re-lsent

----Baby, did you forget to take your meds?

Она выглядит слишком молодо, чтобы работать в полиции. Возможно, будь на ее месте кто-то другой, то он попытался бы изменить что-то: прическу, стиль одежды или манеры… Но Рил глубоко плевать, что о ней думают. Чуть меньше ей плевать, когда говорят, что единственная причина, по которой она тут — ее влиятельные родственники, но это, наверное, единственная шпилька, которая может достигнуть ее души. Запасы презрения, которое она щедро выплескивает на окружающих, почти неисчерпаемы. Всякую мелкую шушеру она просто игнорирует — они недостойны, чтобы она тратила на них внимание. Да и, если на то пошло, у нее всегда есть, кому их заткнуть. — Ого-го, мужики, у вас теперь новеньких в «Плэйбое» набирают? — хорохорится один из задержанных. — А эта цыпа точно коп? Может покажешь мне свой значок, а я тебе тоже кое-чего покажу… Рука Игги вдавливает его лицо в кирпичную стену, а сам Игги спокойным голосом начинает: — Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас… Игги — еще один повод для сплетен. Якобы, она ни на что не годится без него. Якобы, именно его приставили к ней, чтобы он делал всю работу, а Рил выполняла бы роль красивого фасада. Иногда ей и самой так кажется. Уже одиннадцать трупов — а у них ни единой зацепки. *** Рил уже час смотрит на список задержанных: коль скоро им не предъявят ни одного обвинения, придется отпустить их всех. — Иммигранты, — бросает кто-то. — Не сегодня, так завтра снова заедут сюда. У половины нет документов, у второй половины — есть, но не те. Кто-то едва свяжет два слова, а кто-то говорит так, будто прожил тут всю жизн, не зная, что они иммигранты — разве догадаешься об этом. Кто-то ждет вид на жительство, кто-то — пока вид на жительство получат родственники… Рил продолжает гипнотизировать фото. — Рил, — Игги наклоняется к ней и тоже смотрит на дисплей. — Ты так долго смотришь на него… Неужели влюбилась? Рил раздраженно закатывает глаза. Игги весело — ей нет. — Он был бы счастлив, — добавляет Игги чуть тише, чтобы другие не услышали. — Не болтай ерунды, — цедит Рил. — Я заметил, как он на тебя смотрел. — Игги разводит руками. Рил снова смотрит на фото. Глупо. Сканеры не показывали ничего: уровень стресса подскакивал до невиданных высот только в момент убийства. Будто убийца появлялся там из воздуха, и исчезал так же. Глупо. У этого иммигранта есть алиби, его психопаспорт чист. Да еще Игги ее подначивает. Но Рил чувствует, что с ним что-то не так. Просто не может сказать, что. *** — Инспектор Рил… На самом-то деле он ее бесит. Рил много что бесит, но эти вечно заискивающие взгляды заставляют ее сатанеть. Настолько, что ей хочется встряхнуть его, взъерошить прилизанные волосы: да начни ты уже вести себя, как человек! — Я ведь могу идти? — уточняет он. — Да, — сухо говорит Рил. — Тебя ни в чем не обвиняют. — Я… — начинает он и затыкается, не договорив. Рил поворачивается к нему: — Что еще? — Нет-нет, ничего! — быстро говорит он. — Что-то хочешь рассказать? — Нет, только спросить. Нам… нам сказали, что можно попросить помощи психолога в центре иммиграции, — и он снова смотрит на нее заискивающе. — Да, — отвечает Рил. — Только я этим не занимаюсь… Это похоже на озарение, и Рил, забыв про иммигранта, спешит в их отдел, где устремляется к своему столу. Конечно же в иммиграционном центре есть психолог, и психиатр есть — они пристально следят за психопаспортами, выносят решения, информируют власти, если что-то идет не так. И психиатр может выписывать лекарства. Иммигранты стеснены в средствах, и очень часто бесплатные лекарства используют не по назначению, а чтобы продать и выручить лишние деньги. Как говорил один из задержанных «одним таблетки нужны, но не назначены, другим назначены, но не нужны…» А вот там ее ждет сюрприз. Он, как положено хорошему сюрпризу, прячется под оберткой из многочисленных отчетов, списков назначений, анкет и опросов. *** — Как этого психа на улицу-то выпускают, — удивляется Игги, когда Рил показывает, что накопала. — Он прошел терапию, его уровень агрессии не превышает допустимую норму, — отвечает Рил. — Вызываем его завтра? Это может быть наш парень. — Зачем вызывать, если можно нанести ему визит вежливости? — отвечает Игги вопросом на воспрос, и уже через полчаса они едут в общежитие, где ютятся иммигранты. Это кирпичное десятиэтажное здание в старой части города. Кирпич потемнел от времени и из-за соседства с заводами — и хоть их трубы уже давно не дымят, копоть въелась в стены. Пожарные лестницы завалены потрепанным скарбом, перила завешаны сушащимся тряпьем. На самом последнем этаже белые семейники реют на веревке, как флаг. Их подозреваемый живет на предпоследнем этаже, и, пока Рил, проклиная все на свете, поднимается по главной лестнице (лифт в здании давно не работает), Игги преодолевает путь по пожарной. И, когда иммигрант пытается сбежать через окно, Игги встречает его там, блокируя все пути к отступлению. Подозреваемый не отпирается, честно говорит, что был врачом, что знал, как и что симулировать, чтобы ему выписали таблетки — а потом просто продавал их другим. Его уровень стресса высок — это случается, когда на тебя наставляют Доминатор — но ему далеко до того уровня, когда можно применять хотя бы парализатор. И даже без всего этого Рил знает — это не он. Чувствует. Она недовольно фыркает. Игги поясняет, что после этого о ВНЖ можно забыть, и только их добрая воля отделяет иммигранта от депортации. Им всего лишь надо, чтобы он сообщил имена всех, кто закупал у него таблетки. А уходя, они конфискуют большую часть лекарственного запаса уже-совсем-не-подозреваемого. Рил сталкивается с ним в коридоре и делает вид, что не помнит, как его зовут, но Игги замечает это и намеренно подсказывает ей: — Винсент Лоу. — Точно, — Рил кивает и улыбается ему самую малость натянуто. — Знаком с ним? — она указывает на дверь, за которой, должно быть, горюет их аптечный барыга. — Тут все знакомы. — Винсент не смотрит на нее, его взгляд опущен, и Рил не может увидеть его глаз. Это нервирует. — Возможно, ты покупал у него что-то? — спрашивает Игги. Винсент вздрагивает. — У меня нет денег, — говорит он тихо, — и это запрещено… — Да. Ты станешь хорошим гражданином, Винсент. А теперь извини, но у нас дела. — Рил первая проходит мимо него. — Удачи, инспектор, — тихо говорит Лоу. Он разворачивается и уходит в противоположном направлении, даже не заглянув к соседу, к которому собирался. *** Рил взвешивает на руке пакет, туго набитый таблетками. Для кого-то это спасение — как они успели выяснить, обдолбаться этим препаратом не так уж и просто, но его прописывают при тяжелой расстройствах психики. А за собственное спасение отчаявшиеся люди готовы платить чужими жизнями. Их догадка оказалась верной, только Рил от этого не легче. Новая жертва — тот самый самозванный фармацевт. Его зверски убили, и никто из соседей ничего не заметил и не услышал — если бы не сканеры, его бы не хватились до утра. Крови так много, что на полу не осталось чистого места, а подошвы обуви липнут к нему. Отпечатков столько, что можно сразу записывать в подозреваемые все общежитие, но Рил уверена, что нужных им отпечатков тут нет. Раньше он никогда так не подставлялся, с чего бы ему сейчас начинать? И все же это прогресс. Они рядом, очень близко, и после этого убийства монстр обязан залечь на дно, чтобы не привлекать к себе внимания. Или же наоборот? Рил подходит к окну, выглядывает, рассматривая захламленную пожарную лестницу, а потом поднимает раму, чтобы вылезти наружу. Сможет ли он сдержать свою жажду убийства? Семейники все так же треплются на ветру над ее головой. Рил осматривается, и находит следы: отпечатки окровавленных подошв, мазки на коробках — будто кто-то задел их кистью. Все это на крохотном пятачке, и других следов, кроме этих, нет. Рил представляет: убица снимает грязную, окровавленную одежду, прячет ее, и, крадучись, пробирается по пожарной лестнице. Она перегибается через перила и смотрит вниз. Как минимум на трех площадках стоят иммигранты, задрав головы: курят, напряженно всматриваются вверх. Заметив Рил, они делают вид, что заняты своими делами: кто-то уходит, кто-то закуривает по новой. Рил еще некоторое время рассматривает лестницу, а потом возвращается внутрь. *** Это уже третья бутылка имбирного эля, и Рил вынуждена признать, что это перебор, но ей так тоскливо. А от того, что Игги не пьет, веселее не становится. — Может хватит? — Мы так ничего и не выяснили, — говорит Рил. — Куча народа в этом здании, и все молчат. — Они держатся друг друга, — замечает Игги, усаживаясь рядом с ней. Комнаты, в которых он живет, обставлены совсем скромно, даже по сравнению с другими Исполнителями. Будто у него ни хобби, ни интересов — как у робота. — Но он убил одного из своих. Разве это не должно испугать их? — Рил делает жест бутылкой. — Может быть, они напуганы слишком сильно, — отвечает Игги. — Ладно, завязывай. Это последняя, а потом вызываю тебе машину. — Ну, ма-ам. — Я серьезно. Ты… Вызовы приходят на их часы почти одновременно, и это нехороший знак. *** Игги наотрез отказывается брать ее на место происшествия, упирая на то, что туда уже отправили двух Инспекторов от их отдела. — Проспишься, а утром я тебе все расскажу, — говорит он. — Пожар до сих пор не потушен, неизвестно, сколько человек пропало и ранено. — Как будто после такого я смогу заснуть, — ворчит Рил, но в результате задремывает на заднем сиденье такси. Ей снится охваченное огнем общежитие. Сколько улик сожрет огонь? Сколько жизней возьмет? И только ли он один? Автопилот будит ее, когда они подъезжают, и Рил бредет к своему дому. В соседских окнах темно, на улице тихо: лишь стрекочут сверчки да гудят фонари. У двери Рил останавливается и смотрит вдаль: иммигратский район на другом конце города. Отсюда пожар не увидишь Ей хочется спать, но голова полна мыслей, и Рил бредет в ванную, надеясь, что теплая вода поможет ей забыться. Когда помещение заполняет теплый влажный воздух, Рил наконец откидывает голову на бортик и расслабляется. Тугой узел где-то в солнечном сплетении все еще на месте, но он немного ослаб. Лампы на потолке подернулись туманным ореолом. Рил скользит бессмысленным осоловелым взглядом по помещению, а мыслями она сейчас — там где Игги. Нужно было взять часы с собой. Позвонить ему, узнать, что там происходит… И тут взгляд Рил натыкается на то, чего тут быть не должно. Она резко садится, чувствуя, как плечи покрываются мурашками, но не от холода. Кривая надпись на зеркале стала видна, когда оно запотело — и Рил ее не оставляла. — Awakening, — тихо говорит она вслух, и тут же зажимает рот рукой, словно кто-то мог ее подслушать. Сонливость с нее будто рукой сняло, в голове — звенящая ясность. Кто-то был в ее доме — в месте, которое она привыкла считать безопасным, где скидывала с себя всю свою броню, где никогда и ничего не боялась. Кто-то оставил ей эту надпись, намеренно, зная, что она увидит ее. Кто-то… Рил вылезает из ванной, укутывается в халат, не сводя с надписи взгляда, будто с той стороны зеркала может вылезти что-то. Теперь она вдвойне жалеет об оставленных часах. Но так или иначе, она не может просидеть тут до утра. Неизвестно, когда оставили эту надпись. Сталкер мог давно уйти — с него достаточно лишь ее испуга. Да, так и есть — кто бы ни сделал это, у него есть возможность наблюдать за ней… Или он все-таки здесь. И наблюдает за ней прямо сейчас. Рил приближается к двери, берется за ручку и переводит дыхание. Нужно вести себя как обычно. Будто ничего не произошло… Она оборачивается, снова смотрит на зеркало, а потом решительно поворачивает ручку. Ей хочется броситься к своим вещам, но Рил заставляет себя идти медленно, одновременно прислушиваясь. В доме тихо, ни сквозняков, ни подозрительных шумов. Она подходит к своим небрежно брошенным вещам, проводит рукой по одежде, зарывается в ее складки — но часов нет. Ни на диване, ни на столике — нигде. Сердце снова подскакивает в груди, когда Рил слышит знакомый звук вызова. И доносится он из ванной комнаты. Сложно найти более доходчивый способ сказать «я тут» — ну, если только прямо в лицо заорать. Рил оборачивается: она может видеть часы отсюда, лежат на краю раковины, а в медленно исчезающем тумане на стекле до сих пор видно слово: a w a k e n i n g Что пробудилось? И как это связано с ней? Это похоже на ловушку, но Рил идет за часами. Отчасти потому, что другого способа позвонить Игги в середине ночи нет. Соседи — те, что есть — спят. Отчасти потому, что Рил хочет увидеть того, кто это сделал. Сейчас она остро жалеет о том, что им запрещено уносить Доминаторы с собой. Звонок обрывается, когда Рил входит в ванную. Она берет часы: номер скрыт. Тепло уже улетучилось из комнаты, теперь тут сыро и прохладно. Рил смотрит в зеркало, надеясь уловить движение за своей спиной, но оно отражает лишь ее бледное лицо с расширенными от страха глазами. Интересно, какого цвета сейчас ее психо-паспорт? Ей кажется, она видит что-то. Белое пятно движется в темноте ее комнаты, как странное, искаженное лицо или… Маска. Рил резко оборачивается. Она видит его силуэт. Сначала еле-еле, черное пятно на фоне темно-серой комнаты, а потом его освещают синие и алые всполохи из окна. Полиция уже едет сюда, значит сканеры засекли его. Облегчения она не чувствует. Без Доминатора, без возможности взглянуть в глаза противнику, понять, что он думает, она чувствует себя напуганной и беспомощной, как маленькая девочка. Ее часы вибрируют, раздается звонок. Силуэт делает шаг назад, еще один, и исчезает во мраке коридора. Рил понимает, что ноги не держат ее и медленно опускается на пол, продожая сжимать в руке часы. Когда Игги влетает в комнату, вопрошая, цела ли она, Рил не сразу откликается. Когда он вздергивает ее на ноги, продолжая снова и снова задавать одни и те же вопросы — в порядке ли она, что случилось, Рил наконец отвечает: — Да. Но когда она видит свое отражение в зеркале, то осознает, что плакала все это время: окрашенные синим дорожки расчертили ее щеки. *** И снова ничего. У них просто нет информации о том, кто приходил к ней, его нет в базе. Но цифры говорят сами за себя: 400 единиц. Достаточно, чтобы устранить на месте. Достаточно, чтобы жестко и хладнокровно убить ее. — Вы не думали, что это мог быть сталкер? — Что? — переспрашивает Рил. — Из ваших вещей ничего не пропало? — невозмутимо продолжает другой инспектор. — Я имею в виду — личных вещей. То, как он произносит «личных», звучит как намек, что Рил бы перетряхнуть все ящики с нижним бельем на предмет пропаж. — К чему вы клоните? — прямо говорит Рил. — Это никак не связано с моим делом! — Почему вы считаете, что этот акт агрессии был связан с вашим делом? — удивляется инспектор. — Вы ведь знаете этого человека? Он нажимает на планшет, и голограф показывает ей изображение Винсент Лоу. — Его нашли недалеко от вашего дома, оглушенным. Мы допросили его, и он не смог внятно объяснить, как там оказался. И мы в курсе, что он испытывает к вам некоторую… симпатию. — Вы видели его психо-паспорт, — шипит Рил. — Это был не он! — Он иммигрант, — говорит инспектор так, будто это все объясняет. — Они друг друга знают. Он мог быть в сговоре с кем-то… И что-то у них пошло не по плану. Рил качает головой и прикрывает лицо рукой. — Это никак не связано с этим иммигрантом! — отрезает она. — Убийца! Он просто издевается над нами. Должно быть, он видел нас… Она встает из-за стола. — Мне нужно идти работать, — едко добавляет Рил. — Спасибо за содержательную беседу! — Ваше психическое состояние сейчас под угрозой, — мягко говорит инспектор. — Уровень стресса сильно вырос, и пока вы не пройдете терапию, вас не допустят до расследования. Вашего Исполнителя временно прикрепят к другому отделу. — Что? — снова переспрашивает Рил. Ее уровень стресса не может быть настолько высок. — Я лишь передаю приказ. Почитайте сами. Рил не собирается ничего читать. Она возвращается в отдел и требует от Игги, чтобы он наставил на нее Доминатор. — Ты уверена? — озадаченно спрашивает Игги. — Как насчет тестирования… — Это быстрее всего, — отрезает Рил. — Ну? Смотреть в дуло Доминатора и впрямь волнительно — раньше Рил обычно оказывалась по другую сторону. В голову закрадывается предательская мысль: а что ты будешь делать, если он перейдет в режим парализатора? В режим уничтожения? — Семьдесят шесть, — наконец говорит Игги и убирает Доминатор. Рил чувствует облегчение, и злится на себя за это. — Всего лишь семьдесят шесть! Я не обязана проходить терапию. — Всего? Еще вчера было сорок! — возражает Игги. — Кому передали дело? — перебивает Рил. Игги глядит на нее с мрачным терпением. — Криду лично. — Ну конечно, — Рил с размаху садится на стул. — Потому что это слишком серьезно. Нападение на офицера… — Их должно волновать то, что нападавшего нет в базе! Он же не мог взяться из ниоткуда! — Мог, — коротко говорит Игги. И Рил догадывается, о чем он. Нелегал. — Но как он избегал сканеров? — спрашивает Рил. Игги поднимает руки в защитном жесте. — Я не имею права обсуждать это с тобой. Крид выразился предельно ясно. Рил не отвечает. Она встает со стула так резко, что его спинка ударяется о стол. — Куда ты? — спрашивает Игги. — Терапию проходить, — цедит Рил. — Экспресс-вариант. Ей нужно попасть к Дедалу. *** Переиграть систему не получается: Дедал полностью согласен с тем, что Рил нужна терапия. — У меня есть знакомая, — говорит он. — Она хороший психолог. Если хочешь, я… — В том-то и дело, Дедал, что не хочу! — обрывает его Рил. — Рил, — осуждающе говорит Дедал. Рил закатывает глаза и упрямо отворачивается. Свет в лаборатории тусклый, от ламп толку меньше, чем от подсветки клавиатур и мониторов. — Я не хочу, чтобы тебя отправили за решетку, — мягко говорит Дедал. — Ты же знаешь, что оттуда не возвращаются, даже если психопаспорт нормализуется. Рил знает. Но в глубине души она не верит, что дед позволит такому случиться. Впрочем, возможности проверить это ей не дают: Дедал подписывает направление на терапию. Две недели. Две недели она будет сидеть дома, ходить к психологу (можно не ходить, а встречаться в видеочате, но тогда ей придется сидеть еще две недели дома, потому что нежелание сотрудничать однозначно считывают как плохой симптом), гулять в парке, и чем там еще люди занимаются в отпуске. …Невозможно долго прятаться от сканеров в городе. Рано или поздно, но они заметят тебя. Конечно, вариант есть — Рил слышала о таком: своровать личность, воссоздать голограмму, скорректировать мозговые волны так, чтобы сканеры считывали не их, а уровень агрессии другого человека. Такое вполне возможно. И, если бы Рил была сейчас в строю, именно этим она бы и занималась, ведь такие технологии не падают с неба. Всегда есть кто-то, кто создает, кто-то, кто продает… Но вместо этого она в вынужденном отпуске, от которого никак не отвертеться. — Привет, Игги. Рил держится день, а потом звонит ему. — Привет. Как ты? — Великолепно. Отдыхаю, — с сарказмом отвечает Рил. — А у тебя какие новости? — Ты знаешь, что я не могу обсуждать с тобой… — Так не обсуждай. Расскажи хотя бы, что там с этим общежитием. Куда теперь денут иммигрантов, пока его будут отстраивать? — А его и не будут, — отвечает Игги. — Здание оставят под снос, а иммигрантам предложили контракты с проживанием. — Где? — спрашивает Рил. — В индустриальной зоне, — отвечает Игги. Рил молчит. Она знает, о чем идет речь, и эти контракты — ненамного лучше тюрьмы или депортации. Иммигранты будут вкалывать в огромных технических комплексах, не имея возможности их покинуть. И все, что будет твориться внутри, останется тайной. А твориться там может все, что угодно. — Пропавшие есть? — спрашивает Рил наконец. — Да. И несколько тел, два до сих пор не опознали, — отвечает Игги. — Но… ты же понимаешь, что контракты — лучший вариант. Если убийства прекратятся, значит он действительно был одним из них. Рил кивает. — Но это не решение. — Мы будем присматривать за ними. Если из комплекса поступит сигнал… Поступит, ну конечно. *** Рил принимает решение продолжить расследование самостоятельно. Она послушно посещает терапию (целых два сеанса!), пытаясь выяснить подробности расселения иммигрантов с помощью того мизерного доступа, который у нее остался. Но, будем честны, ее не волнуют все иммигранты, а один конкретный. И пусть Рил до сих пор не может сказать, что с ним не так, она решила для себя, что нужно проверить это направление. Хотя бы для собственного спокойствия. А то психолог ругается. Повинуясь наитию, она возвращается к сгоревшему общежитию. Черные языки копоти вздымаются наверх по стенам из разбитых окон. Там, где не поработал огонь, постарались пожарные: стекла выбиты, и ветер треплет рваные занавески. Территория оцеплена, и теперь Рил не может на нее пройти. Она некоторое время рассматривает его, будто надеясь, что сейчас на нее снизойдет откровение… а потом машет на это рукой. На что она вообще рассчитывала? Она вспоминает слова Игги: «Ты расслабься там, по магазинам походи…» Как будто это может кого-то расслабить. Но Рил едет в торговый центр, больше от тоски и разочарования в самой себе. Она ни на что не годится без Игги. Она даже не может пройти эту глупую терапию, не поссорившись с психологом. Может быть все эти сплетни — правда? Она — просто красивый фасад. Оставив машину на стоянке, Рил не торопится внутрь. Тут внизу сыро, эхо гулкое, а в воздухе витает тяжелый запах паров бензина. Свет ламп режет глаза. Они так долго пытались найти связь между жертвами, но все, что у них есть — иммигранты. Убийца один из них. И он может быть где угодно. Рил раздраженно выдыхает и направляется ко входу в молл, печатая шаг. Чья-то фигура буквально выныривает ей навстречу из-за колоны, и Рил задевает ее плечом и чертыхается. — Простите… Она узнает голос. Он стоит, все так же опустив голову и плечи, сгорбившись — поза подчинения, поза полного послушания и принятия. — Ты… Какого дьявола он тут делает? Рил откашливается и продолжает привычно-надменным тоном: — Ты что тут делаешь? Насколько мне известно, Винсент Лоу, все иммигранты получили контракты с проживанием. — Да, — Лоу стесненно улыбается, не поднимая глаз. — Но мне нужно доделать работу на старом месте. — Ага, — Рил кивает. Если ее предчувствие не обмануло ее, возможно это — голограмма? И способов проверить, так ли это, не слишком много. — Я… Вы позволите, инспектор? — негромко спрашивает он. — Я пойду. Простите, что я врезался в вас, честное слово, я не хотел, просто… Самый простой — вода. Будь у Рил хоть что-нибудь, она бы без промедления вылила это что-то на голову Лоу. — Стой где стоишь! — предупреждает Рил. У нее ни значка, ни Доминатора, но Лоу об этом не знает. — Ты — Винсент Лоу? Винсент испуганно вздрагивает. — Кем мне ещё быть? Вот мои документы… Он медленно достает из внутреннего кармана комбинезона удостоверение. — Что случилось, инспектор? Рил видела это удостоверение не раз. Она не раз видела самого Лоу и может точно сказать, что это он, а не кто-то, нацепивший на себя голограмму. Что не так? Для вида Рил проверяет документы, крепко сжимая запястье Лоу — не похоже на голограмму, увы. — Все в порядке. — Рил возвращает ему документы и наталкивается на его неожиданно прямой взгляд. Наверное впервые Лоу глядит на нее без стеснения. — Можешь идти. Она первая отворачивается, ещё не зная, куда пойдет и что ей делать. Все это странно, но у нее нет никаких прямых доказательств и… он — сталкер? Серьезно?.. От неожиданного прикосновения к плечу она вздрагивает, а потом… …удар и темнота. *** Рил приходит в себя. В голове гудит, низкий темный потолок перед глазами будто уплывает куда-то, но она все равно садится, упираясь ладонями в пол. Ну, это точно не молл. Где она? Помещение давно заброшено, на потолке и стенах от сырости расползлись пятна. Откуда-то доносится приглушённый речитатив реклам. Что-то капает, с глухим стуком ударяясь о грязный, покоробившийся пластик, которым устлан пол. Первый позыв — вызвать помощь. Рил тянется к часам, и не находит их. Часы валяются чуть в стороне, разбитые. Голограмма ее наряда, которую они поддерживали, пропала. Рил в черной водолазке и леггинсах, которые она обычно одевала, когда не хотела заморачиваться с выбором реальной одежды. Но даже без часов — у нее наверняка уже подскочил уровень стресса, а такой резкий скачок не может остаться незамеченным. Нужно лишь подождать… Рил медленно оглядывается и замирает, поняв, что она здесь не одна. Он сидит на корточках у противоположной стены, упираясь в нее спиной. Рил встречается с ним глазами и произносит: — Кто ты такой? Ее похититель молчит. — Кража идентичности карается сроком от… — голос срывается, Рил откашливается и продолжает, — от двух лет, при отсутствии отягощающих обстоятельств. — Я ничего не крал. Он улыбается. Наверное, Рил должна испугаться, но вместо этого она приходит в бешенство, и страх отступает. Рил медленно поднимается на ноги, держась за стену. — Но ты, очевидно, не Винсент Лоу. Существовал ли он вообще? И если этот человек лгал все это время, как ему удалось обмануть сканеры? Сотни проверок… Ее похититель издает смешок. Он тоже поднимается на ноги и делает шаг вперёд. Рил тут же отступает в сторону. Он убил двенадцать человек — нельзя позволить ему приблизиться. Но он всего лишь протягивает руку, и капли, срывающиеся сверху, теперь гулко бьют по рукаву его комбинезона. — Не голограмма, — отвечает он, откровенно забавляясь. — Какое следующее предположение, инспектор Мейер? Рил молчит. — Я действительно не Винсент, — говорит он, делая шаг вперед, и Рил приходится сдерживать себя, чтобы остаться на месте. — Ты была права — у него духу не хватило бы ни на что из этого. Слишком мягкий. Слишком добрый. Слишком забитый, не способный даже ответить на оскорбление. Даже не могущий помыслить о таком. Убийца останавливается прямо перед ней. Рил знает это лицо. Видела его примерно тысячу раз — на экране, в досье, вживую. Она знает его, но не узнает выражения на нем. Обычно прилизанные волосы взъерошены. Взгляд, который он никогда не решался поднять, направлен прямо на нее. — Даже если бы не существовало психо-паспортов, он был бы таким. И наверное бы рехнулся от невозможности выплеснуть свой гнев и фрустрацию. Он улыбается и эта улыбка как бы говорит: «Ну? До тебя уже дошло или нет, инспектор?» — На его счастье есть я. Чтобы разобраться с теми, кто мешал, ответить тем, кто затыкал… — он протягивает руку, к лицу Рил, и она отшатывается. Его рука безвольно повисает вдоль тела. — …и просто чтобы вдоволь повеселиться. Рил делает ещё шаг назад и упирается в стену. Она не отводит взгляда от лица напротив, будто стоит ей отвернуться или даже моргнуть, то произойдет что-то непоправимое. Его ладони упираются в стену по обеим сторонам от ее головы, его лицо так близко, будто он хочет поцеловать ее — или вцепиться в нее зубами, как зверь. — Можешь взять ДНК тест, снять отпечатки пальцев — ничего нового не найдешь. Ну как, ещё подсказка нужна? У Рил в горле пересыхает. Не может быть… или это самое разумное объяснение. Сканеры никто не обманывал — ведь у Винсента и впрямь был чистый оттенок психопаспорта. Убийца прятался не под его личиной — он жил в его голове. Рил тяжело сглатывает и спрашивает: — Он… знал? — Начал догадываться. Поэтому пошел к этому барыге. Тяжело пришлось, впрочем, ему тоже — после таблеток голова будто ватой набита. И, когда вы любезно предоставили мне шанс, я убил его. Просто за то, что он посмел мне помешать. А Винсенту это бы стало уроком… Если бы он совсем не расклеился. Он протягивает руку к ее лицу и большим пальцем проводит по нижней губе. Рил не шевелится, не отрывает взгляда от его глаз. Она видела обезумевших от страха и горя людей, пышущих яростью, мучающихся от боли, но здесь… Что-то другое смотрит на нее из этих глаз, что-то холодное и равнодушное, и в то же время жадное и ищущеее. — Кто ты? — тихо спрашивает Рил. — Эрго, — отвечает убийца. Его яркие зеленые глаза блестят в тусклом свете. Его ладонь обхватывает ее щеку, и Рил вздрагивает. Губы «Эрго» растягиваются в неприятной улыбке, и дрожь сотрясает Рил. Ей страшно. Ей страшно. Впервые в жизни, по-настоящему — с т р а ш н о Это как пробуждение посреди кошмара, когда ты понимаешь, что явь гораздо хуже любого из твоих снов. — Что ты теперь будешь делать? — спрашивает Рил. Язык словно онемел. — Убьешь меня? Эрго не отвечает. Ей тяжело понять, о чем он думает. Он не загнанный зверь, он расчетливый убийца. — Если ты не прибудешь на место назначения по контракту, они сразу заподозрят тебя. — Не думаю, что задержусь тут надолго. Он улыбается, и от этой улыбки у Рил мороз идет по коже. «Я умерла». Она уже мертва, просто ее тело об этом не знает. Ее сердце бьется, ее легкие меняют кислород на углекислый газ, все рефлексы в норме, но она ходячий труп. Он не оставит ее в живых после этого. А раз так, есть ли ей что терять? Было бы очень круто сказать, что терять нечего, но Рил знает, насколько болезненной может быть смерть от его рук. Она видела отчеты. Он искал ее. Он запомнил ее — также, как и она запомнила его. — Чего ты хочешь? Он улыбается шире. Холодные иглы страха колют ее — Рил соврала бы, если бы сказала, что ей уже все равно, но что-то заставляет ее смотреть ему в глаза, вместо того чтобы скорчиться на полу, обхватив себя руками и умоляя пощадить ее. — Все. Потянуть время. Не может же такого быть, что нигде поблизости нет сканеров. — И это значит… — «Все» — значит все. Все, что мне вздумается. Он все еще улыбается, и Рил… Возможно, она только что подписала себе смертный приговор. Или выиграла пару минут до того, как прибудет помощь. Должна прибыть. Обязана. Она тянется вперед и целует его, пальцами впиваясь в стену за спиной, чтобы хоть так передать куда-то свое напряжение. В этом поцелуе нет ни намека на нежность — пару секунд он словно приходит в себя, осознает, что она сделала, а потом целует ее в ответ. Он запускает пальцы ей в волосы, не давая ей отстраниться, он кусает ее губы. Он держит ее — но не может отпустить ее сам. Его ладонь обнимает ее щеку — почти нежно, но та жадность, с которой он терзает ее губы, отметает любые мысли о нежности. Это больно. Рил физически тяжело выдержать этот поцелуй, словно на нее давит бетонная плита. Он берет, берет и берет, и главный ужас в том, что будет, когда он наконец насытится и прервется. Монотонно и раздражающе капает вода. Бормочет далекая реклама. Где-то рядом есть жизнь, есть люди и наверняка есть сканеры. Но тут — между стен, между обитаемых зон, в лимбо торговых комплексов — все статично. Сопротивление бесполезно — говорят его губы и его руки, — лучшее, что ты можешь сделать, это сдаться. И Рил сама разрывает этот поцелуй, прилагает все силы, чтобы оттолкнуть его от себя, принимая, на какие последствия это ее обрекает. Ее отсрочка закончилась. Ее сердце колотится, мышцы напряжены в ожидании момента — момента смерти. Рил смотрит на Эрго, чувствуя, как ее затапливает безысходная тоска, и улавливает в его взгляде нечто странное — будто отголосок чего-то далекого, что просочилось сквозь социопатический холод его глаз. Он должен убить ее. Вместо этого он просто уходит. Его шаги еще звучат вдалеке гулким эхом, когда Рил с трудом отлипает от стены, чувствуя, как предательски дрожат ноги. Она не может поверить в это. Она жива — он оставил ее в живых. Зачем?.. Хотя, Рил кажется, что она знает ответ, и он ей совсем не нравится. *** Как судить того, кто ничего не совершал? Доминатор не выстрелит в Лоу, потому что он невиновен, и будет прав. Но если перед ним окажется Эрго, режим переключится мгновенно. И это будет означать смерть для Винсента Лоу. Решение не оспорить — Рил работает достаточно давно, чтобы понимать, что для «Сивиллы» гибель Лоу будет лишь одной из необходимых потерь. С точки зрения сегодняшнего закона эта проблема неразрешима.