то же самое — и не прогадал. И теперь из-за него все это произошло. Сиба читал отчеты; до телепортации Тихиро дрался с мальчиком, что выкосил отряд Урухи, лучше бы он там и остался, сумел же его ранить. Так было бы безопаснее. Окажись Сиба тут быстрее, Хакури бы не был вынужден использовать последние силы для того, чтобы переместить сюда Тихиро. Он запаниковал, потому что у него не было выбора. Это должна быть ответственность взрослых, а не детей — принимать такие решения. Но смысл теперь об этом жалеть? Руки у него все еще холодные после попытки отмыть кровь, и Сиба кладет ее на лоб Хакури, надеясь, что это немного успокоит его мигрень. Ресницы у мальчика начинают дрожать. Вот так быстро очнулся? Как и Тихиро, совсем не умеет отдыхать. Когда мутным взглядом Хакури впивается в Сибу, тот слабо улыбается. Он не убирает руку, чувствуя, какая горячая кожа у мальчика. Тот перетрудился. Но, значит, теория Тихиро оказалась верна. Хакури сможет вернуть мечи. Если он не сжег свою магию до конца из-за их ошибки. Жаль, что клинок Урухи уже утрачен… Когда Хакури порывается подняться, Сиба не дает ему этого сделать. — Отдыхай, — произносит он, чувствуя, что голос слишком сильно хрипит. Черт, ему реально слишком хочется курить. — Ты хорошо постарался. Благодаря тебе убитых сегодня было намного меньше, чем могло бы быть. — А что… с Самурой? — Он ушел. Хакури ненадолго прикрывает глаза. Но потом резко распахивает их. — А Тихиро?! Нельзя заставлять его нервничать. Стресс плохо скажется на его ментальном здоровье. Он и так на грани срыва. Придумай правдоподобную отговорку, хотя бы на сейчас. — Он был ранен во время боя с магом бумаги, — и это даже не ложь. Сиба потирает затылок, думая, что не особо-то убедительно звучит, когда у него вся рубашка в крови, но у Хакури явно нет сил, чтобы подмечать такие детали. — Его увезли на машине в главный штаб. В госпиталь. Не переживай. В ответ мальчик ничего не произносит и просто закрывает глаза, и Сиба наблюдает за тем, как он вновь погружается в беспокойный лихорадочный сон. Ну и ну. Что за день. А ведь только вчера закончился этот чертов аукцион, только вчера… Хорошо было бы притащить сюда Шаль, но она не сможет вылечить от смерти. Сиба прячет лицо в ладонях, думая, где же он так оступился, за что жизнь так сильно его ненавидит, что он уже который раз наблюдает одну и ту же картину. Если бы только он мог прыгать не в пространстве, а во времени… Если бы только… Сколько вещей бы он изменил. Но сейчас ему нужно думать о будущем. О том, чтобы жертва Тихиро не стала напрасной. О Хакури, которому будет тяжело, ведь его первый лучший друг погиб. Он ведь наверняка будет винить себя, ведь именно он телепортировал сюда Тихиро. Но ведь это не было ошибкой. Он просто не мог знать, что Самура атакует и его тоже. Сквозь пальцы он наблюдает за мальчиком, за тем, как тот тихо дышит, а потом и сам закрывает глаза. Кому нужны эти величественные регалии победителя войны, если он не может спасти одну жизнь? Мальчик смотрит на то, как его отца убивают… Всему виной — магические клинки. Мальчик остается один. Сиба опят опаздывает. Жизнь кажется заевшей пленкой, повторяющей один и тот же фильм раз за разом. В больницу Сиба не едет; он просто прыгает обратно в квартиру Хинао, где они временно обосновались, чтобы сменить рубашку на чистую, умыться, а потом взять вещи Хакури (у него их не так много, и те в основном достаются от Тихиро). В больнице они ему понадобятся. Время уже позднее, потому Шаль давно спит; Хинао же будто чувствует, что что-то не так. У нее всегда интуиция хороша на этот счет. Потому, когда он выходит на кухню, чтобы выпить немного запрятанной в тайник алкашки, она уже там с бутылкой наготове. Может, рубашку Сиба и сменил, но кровью от него все еще воняет, и она это чувствует. Они разливают алкоголь в рюмочки, чокаются. Потом вместе выпивают. Хинао без макияжа и прически выглядит немного старше, чем есть. Она пристально смотрит на Сибу, и тот, вертя рюмку в пальцах, быстро смотрит в окно — на луну, на город. Когда они были в храме, то он видел «Сову» — способность Самуры. Значит, тот бдит. — Тихиро умер, — вдруг произносит он. Хинао ставит рюмку на стол. — Ох. — Его убил наш старый товарищ. Такой же дурак. Тоже гонится за местью. — И зачем ему мстить Тихиро? Сиба переводит взгляд на Хинао. Кривит рот. — Знаешь сказочку про знаменосцев? Что туда берут только «чистых» юношей. Так и тут то же самое. Он не хотел делать Тихиро равным себе. А во время войны мы много дерьма натворили. — И ты не рассказал Тихиро? — А я должен был? Должен. Сиба знает. Ему просто не хочется признавать это. Взгляд Хинао говорит, что он бестолковый дурак, но не больше. Вдвоем они закуривают от одной зажигалки, а потом Сиба смотрит на город опять — бесстрастный и вечно живой, что умрет лишь в момент, когда перестанет биться сердце последнего человека. В больнице он стоит на крыше и курит. Рядом с ним — Азами, весь из себя в униформе, ну точно только что прискакал с очередного собрания. Вдвоем они смотрят на парк внизу. Прошло всего два часа, а кажется — будто целая жизнь. Голова болит жутко, и Сиба опирается на ограждение, не понимая, что ему теперь делать. Он должен закончить начатое и отомстить за Рокухиру и Тихиро, должен помочь Хакури достигнуть хотя бы его счастливого конца, потому что Хакури, как и он сам, будет винить себя слишком долго… Черт. Черт, он понятия не имеет, что ему делать. Сраные ублюдки из «Хисяку», и Самура этот… Черт! Рука Азами на плече кажется слишком тяжелой. Сибе хочется ее сбросить, но у него нет сил. Он просто смотрит вниз, не чувствуя уже желания даже курить. Когда он умрет, то на том свете как взглянет Рокухире в глаза? Должен же был сохранить жизнь мальчику, должен же был довести его до конца. Это его, как старшего, ответственность! А он… — Не вини себя. Никто не мог этого предположить. Сиба со стоном утыкается лицом в ладони. — А что если он отыскал дом Рокухиры? И он же слил его местоположение. Он же встречал нас с Тихиро… А у него нюх лучше, чем у ищейки. — Ты и сам в это веришь? Сложно что-то ответить. Сиба просто пожимает плечами. Азами сжимает его плечо крепче. — Некоторые вещи невозможно предсказать. Предательство Самуры — именно из таких. — Да плевать на Самуру… Мне надо было быть там, понимаешь? А мы из-за нашей сраной секретности все скрывались в тенях. Я не должен был отпускать его одного сразу после аукциона! Он — не солдат! Ему восемнадцать всего, блин, пару месяцев! Сопляк еще! Дурак!.. — он стискивает пальцы в волосах так сильно, что начинает болеть кожа. — И теперь из-за меня он умер!.. Тихиро этого не заслужил. Понимаешь? Он должен в школу ходить. Думать о том, какой университет выбрать. Жить полной нормальной жизнью! А я из него убийцу сделал! Все орал про руководство, как можно было, мол, детей-солдат использовать! А сам точно такой же! — Сиба… — Да что Сиба-то? Это все моя вина. Перед глазами у него до сих пор окровавленное мальчишеское лицо. Моргнешь — и появится сослуживец. Опять моргнешь — вот Рокухира. Тихиро не заслужил всего этого. Он всегда был хорошим и добрым ребенком. Даже насекомых в доме никогда не убивал. А Сиба извратил его сущность, сделал из него чудовище. Из мальчика, которому больше всего на свете нравилось учиться у отца. Он помнит те дни, когда навещал их. Как наблюдал за работой Рокухиры и Тихиро, как они потом втроем сидели за обедом. Сиба всегда старался подложить Тихиро самые вкусные кусочки из своего блюда, а тот возмущался, мол, зачем же Сиба портит композицию своего обеда. Он помнит глаза, горящие энтузиазмом. Все это было утрачено в огне три года назад. Осталась лишь оболочка. И только Тихиро вновь начал проявлять старые эмоции, только встретил новых друзей (Шаль, Хакури), только добыл первый меч — и все. Конец. Его разрубил человек, чьего предательства они не ожидали вообще. … Сиба убьет их. Всех до единого. Он поднимает голову и смотрит Азами в глаза, уже желая спросить, не хочет ли тот поделиться с ним наводками — наверняка же есть, но не успевает и слова произнести, как дверь на крышу больницы вдруг пинком раскрывается, и к ним вылетает какой-то юноша. У него короткие стриженные под горшок волосы, похожие на две точки брови. Сиба вдруг вспоминает его (из рассказов Азами): это тот самый тип, которого они в шутку назвали вестником неудач. Каждый раз, когда он на службе, ему приходится бегать по штабу и доставлять неприятные новости, от информации о сломанном кофейном автомате, до нападения на убежище Урухи. Юноша так тяжело дышит, словно пробежал стометровку за минуту. Он повисает на дверном замке и хрипит, явно пытаясь собраться с чувствами, а потом пищит: — Полковник! Искал Азами? Тот разворачивается к юноше лицом. — Что такое? Мальчишка явно пытается что-то сказать, но дыхалки не хватает, и он несколько секунд просто ловит ртом воздух, но потом все же собирается с силами. — Там… это… Рокухира Тихиро! — он все еще не может нормально вздохнуть. — Ожил!.. Повисает тишина. Азами и Сиба во все глаза смотрят на мальчишку. В смысле ожил? Хотя ответа не требуется. С такими вещами не шутят. Если малец так бежал, значит, это никакая не шутка. Азами, видя, что Сиба и сам пребывает в шоке, берет себя в руки и интересуется: — Сейчас? — Да нет… — бедолага опирается на стенку, явно еле держась на ногах. — Говорят, часа два назад. Просто пульса почти не было из-за кровопотери. А они засекли, когда он сел!.. Ой, можно я присяду? Пока гонец сползает по стеночке вниз, Сиба чувствует, как у него начинает бешено колотиться сердце. Тихиро… не мертв? Но он держал его на руках. Видел, как тот перестал дышать, истек кровью. Как он может?.. Хотя важно ли это? Зачем этому юноше врать? Но как?.. Как?.. Получается, все в порядке? Тихиро жив. Он так оплошал, так оплошал, но Тихиро все равно сумел вырвать свой счастливый билет и вернуться. Боже… Боже… Он и сам лишается сил и просто сползает вниз, чувствуя, как рука Азами вновь крепко сжимает его плечо. Ну и тупость. Он что, тут еще и расхнычется? Соберись, Сиба Того! Тебе некогда раскисать, впереди — столько дел! Надо убить «Хисяку», Самуру… Всех этих ублюдков, что лишают Тихиро нормальной жизни, что угрожают их стране!.. Хотя, плевать на страну. Сиба эгоистичен. Но это помогло ему выжить все это время. Рукой он трет глаза, и Азами вдруг фыркает. Он поднимает голову и кивает юноше. — Информация принята. Иди отдохни, — потом уже тише обращается к Сибе. — Ну и ну, вот это ты расклеился. — Иди в жопу! — Не расстраивайся. Пойдем лучше навестим Тихиро, если нам разрешат, — он протягивает руку, помогая Сибе подняться, а потом вместе с ним бредет к лестнице. Бедолага-посыльный явно совсем лишается сил и просто сидит у стеночки, не желая уходить с этого места прочь. Уже на лестнице Азами вдруг произносит: — Ты так за него беспокоишься. Мне почти завидно. Тебе бы пошло быть отцом. Нет, думает Сиба, не могу я им быть. Это Рокухира был отличным родителем: он был веселым и глуповатым в повседневных делах, и Тихиро обожал его, что бы не говорил. А я не могу. Я слишком хорошо помню войну, слишком часто просыпаюсь ночью, а в носу вновь запах крови и сырой земли. Всю жизнь Сиба посвятил своему другу, герою, спасителю, потому что у него самого не осталось ничего лучше. И видя, как взрослеет Тихиро, Сиба радовался сам, словно это был его настоящий племянник. Он был готов тратить деньги на дурацкие подарки на дни рождения и праздники, объяснять математику, сидеть с Тихиро в те дни, когда Рокухире нужно было уехать. Потому он легко принял ответственность, когда друга убили. Но, может, ему стоило убедить Тихиро пойти мирным путем. Выбрать обычную скучную жизнь, где он пошел бы в школу, потом — в университет. Может, нашел бы там себе любовь, с которой прожил бы всю жизнь. Что-нибудь такое. Но нет, они оба совершили ошибку. Тихиро — что решился на месть. Сиба — на то, что сердцем он все еще на войне. Он просто качает головой. Они спешат в сторону крыла, где находится морг. Там они ловят под ручку одного из врачей, и та сбивчиво им объясняет, что случилось: про то, что Тихиро просто сел на столе, когда они собирались разрезать его одежду. Что перепугались просто жутко. Но пульс был, слабый, настолько, что сразу и не увидели, потому что трупов было слишком много, а работников — нет. Но Тихиро не в реанимации даже — несмотря на анемию, его состояние стабильно. Сиба хочет сказать — херня, не может быть такого, его почти пополам перерезало, но ему говорят номер палаты и предлагают навестить Тихиро. Нет, точно херня, думает он, когда они вместе с Азами идут к палате. Только вот вдвоем не доходят — друга подлавливают по пути, говорят, что очередное собрание из-за ситуации с Самурой, потому в нужную одноместную палату к Тихиро Сиба входит один. Признаться честно — ему немного боязно. Он подходит ближе, отдергивает штору… … Тихиро спит. Он под капельницей, ужасно бледный, и на правой руке у него видно туго забинтованное плечо. Но он действительно жив, потому что его грудь поднимается и опускается с дыханием. Видно, как дрожат ресницы. Сиба осторожно подходит ближе и садится рядом с ним в кресло. Он хочет взять его руку, но это правая, та, что была повреждена. Вдруг она все еще болит. Но он все равно касается его ладони, гладит большим пальцем по ней. Тихиро не просыпается, просто отворачивается в сторону, не открывая глаз, и Сиба криво улыбается. Еще ребенок… Он помнит его совсем маленьким, когда ему был только год. Когда он только учился ходить и говорить. И уже тогда он спал точно также. Прости меня, Тихиро. Если бы я был лучшим хранителем, тебе бы не пришлось сейчас мучиться. Если бы только я был немного лучше, как человек… Он сжимает пальцы доверенного ему судьбой ребенка, прикрывает глаза, а потом немо благодарит богов за данный ему второй шанс. Но он знает, что их не существует. Есть лишь люди, в руках которых божественная сила. Как Самура. Как Тихиро. Если уж жизнь позволила ему вновь увидеть его живым, то он должен постараться, чтобы так было дольше. Чтобы Тихиро дошел до своего счастливого финала, но не один, а вместе с друзьями. А Сиба… Сиба — реликт войны. Какая разница, что с ним случится. Он треплет Тихиро по волосам и слабо улыбается. — Отдохни немного. Но будет ли это так… Сиба сомневается.