Ярость, истекающая кровью

      Холодный ветер с огромной скоростью нëсся с востока, мешая двигаться и держать глаза открытыми. Дазай понятия не имел, куда шëл, но ноги едва волочились по земле, нисколько не сокращая неизвестную дистанцию. Сколько и куда бы он ни шёл — окружение почти не менялось. Вокруг всë было, как в тумане: серым и с неясными очертаниями — и, непонятно, отчего, наводило жуткую тоску. В радиусе пары десятков метров под полупрозрачной пеленой простиралась лесная местность, под босыми ногами шелестела и хрустела затоптанная сухая трава, а путь изредка преграждали тёмные голые деревья. Засохшие, фактически погибшие, но почему-то продолжавшие существовать. Они, похожие друг на друга, словно капли воды, несколько раз возникали в одних и тех же точках, и казалось, Дазай плутал по одному и тому же месту, точно околдованный.       «Видимо, таково моё наказание — вечно блуждать непонятно, где. Наказание за поиски собственного счастья тому, кто обречён страдать».       Он поднял голову и, щурясь, посмотрел на небо. Пасмурно. Даже если очень захотеть — и крохотные лучи солнца не разглядеть. Становилось всё холоднее и холоднее, и Дазай обхватил себя руками, которые, к несчастью, оказались ледяными, как перед любым важным выступлением. На лицо упала капля дождя, подобно непрошеной в разговоре слезе, обжигая накопившимися чувствами. Он опустил взгляд на землю и вздохнул. Горько. Когда понимание конечной цели начало приходить, впереди вдруг появился низкий чёрный забор. За ним было куда темнее, чем кругом, но до кромешного мрака не доходило. Странное предчувствие стало настигать, не то опасности, не то беды.       «Либо вернуться и продолжить плутать, либо пойти дальше в ожидании неизвестности…»       Немного поразмыслив, Дазай всё-таки перелез через забор и ступил на усыпанную белыми цветами тропинку, уходившую вглубь ограждённого участка. «Кар! Кар! Кар! Кар!» — послышалось откуда-то слева. Пронзительно и отчаянно крича в пустоту, ворона словно предупреждала, что на подобие счастья в конце пути всë-таки рассчитывать не стоит, а число изданных ей звуков намекало на то, что именно там ожидало. Дазай дрогнул. Он не верил в суеверия, но столь тревожный сигнал его насторожил. Дрожащие ноги сделали шаг, затем ещë один, а затем он в скором темпе двинулся дальше, в сгущающийся во тьме туман.       Тропинка привела его к одной-единственной в округе могиле, которая была не так давно вырыта. Буквы на могильном камне были стëрты, и прочитать их не представлялось возможным. Дазай подошëл ближе и, заглянув в яму, обнаружил, что там лежал открытый гроб из светлого дерева.       «Где-то я уже его видел… Такой же, как и у…»       В этот же момент туман стал рассеиваться, расширяя обзор. Метрах в пятидесяти так и не оказалось ничего — сплошная пустота, только грубая земля, на которой отказывалось расти что-либо живое — однако внезапно взгляд Дазая зацепился за человеческий силуэт. Невысокий, худой, явно в женской одежде, он не давал на таком большом расстоянии себя опознать, но от него почему-то веяло ужасно знакомо.       — Ëшико! — догадавшись, крикнул Дазай, и бросился навстречу.       Крик эхом разлетелся в разные стороны. Девушка обернулась на него и, спотыкаясь, побежала к его источнику. Она, как и в последний раз, когда Дазай еë видел живой, была одета в оранжевую футболку с цветочным принтом, чëрную юбку, зелёные носки и коричневые туфли. Еë опускавшиеся ниже плеч тëмные волнистые волосы чуть развевались по заметно ослабшему ветру. Расстояние стремительно сокращалось…             — Привет, Осаму, — выдохнула Ëшико, метрах в десяти начав замедляться.       Дазай едва не сбил еë с ног, крепко обнимая с разбега.       — Ой-ой, ты давай поаккуратнее! — едва не падая, воскликнула она.       — Прости…       Трясясь от волнения, он вцепился в неë, словно утопающий в спасательный круг. Ëшико снова стояла перед ним, живая, невредимая… Дазай боялся, что она окажется лишь иллюзией, что она исчезнет, если еë отпустить, и он снова еë потеряет и останется один, не в состоянии пережить весь этот нескончаемый кошмар.       — Я так переживал за тебя… — всхлипнул он — Так скучал…       — Ну-ну, всë хорошо, я жива, здорова… — успокаивающе пролепетала Ёшико, гладя брата по голове — Просто ты этого не видел.       — Я хотел в это верить, правда хотел… — его голос стал дрожать всë сильнее и сильнее, готовясь перейти в завывания.       — Чш-ш-ш, не плачь.       Дазай всë равно заплакал, уткнувшись ей в грудь. Он чувствовал, как намокает еë футболка, пропитываясь его слезами и тоской. Он плакал так, словно по расстроенным струнам его души с силой провели неотканифоленным смычком, ни капли не щадя. Ëшико тихо, хотя и фальшиво, стала напевать, будто убаюкивая, еë голос растекался по звуковым волнам тëплым травяным чаем.       — Где ты была?.. — сквозь всхлипы спросил Дазай, подняв на неë взгляд.       — Всегда рядом с тобой, — мягко сказала она — наблюдала за каждым твоим шагом, смеялась и плакала вместе с тобой.       — Да? То есть, ты знаешь, что…       — Я знаю всë, — Ëшико улыбнулась и расслабленно посмотрела в пустоту, что-то вспоминая — С чего бы начать? У тебя, кажется, появилась подруга?       Из-за плача Дазай не ответил, но, скованный еë объятиями, с трудом кивнул в подтверждение. Его почему-то немного обрадовал разговор о Юкино, словно сладкий десерт после пресного ужина, и ему стало не так тоскливо.       — Я так рада за тебя. Тебе она нравится?       — Ну… — Дазай замялся, смутившись — Она милая и так добра ко мне… Была.       Ëшико странно сощурила глаза, но уголки еë губ даже не дрогнули.       — Ясно, — с каким-то несвойственным себе пренебрежением в голосе вздохнула она и поспешила сменить тему — Знаешь, а неплохо ты тогда мальчиков подставил. Жаль, конечно, что тебе досталось.       — Ерунда, — отмахнулся Дазай и чуть улыбнулся, явно польстившись.       — Ну нет, оно того не стоило. Мне кажется, этого было маловато за то, что они сделали.       — Может, ты и права… Нужно было что-нибудь побольнее придумать. Только бы мама не узнала…       Ëшико встрепенулась, нахмурившись, и затараторила:       — Мама всë не меняется, бугуртит и бугуртит…       — Ну а как иначе, это ж мама.       — Поскорее бы папу выписали, может, подобреет. Да и я по нему уже соскучилась…       Дазай дёрнулся от непривычного обращения и вспомнил недавнюю истерику матери и последний раз, как что-то слышал об отце. До сих пор хочет помереть…       — Похоже, не судьба… — прошептал он, тяжело вздохнув.       Он опустил взгляд на шею сестры. Вокруг неë всë ещë красовался широкий фиолетовый след, вероятно, от кожаного ремня, идеально сочетаясь с безвкусной детской одëжкой и наводя в душе суету. Из раза в раз ответа на загадку, как это произошло, так и не находилось, даже полиция продолжала молчать, не сдвинувшись с мëртвой точки. Пожелав внести ясность, Дазай вмиг посерьëзнел.       — Скажи, кто тебя убил?       — Убил? — недоумëнно переспросила Ёшико.       — Тебя изнасиловали и задушили. Кто это был? Точно не Аикура или его товарищи, это и так понятно.       Он посмотрел на неё с надеждой, что сейчас точно-точно узнает правду и наконец сможет спать спокойно, не мучаясь от переливающего через край чувства мести. Прошло секунд десять, и Ёшико, задумчивая, только лишь пожала плечами:       — Я не знаю.       «И на что я рассчитывал? Не знаю я — не знает и она».       Дазай был уверен на девяносто процентов, что это очередной сон, а на оставшиеся десять — что галлюцинации, но в любом случае почему-то верил, что сможет получить ответ. Видимо, совсем отчаялся.       — Ну не переживай, я уверена, что ты обязательно выяснишь! — ободряюще воскликнула Ёшико — Думаю, стоит спросить у мамы. Или у Кацуми. Или у твоей подружки. Кто-то из них должен знать.       — Это я и так собирался сделать, только вот не пойму, почему их? Что именно они могут знать? — загоревшись начатой темой, Дазай даже позабыл, что только что не мог перестать плакать — Ладно мама, они с…отцом из-за чего-то ссорились, но Кацуми? Вы же вроде уже давно расстались. А Юкино?       — Для начала ответь на один вопрос, — из голоса Ёшико внезапно пропали озорные ноты, и он зазвучал непривычно строго и оттого пугающе — Ты ведь знал, что Юкино следит за тобой?       — Что?!       Дазай остолбенел, и не из-за того, что его шокировала полученная информация, а из-за того, что пазлы в его голове начали складываться и он понял, к чему идёт разговор.       — Д-догадывался… — пробормотал он, опустив голову.       — Да и она в целом та ещë змея.       — Ëшико… Что она тебе сделала?       — Как ты думаешь, сильно ли она отличается этим от брата?       — Да как ты… — Дазай возмутился, но вдруг задумался — Кацуми ублюдок и не скрывает этого, а по Юкино так и не скажешь…       — Ты думаешь, она просто так за тобой увязалась? По доброте душевной?       — Она…! — он хотел повысить голос, но от смущения едва смог даже произнести что-то связное — Она говорила, что я ей нравлюсь…       — Мне жаль, что тебе приходится делать всё, чтобы перестать гнить в одиночестве, но ты уверен, что оно тебе надо? Совпадение ли, что сестра парня, с которым я когда-то рассталась, вдруг решила связаться моим братом?       — Кто знает. Может, и совпадение. У неë могла быть куча других причин для этого.       «Нет, не хочу верить, что Юкино как-то причастна к твоей смерти, как бы она со мной ни обходилась».       — Ты оправдываешь еë? — ахнула Ёшико — Ты же умный, ты должен понимать, что она плохой человек и нагло обманывает тебя.       — Замолчи!       — Ты же хороший, но беспамятно влюбился в неë… Что ты в ней нашëл?       — Ëшико!       — Противоположности притягиваются, или…ты тоже только притворяешься добрым и милым?..       — Нет! — Дазай был уже на грани истерики и почти кричал — Я не притворяюсь!       — Кто ты такой? — почти плача, испуганно воскликнула Ёшико и оттолкнула его от себя — Что ты сделал с моим братом? Верни его!       — Это я!       — Нет, не ты!       — Ты не…       — Мне нужен настоящий Осаму, тот, которого я знала. А ты лишь жалкая фальшивка.       — Но я вс…       — Не подходи ко мне! — взвизгнула Ëшико и отскочила в сторону.       Дазай хотел было броситься за ней, но обомлел от того, что внезапно вдоль еë лица резким движением прошëлся нож, оставляя красную полосу. Девушка замерла с видом полного непонимания происходящего, уставившись на брата, и тихо пискнула, будто от мимолётного слегка болезненного укола. Из разреза фонтаном хлынула кровь, которая тут же залила её одежду и почти достала до Дазая. Ёшико попыталась пошевелить рассечёнными посередине губами, но они лишь сильнее порвались, тут же начав заполнять рот алой жидкостью. Они раскрылись совсем ненамного, но даже через столь маленькие щели удалось разглядеть раны на дёснах.       — Что…? — растерянно прошептала она, смотря в простиравшееся за Дазаем никуда.       Дазай сам не понимал, что происходит, и, пока он приходил в себя, Ëшико охватила паника. Она стала тяжело дышать и судорожно закрывать разрез руками, видимо, пытаясь остановить кровотечение, но без толку. Красные струйки, пробившись сквозь щели между пальцами, стали стремительно стекать по покрытым ссадинами и шрамами худым предплечьям.       — Я не хочу умирать! — в слезах проныла она — Я не хочу снова…       — Ёшико! — окликнул сестру Дазай и подбежал к ней, всë ещë не совсем соображая от ужаса — Не плачь, пожалуйста! Всё будет хорошо!..       — Отойди! Отойди! — надрывно завизжала она.       Он схватил левое предплечье Ёшико, но она внезапно дёрнулась вправо, а её пальцы, каким-то образом зацепившиеся за рану, потащили кожу следом. Дазай потянул руку несильно, примерно как если бы просто поднимал свою сумку, но в итоге, брызнув кровью ещё сильнее, чем в первый раз, половина лица оказалась оторвана. Большой, размером с ладонь взрослого мужчины, кусок кожи с истекающими телесной жидкостью мышцами повис на левой скуле, открывая взору белый череп с остатками мяса на дёснах, лбу и в глазнице, вокруг почти выпавшего глаза. Ёшико тяжело и часто задышала, а через пару секунд заверещала от боли и, дрожа, быстро засеменила назад, не спуская взгляда с Дазая. В попытках что-то предпринять он едва заметил, что рядом с ней маячил окровавленный девичий силуэт, но с перепугу так его и проигнорировал и побежал вдогонку за сестрой. Преодолев пару десятков метров, Ëшико внезапно вскрикнула и вздрогнула, а затем упала лицом вперëд. Еë повседневная одежда превратилась в длинное белое платье, в котором еë похоронили и которое на спине стало стремительно окрашиваться в алый. Дазай поднял взгляд и наконец увидел, кто был в ответе за всё это. Он не удивился, но всë равно оказался вне себя от страха и ярости.       — Ей что-то совсем не спится, — с сарказмом отчеканила Юкино, смотря вниз, на Ëшико — У неë ведь всегда были проблемы со сном, не так ли?       Она покрутила маленький нож-бабочку между пальцами и с ехидной улыбкой повернулась к Дазаю. Она выглядела так, словно вылезла из какого-то фильма ужасов, и внушала непреодолимое желание убежать со скоростью гепарда на другой конец Земли. Белоснежные зубы сверкали, отражая неизвестный источник света, глаза буквально горели огнëм. Дазая будто парализовало, и он лишь нервно сглотнул, когда Юкино стала подходить к нему. Всë ближе и ближе, всë лучше было слышно еë дыхание… Она остановилась меньше, чем в полуметре.       — Добей еë, Осаму, — прошептала Юкино, протягивая ему нож.       Дазай попятился. Он ступал неторопливо, боязливо, и через пять шагов наткнулся голенью на что-то твëрдое. Он резко обернулся и подскочил, от испуга чуть не упав, потому что понял, что это был могильный камень, запнувшись за который, можно было свалиться в яму и свернуть себе шею.       — Добе-ей! Добе-ей! — эхом разносилось злорадное шипение.       У Дазая подкосились ноги, и он, дрожа, опустился на колени. В глазах помутнело, как при обмороке, происходящее отказалось восприниматься должным образом, но продлилось это недолго, не больше минуты. Он очнулся от того, что что-то сжало его ладонь в кулак, а в нём — что-то твёрдое и чуть нагретое. Он посмотрел вниз и вздрогнул — перед ним лежала Ёшико обезображенным лицом с безмятежным выражением вверх. Правый её глаз был закрыт, точно она спала, а половина губ чуть распахнута, точно как на похоронах, только левая часть лица отражала истинное положение дел, словно застыв в ужасе — в грудь оказался воткнут нож. Рукой Дазая.       — Нет-нет-нет… — беззвучно стал шептать себе он.       Юкино сжала его кулак сильнее и принялась водить им в разные стороны. Послышался хруст и мерзкое чавканье из груди Ёшико, что означало лишь одно — её уже не спасти. Внутренние органы с костями довольно стремительно превращались в кашу, что стало заметно по бугристой поверхности грудной клетки и вылезшим мелким кускам мяса. Дазай пытался выдернуть руку, но Юкино, как обычно, оказалась сильнее, поэтому нож погружался всё глубже и глубже в тело, резал всё быстрее и быстрее, имитируя мясорубку. Он хотел закрыть глаза, чтобы не видеть этого кошмара, но веки как будто стали прозрачными или вообще исчезли, и он был вынужден наблюдать, как собственноручно, пусть и под чужим контролем, нещадно оскверняет тело родной сестры, единственного близкого, который действительно позволял ему чувствовать себя человеком.       Ëшико понемногу остывала оттого, что измельчëнное сердце перестало качать кровь, но Дазай продолжал сопротивляться, словно надеясь, что что-то ещë получится исправить. В один момент рука коснулась чего-то холодного и сыпучего — как оказалось, земли.       «Прошла… Насквозь прошла…» — в истерике подумал он. Его начало тошнить от этого зрелища, но желудок уже давно пустовал.       Дазай снова заплакал, на этот раз от страха и отчаяния, не жалея сил. Вновь поднявшийся ветер уносил истошный вопль на километры, сотни километров абсолютной пустоты. Слëзы растекались по покрасневшему лицу уже не просто ручьëм, а горной рекой. У него забрали Ëшико, его последний лучик света. Теперь уже окончательно.       За серой пеленой Дазай ничего не видел, однако почувствовал, как его руку поднимают, а затем неожиданно отпускают. Он удивлëнно вздрогнул, вытер глаза рукавом и увидел еë, по локоть в крови и сжимающую нож, направленный на него.       Он должен провести лезвием по горлу, желательно задев сонную артерию, и лишь тогда придëт успокоение. Навечно.       Дазай вскрикнул, отбросил нож на пару метров и, тяжело дыша, схватился за сердце. Юкино подняла его и протянула обратно, ещë сильнее расширившейся улыбкой порвав потрескавшиеся губы.       — Давай, вперёд! Вперëд, Осаму! — протянула она и зло, по-ведьмински, захихикала, а затем, резко приблизившись, внезапно сорвалась на крик — ОСАМУ!!!       Кажется, у него лопнули барабанные перепонки…

***

      — Осаму! — послышался возле уха строгий возглас.       Дазай проснулся и поднял взгляд на разгневанную мать. Еë лицо вдруг рассекла красная полоса, и он в испуге чуть не упал со стула.       — Какого чëрта ты тут дрыхнешь? — нахмурившись, грозно спросила она — Спать ночью будешь.       Дазай помотал головой — всё вернулось в норму, лицо осталось невредимым.       «Докатился, уже глюки начались».       — М-м-м… Я не очень хорошо себя чувствую… — вяло протянул он, даже не соврав — после застольного непродолжительного сна ему хотелось только помереть.       — Мне плевать, — процедила сквозь зубы мать — Ты знаешь, что я терпеть не могу безделье, — она отпихнула его и заглянула в тетрадь — Почему задание всë ещë не сделано?       — Потому что я лентяй и размазня.       — Вот именно! И ты продолжишь таким быть?       — Нет, мам, такого больше не будет.       — Вот и приступай к делу. Когда закончишь, приберись и протри тут всё, от пыли дышать невозможно. А вообще, для начала побегай вокруг дома, может, проснëшься. Пять кругов.       Мать вытащила Дазая из-за стола, потянув за майку, из-за чего он чуть не упал, не успев поймать равновесие. Он накинул кофту и вышел на улицу, где, как во сне, оказалось холодно, однако уже темно.       «Сколько я спал? Настолько долго, или уже так рано темнеть начало?»       — Вперёд, если хочешь сегодня поесть, — строго бросила мать, подтолкнув его в спину.       Дазай выдохнул и послушно побежал против часовой стрелки — налево тоже надо уметь сворачивать. Он не понял, как, но до первой сформулированной в процессе мысли первый круг был преодолён. Перед глазами мелькали почти неразличимые во мраке объекты и смешивались в одно большое нечто, которое, казалось, вот-вот оживëт… Так, сон, походу, ещë не отошëл.       «Ну и чушь мне приснилась…» — подумал Дазай, всë ещё пытаясь поверить в нереальность произошедшего. Он вдохнул и выдохнул настолько глубоко, насколько это было возможно при неуклюжем беге — «Успокойся, Ëшико уже давно мертва, и никто не знает, кто еë убил. Наверное. С тобой всё нормально, ты пока с ума не сошёл, хотя вроде уже на пути к этому. Брат и сестра Аикура никому ничего такого не сделали…или нет? Юкино следит за мной? А откуда это вообще в моей голове? Она вроде старается держаться подальше от моего дома».       Прошла пара минут, и оставшиеся четыре круга, сопровождаясь осмыслением увиденного, были успешно преодолены. Дазай устало поднялся на крыльцо и, тяжело дыша, опëрся на стену.       — Долго, — недовольно сказала мать и ударила его захваченной указкой по плечу — Я в последнее время что-то маловато занималась тобой, совсем распустился, надо срочно это исправлять. А если за тобой погонятся, что ты будешь делать? Слёзы лить, как обычно?       — Нет… — пробормотал Дазай, сжавшись от боли — Что-нибудь придумаю.       — Ага, а пока будешь думать, тебя уже успеют убить, или ещё чего похуже.       «Ну да, ну да, хуже есть, куда. С чего она вообще решила упомянуть об этом? Может, она и правда что-то знает про Ёшико?»       — Ужин через пять минут, опоздаешь — твои проблемы, — сказала она и, довольно громко закрыв дверь, вернулась в дом.       В попытках отдышаться он опустился на колени и чуть наклонился вперёд. Голова закружилась, и в затылке запульсировала боль.       «А это было только пять кругов, намного меньше, чем обычно. Мда, правильно мне Ёшико говорила, надо побольше бегать. Хотя так лень, вот бы можно было целыми днями лежать и ничего не делать…»       Дазай едва снова не заснул, задумавшись. Когда дыхание немного восстановилось, он поднялся, доковылял до своей комнаты, скинул кофту в шкаф, в ванной сполоснул руки и пришёл на кухню. Ничего не сказав, мать разложила по двум мискам немного риса и какого-то мяса и поставила на стол. Ужинать было ужасно некомфортно и даже непривычно. Несмотря на голод, аппетит отсутствовал напрочь, отчего процесс замедлился, рискуя не уложиться в положенное время. Так в итоге и случилось — Дазай задержался на полминуты.       — Спасибо за еду, — механически, как по команде, прошептал он, поклонившись, взял миски и пошёл к раковине их мыть.       — Давай, марш за учёбу, и про уборку не забудь, перед сном проверю, — процедила мать и ушла к себе.       Дазай с трудом вернулся за стол и, переводя дыхание, снова уставился на задание.       «Всё до смеха очевидно, но так лень всё это делать… И голова болит…» — подумал он, откинувшись на спинку стула — «Вообще я хочу крабовых палочек. И поспать до понедельника».       Он посмотрел на потолок, считая шероховатости и пятна. Через пару минут, когда набралось тридцать пять, ему это наскучило, он выпрямился и захлопнул учебник с тетрадью.       «Ладно, перед уроком сделаю».       Дазай убрал их в сумку, взял другой учебник и лёг с ним на кровать. Открыл на нужном параграфе, повернулся на левый бок и стал читать по диагонали, особо не вдумываясь, ибо был уверен, что и так всё поймёт и запомнит. В его мысли периодически проскальзывали воспоминания об увиденном сне, который не мог дать покоя. Слишком много вопросов вызывал, прежде всего о достоверности содержания. Не то, что бы каждый его второй сон был вещим — наоборот, преобладала полная ахинея, не имеющая никакого смысла — однако уже не единожды так подсознание сообщало важную информацию. В том недавнем, например, где Юкино вырвала Дазаю сердце, показав истинное, пропитанное ядом нутро, которое разглядела интуиция. Он сильно пожалел, что сразу не понял — прекращать общение с Юкино стоило уже тогда — но ничего не мог с собой поделать, ибо влюбился так, что уже не хотел расставаться ни по какому поводу. Или, когда отец решил наложить на себя руки, ему накануне слышалось в одном из снов, как мать истошно выкрикивает его имя. Вдруг и сейчас всë было не просто так? Ëшико часто являлась во снах, но другие конкретные личности обычно не принимали участия и почти не упоминались. Дазай дочитал до нужного места, отложил учебник ближе к стене и перевернулся на спину.       «А это точно был сон? Да, бред, но как будто такое уже было…» — думал он — «Вполне логично, что родители и Аикуры могут что-то знать, надо будет повыспрашивать. Немного напрягает, что на Юкино большой акцент. Неужели она имеет к этому отношение? Она, конечно, не ангел, но не до такой же степени, наверное? Хотя у неë вполне мог быть мотив…»       Дазай перевернулся на правый бок, оказавшись на самом краю кровати.       «Может ли это быть связано с тем, что она связалась со мной? Отводит подозрения? Хотя странно получается, что она не просто уделяет мне внимание и втирается в доверие, а открыто манипулирует и явно пытается вызвать дискомфорт. Для чего? Мы знакомы недолго, чем я ей мог успеть насолить? Самое банальное, что может быть — зависть, но я что-то сомневаюсь, как-то слишком просто…»       В раздумьях Дазай ещë сильнее завалился вправо и вдруг с грохотом упал на пол. Слева и сзади всë моментально заболело от удара о доски.       «Ай. Вот же лох», — он собирался было подняться, но понял, что ему ужасно лень, и остался лежать на спине — «Хотя и так удобно, пол не такой уж и жёсткий. На чëм я остановился?»       Дазай чуть согнул колени, поджимая ноги к себе, и подложил левую руку под голову. Внезапная встряска его взбодрила, и он стал соображать куда яснее.       «Помимо зависти может быть месть за то, о чëм я не помню или не знаю. Может, из-за Ёшико? Вероятно, они были знакомы и вполне могли повздорить из-за чего-то, за что теперь Юкино отыгрывается на мне. Звучит не слишком логично, но в жизни случается и не такое, так что, эту версию нельзя отметать…» — он представил огорчённое лицо Юкино, покраснел от стыда и быстро перевернулся на правый бок — «А-а-а-а, чёртова ведьма! Даже подумать ни о чём нельзя, пусть и по делу. Я ничего не подозреваю, просто предполагаю, вот и всё! Никто пока ни в чём не виноват! Почему она пытается напакостить мне? Завидует или мстит, очевидно. Либо ей просто скучно, что, если честно, звучит полной чушью, потому что надо быть больным на голову, чтобы просто так решиться испортить жизнь другому человеку. Интересно, что будет хуже: так и плясать под еë дудку, или отказаться от всего? Может, она действительно блефует? Проверять рискованно…» — Дазай перекатился через живот на спину. Он раз за разом прокручивал в голове картины, как ещё сильнее подвергается нападкам шайки Хонды и как унижается и отхватывает от матери, выполняя различной степени странности прихоти Юкино, и оценивал, какое из зол меньшее — «В конце концов, моральный вред можно и перетерпеть, да и, если очень постараться, мама ничего не узнает, а вот тумаки дополнительные получать на постоянной основе звучит не очень заманчиво, точнее, абсолютно отвратительно. Ладно, сделаю вид, что на самом деле только рад таким отношениям. Посмотрим, что с этим можно будет сделать, вдруг получится узнать что-нибудь, или что-нибудь получше… Я, скорее всего, об этом пожалею, но кто не рискует — тот не выигрывает».       С чувством удовлетворения Дазай расслабился и растянулся по полу, но внезапно перекатился обратно. По его груди пробежались мурашки, сердце забилось чаще и сильнее, словно в нëм поселился профессиональный боксëр тяжëлого веса.       Юкино была не глупа. И в этом была проблема.       «Нет… Не могу…» — внутренний голос дрожал и почти пищал от страха — «Как я ей совру? Она ж меня в два счёта раскроет!»       Дазай стал перекатываться то туда, то обратно, от волнения шумно вдыхая воздух через зубы, но тут же дал себе пощëчину.       «Так, соберись, тряпка!» — второй, более уверенный голос не на шутку рассердился и решил подражать обидчикам — «Нужно всего лишь притвориться верным и во всëм покорным мальчиком, делов-то. Перед мамой научился, неужели перед какой-то девчонкой не получится?»       Какая-то девчонка. Обладающая способностью полностью отключать его мозг в своём присутствии.       «К ней надо просто привыкнуть. Когда все взаимодействия с ней станут обычным делом, стараться не придётся, и тогда можно будет спокойно строить из себя, что угодно. Пока нужно просто оправдывать всё стеснением, тут особо не должно возникнуть подозрений».       Дазай успокаивал себя ещё где-то полчаса, а затем нехотя приступил к уборке. Переставил сброшенные вещи с пола в шкаф, стряхнул всё лишнее со стола в ящик, расправил постель и пошёл за тряпкой. На то, чтобы тщательно протереть все поверхности, ушло минут двадцать. Когда всё засияло, он прополоскал тряпку и обессиленно сел за стол.       «В чём смысл вообще этого порядка? Лезть постоянно куда-то надо, а вот если всё на виду и рядом… Да и силы лишние тратятся…»       Дазай внезапно вспомнил про спрятанную разбитую бутылку и решил на всякий случай перепроверить, не слишком легко ли её будет найти. Он открыл ящик с бельём и с облегчением вздохнул, поняв, что её не видно ни с одного ракурса и нет в моментальной зоне доступа — достаточно далеко, возле стены, под слоем одежды.       Мать пришла в десять часов, осмотрела комнату, обтрогала первые попавшиеся объекты в поиске чего-то постороннего и, ничего не найдя, молча протянула сыну таблетку и стакан воды. Он послушно её выпил и пожелал спокойной ночи, а потом, раздевшись, лёг в постель.       Несмотря на действие лекарства, заснуть у него не получалось, всё ещё мучали размышления о прошедшем дне. Дазай ворочался каждые секунд десять и не мог найти себе места. С улицы ему вдруг почудился какой-то шум. Он приподнялся и посмотрел в окно, пытаясь понять, движется ли там что-то, или это просто игра воображения. Понятно не стало.       «Слежка?» — лёгши обратно, предположил Дазай и вспомнил, что услышал от сестры во сне — «С чего я вообще мог взять, что Юкино за мной следит? Да, преследовала пару дней, но больше я её не видел, здесь это делать незаметно проблематично — в радиусе метров двухсот пусто, любой будет, как на ладони. Если только в тёмное время суток», — он недоумённо скривился, на минуту перестал думать и вздохнул — «По-моему, я уже бред какой-то нести начинаю. Наверное, это ерунда какая-то, не обязательно же всем деталям какого-то наркоманского сна иметь смысл».       Понемногу переживания стали смещаться просто мыслями о Юкино и о том, как с ней себя вести.       «Очевидно, она будет меня контролировать во всём, что можно и даже нельзя. Если первое время с ней соглашаться, она убедится, что может вертеть мной, как хочет, и потеряет бдительность, и тогда можно будет потихоньку от неё избавиться. Ну, или утихомирить, чтобы мы просто продолжили общаться…» — он смутился и перевернулся на другой бок — «Да, с ней всё нечисто, но хотя бы интересно. Может, в глубине души она всё-таки хочет со мной…дружить? По-моему, мы довольно похожи…» — внутренний голос снова решил вмешаться и едко усмехнулся — «Ага, пообщался недельку и насквозь увидел, прям родственные души. Мечтай дальше», — Дазай не уступал — «Интуиция меня никогда не обманывает, это действительно знак… Что я просто идиот. А что, если она всё поймёт? Как она поступит?» — паника снова начала наступать — «А-а-а, ну на кой чёрт ты всё это устроила? Что я тебе сделал? Юкино, милая, пожалуйста, перестань, перестань меня терроризировать…»       Мысли всё бесились и бесились, благо, ближе к глубокой ночи мозг всё-таки перестал куролесить, и Дазай наконец смог заснуть, хотя и не совсем спокойно.