Некрещённый идол

Прямо сейчас Лололошка не знал куда себя деть. Не знал что именно ему делать. Арнир всегда был тем, кем шатен восхищался. Тем, кто был его кумиром. Но в данный момент кумиром был далеко не Бог света.     Дейвисон сидел на кровати, выслушивая комплименты в его сторону, выслушивая признания в любви. Как давно это началось? Как давно Лололошка не замечал этого? Он не хочет слушать это. Не хочет отвечать взаимностью, но действительно ли у него есть выбор?     Мужчина, сидевший на коленях перед ним, был с красивыми длинными белыми волосами, которые шатену всегда нравилось заплетать. С выразительными жёлтыми глазами, с красивыми белыми крыльями на спине. Арнир был словно в бреду.     Он словно не понимал что сейчас делает. Он мог сойти с ума? Мог принять Лололошку за кого-то другого? Но парень ясно слышал как он проговаривал имя Дейвисона. Ясно слышал и видел, как Бог света сидел перед ним на коленях, поглаживая ноги парня.     – Дядя Арнир... – пробубнил Лололошка, стараясь как можно аккуратнее оторвать Бога от его сумасшествия. Это было так неправильно, так мерзко. Блондин поднял на него взгляд, готовый на любые подвиги ради его музы, ради его идола.     Дейвисон проглотил весь свой словарный запас, с ужасом вглядываясь в это знакомое лицо. Омерзительно. Тошно. Ему тошно. Еда, приготовленная на завтрак, рисковала вылезти наружу в любой момент. Этот Бог был словно одержим.     – Да, мой свет? – сказал Арнир, проходясь своей рукой по оголённой юношеской коленке. Он не поднимался на ноги, не говорил лишних слов, лишь улыбался, любуясь тем, что любил все эти годы. – Прошу, не молчи. – блондин подвинулся чуть ближе, ожидая того, что Дейвисон продолжит говорить.     – Пожалуйста, прекратите... – Лололошка попытался отодвинуться, повернув голову в другую сторону, чтобы не видеть его лица. Это мерзкое лицо, которое потеряло весь авторитет в глазах парня за считанные секунды. Тогда, когда тот упал на колени перед ним, признаваясь во всех своих грязных мыслях.     – Как же я могу? – Арнир поднялся на ноги, привлекая внимание шатена. Мужчина облокотился коленкой меж раздвинутых бёдер и поддался вперёд, чтобы обнять парня. – Ты свет всей моей жизни, я так люблю тебя. Обожаю. Пожалуйста, не покидай меня никогда.     Лололошка сжал губы. Голова кружится, паника наступает ему на пятки. Страх сковал тело, пот выступил на лбу. Холодно. Ужасно холодно, будто озноб пробил всё его тело. Этот ненормальный! Сумасшедший! Мерзкий!     – Пожалуйста... – Дейвисон положил свою ладонь на чужое плечо от полной безысходности. Он не знал как отвязаться от этого одержимого. А сможет ли? Он дрожал, слёзы уже рисковали потечь по щекам. – Пожалуйста, отпустите меня...     Арнир ничего не говорил, ничего не делал. Он просто сильнее сжал парня в своего мёртвой хватке. Не отпустит. Ни за что и никогда. Крылья на его спине зашелестели, слегка раскрываясь. Нетерпение съедало его изнутри. Он ведь может сделать то, что всегда хотел? Его любовь покажется парню странной... Первый взгляд на вещи всегда ошибочный. Всегда.     Лололошка стал потихоньку пинаться, стараясь вырваться из объятий старшего. Слёзы потекли по щекам, по подбородку, капая на него самого, на белоснежные простыни. Он так боялся, как никогда раньше. Он доверял этому мужчине так, как не доверял даже собственному наставнику и отцу.     Бог света провёл по чужой щеке, потом по шее, переходя на голубой шерстяной халат, который сам же подарил. Он его подарил, он его и снимет. Медленно развязывая узел, он распахнул одежду, подавляя сопротивление младшего. Он эгоистичный Бог, никогда не скрывавший этого. Настолько эгоистичный, что заберёт то, что всегда хотел.     Изгибы его тела, сияющая голубая звезда, прекрасные каштановые волосы. Всё это было так идеально. Так божественно. Настолько манящий, что он не мог отвести взгляда. Глаза были и будут прикованы лишь к нему. Лишь к его личному Божеству.     Лололошка вырывался и бился чуть ли не в истерике. Паника, страх. Вот что двигало им здесь и сейчас. Эти мерзкие руки, это довольное омерзительное лицо. Ненавижу. Всем сердцем и душой. Всем, что может быть у человека.     Он не Бог. Он не идол. Он не дитя света и не божественное создание, в которое можно слепо верить! Он мироходец, он Лололошка! Герой, спасший немало миров, демиург, человек, который хочет жить той жизнью, которую устроит сам.     Он его личный герой. Такой прекрасный, идеальный и прелестный. Арнир прошёлся носом на изгибу шеи, руками аккуратно залезая под трусы шатена. Он снял их, медленно осматривая то, что всегда хотел увидеть, потрогать, обладать. Он никому не отдаст этого мироходца. Никому не покажет. Никогда не расскажет.     Сейчас есть только они друг у друга. Бог света поцеловал заветные губы, лишь касаясь их и не проникая внутрь. Нежно, аккуратно и долгожданно. Так долго ждал, так долго хотел. Он не считал себя мерзким. Даже тогда, когда трогал себя там, где не положено, лишь вспоминая эти губы. Даже тогда, когда осматривал его, засматриваясь на прелестные волосы, которые он мог бы сжать. Даже сейчас, когда хочет сделать с ним то, из-за чего тот отчаянно хочет сбежать и плачет навзрыд.     Лололошка действительно боялся его. Ему мерзко когда эти длинные пальцы, смазанные в чём-то, проникают внутрь него. Ему омерзительно ощущать этот голодный взгляд. Этот Бог был самым дорогим, что у него когда-то было. Похоже, теперь он стал самым дорогим, что есть у этого  Бога света.     Странные ощущения пробирали его насквозь, делая яму отчаяния лишь больше. Страх сковал его, от слёз болела голова. Мерзко. Мерзко. Мерзко. Мерзко! Ужасно противно, когда он ощущает как к его входу подставили что-то больше длинных пальцев.     – Пожалуйста, прекратите! Это не влезет в меня! – как можно громче кричал Лололошка в надежде, что его услышат. В надежде, что Бог остановится. Парень попытался отползти, но его быстро вернули назад, резко насаживая чуть ли не наполовину.     Больно. Мерзость, боль и страх. Так больно не было даже при самых ужасных ранах, нанесённых при тренировке, или каким-либо магическим зверем. Но сейчас перед ним точно было животное. Такое противное, идущее за своими инстинктами. Такое голодное, настолько, что он не мог остановиться, насаживая парня до упора.     Больно, больно и ещё раз больно! Слова застряли в горле, а вместо них вылетали лишь стоны. Ему неприятно, ему больно, мерзко, противно, ужасно плохо. Глаза закатываются, а чувство страха почему-то пропало. То, чего он боялся больше всего, уже произошло. Ему нечего бояться, только злится.     Он не реагировал на комплименты, на приятные слова, сказанные в его сторону. Он ощущал лишь его внутри себя. Этот одержимый вошёл в него и долбился как ненормальный, каким он и был. Ужасно бешеная собака, кажется, сорвалась с цепи.     Арнир был рад. Так, как никогда прежде. Ему приятно. Космически приятно. Он в бреду шептал комплименты его идолу. Такой милый и красивый. Беззащитный и открытый. Для него одного. Он не видел ужаса в чужих глазах, не видел как дрожали руки шатена, не хотел замечать крики о помощи и просьбы остановиться. Он просто не понимает всей любви Бога.     – Не покидай, не уходи, останься со мной навсегда... – с этими словами он ускорил темп, вызывая лишь новую волну криков. Эта музыка была для ушей и его глаз. Его Божество извивалось под ним, молило о остановке нашего акта любви. Он действительно не понимает всей живописности картины.     Под эти крики Арнир сделал последние толчки внутрь парня, обильно кончая в него. И в этот момент белоснежные простыни окрасились в ярко-красный.