Понедельники

      Морти заходит к нему в гараж без стука, как будто ему это позволено, и замирает у самого края стола, ожидая, когда Рик соизволит обратить на него внимание, легонько барабаня пальцами по покрытому пятнами неизвестного происхождения железу. Ждать приходится долго — Рик увлечён очередным изобретением и что-то рвано бормочет себе под нос, смешивая кислоту в специальных, укреплённых пробирках, которые сам же и создал. В любой другой день Морти подал бы признаки жизни раньше, но сегодня он сам не знает, чего хочет, поэтому молчит настолько долго, погружаясь в свои мысли до самого дна, на котором не найти ни раковин, ни жемчужин (разве что пластик), пока Рик не наталкивается на него, двигаясь вдоль стола, и тогда матерится уже вполне себе в голос:       — Я и забыл, что ты здесь ошиваешься! Чего надо?       Спросил бы что полегче. Не слушая вопли протеста, Морти легко запрыгивает на край стола (стульев в этой холостяцкой берлоге не водится, чтобы никто не рассиживался). Увы, то, что он стал ближе к звёздам, тоже не особо помогает. Морти не знает, как говорить на такие темы. В школе он пропускает даже основные предметы, не то что секспросвет. И мама с папой тоже не спешат рассказывать ему о пестиках и тычинках: Джерри не может собраться с духом, плюс он и сам в своих познаниях не уверен, а Бет… ну что ж, она, наверное, догадывается, что раз Морти проводит так много времени с её отцом, просвещать его, пожалуй, уже поздно. Да и какой совет она могла бы дать в такой ситуации?       Рик устаёт ждать ответа довольно быстро: пару мгновений — и он, махнув рукой, отворачивается, чтобы продолжить эксперимент. Морти находит, что ему от этого даже легче: проще говорить с равнодушной спиной, чем в скривившееся от раздражения и скуки лицо.       — Помнишь драконов?       — Угу, — тянет Рик односложно. Сложно сказать, что он думает на самом деле и услышал ли он вообще Морти за шипением разноцветных веществ, атакующих друг друга с орочьей яростью. Морти набирает побольше воздуха в лёгкие и старается перестать болтать ногами (не получается).       — Я не могу перестать о них думать.       — Ага, — восклицает Рик торжествующе. Морти вздрагивает так, что чуть со стола не падает, но этот возглас, конечно, не имеет к нему никакого отношения: просто жидкость наконец-то выбралась за края пробирки и теперь прожигает стол со звуком, подозрительно похожим на жевание.       — Рик, — зовёт его Морти тише (он уже вовсе не уверен в том, что стоит продолжать говорить), — получается... мы тогда потрахались?       Это наконец заставляет Рика обернуться — даже слишком быстро, так быстро, что рукав халата у него макается в кислоту и дезинтегрируется на глазах. Глядя на то, как Рик поспешно скидывает его и с всё теми же трёхэтажными матами роется по шкафчикам в поисках непроницаемого мусорного ведра, пока кислотный край халата потихоньку погружается в бетонный пол, Морти почти уверен, что это — нарочный отвлекающий манёвр. Настолько ли отвлекающий, чтобы можно было потихоньку спрыгнуть на пол и уйти? Наверное, но, с другой стороны, зачем тогда было всё это затевать?       — Фух, — наконец опирается Рик локтями на столешницу через пару минут. Кризис устранён, осталось придумать, чем заделать дыру в полу и что сказать Бет, если она решит заглянуть в гараж... Впрочем, проще поставить на дверь пару сверхнавороченных замков, чем пытаться что-то ей объяснить. — Никогда больше не отвлекай меня от работы, коротышка.       — Рик, — то, что Морти не обижается на «коротышку» — красноречивый сигнал, что пора свалить или попытаться сменить тему. Однако на это есть всего пара мгновений, и Рик в них не укладывается (потерял хватку, не иначе), — у нас с тобой был секс?       — И с Саммер, — вставляет Рик ворчливо. — Как ты мог забыть про Саммер? И ещё всех драконов перечисли, может, полегчает.       Морти непреклонен в своей растерянности:       — Я конкретно про нас с тобой.       Удивительно, как быстро Рик способен погрузиться обратно в бурную деятельность. На самом деле, этой самой пары мгновений ему вполне хватает, чуть раньше он просто дал Морти фору — а теперь забирает обратно. Ответа от него ждать напрасно — вон, уже собирает из какого-то хлама робота-ремонтника. Можно сложить руки на груди и терпеливо сверлить ему взглядом затылок с лицом уверенного в своей праведной правоте мученика, чиллаксящего на кресте, но это, конечно, как всегда, ни к чему не приведёт. От Морти ожидается, что он уберётся прочь. И когда Морти этого не делает, Рик ожидаемо недоволен.       — Ну что? — оборачивается он с раздражением на застывшего в неподвижности внука. Робот-ремонтник уже почти готов. — Было и было, чего ты от меня теперь ждёшь? Мозговыносяшку хочешь? — это большее, что он способен предложить. Но ему придётся опять отвернуться, не дождавшись ответа. Потому что Морти не знает и сам.       Ему хочется согласиться.       Но ещё больше — сказать:«Нет. Я никогда ещё не видел тебя таким уязвимым. Ты никогда ещё не раскрывался передо мной настолько». Увы, Морти — хороший пёсик. Он знает, что получит в ответ насмешку. Более чем уверен, что рано или поздно Рик ему отомстит. Потому что — это Морти ощутил, когда их души были связаны, — ему тоже понравилось. Невероятно эротический способ излить душу (и кое-что другое — тоже) перед членами семьи и полными незнакомцами (хотя это, как водится, легче). То, что с ними была Саммер, — дело десятое; хотя и то, что она перестала шутить про гей-свадьбу и начала буравить Морти довольно строгим взглядом, тоже о многом говорит.       — Нет, наверное, — проще ограничиться этим.       — Нет? — переспрашивает Рик вроде как даже с удивлением. Потом — вспоминает о своём амплуа, отмахивается, сплёвывает прямо в ведущую в тайный подвал дыру. — Тогда забей. Один раз — не пидорас, верно?       Но в глубине души Морти с ним совершенно не согласен. Если это так, почему и вправду не получается забыть? Даже душ теперь не приносит облегчения: подставляя лицо тёплым струям воды, Морти невольно вспоминает, как тёр себя мочалкой до красноты, словно пытаясь с кожей соскоблить тот понедельник, когда они впутались в своё самое худшее приключение. Самое худшее? Самое грязное, возможно. Как Морти ни старался, кожа не слезла и воспоминания никуда не делись. Они нападают на него в самый неподходящий момент, словно приступ кашля, который как привязался прошлой зимой, так и таскается по следам верной собакой, иногда просясь на ручки — может, чтобы было сподручнее перегрызть горло?       Теперь, когда он встаёт под душ, у него встаёт.       И что-то подсказывает Морти, что никакие уроки полового воспитания уже не в состоянии это исправить.       Да и разговоры по душам, в общем-то, тоже.       Он точно знает, что ему нужно и как стырить портальную пушку, чтобы Рик не заметил или хотя бы сделал вид, что не замечает. В мире драконов теперь царит полнейшая анархия, а на их оргии собирается столько народа из разных миров (в том числе и волшебники послабее из их собственного — такие не способны накрепко сцепить две души, даже если бы захотели, но оно им и не сдалось), что ещё одного мальчишку в толпе никто не заметит. Здесь вообще кого бы то ни было нелегко найти, но Морти знает наверняка: где вспыхнула свара, там наверняка Рик. Даже близко подходить не нужно — он достаточно высокий, особенно для Средневековья, чтобы хотя бы волосы торчком возвышались над толпой. А вот когда к ним прибавляется в кои-то веки не такое недовольное лицо, лучше пригнуться.       Морти не хочет сталкиваться с дедом.       Хотя портал в гараже он не закрыл нарочно.       Многие здесь предпочитают уединиться с каким-нибудь из драконов, а то и с парочкой, но Морти пришёл вовсе не за этим. Он ждёт того момента, когда начнётся огромная оргия и все присутствующие сольются душами (но только при активном согласии). Ему хочется снова почувствовать себя частью чего-то важного, точнее, так он себе говорит, боясь даже подумать о настоящей причине. На самом-то деле, если бы Рик не пришёл, он бы тоже тут не задержался. Получится ли узнать отголосок его души в общем переплетении? И поймёт ли сам Рик, что Морти здесь? Как он тогда поступит: надаёт поджопников и отправит домой... или сделает вид, что не заметил?       Что из этого будет хуже?       Морти не знает.       Наверное, самое худшее в том, с какой силой ему хочется снова почувствовать, как их души сплетаются и у Рика не остаётся от него секретов. За это как будто бы можно отдать всё на свете. Нет, не так. Морти сам хочет заплатить любую, даже непомерно высокую цену. Кажется, простого разговора по душам ему было бы уже недостаточно. Но, пока можно свалить всю вину на Рика, о причинах и следствиях задумываться не обязательно.