Ярость, истекающая кровью

      Вдох… Выдох… Это были стандартные действия, чтобы успокоиться, но сейчас они не имели никакого смысла: Дазай не мог дышать. Что-то мягкое и холодное сдавило его горло. Он заставил себя открыть глаза и увидел нависшую над ним маленькую девичью фигурку. Худые руки сжимали его шею, грудь довольно часто вздымалась и опускалась, потрескавшиеся тонкие губы были крепко сжаты, маленький нос то и дело дëргался от тяжëлого дыхания, хищные янтарные глаза буквально светились от ярости, тëмные брови почти касались друг друга. Дазай стал изворачиваться, пытаясь скинуть с себя Юкино, но та вцепилась в его тело и ногами. Худые бëдра крепко сжимали талию, не оставляя свободного пространства даже на сантиметр. Он попытался убрать руки со своей шеи, но не смог их даже чуть-чуть сдвинуть с места. Она беззвучно ругнулась и сильнее напрягла пальцы.       «За брата мстит… Вот тебе и достойный отпор», — мысленно хмыкнул Дазай, теряя сознание, и в этот же момент Юкино вдруг расцепила руки.       Хоть и с долей недоверия к происходящему, но он стал жадно поглощать воздух, ожидая любые действия. Зная, что ничего не успеет предпринять. Он не представлял, на что способна эта девчонка, и потому боялся даже сильнее, чем родительских побоев.       Она обхватила запястья Дазая, прижала их к земле и наклонилась к нему, застыв в сантиметре от лица. Когда он попытался куда-нибудь деть свой взгляд и задержать дыхание, она посмотрела на него, как хищник на добычу, и, заметив страх в глазах, довольно улыбнулась, облизывая свои губы, а затем приблизилась и прильнула ими к его губам. Меньше всего Дазай ожидал ощутить на них тепло и влажность и потому искренне удивился.       «Какого… Ну и мерзость. Или нет…»       Растерявшись, он не стал ни сопротивляться, ни отвечать на внезапный поцелуй и позволил проникнуть внутрь и свободно извиваться еë языку вокруг своего. Юкино довольно сощурила глаза, наблюдая за реакцией, и задержалась ещë на несколько секунд. Дазай всë это время пребывал в напряжëнном состоянии и только под конец расслабился, словно почувствовав себя в безопасности, как вдруг пальцы на одном запястье расцепились, и левую ладонь, припечатав к полу, пронзило что-то длинное и плоское, по ощущениям, маленький нож. Дазай стиснул зубы, сдерживая вскрик, и поджал ноги к себе. Он попытался выдернуть вторую руку, но безуспешно: хватка Юкино была неимоверно сильной вопреки маленькой комплекции.       «Я сплю…» — дошло наконец до него — «Это всë сон… Надо просыпаться».       К несчастью, боль уже чувствовалась, а это значило, что пробуждение не должно было быть скорым. Правую ладонь вскоре проткнуло что-то тонкое, похожее на шило. Юкино ещë раз поцеловала Дазая, на этот раз уже совсем коротко, и, отстранившись, стала расстëгивать на нëм рубашку, отчего вмиг стало холодно от из ниоткуда проникшего под неë ветра. Тонкая мятая ткань вскоре стала спадать с тела от лëгких движений рук, пока полностью не открыла взору покрытый ссадинами и синяками торс. Через кожу отчëтливо виднелись кости, чего Дазай немного застеснялся, хотя и не в тему. От смущения кровь прилила к щекам. Юкино провела пальцами по всем больным местам, немного надавливая, он слегка дëрнулся оттого, что стало щекотно, ещë сильнее поранив руки, а затем, откуда-то из воздуха достав скальпель, она резким движением рассекла кожу вдоль линии грудной клетки. Сдерживая болезненный вскрик, Дазай шумно выдохнул в нос.       «Чëрт, проснись! Проснись ты уже!»       Прикусив нижнюю губу, он пытался выворачиваться, оставляя руки в неподвижном состоянии, но безрезультатно. Юкино принялась разрезать рëберные хрящи. Дазай забил ногами по полу так, словно желая сделать в нëм дыру, и непроизвольно сжал руки в кулаки, тут же жалея об этом: правая ладонь отозвалась болью от движения, а левая ещë глубже порезалась о лезвие. Когда, пройдясь по левому лëгкому, пальцы девочки добрались до самого болезненного места, Дазай наконец надрывно завопил, используя все при едва оставшейся возможности дышать силы, однако изо рта не донеслось ни звука. Он не чувствовал голосовых связок, но, со слезами на глазах захлёбываясь собственными телесными жидкостями, попыток издать хоть что-нибудь слышимое не прекратил. Рука вскоре покинула грудную клетку вместе с тем, что приносило больше всего боли, обрывая что-то внутри.       Юкино стала внимательно рассматривать то, что вытащила. На еë окровавленной почти по локоть руке бешено пульсировало плачевного вида сердце. Сморщенное, поцарапанное, дырявое, разваливающееся по частям. То, по которому успели пройтись все, кому не лень. Стекавшая жидкость неприятно стучала при столкновении с полом, неожиданно издавая низкочастотные звуки и будто пытаясь сложиться в мелодию. Лицо девочки исказила недобрая гримаса, не на шутку напугав Дазая. Ему всë ещë было ужасно больно, из пылающей груди подобно фонтану в парке продолжала хлестать кровь, кисти рук понемногу разрывало от движения, и из затылка будто стало что-то вываливаться. Что-то мягкое и мокрое… Заметив, что Юкино потянулась к его голове, он непроизвольно дëрнулся ещë несколько раз, наконец вывернулся, окончательно разрывая кожу и мышцы и ломая пару костей на ладонях, и вдруг стремительно полетел вниз.

***

      Дазай скатился с кровати. Он в панике посмотрел на свои руки, а затем на грудь, но, к счастью, на них всë было, как надо. Только ссадины, несколько синяков и вчерашние порезы. Затем потрогал затылок. Всë ещë болел, но лишь только покрылся потом. Убедившись, что произошедшее действительно было сном, Дазай с облегчением выдохнул и, сев на пол, стал успокаиваться. Вторя звукам бешено стучавшей по сосудам крови, из гостиной яростно ревело фортепиано. Слышалось такое хаотичное нагромождение звуков, что это с трудом можно было даже назвать «музыкой», а определить произведение, которое пытались сыграть, так и вовсе невозможно. Когда дыхание нормализовалось, а тело подчинилось мозгу, Дазай поднялся на ноги и по скрипучему полу поплëлся в гостиную, прихрамывая. Скрип довольно органично вписался в доносившуюся какофонию, но в данный момент создал лишь дискомфорт.       За пианино, сгорбившись, сидела мать и вглядывалась в клавиши так, словно напрочь забыла их расположение. Еë пальцы совсем не сгибались и потому не попадали по нужным нотам.       — Мам, прекрати… — мягко прошептал Дазай, подойдя к ней — Мне вставать через два часа…       Она ударила по клавишам, явно разозлившись, и нависла над ними. Воздух пронзила каша из диссонансов, заставив вздрогнуть.       — Опять ты… — тихо прорычала мать, не поворачиваясь — Проваливай и не подходи ко мне больше!       «Как она в такую рань на ноги вообще встала? Пила вроде, как обычно — как чертила», — продолжая стоять рядом, подумал он — «Ещë и поиграть с чего-то вдруг решила. Она, кстати, так давно не играла для себя…»       На ум непроизвольно пришли воспоминания о том времени, когда мать ещë хранила в себе страсть к фортепиано, когда инструмент звучал ежедневно и почти не смолкая. Когда музыка ещë не проела весь мозг. Когда всë было хорошо. Размышляя об этом, Дазай с трудом заметил, как слёзы сами покатились из глаз.       «Чёрт, ну почему именно сейчас?!» — возмутился он, паникуя, но смысла в этом уже не было — по намокшей щеке почти в тот же миг с размаху ударила еле тëплая ладонь.       — Ты ныть когда-нибудь перестанешь? — сердитый крик матери зазвучал куда страшнее предшествующей какофонии — Бесишь меня уже…       Она пнула сына по ногам и развернулась обратно к фортепиано. Он понял, что нормального диалога не выйдет и просьба не будет услышана, медленно пошёл обратно в свою комнату, тихо постанывая, плюхнулся на кровать, уткнулся лицом в подушку и дал выплеснуться своей скорби об утраченном, пока жалкое подобие музыки заглушало все остальные звуки.

***

Вечер. Не слышно ничего, кроме звуков фор фотр фротп фортепиано. Мамочка так красиво играет, что хочешь не хочешь — а заслушаешься. Даже всё на улице затихло. Страшно даже дышать: вдруг помешаешь? Музыка такая тихая, умиротворëнная, ласковая… Как будто колыбельная. Даже как будто действительно слышится «баю-бай». Сестра настолько прониклась этим, что даже заснула возле стены. Папа стоит у инструмента и с мягкой улыбкой наблюдает за мамой, подпе

рев голову рукой.

Невольно я погружаюсь в какой-то п транс и как будто тоже засыпаю. Всё качается с одной ноты на другую… Внезапно музыка становится громкой и резкой, и мы все вздрагиваем. Уже с трудом получается следить за мелодией, потому что она всё ускоряется и становится непредсказуемой. Ради интереса я начинаю водить пальцами по нев воображаемому грифу скрипки, пытаясь поспеть за мамой. Некоторое время получается, но я сбиваюсь где-то на середине. Звучит что-то бурное и непонятное, похоже на извержение вулкана. Вскоре музыка снова стихает, и мы успокаиваемся. Сестра умудряется заснуть обратно, пока мама играет медленную часть, которую играла ранее. Ко

гда мама

заканчивает играть, папа еë обнимает, нежно целует в щëку, подходит к спящей Ëшико, подхватывает еë на руки и относит в комнату. Я подхожу к маме, залезаю к ней на колени и обнимаю, а затем поворачиваюсь и тянусь к клавишам… — Тихо-тихо, сестру разбудишь, — останавливает меня она, хватая за руки — Не хочешь поиграть на скрипке? Я задумываюсь. А хочу ли я? А если не хочу, мамочка расстроится? Она хочет послушать, как я играю на скрипке? Я понимаю, что всë-таки не хочу, но она так умоляюще смотрит на меня, что я киваю. Она улыбается, и я, улыбаясь в ответ, иду за скрипкой, а затем мы тихонько занимаемся каким-то прр произведением (забыл, как называется). Надеюсь, она была рада. Надеюсь, ей понравилось. Для меня нет ничего дороже маминой улыбки. Я р

ади неë сделаю всë.

      Дазай старательно выводил фломастером корявые иероглифы, вспоминая вчерашний вечер. У него было хорошее настроение, поэтому он решил написать небольшой рассказ в новенькой тетради. Он очень гордился написанным и всё не уставал повторять себе:       «Мамочке точно понравится».       Наивный шестилетний ребёнок…

***

             — Эй, как дела, Дазай? — насмешливо отчеканил справа мальчишеский голос — Хорошо погулял вчера?       Дазай, натягивая ботинок, повернул голову на обладателя — паренька тринадцати лет, который, опершись на соседний шкафчик, теребил завязанные в хвост длинные волосы. Он приходился ему одноклассником и одним из постоянных задир, обладавшим дурной репутацией. Тем, с кем не хотелось бы общаться даже под угрозой наказания.       — Ну да, нормально. И чë? — огрызнулся Дазай.       — Ну что ты, Фурукава-кун решил просто поинтересоваться, всë ли у тебя хорошо, не болит ли что, — с наигранным дружелюбием протянул его подошедший товарищ, заправляя длинную чёрную чёлку за правое ухо — А то по виду и не скажешь…       Дазай протёр всё ещё болевшие от долгого плача глаза и скривился от неаккуратного прикосновения к раздражённой коже. Он пытался скрыть все следы холодной водой, но это ничего не изменило.       «Да, Китамура, ты тоже очень беспокоишься за меня, аж уши вывернуть захотелось от умиления». — подумал он, всеми силами делая вид абсолютного безразличия.       На его левое плечо опустилась тяжёлая рука с кривыми ногтями, и из-за спины послышался третий голос, с притворным сочувствием:       — Плакал, да? Бедняжка, как тебя жаль…       Дазай вздрогнул и развернулся, с опаской глядя на третьего мальчика. Тёмные густые волосы облепляли его голову, словно шлем, придавая схожести с солдатом и немного жёсткости. Казалось, что он, грызя нижнюю губу, прожигал взглядом всё в поле своего зрения.       — Ой, ну и Ониши-актёрище… — шёпотом протянул ещё один приблизившийся одноклассник.       — Заткнись, Номура, — буркнул Ониши, скрещивая руки на груди.       Оттолкнув Фурукаву, Номура протиснулся вперёд, опёрся локтем на шкафчик, фамильярно прижимая к нему Дазая, и уважительно произнёс:       — Слушай, проходил вчера у моста и подумал… А где ты так драться учился? Хорошо получается!       — Да, в секцию какую ходишь? — вторил Фурукава.       «Ага, можно сказать, живу в ней».       — Вроде того, — кивая, хмыкнул Дазай — У меня были хорошие учителя.       — В смысле? Кто? — недоумённо спросил Китамура.       Дазай многозначительно поднял взгляд на собеседников и улыбнулся. На несколько секунд воцарилась тишина, а потом до них дошло.       — Давно по лицу не получал? — угрожающе спросил Номура, замахиваясь кулаком, ёжик на его голове опасно распушился — Ещë что-нибудь выкинешь — получишь.       Товарищи тихо ему поддакнули.       — Не надо! — вдруг вскрикнул Дазай.       — Или что? — издевательски спросил Ониши.       — Или все узнают, что кое-кто списал последний тест.       Фурукава ошарашенно уставился на Дазая:       — Чего… Откуда ты знаешь, мумия?       «Ого, сказал первое, что в голову пришло, и угадал. Хотя, если подумать, это не так уж и сложно».       Дазай ухмыльнулся и промолчал, как бы говоря: «У меня есть свои источники». Судя по реакции, довольно убедительно.       — Ладно-ладно, понял, только молчи! — торопливо пробормотал Фурукава и отшагнул в сторону.       Косо посматривая на Дазая, мальчики пошли следом.       «Списанный тест, значит… Запомню на будущее».       Его глаза вдруг закрыли холодные ладошки.       — Приветик! — быстро пронëсся под ухом изящный шепоток.       Дазай немного озадачился внезапным нападением, но не удивился и с нескрываемым сарказмом отчеканил:       — Никогда не догадаюсь, кто это. Слишком сложно.       — Подумаешь… — хмыкнула Юкино — Мог бы для приличия и притвориться, что не понял.       Глаза вновь обрели способность видеть, и руки спустились с лица на плечи, отчего Дазай чуть дрогнул.       — Ну и чего ты опять засмущался? — спросила она, судя по всему, заметив это — Ты меня боишься?       Сердце забилось чаще.       — Нет, — стараясь не показывать своего стеснения, бросил он — Просто я не привык к такому тесному контакту.       — Да? А может, я просто теб…       — Нет! — крикнул он, перебивая её, и в тот же момент понял, что это очень даже о многом сказало — Ой…       Юкино довольно усмехнулась, и Дазай поспешил замять сказанное:       — Да, ты ещë ничего не сказала, просто… Я, ну…       «Поздравляю, мямля, все твои старания насмарку!» — упрекнул сам себя он и, чувствуя, как к щекам приливает кровь, вдруг осознал — «Ой, так я же и не для неë старался!»       — Ты плакал? — обеспокоенно спросила девочка, посмотрев на его лицо.       — Я? Нет, я… Я просто… Мама была в плохом настроении, и вот…       Все существующие слова напрочь вылетели из памяти, будто никогда там и не бывали. Дазаю стало от этого стыдно, и он прикрыл лицо руками.       «Какого чëрта я вообще оправдываюсь перед ней?»       — Да ладно тебе, я всë понимаю, — дружелюбно хмыкнула она — Да и неужели мальчики не могут плакать? Я тебя умоляю, мой брат в нашем возрасте ныл из-за любой мелочи. Всë нормально…       Легче от этого не стало, и Дазай напрягся ещё сильнее, готовый провалиться сквозь землю. Благо, Юкино решила сменить тему разговора, позволяя чуть расслабиться.       — Тебя… Снова побили вчера, я слышала?.. — погрустнев, полушëпотом спросила Юкино.       — Ну да, повздорили немного… — так же тихо ответил он.       — Да уж… Кацуми сильно ругался, когда пришëл домой. Ему ещë от отца тогда прилетело.       Дазай еле заметно улыбнулся со злорадством. Реакции не последовало, поэтому так и осталось непонятно, увидела ли девочка это.       — Ну и правильно, нечего приставать ко всем подряд, — нахмурившись, процедила она — Вот мерзавец, не жалеет даже после того, как Ëшико умерла…       — Эм-м… — хотел было он что-то сказать, но не успел.       — Ой, извини, я забыла.       — Вообще я уже смирился, что еë больше нет… Неожиданно слышать, что ты так говоришь о брате.       — Да ладно, он всë равно не узнает.       Юкино выпустила Дазая из обьятий и отшагнула. Он повернулся к ней.       — Кацуми заболел, так что, тебе немного повезло. Будет очень жаль, если тебя всë равно будут бить…       — Пусть только попробуют, а то сами будут жалеть, — твёрдо отчеканил он.       — Мне нравится твой настрой, — улыбнулась она — Эм-м… А если мама узнает? Она ж тебя убьëт.       — Не узнает.       «Что я несу? Я ведь даже не придумал, что для этого сделать. Почему я ей вру?»       — Интересно. Мне нравятся уверенные в себе…мальчики.       Последнее Юкино прошептала на пониженных тонах. От этого Дазай окончательно растерялся и срочно стал искать, куда себя деть.       — Ой, совсем забыл. Я сейчас, поставлю утюг на плиту и вернусь, — сказал он и быстрым шагом пошёл за угол, представляя, как она, наверняка, насмехается над ним.       «Успокойся, успокойся, забудь, что она тебе только что сказала», — прижавшись к стене, глубоко выдохнул он — «Она просто поддерживает дружеский контакт».       Уняв лёгкую дрожь и успокоившись через минуту, Дазай вернулся к собеседнице.       — Я, конечно, ещё в первый раз поняла, что ты мастер отговорок, но чтобы такого уровня… — саркастически протянула она.       — Да ну тебя.       Стало тихо и оттого более неловко.       — М-м-м… А у тебя как дела? — негромко спросил Дазай, решив продолжить диалог.       — У меня — просто прекрасно, так хорошо спала сегодня. А ты сам хорошо спишь?       — Ну… Будем считать, что да.       — Ага, так я и поверила, — недоверчиво скривилась Юкино.       — Ну, знаешь, мне иногда снятся довольно странные сны, которые всё ещё не дают покоя.       — Например?       — Например… — стал вспоминать Дазай и продолжил со смешком — Недавно мне снилось, как мы с Ёшико короновали королеву пластиковых бутылок, а она нас бананами посвятила в рыцари. А потом пришли враги, вооружённые морковками и апельсинами, и мы им проиграли. Я умер, когда мне в глаз брызнули соком апельсина, а Ёшико… Уже не помню.       — Ха-ха, интересный сон. А мне часто снится, как я кого-то убиваю.       — Кого, например?       — Много кого, — тихо буркнула она, замявшись — Не знаю, не запоминала.       В воздухе снова зависла неловкая пауза.       — М-да, похо… — вздохнул Дазай, но не успел договорить, так как его перебила что-то внезапно вспомнившая Юкино.       — А ты знал, что Кацуми с Ëшико… Встречались?       — Да ну? — удивлённо воскликнул он.       — Представь себе, — отчеканила она — Сама видела.       «Вот уж не ожидал. Чтоб моя сестра влюбилась в такого чм… Ну, в принципе, это на неë похоже — сделать раньше, чем подумать, так что, вполне возможно, что она просто посчитала его симпатичным. Надеюсь, встречались они недолго…»       — И… Что ты хочешь этим сказать? Что у Кацуми мог быть мотив убить Ëшико?       — Н-да, вот тебе и смирился… — покачала головой Юкино — Вообще-то я про то, что безвыходных ситуаций не бывает. Раз она смогла завести отношения, то и ты сможешь.       — С тобой, что ли? — со смешком спросил Дазай.       Она заметно напряглась и стала водить взглядом по стенам, а затем остановилась на часах и вдруг протараторила, разворачивая Дазая за плечи и подталкивая его в сторону класса:       — Так, тебе на урок пора, и мне тоже, так что, шпёхай!       — Эй! — возмутился он, но Юкино уже на полной скорости мчалась в другую сторону, догонять было бесполезно.       «Ясно всё с тобой», — подумал он, улыбнувшись, и чуть посерьёзнел — «Как и со мной…»