re-lsent

Несмотря на то, что подавляющее большинство людей считали Рил избалованной, в путешествии она легко привыкла довольствоваться малым (даже если это малое приходилось отбивать у Винсента, оставляя его вовсе ни с чем). Она научилась ценить малое, например, короткие моменты уединения и расслабления. Одним из которых была возможность запереться ото всех в клетушке с тонкими стенами, заполненной паром и брызгами горячей воды, и полностью посвятить это время себе. «Рил-сан, нам нужно экономить воду. Рил-сан, такой сильный нагрев быстро истощит аккумулятор…» Рил буквально слышит, как Винсент безнадежно повторяет это как мантру уже не первый раз, потому что ситуации имеют свойство повторяться. Кто-то не отпускает за собой туалетное сиденье, а кто-то привык мыться горячей водой, а не еле теплой. Но сегодня ничего не помогает. Ни вода, ни попытки переключиться на какие-то отстранённые приятные мысли… Вероятно, дело в вынужденной скученности, в которой им приходится жить. Рил просто не может расслабиться. Вообще никак. Совсем. Это раздражает до невозможности. Ни один способ не работает: не получается думать о чем-то приятном, потому что внешний мир с деликатностью танка врывается в ее внутренние покои вместе со звонким голосом Пино, бубнежом Винсента или грохотом чего-то, что Пино уронила или обо что Винсент ударился. Кстати о Винсенте — судя по звукам он снова бессмысленно скребется где-то снаружи. Будучи совершеннолетней гражданкой, Рил обладала возможностями удовлетворять свои потребности так, как ей захочется (в рамках закона конечно). И даже ограничения, которые накладывало на них путешествие на «Сенцоне» она воспринимала как некую форму аскезы, тренировку духа. Но это… Скажите на милость, вот как предаваться будоражащим мыслям, когда под дверью слоняется этот придурок? Рил вздыхает. Она привыкла наполнять свои действия смыслом и не тратить времени на ерунду. Бесполезные попытки самоудовлетворения были буквально апогеем того, чего она терпеть не могла: безрезультатно и с потерей времени, плюс окончательно испорченное настроение. — Рил-сан… Опять он! В раздражении, Рил резко запахивает полотенце на груди и подходит к двери. А может это Винсент виноват? В конце концов это же он ее отвлекает? Рил резко открывает дверь и вперяется уничижительным взглядом в Винсента, замершего в испуге. — Рил-сан, что я опять сделал не так? Рил в раздражении захлопывает дверь. Ну что за олух. И это — самое опасное существо на планете? И следом ей в голову приходит идея… Возможно не самая лучшая из ее идей, но должна же быть от Винсента какая-то польза, кроме того, что он расчесывает ее волосы? *** — Рил-сан, что я опять сделал не так? — спрашивает Винсент с искренним недоумением. Потому что он действительно не делал… ничего. То есть, конечно, делал, но его дела никак не пересекались с делами Рил, и, если она просила его о чем-то, он всегда выполнял ее просьбы. И теперь не понимает, с чего вдруг она вышла из себя на ровном месте. Дверь снова открывается, и Винсент встречается взглядом с Рил. Можно догадаться, что она сердится: по тому, как она сжимает губы, или по тому, как она хмурится, или по тому, с какой силой она стискивает край полотенца, придерживая его на груди… Она окидывает Винсента взглядом с головы до ног, ищет, к чему придраться, и Винсент мысленно готовится выслушать упреки. Но чего он не ожидает, так это того, что Рил схватит его за майку и втащит в маленькое, наполненное влажным жаром помещение. Винсент даже охнуть не успевает, как оказывается внутри. — А? — Пино поднимает голову от книжки, удивившись, куда вдруг делся Винс, но ответом на ее невысказанный вопрос становится стук задвинутой двери. — Рил, что?.. — начинает Винсент, но Рил не дает ему договорить, с ходу заткнув рот поцелуем. Ну… это очень неожиданно. Поначалу Винсент в растерянности. Рил удерживает его, но он и не хочет убегать. Он мечтал снова поцеловать ее, и раз подвернулся случай… Винсент нерешительно опускает руки на талию Рил, внутренне ожидая протеста, но ничего не происходит. Они просто целуются в этом крошечном жарком закутке, и вот уже жар снаружи не может сравниться внутренним пылом, охватившим Винсента. Он не сразу понимает, что Рил уже давно не держит полотенце, и, когда оно соскальзывает, Винсент инстинктивно крепче прижимает ее к себе. — Р-Рил!.. — выдавливает он. Как типично, пытаясь помочь, в итоге сделал только хуже. — Оставь, — приказывает Рил. Ухватив его за подбородок, она с требовательным видом заглядывает ему в глаза, будто ища в их выражении что-то, а потом целует его снова. Это кошмар, обернувшийся чудесным сном… Или все вместе. Так же внезапно разорвав поцелуй, Рил толкает его к стене, и только дьявол смог бы разгадать выражение, написанное у нее на лице. *** Из гальюна доносится глухое «бам!», и Пино вновь поднимает голову от книги, озадаченно глядя в сторону источника звука. Это — странно. Как и прочие звуки оттуда. *** Это не самый лучший способ отвлечься, но крайне действенный. Рил прижимает Винсента к опасно скрипнувшей стене и приникает губами к его шее, пробуя кожу на вкус. Винсент издает совершенно беспомощное «Ох!». Рил чувствует, как колотится его пульс под ее губами. Она легонько прикусывает полоску кожи, и Винсент вздрагивает, чуть откидывая голову назад. Рил довольно усмехается, медленно выцеловывая дорожку от его ключицы к углу челюсти. Ее руки скользят по его плечам, смыкаются кольцом вокруг шеи, не давая ему никуда деться — если вдруг такая крамольная мысль рискнет прийти Винсенту на ум. Винсент и не думает о побеге. Его сердце стучит, как обезумевшее, те места, где Рил касалась его, горят огнем на умозрительной карте его тела. Этот огонь не стоит на месте, он распространяется, как пожар, опережая его мысли и руководя его действиями. Он словно падает, оставаясь на месте. Рил тянет его майку вверх, кончиками ногтей царапая кожу, и у Винсента на мгновение перехватывает дыхание. Прижав Рил к себе, он целует ее. Секунда — и уже она вжата в поскрипывающий металл стены, и это Винсент покрывает поцелуями ее губы, ее шею и плечи, словно боясь пропустить хоть сантиметр ее влажной горячей кожи. Чувствуя волнующее покалывание в солнечном сплетении, Рил переплетает пальцы своей руки с его и тянет его ладонь вниз, туда, где пересекаются две прямые ее идеальных ног. В конце концов, ради чего все это затевалось? Винсент замирает в моменте нерешительности, но полностью подчиняется ее действиям. Ощущение чужой руки там, где до этого никто не касался ее, кроме ее самой, ново — и ошеломляюще приятно. Сначала он повторяет ее движения и, когда Рил убирает свою руку, на мгновение задержав пальцы на его запястье, останавливается на секунду, но продолжает. Он дотрагивается до нее несмело, но постепенно будто обретает уверенность, поддерживая нужный ей ритм. Странно, но видимо именно этого ей и не доставало? Чужого присутствия, «другого», изучающего ее, как торговцы нелегальными древностями изучали свои экспонаты. Ее тело жаждет этих прикосновений, что-то внутри нее дрожит в напряжении, как туго натянутая струна, в вожделении самого момента разрядки. Ей хватает этих неумелых осторожных ласк, и Рил почти задыхается, уткнувшись в шею Винсента и давя рвущийся наружу стон. Ее дыхание сбилось. Ее ноги подкашиваются, и, если бы она не цеплялась за его плечи, то непременно бы сползла вниз по стенке (самым нелепым образом, что было совершенно не в ее стиле). Она не успевает перевести дыхание, а Винсент целует ее снова, держа крепко и… В какой-то момент Рил думает, что, возможно стоит вернуть услугу?.. …Потому что в противном случае его тоскливые вздохи стали бы ещё тоскливее и портили бы ей настроение. Она прерывает поцелуй, и Винсент смотрит на нее, его зрачки расширены. На лице — потерянное и одновременно жаждущее выражение. — Рил, я… — Тихо! — повелительно шепчет она (насколько шепот вообще может быть повелительным). Это та область знаний, в которой Рил разбирается лишь в теории, но не думает, что это станет проблемой. Вряд ли мужчины настолько сложные существа. И Рил снова берет инициативу в свои руки в прямом и переносном смысле. Ее ладонь скользит вниз по груди Винсента, вниз, ещё ниже, пока не накрывает очевидную выпуклость в его трусах. Рил бесстрашно исследует эту совершенно новую для себя и неизведанную доселе территорию. Ее рука обхватывает твердый ствол сквозь ткань, и Винсент снова рвано вздыхает — и ей почему-то так нравится этот звук. Поэтому к черту ткань, она тут лишняя. Сначала Рил дотрагивается до него пальцами нежно, но потом сжимает ладонь крепче. Часть ее не знает, что делать, часть — предлагает не тупить и двигать рукой, а дальше они уж как-нибудь разберутся. Винсент поддается ей, он двигает бедрами ей навстречу, прерывисто дыша. Кажется, в этой каморке скоро совсем не останется кислорода, они сожгут его жаром своих тел. Влажные капли скатываются по коже. Рука Рил скользит вверх и вниз, она чувствует, как член Винсента пульсирует под ее ладонью. Должно быть недолго осталось? Когда это наконец происходит, Винсент почти вжимается в нее, толкается в ее руку, изливаясь на ее ладонь. Вот и все, получается? Теперь бы выставить его и снова помыться, но Винсент вдруг целует ее, без предупреждения, не спрашивая разрешения, не давая отодвинуться. Просто целует и целует, будто вовсе не собирается ее отпускать. *** Пино заметила, что с какого-то момента Винс и Рил-Рил стали делить койку вместе (точнее Рил благосклонно позволила Винсенту спать там вместе с ней). А ещё они теперь иногда принимали душ вместе, для экономии воды, как говорила Рил-Рил, но, судя по затраченному времени, воды наоборот должно было уходить в два раза больше. Впрочем, Пино это совсем не волновало.